Сахаров И.П. Русское народное чернокнижие, 1836 г.
Фаза двадцать вторая
Дракон достиг восточного побережья за несколько часов и, в этот раз не делая передышки и не отвлекаясь на перекус, устремился навстречу вновь разбушевавшейся над неполетнему хмурым океаном грозе. Впрочем, вполне отражавшей то, что творилось у него на душе. Борьба с бушующей стихией хотя бы позволяла ему отвлечься от замкнутого круга ярости на самого себя, сжирающей душу вины, бесконечных попыток придумать, как ему теперь просить у Баки прощения за все, что он его заставил пройти. Мастер произносить правильные и мудрые речи Дракон не мог подобрать слова. Стив не мог подобрать слова. Он не умел извиняться. Когда-то бесконечно давно, после очередной его безобразной детской драки в защиту элементарной, с его точки зрения, порядочности, он едва притащился домой с трещиной в ребрах, разбитым лицом и кулаками, в изодранной и грязной одежде. Его святая мать в который раз, выразительно поджав губы, позаботилась обо всех его ранах, ни слова не спросив о причинах драки. Только ночью, зашивая его штаны и рубашку, она все так же сухо и немногословно поинтересовалась, не считает ли он, что должен попросить у нее прощения. Стив прямо сказал ей, что не считает. Он не мог поступить иначе и ни о чем не сожалел. А ее забота о нем была ее собственным выбором. А потом он сказал, что не перестанет драться, пока в мире не переведутся подонки или пока он сам не умрет. Тогда его мама ответила, что не в этом причина, почему она хотела, чтобы он попросил у нее прощения. И добавила, что тот, кто любит, простит и без этого. Но когда не сможет больше прощать, это будет значить, что любовь исчерпала все силы. Стив тогда четко понял, что она говорит не про ее любовь к нему. Любовь матери к нему была безгранична. Она говорила о той любви, которая однажды умерла в ее сердце. И хотела предупредить его о том, как это бывает. Стив безумно любил свою мать. Он боготворил ее. Но не расстраивать ее у него не получалось. Наверное, он всегда чувствовал, что гордится им она намного сильнее, чем сердится на него. Но вот прощения он в итоге так просить и не научился. Не знал, что люди говорят, какие слова используют, чтобы выразить раскаяние и сожаление. Смешно: приговоренные без конца умоляли его о прощении, но он никогда не верил в искренность их раскаяния и не знал теперь, как ему выразить свою бескрайнюю боль от всего, что он сделал Баки, и то, как он сожалел об этом. Дракон всем собой боролся с бушующей стихией, будто не желавшей позволить ему вернуться к его Баки, кричал от ненависти и бессилия, и грудью бился с яростными порывами ветра, поднимавшими под ними злые высоченные волны. И стоило ему вырваться за пределы одной жестокой грозы, следом за ней он влетал в другой шторм, и снова, и снова, в еще и еще один. К побережью Европы он добрался лишь ближе к наступлению утра. Там тоже шли дожди, пусть и менее безжалостные, чем бури, бушевавшие над Атлантикой. Было серо, безрадостно и уныло. Лишь когда он долетел до Италии, небеса наконец прояснились. Он был уже близко. Так близко. Его вина оставалась все такой же чудовищно страшной, но с каждым мгновением, приближавшим его к крошечному острову Нонихос, приближавшим его к Баки, ему будто становилось легче дышать. Он найдет, что сказать. Придумает, какими словами молить. Или будет просто клястся в своей вечной, нерушимой и все такой же жаркой любви, когда упадет перед Баки всем телом, обратится и коснется его. Все его тело: его нутро, его кости, мышцы и кожа рвались к Баки. Оказаться рядом, почувствовать Баки. Игнорируя уже ставшую болезненной усталость, он набрал скорость, стремясь быстрее преодолеть последние разделявшие их километры. Но стоило ему наконец достичь острова, как его невольно кольнуло недоброе предчувствие. В ярком солнечном свете он сразу же заметил два катера: один чуть в стороне, судя по тонкой линии в ярко-синей воде вокруг острова, возле расставленных на некотором расстоянии от берега сетей, другой ─ прямо в бухте. На острове были люди. Сверху Стиву было видно сразу троих. Двое бродили вдоль обрыва с западной стороны, будто собирая улики. Еще один стоял возле скромного домика Ванды. Это были Джон Уокер и его подчиненные. Следовательно, все они были людьми Дракона. Стива это не успокоило, потому что им полагалось держаться в стороне, а не шататься по острову. На острове должен был быть только НеБаки. Который был Баки. Стив резко снизился и спрыгнул на землю рядом с Уокером уже человеком. Он был абсолютно наг, но ему и не было нужды прикрывать свое тело. Он не стеснялся и не стыдился себя. Но прежде чем он успел потребовать объяснений, Уокер встретил его словами: ─ Значит, кому-то все же удалось с вами связаться? Меня отказались соединить с вами напрямую. ─ Где мой Баки? – сдерживаясь изо всех сил зарычал на него Дракон. ─ Сбежал, ─ просто признал Уокер. ─ Твоей ЕДИНСТВЕННОЙ задачей было не допустить этого. ─ Он суперсолдат, как вы и сказали, ─ ответил Уокер с таким видом, будто это все объясняло. Но под тяжелым взглядом Дракона без понукания приступил к докладу: ─ Вчера согласно вашим указаниям, я и мои люди привезли ему все необходимое на неделю. Я говорил с ним в доме. Он показался мне подавленным и мрачным. Но агрессии не проявлял, ваши указания выслушал молча и подтвердил, что все понял. Мы договорились о следующей доставке продуктов, а как только установили сети, нам пришлось вернуться на материк, потому что надвигался большой шторм. Возможно, один из тех, которые встретились ему в океане, подумал Стив. ─ После завершения бури я и мои люди отправились сюда, чтобы приступить к своим обязанностям, но на острове его уже не было. После дождя следы было найти не так просто, но судя по всему он прыгнул в море с обрыва на западном берегу, там как раз неплохая глубина сразу у берега. ─ А что же ваши сети? – зло прошипел Стив. ─ Он взял с собой кухонный нож и перерезал их. ─ Кухонным ножом? Ночью? В воде? Во время бури? ─ Он суперсолдат, ─ снова повторил Уокер и почти с вызовом посмотрел Стиву в лицо. – И он был в таком настроении, что, я думаю, сумел бы сделать это даже вилкой и ложкой. Стива откровенно передернуло от его выбора слов. Он был зол на Уокера и его команду, но больше всего нечеловечески, невыразимо зол на себя за то, что допустил все это. За то, что довел до этого. ─ Он оставил там, на столе, письмо. Я так полагаю, что вам, ─ заметил Уокер и отступил в сторону от двери, пропуская Стива внутрь. Дракон ни разу не навещал Ванду, пока она здесь жила. Но стоило, пригнув голову, ступить за порог на него мгновенно дохнуло ощущением ее жилища. Простояв всего пару лет заброшенным, дом необъяснимым образом умудрился прийти в упадок. С потолка свисали вязанки каких-то насмерть засохших трав, пыльная мебель была застелена еще более пыльными платками и косынками, на них валялись журналы. Напротив стола стоял старенький ламповый телевизор и рядом с ним видеомагнитофон. По обе стороны от них возвышались груды самописных кассет, с подписанными от руки названиями фильмов и сериалов. Вправо от Стива была кухня, влево темнел проход в спальню с одинокой железной кроватью возле стены. Туда он не пошел: шкурой чувствовал, что Баки даже не заходил в эту комнату. Баки вообще почти ничего не коснулся в этом доме. Если бы он хотел, ему не составило бы труда все здесь привести в порядок, переделать по своему вкусу, но Стив буквально в воздухе чувствовал, что тот не хотел. Возле раковины в пластиковом пакете был аккуратно сложен свежий мусор: пара банок от тушенки и консервированных бобов, еще какие-то смятые упаковки и очистки. На овальном столе стояла тарелка из толстой керамики с почти полностью выеденным свежим гранатом. Стив невольно протянул руку и выудил из кожуры парочку оставшихся зерен, бросил их в рот. Оглушительный терпко-сладкий вкус будто колоколом ударил по всем органам чувств. Стив зажмурился и представил, как Баки надрезал, ломал и потом ел этот самый гранат, давил во рту драгоценные камешки его зерен, и темно-красный сок пятнал его чувственные губы. Стив невольно потряс головой и обернулся в поисках обещанного послания. Оно лежало совсем рядом, на другом конце стола, ближе к мутноватому, столько лет не мытому окну. Светлый квадратик сложенной бумаги поверх аккуратно сложенного знакомого терракотового свитера. Стив взял письмо, и из него тут же выпали пластиковые карточки и совсем новенькие водительские права. Вместе с оставленным свитером, который Баки явно очень любил, они уже сами по себе были достаточно понятным сигналом. Баки ничего не хотел брать у него. Баки вернул его подарки. Отказался от той жизни, которую Стив обеспечил ему, и выбрал свой собственный путь. Стив поджал губы и поспешил развернуть письмо. «Стив Роджерс, ты чертов недоносок» было написано в первой строке, и вопреки всему Стив непроизвольно улыбнулся. В школьные годы ему часто приходилось слышать подобное, но еще никогда от Баки. Тот знал, как болезненно Стив реагирует, когда ему тычут в лицо его слабым здоровьем и возможностью незаконного появления на свет. И даже когда они обзывали друг друга, Баки раньше не использовал это слово. Видимо, только вслух. «Я так хотел, чтобы ты понял, что я это я, но какого хрена? Каждый раз, когда ты вроде узнавал меня, ты молотил меня в кровавые сопли. А я, знаешь, припоминаю, что все детство подтирал их как раз тебе. И с меня, похоже, достаточно. Стив, меня Говард Старк узнал, когда я его душил, а мы с ним были едва знакомы. А ты со мной жил и трахался и не узнал. Козел! Я даже Солдатом к тебе тянулся, себя не помня. А теперь я все вспомнил, и я говорю тебе: Да пошёл ты! Видит бог, никто не сможет сказать, что я не старался. Кто еще дал бы тебе засунуть себе в задницу тридцать четыре карандаша? Что еще я должен был сделать? Неблагодарная сволочь. С меня хватит. Иди нахуй, Стив Роджерс!» Письмо не было подписано, но в нем был сделан постскриптум: «P.S. Хорошо, что моя мама не дожила до этого дня. Она так боялась, что я влюблюсь в какую-нибудь жеманную дуру, и я не подвел: нашел себе самовлюбленного козла». Стив смотрел на буквы на бумаге и даже не злился, потому что… потому что это был почерк Баки. И все, о чем он мог думать, это о том, как он не догадался попросить Зимнего Солдата – НеБаки написать хоть пару строк? Неужели он и тогда не узнал бы его почерк? Хотя что почерк? Баки был прав. Стив его целовал, сосал его член и трахал по всякому, и не желал узнавать. Вряд ли почерк стал бы решающей каплей. Он несколько раз перечитал короткое письмо, будто слыша в каждом восклицательном знаке то, как Баки знакомо огрызался на него. Стиву было сладко и больно от этого, и он знал, что заслуживает каждый миг этой боли. И каждое оскорбление. В дом вошли Уокер и двое его людей. Один из них занялся отключением маленького переносного генератора, а Уокер вместе с другим принялись выгружать из холодильника и кухонного шкафа продукты. ─ Я приобрел это все, считая сети, на деньги местного отделения, ─ невозмутимо пояснил Уокер. – Перевода из центрального штаба так до сих пор и не было. Стив чуть поморщился: упрек попал в цель, он действительно так и не успел отдать нужные распоряжения. Не глядя Стив подвинул в сторону Уокера карточки Баки. ─ У тебя новая миссия. Ты должен мне его найти. Здесь подтверждение особых полномочий и деньги на первое время. Задействуй столько людей, сколько будет нужно, и все доступные средства массовой информации. Обещай баснословные награды, пусть его ищут все. Меня интересует результат как можно скорее, неважно какой ценой. Найдите мне его. Сохраняя невозмутимое выражение лица, Уокер взял все три карточки, причем водительское удостоверение поднес ближе к глазам, в полутьме помещения разглядывая совсем свежую фотографию Баки. ─ Найти его живым или?.. Шторм сегодня ночью был очень сильным, ─ Уокер выразительно повел светлой бровью. ─ Живым. Без вариантов. Потому что он жив, ─ Стив понял, что рычит, и шагнул к Уокеру, заставив того невольно отступить. Однажды Стив отказался верить в то, что Баки погиб, когда все говорили ему об этом. И он нашел Баки живым. Но в другой раз он поверил, что Баки погиб. И, оказалось, что бросил его раненного в уебском ущелье, и вот к чему их все это привело. ─ Он жив, ─ просто повторил Стив, закрепляя этими словами сам факт, и направился к двери. ─ Ах, да, он же суперсолдат, ─ прозвучало ему в спину, и Стива буквально обожгло от насмешки. Суперсолдат, которого довели до нервного срыва. Твой любовник, которого ты довел. Стив вышел из давящей тесноты и духоты домика наружу и без цели побрел к тому месту, откуда, предположительно, мог броситься в воду Баки. У самого дома золотились корой и мягко шуршали высокими кронами огромные статные сосны, вверх по склону уже росли все больше грановые деревья. Налитые радостью жизни плоды лопались прямо на ветвях, обнажая свое порочное сладкое нутро. У Стива едва ощутимо кружилась голова, и он вдруг понял, что последний раз ел почти двое суток назад. Когда Баки кормил его с рук. На неверных ногах он добрел до обрыва и сел там прямо в траву. Дракон знал, что он нужен этому миру. Но Стив Роджерс был нужен в нем только Баки. А, возможно, уже и Баки не так уж нужен. Потому что он все испортил. Он не мог осуждать Баки за побег. Он понимал, почему тот поступил так. Понимал, что заслужил эту боль. Дракон не совершал ошибок, ошибся Стив. Но платить за это теперь предстояло им обоим.