Великолепная шестёрка

      Фисэмар молча пронаблюдал за тем, как двое его стражников ведут отчаянно упирающихся детей к лавке и достают розги, игнорируя всякие протесты. Ему было интересно, конечно, почему стражники занимались этим в своё рабочее время, но у него самого свободного времени как раз было немного, поэтому он решил подождать.       Дети были мальчик и девочка, которым смертный дал бы порядка десяти лет, одинаково хрупкие, с одинаково пушистыми светлыми волосами. Обнажив ягодицы обоих, солдаты без промедления хлестнули розгами сперва девочку, потом мальчика — по два удара на каждого.       Чем-то, видимо, сильно провинившиеся эльфята под розгами не кричали и даже особо не плакали, только методично сжимали и разжимали ягодицы, постепенно украшавшиеся всё новыми и новыми яркими полосками.       Решив, наконец, что с каждого из них, и с него тоже, достаточно, Фисэмар выступил из своего укрытия.       — Обижаете маленьких? — осведомился он. И стражники, и дети вздрогнули, но последние тотчас же переглянулись лукаво, а первые вынуждены были, хмурясь, отложить розги.       — С вашего позволения, милорд, это наши дети, — ответил один из них.       — Прекрасно, теперь ты говоришь мне, что в рабочее время жестоко порешь детей, да не каких-нибудь, а своих собственных, — вздёрнул бровь Фисэмар. Это, конечно, было примерное описание каждого дня его жизни… Но такого рода порка ходя бы входила в его обязанности. Он склонил голову к плечу, и выражения лиц его солдат изменились мгновенно: теперь провинившихся эльфят больше напоминали они. — Во-первых, конюшня — это общественное место. Во-вторых, я вычту всё это из вашей зарплаты. В-третьих, я жду вас обоих сегодня на закате у себя, а пока… Возвращайтесь к работе.       Пронаблюдав, как, скрипя зубами от ярости и смущения, двое его солдат скрываются за горизонтом, Фисэмар ещё раз взглянул на детей, и вдруг сообразил, что уже видел их раньше — должно быть, на тренировочном поле, вместе с отцами.       — За что вас так, хоть? — сочувственно осведомился он, когда эльфята натянули штаны и повернулись к нему.       — Мы с уроков сбежали, — пожал плечами мальчик, подходя.       — Почему?       — Нас там секут.       Фисэмар фыркнул про себя, но запретил себе как-либо это комментировать. Вместо этого он прошёлся по конюшне, бросая быстрые взгляды на практически каждую составляющую лошадиной сбруи — эти тонкие ремешки вполне могли пригодиться ему позже… Собственно, за ними он и пришёл. Эльфята почему-то последовали за ним.       — А на уроках я случайно колбу опрокинул, — продолжал болтать мальчишка, — а она чуть книгу не порвала. Нас за это выпороть захотели.       — Выпороли? — пробормотал Фисэмар, слушая в пол уха.       — Не успели… Мы убежали раньше. Но Adar, конечно, доложили, что мы в лесу, вот он и сорвался.       — Я могу это понять, pen-neth. И очень больно вам досталось?       — Вас, что, не пороли никогда? — осведомилась девчонка.       — Не сердитесь только, — неприметно улыбнулся её брат. — Силиврен всегда такая. Она не любит разговаривать.       — Я прошу прощения, — откликнулся Фисэмар как можно более сдержанно, хотя про себя уже душил попытки думать о том, что, возможно, их всё-таки нужно было пороть.       — Всё в порядке, — ослепительно улыбнулся мальчишка. У него на щеках ещё слёзы не высохли, а всё уже было достаточно хорошо, чтобы забыть о недавнем несчастии, и Фисэмар немного смягчился:       — Это хорошо. Послушай, может быть, раз уж мы с тобой друзья теперь, я могу хотя бы узнать твоё имя?       — Я Лаффаэ! А вы… Лорд Фисэмар, да?       — Верно.       Лаффаэ решался ещё несколько секунд, затем деликатно осведомился:       — Adar говорит, вы своих солдат тоже сечёте сильно.?       — Твой Adar правильно говорит, — кивнул Фисэмар, неприметно улыбнувшись, — но никто ещё не умирал, вообще никто. Кроме всего прочего, я помешан на справедливости… Что же вам до моих солдат?       — Да я… Мы вообще-то хотели всегда разведчиками стать.       Лорд главнокомандующий тихо усмехнулся:       — Становитесь, пожалуйста.       Ясное дело, слов на ветер он никогда не бросал.