МИФОЛОГИЧЕСКОЕ ДРАКОНОВЕДЕНИЕ Т.А.Копычева
Фаза восемнадцатая
По факту они не дошли даже до покоев Дракона: едва зайдя за угол длинного пустого коридора, ведущего к ним от взлетной площадки, Стив неторопливо толкнул НеБаки к стене, вдавился в него всем собой и опять прижался губами сквозь маску. В ответ НеБаки застонал почти с торжеством, обеими руками обнял Стива за шею, сам вжимаясь в его тело, пахом и животом прямо в его стояк. Стив на миг отстранился, посмотрел в густо накрашенные, помутневшие от ответного желания, совершенно пьяные глаза НеБаки. Прямо под ними рукотворной границей начиналось черное кружево маски — нелепая смехотворная преграда. С коротким рыком Стив сорвал прочь этот жалкий кусочек ткани и наконец-то завладел его ртом. Ворвался в него, как конница осаждающих в город сквозь пробитую стену или рухнувшие ворота. Одной рукой удерживая НеБаки за затылок, он сминал его губы и толкался внутрь языком, снова и снова, лизал язык НеБаки и все двигал при этом собственной головой так, будто не мог насытиться его вкусом. Целовал и целовал, упиваясь этим и ликуя от вкуса и ощущений. Ему было так хорошо! И он знал, что скоро будет еще лучше. И НеБаки отвечал на его поцелуй с неменьшим желанием. Правой рукой он вцепился Стиву в затылок, сам не давая ему отстраниться, а протезом хаотично и жадно гладил его спину, льнул навстречу, прогибался для Стива, обхватил ногой его ногу, прижимаясь к нему пахом. Шея НеБаки была почти такой же вкусной, как его губы. И то, как он реагировал, когда Стив оставлял ему засосы под челюстью, как стонал и прогибался, сам подставляясь под новые укусы, обдавало нутро Стива все новыми и новыми жаркими требовательными волнами. По счастью, подвернувшийся на пути ошейник, помог Стиву вспомнить, что они все же не могут сделать это прямо здесь в коридоре. — Смазка в спальне. Идем туда, — хрипло приказал он и, силой заставив себя оторваться от НеБаки, буквально потащил его в свои покои. Впрочем, НеБаки точно не нужно было ни мотивировать, ни принуждать. Держась за руки как дети, они бегом добрались до спальни, и Стив, захлопнув за ними двери, снова вдавил в них НеБаки, жадно шаря ладонями по его телу и утопая в сияющем взгляде. — Стив, — только и сказал НеБаки и сам поцеловал его. Бесстрашно и дерзко, так, будто имел на это полное право. Так, будто хотел этого не меньше Стива, а, может быть, даже больше. Присосался губами и закружил своим языком язык Стива, будто вылизывая его рот изнутри. Он целовался и стонал одновременно, и у слюны его действительно был привкус алкоголя, хотя и нелепо было обращать на это внимание. Суперсолдаты не могли опьянеть. Они совершали все свои ошибки исключительно на трезвую голову. Но НеБаки стонал, урчал и будто бы даже смеялся ему в губы, упорно, но безуспешно дергая его за одежду. — Черт, да где у тебя застежки? Помоги мне уже, блин. — Сейчас, — между поцелуями ответил ему Стив, с трудом отрывая руки от НеБаки, чтобы найти потайную молнию на своем костюме. — И меня! И меня вынь из этого, — взмолился НеБаки, стоило ему отшвырнуть свою одежду прочь, оставаясь в одном натянувшемся на члене белье. Стив в ответ засмеялся в голос и накрыл обеими руками его грудь, прямо сквозь кружево потирая соски ладонями. НеБаки буквально взвыл, и обе его руки взметнулись в воздух, но тут же опустились, так и не посмев ни оттолкнуть Стива, ни разорвать ткань. Стив сделал это сам. Он не слышал, трещало ли кружево, расходясь под его пальцами, у него так кровь стучала в ушах, что он мог просто не заметить. НеБаки благодарно выдохнул, подаваясь навстречу его рукам, его губам у себя на плечах и на шее, грудью к груди, пахом к паху. А потом кровать оказалась слишком далеко, они едва сумели, не разрывая объятий, как-то добраться до дивана и повалились на него. Стив втерся между ног НеБаки, решительно распихав их в стороны, и упоенно терзал губами, зубами и языком его соски, пока НеБаки скулил и выл, ахал и хныкал под ним, зарываясь пальцами в волосы Стиву, как никто не делал с тех пор как... уже слишком давно. — Да, милый мой, да. О, боже, боже, еще! Стив! Стив! Еще, боже. Какой же ты жадный. Думаешь, у меня молоко пойдет? Да, соси, милый! Соси, мой хороший. Еще! Укуси меня! Да! Да! Еще так! Стив! Отзывчивость НеБаки подливала масла в огонь, и Стив, едва сдерживая себя, сжимал и тянул соски зубами, мучил их пальцами и слушал, как НеБаки в голос стонет от его грубых ласк, в то время как его член за шелковой преградой был не менее напряженным, тяжелым и горячим, чем член Стива. — Смазка, — пробормотал Стив, усилием воли приподнявшись над НеБаки, но тот лежал под ним совсем поплывший, доступный и бесстыдный в своей наполовину разорванной одежде с блестящей от слюны грудью и сосками, заострившимися и потемневшими от прилива крови, с засосами на шее и пухлыми чувственными губами. С такими грешно соблазнительными ямочками на подбородке и между ключиц. Стив просто не мог удержаться и снова склонился, чтобы коснуться их языком и губами, одновременно накрывая рукой пах НеБаки, потирая его член сквозь ткань, такой твердый, возбужденный и уже промочивший ее в районе головки. Стив скользнул рукой ниже, пальцами проникая сквозь кружево, и пораженно заурчал НеБаки прямо в шею, потому что, во-первых, между ягодиц тот был совершенно гладенький, без единого волоса, а, во-вторых, почти сразу же его пальцы нащупали пробку и с удовольствием покачали ее, заставив НеБаки влажно вскрикнуть и шире развести ноги. — Ты готовился, — довольно заключил Стив. — Наташа... ах... мне помогла, — ответил НеБаки, прогибаясь и извиваясь под ним. — Прозорливая женщина, — оценил Стив и, чтобы заставить себя оторваться от НеБаки, снова повторил: — Смазка. Нужна смазка, — и рывком поднялся с дивана. — Можем по слюне, я согласен! — стальные пальцы НеБаки скользнули по его запястью, похоже, пытаясь удержать. Он смотрел так искренне и бесстрашно, что это помогло Стиву окончательно взять себя в руки. Он поцеловал свои пальцы, а потом прижал их к губам НеБаки. — Я — Дракон, а не зверь, — серьезно сказал он и решительно метнулся через весь зал к кровати, где у них было предостаточно высококачественной анальной смазки, чтобы НеБаки не пришлось терпеть, закусив губу, как когда-то случалось Баки. У Стива яйца гудели и член пылал, но он не хотел совершать насилия над НеБаки. Он хотел как можно надежнее позаботиться и о его удовольствии. Вернувшись так быстро, как только мог, он разорвал остатки кружевного наряда, так что лишь жалкие клочья остались у запястья и на щиколотках НеБаки, а его член наконец требовательно покачнулся в воздухе. Правой рукой сжав бедро НеБаки, Стив потянул его задницу вверх, принуждая упереться плечами в сиденье дивана и целиком отдаться воле Стива. Он был таким чудесным в своем доверии! Таким сладким, и желанным, и вкусным, когда Стив огладил и приласкал свободной рукой его мошонку, то перекатывая ее в ладони, то сжимая в горсти и оттягивая. — Стив, ну сколько можно! Ну трахни меня уже. Так хочу тебя, милый. Так сильно хочу, чтоб ты мне вставил. Вставил свой член. Взял мою дырку. Пожалуйста, пожалуйста, Стив. Всунь в мою дырку. — Потерпи еще капельку, — попросил Стив и, сжав основание игрушки, принялся торопливо и жадно трахать ей НеБаки, вытягивая до половины и снова толкая внутрь. — Я не могу, я хочу тебя, — заплакал НеБаки, сам подхватывая свои ноги, чтобы Стиву было удобнее, и при этом неистово сжимаясь на пробке. — Не смей кончать, еще рано, — хрипло прошептал Стив и лизнул ему ногу у колена, а потом наклонился и потерся носом и лицом под яичками, одновременно вытянув пробку и припав губами к открытой, подрагивающей дырке. Стив хотел ее до одурения. Целиком, до самых глубин, до конца. Он вторгся внутрь губами и языком, пальцами не позволяя ей сомкнуться, а потом щедро выдавил внутрь смазки и, всунув сразу три пальца, постарался размазать ее по стенкам. — Хватит уже, Стив! Я не могу больше ждать, — НеБаки чуть не лягнул его ногой, поторапливая. — Смажь себя и вставляй уже. Или отдай мне пробку, я сам себя ей трахну, пока ты копаешься. — Не... наглей, — как-то умудрился ответить Стив, едва соображая, что говорит, но послушно обхватил свой член скользкой ладонью и водил по нему, ощущая, будто он сейчас просто взорвется. — Просто очень хочу тебя, — вдруг подкупающе серьезно сказал НеБаки, уставившись ему прямо в лицо своими огромными черными зрачками и как-то смущенно облизнулся. Этот взгляд и решил все для них. Стив больше не мог сдерживаться, да уже и не надо было. Он приставил головку к гостеприимно раскрытому нежному входу и надавил... — Боже, да! Стив, боже, да!!! — завопил НеБаки, непроизвольно запрокидывая голову назад и зажмуриваясь. Кадык на его горле блестел от пота, и, господи боже, каким же он был красивым в своей развратной доступности. Но Стив едва мог думать об этом, потому что шелковое тугое тепло уже сжимало самую его суть. И двигаться внутрь было непросто, и не двигаться было невозможно. Это было необходимо ему как воздух, и он, направляя себя рукой, постарался вдавиться глубже в восхитительно приятную задницу НеБаки, сладко сопротивлявшуюся ему каждый миг. — И как тебе главное блюдо? — заговорщическим шепотом произнес он, давая НеБаки короткую передышку. — Ох, понимаю, почему ты им так гордишься, — улыбнулся НеБаки, не открывая глаз. — Только я пока не распробовал. Возможно, оно переоценено. Давай, детка. Давай, малыш, покажи мне, что ты не забыл, как пользоваться этой хреновиной. Стив хрипло рассмеялся в ответ и, все больше чувствуя, как мышцы НеБаки привыкают к толщине его члена, начал толкаться размашисто и с удовольствием, упрямством и физической силой прокладывая себе путь все глубже и глубже. Вдавливаясь в НеБаки собой. — Хороший мой. Смелый мой, — прошептал он, наваливаясь на НеБаки и совсем складывая его пополам, но при этом поглаживая ладонью по волосам и щеке. — Молодец, молодец. Ты очень сильный. Такой удивительный, НеБаки. — Еще, еще, Стив. Говори со мной, — проскулил тот, зарываясь лицом в ладонь Стива и непроизвольно сжимаясь в бешенном темпе на его члене внутри. — Похвали меня еще, милый! Твой член такой офигенный, но от твоих слов мне... я просто таю. Трахай и говори со мной, Стив. — Куколка моя. Моя глупенькая нежная куколка, — промурлыкал Стив, продолжая гладить его по лицу и одновременно толкаться внутрь. — Ты такой приятный там. Такой замечательный. Принимаешь меня так, как надо. Так, как мне надо. Мокрый и тесный, куколка. Так хочется всадить тебе глубже. — Да, глубже, Стив. Всади глубже, — захныкал НеБаки, вцепляясь в его спину. — Еби меня, черт. Черт, еби меня, детка. Ты так нужен мне, большая ты идиотина! Я хочу почувствовать, как ты хлещешь меня своими яйцами. Ну, сможешь, Стив? Сможешь дать мне жару? — Спрашиваешь! — едва смог выдавить Стив, отпуская себя и мгновенно ускоряясь. У него голова пошла кругом от поднявшегося до ноздрей наслаждения, удушливой ненасытной эйфории, охватившей все члены его тела. Как же давно он не был так счастлив! Как нужно ему было прямо сейчас. Именно так. На грани грубости, ненасытно, быстро и рвано. И, да, так, чтобы мошонка билась о ягодицы НеБаки, пока тот стонал, и сладко выл, и кричал какую-то нежную и пошлую чушь, и от звука его хриплого сбивающегося голоса, от запаха его тела с привкусом предъэякулянта, Стива заводило все больше, несло все выше. Он сам не заметил, как железная рука поймала его ладонь и положила ее на пылающий член НеБаки, и почти сразу же тот закричал в голос, так красиво и самозабвенно, что Стива понесло следом за ним, в сжимающуюся, трепещущую бездну запредельного удовольствия. — Черт, детка, детка, милый мой, мой родной, — выплескиваясь прямо внутрь, бестолково выдохнул он, а потом навалился на НеБаки. И поскольку дурацкий диван не был рассчитан на двоих, тут же сполз через его край и без сил рухнул на ковер. — Эй, ты живой? — спросил сверху НеБаки и, свесив руку, нащупал его плечо. — Это... это был мой вопрос, — не пытаясь выговаривать слова по отдельности, пробормотал Стив. — Живее всех живых, — самодовольно ответил ему НеБаки, перевернувшись на живот и глядя на него сверху вниз через край дивана сияющим теплым взглядом. — Так что я победил. Ты не смог. Я бессмертный. — Просто ты похотливая задница, — фыркнул Стив и улыбнулся, а потом поднял руку и снова погладил его по щеке. — И я рад этому. — О да, скажи, что гордишься моей задницей, — хмыкнул НеБаки. — Горжусь твоей задницей. И не дразни меня, а то придумаю для нее специальную медаль. — Могу себе представить. Две половинки и дырочка посреди, — ответил НеБаки довольным тоном, и они оба засмеялись над этой картинкой. — А если серьезно, дай я тебя осмотрю, — садясь, сказал Стив, и НеБаки, заворчав, свесил на пол одну ногу, открывая ему доступ к своей дырке. Она выглядела покрасневшей и порядком натруженной, но разрывов и трещин на анусе не было. Пробка и смазка, похоже, сделали свое дело. А совершенно гладкая кожа вокруг дырки выглядела такой нежной, что Стив не стал отказывать себе в удовольствии вылизать НеБаки по всей расщелине между ягодиц, сладостно ныряя языком в бессильную пока сжаться до конца дырку. — Стив, ты грязный извращенец, ты что лижешь из меня свою сперму? — прохныкал НеБаки, кажется, начиная снова возбуждаться. — Не волнуйся, я тебя потом поцелую, — ответил Стив, но все же с сожалением оторвался от него, когда в животе у НеБаки громко заурчало. — Но сначала иди, сделай нам ванну. А я пока распоряжусь насчет ужина. — Стив, а тебе не кажется, что мы где-то проебались с порядком событий для соблазнений, — мелодично засмеялся НеБаки, но, стоило Стиву шлепнуть его по восхитительной ягодице, признал: — Впрочем, готов признать, после обещания ужина, я отказываюсь считать тебя монстром. — А ну марш в ванну, счетовод, — фыркнул Стив и, поднявшись на ноги, посмотрел на простертого НеБаки. Тот был невозможно красив. Затраханный, томный и мягкий. Его хотелось еще. Просто трахать его, говорить ему нежности и шутить с ним тупые дурацкие шутки. И ни о чем больше не думать. На миг кольнуло холодной иглой понимания, что он все-таки предал Баки, но ему было так хорошо оттого, что они сделали это, и оба получили удовольствие, и все не закончилось кровавым кошмаром, что он даже не мог злиться на себя. Он не убил НеБаки. Тот все же был прав. Стив был так благодарен ему за это. Ужин был самым меньшим, чем он мог его отблагодарить, не говоря уже о том, что Стив и сам был голоден словно волк. В ванну они в итоге забрались вместе и, толкаясь и пролив часть воды на пол, кое-как устроились там вдвоем, фактически уложив НеБаки ему на грудь, головой в сгиб его шеи. Стив лениво смывал тени с его лица, гладил бока и спину в мыльной пене, расчесывал и разбирал пальцами плотные косички, а НеБаки в ответ довольно ворчал и лениво целовал Стиву подбородок и челюсть. Это было чудесно. И здорово, и так похоже на что-то важное, что точно было у Стива когда-то, но он так давно был лишен этого, что теперь даже не мог вспомнить нужное слово. Стол им накрыли как будто на десять человек, но они оба были голодны, а поэтому набросились на горячее с большой радостью, споро уговорив каждый по пять порций, рассчитанных на взрослого мужчину. А потом НеБаки как-то так посмотрел на него. Встал со своего места, обошел стол и, распихав в стороны колени Стива, обнял его за шею. И, черт, им не надо было даже ничего говорить друг другу. Стив, не глядя, сдвинул блюда и тарелки в сторону, не обращая внимания на то, что, кажется, свалил что-то прямо на свой ноутбук. И, подхватив НеБаки под бедра, усадил его на стол, стянул домашние штаны и снова вставил в этот раз уже действительно по слюне и остаткам смазки и собственной спермы, которые не успели вымыться в ванной. НеБаки обнимал его спину коленями, пришпоривал пятками и так яростно дрочил самому себе, что Стива хватило буквально на пару минут. И только после этого они наконец добрались до кровати. Небо по ту сторону колоннады мерцало мириадами звезд. Стив гладил НеБаки по спине, пока они медленно и чувственно целовались, уже никуда не торопясь, наслаждаясь друг другом. — Я так рад, что мы сделали это, — пробормотал НеБаки, ласкаясь к нему, словно кот. — Ты потрясающий ебарь, Стив. Двадцать из десяти. И дело тут не только в твоем умопомрачительном члене. Должен признать, ты знаешь, что ты им делаешь. Я просто в лужу от тебя, Стив. Просто в лужу. Скажи мне дать тебе еще прямо сейчас — я только ноги раздвину, хотя ты уже пропахал меня по полной программе. — Дай мне еще, — улыбнулся Стив, и НеБаки без колебаний повернулся на живот и поднял задницу. Стив погладил ее и вылизал еще раз, а потом запустил внутрь пальцы и, устроившись под НеБаки, дал тому трахнуть себя в рот, неистово лаская ему простату и заставляя кричать и кончать. — Спасибо, — слабо прошептал потом НеБаки и добавил: — Ты меня балуешь. — Ерунда. Думаю, ты заслужил и более ценный подарок, дурачок, — поощрил его Стив, утирая рот. И уже совершенно серьезно добавил: — Чего бы тебе хотелось? Проси, что хочешь. — Блин, ну вот теперь я точно чувствую себя шлюхой, — пожаловался НеБаки, зарываясь лицом в подушку, а потом вдруг поднялся на локтях и посмотрел сверху вниз в лицо Стиву. — Серьезно, что угодно? — Серьезно, — невозмутимо ответил Стив и убрал ему за ухо упавшую на лицо прядь. НеБаки заметно сглотнул, а потом сказал: — Обещай, что больше не заставишь Наташу, и Лену, и Ванду носить такое. — Почему? — удивился Стив. — Это не имеет к ним никакого отношения. Это послание для других. — Стив, блин... — перебил его НеБаки и отчаянно сжал его руку. — Я понимаю, что в твоем мире все очень сложно, слишком сложно, чтобы я мог понять, но не делай так больше. Это пиздец, Стив. Носить такое просто пиздец. Это может быть посланием для кого угодно, но с ними-то ты за что так? — О, — коротко ответил Стив и помолчал. — Я не думал, что это может их задевать. Они же неприкосновенны. — Блин, Стив, если не можешь понять, просто поверь мне на слово. Это очень хуево. Очень. Ты сказал просить, что угодно, я прошу: не одевай их так больше. — Я сказал, я держу слово, — кивнул Стив. По большому счету, после того, как он сам как озабоченный мальчишка чуть было не позабыл обо всем, залипнув на Баки, ему больше и не хотелось когда-либо показывать его в таком виде. Да он и не собирался повторяться. — Хорошо, — сказал он. — Пусть будет по-твоему. Но ты все же подумай, может быть, тебе хочется что-то для себя. — На миг мелькнула мысль в качестве подарка рассказать НеБаки о том, что Пирса арестовали сразу же по возвращении домой после бала, но он решил приберечь эти новости на утро, когда сам сможет удостовериться, что все идет полностью по его плану. — Ладно, — НеБаки опустил голову ему на грудь, потерся о кожу и тихо заворчал, когда пальцы Стива будто сами собой снова забрались ему между ягодиц, в гладкое и нежное, и бережно потрогали его дырку. — Не волнуйся, пока что не буду, — заверил Стив и поцеловал его куда-то в висок. — Давай спать. НеБаки вздохнул у него на груди, а потом едва ощутимо напрягся и вдруг спросил: — Стив, тебе было хорошо со мной? — Что за дебильный вопрос, — фыркнул Стив. — Нет, меня так возбудил сначала скучный бал, а потом ужин. — Ты говнюк, Стив, — НеБаки, кажется, немного надулся, а, может, и всерьез собирался обидеться. — Разве трудно побыть для меня банальным? Обязательно говорить гадости? — Ох, мне кажется, мы сегодня сделали уже достаточно банальных вещей, дай хоть перед сном почувствовать себя индивидуальностью, — улыбнулся Стив, продолжая примирительно поглаживать НеБаки по руке. — Если ты умеешь красиво расписать, насколько тебе понравился мой член и процесс, то мне сделай скидку. Я в этом не силен. — Стив, — голос НеБаки вдруг прозвучал незнакомо и глухо. — Пожалуйста. Пожалуйста, просто скажи, что тебе было со мной хорошо. — Хватит, — оборвал его Стив. — Поболтаем завтра. А сейчас спи. НеБаки недовольно выдохнул, отодвинулся и свернулся калачиком, смиряясь с его решением. Стив сел на постели, выпил воды из стакана на прикроватном столике, посмотрел на звезды на темном небе и, опустившись обратно на постель, наконец разрешил себе признать: произошло чудо. Пророчество не сбылось. НеБаки был жив. Потому что произошло чудо. Стив повернулся к нему, подался ближе и поцеловал сзади в шею. — Мне было очень хорошо с тобой, идиот, — с искренней нежностью произнес он.Антифаза восемнадцатая
Правильные слова прозвучали, и все разом стало так просто. Предельно просто и ясно. Так, как и должно было быть. Исчезло тянущее нервы ожидание активации, мучительно острая необходимость запуска протокола. Ощущение до предела натянутого тугого лука, выстрел из которого нельзя произвести до приказа. Приказ был дан. Слова прозвучали. Все стало просто. Зимний Солдат открыл глаза, несколько раз моргнул в темноте, потом закрыл их снова и погрузился в осознание себя и подготовку к исполнению приказа. Это не заняло много времени. Он лежал голый в огромной постели под одеялом. Вместе с мужчиной, с которым, судя по ощущениям тела Солдата, у него состоялся акт однополого сношения. Зимний Солдат осторожно пошевелил бедрами и сжал задницу – без ощутимых повреждений с его стороны, что было хорошо, хотя считалось, что ни разрывы, ни внутреннее кровотечение не должны снижать его эффективность в исполнении миссии. Его задание – крупный мужчина у него за спиной. Цель восьмидесятого уровня. Верховный Экзистиматор Земли Стивен Грант Роджерс. Узурпатор власти и мучитель народов. И, судя по звукам дыхания, он крепко спал. Зимний Солдат бесшумно выбрался из-под одеяла и приподнялся над своей будущей жертвой. В слабом ночном свете со стороны бесконечно длинного балкона лицо Верховного Экзистиматора Земли оказалось удивительно похожим на лицо его куратора, каким тот был когда-то давно… когда был моложе. Это не имело значения, просто Солдату было приятно видеть это лицо. И приятно было понимать, что перед этим они трахнулись. И трахнулись без разрывов и кровотечения у Солдата. Когда способ убийства цели не был оговорен заранее, он оставался на выбор Солдата. Куратор в достаточной мере полагался на его опыт и способности, требуя в ответ лишь однозначности выполнения задания. «Дар избавления» вспомнил Солдат. А значит, смерть должна прийти к узурпатору власти легко и быстро. Следовательно – сломать шею, вырвать кадык или пробить грудную клетку и фатально повредить сердце. Он с легкостью мог реализовать любой из этих сценариев или даже последовательно осуществить все три, хотя любой гарантировал стопроцентный результат. У Солдата не было предпочтений. У него была миссия, которую он исполнит. Просто Верховный Экзистиматор был так похож на молодого куратора, что Солдат непроизвольно поднял глаза на его лицо еще раз. Стивен Грант Роджерс. Стив. Солдат невольно нахмурился. Может быть, он был и не так уж похож. Может быть, Солдат знал его откуда-то еще. Откуда он его знал? Это имело какое-то значение? Значение имел только приказ. Смерть Верховного Экзистиматора равнялась успешному выполнению миссии. Выполнение миссии было единственным смыслом существования Солдата. Он был орудием справедливости. Он не давал осечек. Почему тогда его цель была до сих пор жива? Было бы, конечно, проще, если бы цель не спала. Если бы цель сопротивлялась, у Солдата не было бы иного выбора, кроме как бить и бить в ответ. Победа в бою всегда приносила ему удовлетворение хорошо проделанной работой. Убийство беспомощного и спящего противника удовлетворения не приносило. Мелькнула даже смутная, какая-то почти животная по своей природе мысль разбудить жертву и совокупиться еще раз, перед тем как атаковать. Мысль не из головы, а как будто из живота или даже ниже… Но не тратя время на анализ возможных сбоев своей программы, он приподнялся и отвел руку назад для короткого удара в горло, потому что вырвать кадык было проще всего. Человек улыбнулся во сне и почти беззвучно произнес какое-то слово. «БАКИ» прочитал Солдат по его губам. Он не понял, к чему это было. Прозвучало так, будто обращались к нему, но в таком случае, оно не имело смысла. Как не было и объяснения тому, почему от этого слова его вдруг прошиб холодный пот и стало так трудно дышать. Баки. Почему Баки? Для него это слово не значило вообще ничего. Но при этом значило нечто совершенно особенное. Какой-то чертов код. Гребанный взлом системы. Солдат был сильнее этого. Он должен был бороться. Он должен был завершить такое простое, до обидного элементарное задание. Завершить миссию. Прикончить мучителя народов. Вперед. В отличии от живой руки, протез никогда не давал сбоев. Он столько раз спасал его, вытягивая, когда казалось, не оставалось ни единого шанса. Он отвел левую руку назад для удара и, вдруг понял, что она не шевелится, застыв, как у заржавевшего механизма. Б-а-к-и. Что это, черт возьми, значило? Почему его тело больше не подчинялось ему? Он был идеальным оружием. Кулаком ГИДРЫ. Он был сделан, чтобы сразить Дракона. Потому что… Потому что… БА-КИ. «Потрясающе. Настоящий живой Джеймс «Баки» Барнс», — вдруг вспыхнуло в его воспоминаниях. Это был голос куратора. «Конечно, это Барнс, мистер Пирс. Спорный вопрос, насколько живой», — словно сквозь толстые слои ваты (тяжелый гнет бессилия, слабости, нестерпимого холода и обжигающей боли, когда нет сил, нет мыслей, нет ничего… нет тебя) услышал он второй голос. Этот дребезжал, выдавая своим тембром множество жестоких болезней, заживо сжирающих его обладателя. Но Солдату все равно оказалось до безумия страшно снова услышать его даже в своей собственной голове. «И вам удалось столько лет скрывать его от господина Дракона?» — в голосе Пирса звучала довольная улыбка. «Он должен был стать моей защитой, если Дракон узнает… если Дракон придет за мной. Только он сможет остановить его», — борясь с надсадным кашлем прохрипел его собеседник. «Потому что вы сделали ему эту блестящую железную руку?» «Нет, не поэтому». «Договаривайте, доктор Зола». «Роджерс в одиночку пешком пришел за ним на нашу базу в Австрии, когда был балаганным артистом армии США. Разрушил нам целый завод, чтобы забрать его. Вот почему». «Не совсем уловил связь». «Они были любовниками». Куратор Пирс хмыкнул, но доктор Зола с жаром продолжил. «Я понимаю ваш скепсис, но поверьте мне, мистер Пирс, уже тридцать лет я живу в ужасе перед ним. Перед Драконом. Мне пришлось изучать этот вопрос, еще когда я работал на господина Шмидта, потому что он тоже был знаете кем. А после возвращения Роджерса в новом образе, я не могу спокойно ни есть, ни спать, поэтому я продолжил работать над своим проектом, и мне пришлось поставить мою жизнь на эту карту» — маленькая рука коснулась шеи Солдата и ему захотелось выползти из собственной кожи, чтобы избежать ее прикосновений, но он не мог даже вздрогнуть. — «Независимо от любой науки, с сывороткой или без нее, все знают правила. Только рыцарь, чье сердце и помыслы чисты, способен сразить дракона. Тот, кто убьет дракона, сам станет драконом» — невидимый страшный доктор снова зашелся мучительным кашлем, но нашел в себе силы продолжить: «Но есть еще третья правда. Дракона погубит то, что он любит. Против всех законов физики, он может быть неуязвим для любого оружия смертных: яда, огня, воды, для огнестрельного, химического и биологического оружия. Даже радиация бессильна против него. Но тот, кого он любит, способен убить его голыми руками, потому что такова природа этой твари. Таковы правила мифа». «В ваших словах есть любопытное зерно», — после недолгого молчания ответил Куратор Пирс. – «В конце концов, то, о чем вы говорите, действует универсально не только с драконами, уж поверьте моему опыту. В любом случае, благодарю вас за ценный актив, который вы сохранили для ГИДРЫ. Я его забираю». «Нет! Он нужен мне самому! Он моя последняя защита, если Дракон узнает, что я все еще жив…» «Не будьте таким мелочным, Арним. Вы сделали великое дело, сохранили ГИДРУ, и создали идеальное оружие против Дракона. Но, подумайте сами, сколько вам осталось? Стоит ли так переживать? А этот Зимний Солдат может хорошо послужить нашему общему делу, прежде чем придет час Дракона. А до того мне еще многому нужно научиться и многое успеть перенять у нашего великого мудрого Верховного Экзистиматора. Когда же время наступит, у меня будет под рукой его спящий принц. Настоящий живой Баки Барнс». Настоящий. Живой. Баки. Барнс. Солдат открывал и закрывал рот, не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха. Он уставился в одну точку между подбородком и плечом спящей цели, и глаза у него пылали изнутри. Ему казалось, что его колотила дрожь, но при этом он знал, что тело его неподвижно. Настоящий. Живой. Баки. Барнс. БАКИ. Баки-НеБаки. Он знал, что это был он. Это о нем они говорили. Это он был Баки Барнс. Настоящий живой Баки Барнс. Идеальное оружие против Дракона. Тот, за кем Стивен Грант Роджерс в одиночку пришел на завод ГИДРЫ, когда еще был нелепым ряженым цирковым артистом с фанерным щитом. Тот, кого Стив любил. Это был он. Баки — это был он. Он всегда был Баки. Это было невозможно. Это было страшно. Он был никем. Он не мог быть кем-то. Но… но… Стив! БАКИ. Ему было так плохо, как никогда. И так непередаваемо страшно. Он не мог дышать, не мог двигаться. Его внутренности разом раскалились до немыслимых температур, самовоспламеняясь и выжигая все изнутри, и в то же время застыли, каменяя и теряя всякую чувствительность, как при обморожении. А потом его мир затрещал вокруг. И все стало очень просто. Проще, чем когда бы то ни было. Проще, чем когда прозвучали слова команды. Проще, чем вообще могло было быть. И его разорвало изнутри. Потому что пришла весна. И он был семенем, всю холодную зиму ждавшим своего часа в промерзшей земле. Но лучи солнца прогрели землю, и он ощутил дуновение воздуха, и вода напитала почву вокруг него, а яростный свет превратился в тепло, чтобы он смог… чтобы смог. Баки смог. Сокрушая кокон его скорлупы, створки раковины, стенки зерна, само его существо рванулось разом во все стороны: вверх и вниз, прорастая все более сложными ветвистыми, хитро сплетенными корнями в глубины его прошлого, и разом – прорываясь наружу, к свету и воздуху, крепкими семядолями на хрупкой белесо-зеленоватой ножке стебля, а следом – всей верой ростка, всей его волей к жизни, всей потаенной силой. Раз за разом побеждающей смерть. Потому что пришла весна. Потому что весна всегда была в нем самом. Баки скорчился возле ног Стива, крепко обнимая себя обеими руками. По нему текло. Он был весь мокрый. И едва мог дышать. Ему было так больно. Немыслимо невообразимо больно. Будто он только что родился. Будто он только что родил самого себя. Переродился во что-то новое. В настоящего живого – блядь – Баки Барнса. Потому что он смог сломать программу. Потому что он не смог убить Стива. Потому что он смог… вернуться. Из мира мертвых. Он вернулся. Ему было больно, его мутило, и в глазах было темно, но он был счастлив. Счастлив потому что он был Баки. Он действительно был Баки Стива. На самом деле. Он ощущал это всем собой. У него не было слов, чтобы это описать. Его память не стала лучше. Но теперь он понимал, что значили те вспышки образов, которые разом и грели, и ранили его сердце. Стив, летящий к нему через огонь, когда все существо Баки кричало от ужаса, отчаяния и нестерпимой любви. Стив, такой худой, и костлявый, и гневный, отчитывающий его за что-то в темной крошечной кухне в то время, как все чего хотелось Баки – это рухнуть перед ним на колени и уткнуться лицом ему между ног. Стив всегда был солнцем. Всегда был пламенем. С ним было нестерпимо быть рядом. Он сжигал, он сводил с ума. Но попав в водоворот его протуберанцев, хотелось гореть и гореть. И невозможно было уже существовать без этих запредельных мучительных и прекрасных ощущений. Но Стив не всегда был жесток. Стив тоже любил его. Теперь Баки точно знал это. Или он был уверен в этом всегда. Даже когда Стив отталкивал его. Даже когда выставлял за дверь или не пускал на порог, почему-то убежденный, что сделает этим лучше им обоим. Даже когда надменная английская штучка флиртовала с ним, и Стив был как будто совсем не против ее интереса к своей персоне. Даже тогда Баки знал, что Стив был и будет его. Потому что Стив… Потому что они со Стивом – одно целое. Баки вдруг нестерпимо затошнило. Едва справляясь с конечностями он почти свалился с кровати, на четвереньках выбрался на балкон, на ветер и холод, просунул голову между перилами, и его вырвало прямо в пропасть. Вывернуло всей той чудесной едой, которой они ужинали. Хорошо, что вой ветра снаружи, похоже, благополучно заглушил все эти мерзкие звуки, и как и всегда спавший очень крепко Стив так и не проснулся. После кое-как взяв себя в руки, Баки добрался до ванной, умылся, прополоскал рот и еще раз почистил зубы. Из зеркала на него смотрел взъерошенный и жалкий Зимний Солдат. Из зеркала на Баки смотрел Баки Барнс. Шатаясь от немыслимой слабости, он доковылял обратно до кровати и спрятался под одеяло. А потом подполз к Стиву и свернулся у него под боком, спрятавшись у него в подмышке. У него больше ни на что не было сил. «Господи, Стиви, как же ты без меня тут справлялся? — подумал он, всей грудью вдыхая его вкусный запах. – Как тебе было одиноко, высокомерный ты недомерок. Что же ты тут без меня натворил». Стив, не просыпаясь, по-хозяйски положил на него руку, и Солдат благодарно расслабился под ее защитой. «Теперь все будет хорошо, — мысленно пообещал он Стиву, — ведь знаешь, почему я так ждал весну? Потому что весной мы с тобой вернемся домой и навсегда останемся вместе».