Бизнес

Дабо-столик Эсме располагался в самом удобном для наблюдения за залом месте, предлагая одновременно отличный обзор на бар и вход в заведение, не оставляя без внимания женщины ничего важного. Её очередной клиент решил, что с него на сегодня достаточно, а новых на горизонте пока не наблюдалось. В таким моменты вынужденного безделья Эсме не сидела сложа руки, как могло бы показаться со стороны. Она присматривала, по её собственному выражению, за тем, как шли дела в баре. Неспешно потягивая безалкогольный напиток, обводила взглядом посетителей, на предмет возможности предложить кому-либо из них игру в дабо, что-нибудь из еды и напитков, или что-либо ещё из разнообразного спектра услуг бара «У Кварка». Присматривала за официантами и дабо-девушками. Наметанным глазом искала возможности для всё большего обогащения. И, конечно же, тщательно «следила» за Кварком, справедливо полагая, что осторожнее всего стоит быть со своим господином и любовником. Держала уши открытыми, как гласило одно из Правил Приобретения. В бар зашёл шейпшифтер — появление Одо всегда сулило неприятности, но как оказалось, сегодня на горизонте возникла прямо-таки катастрофа, по сравнению с которой визит шефа безопасности — сущие пустяки. Беда вселенских масштабов, на фоне которой разговор с Одо — милая дружеская болтовня ни о чём. Кварк как ошпаренный сорвался с места, толкнув по дороге одного из ференги-официантов, а затем парочку посетителей. Эсме поспешила сгладить возникшую маленькую неловкость учтивой улыбкой и словами извинения, наблюдая за разыгравшейся сценой. — Натима! — Кварк! — Я знал, что ты когда-нибудь вернёшься… — Я сказала тебе, никогда больше со мной не разговаривать! — кардассианка в светлом платье с размаху отвесила ференги пощечину. Удар пришёлся в основном по носу, скользнув и по щеке также. — С тобой всё в порядке? — спросил подошедший Одо. — В порядке? — переспросил Кварк, широко улыбаясь, не смотря на боль. — Это счастливейший день в моей жизни! Ференги отдал бутылку шейпшифтеру и поспешил вслед за кардассианской троицей. — Что всё это значит? — спросила Эсме у Одо. — Не имею ни малейшего понятия, — ответил глава безопасности. Оба смотрели вслед удаляющемуся ференги. — Хотел спросить то же самое у тебя.  — Судя по всему, большие неприятности, — проговорила баджорка, забирая бутылку из рук Одо. Чувствуя потребность перекинуться парой слов с Ромом. — Сейчас узнаем, какие… Она нашла брата Кварка за стойкой. — Ромми, солнышко, — Эсме улыбнулась, заставляя ференги насторожиться. Любезная улыбка баджорки не сулила ничего хорошего. — Скажи мне, пожалуйста, отчего Кварк подскочил как ошпаренный при виде трёх кардассиан? Имя Натима что-нибудь говорит тебе? — Натима, — задумчиво протянул Ром, блаженно улыбаясь. — Это был лучший месяц в моей жизни. Кварк почти забросил бар, и я был здесь хозяином. Опуская мелкие подробности вроде того, что по итогам тот месяц оказался убыточным и Кварк тогда чуть три шкуры не спустил с брата за это, к тому же злой как клингон, после того, как Натима покинула станцию. — Забросил бар? Совсем на него не похоже. — Да, это была новая версия Кварка… — согласился Ром. — Хотя это не помешало ему провернуть одну успешную для него сделку. Что в переводе с ференги означало — провести незаконную махинацию, вероятно, обманув эту самую Натиму. *** Ведя спутников Натимы под руки, Кварк усадил их за столик у самого входа. — Только по стаканчику, — уговаривал их ференги, не давая возможности отказаться. — Как в старые времена! — Так больше никогда не будет, — возразила женщина в светлом. — Ты права — будет ещё лучше! — заключил Кварк, направляясь к барной стойке. — Я сейчас же вернусь с напитками. — У тебя дрожат руки, — заметил Одо, подходя к стойке. — Итак, как хорошо эта женщина знает тебя? Настолько, чтобы просто недолюбливать или достаточно хорошо, чтобы по-настоящему ненавидеть? — Она работала здесь, на станции. Она была корреспондентом кардассианской службы информации. Это было ещё до тебя. — Итак, что же это — неприязнь или ненависть? — Это — не твое дело. Но если тебе так уж необходимо знать: я был любовью всей её жизни. — Самодовольно проговорил ференги, беря стакан и направляясь к своей гостье. — Должно быть, та ещё жизнь, — с сомнением заметил Одо. *** — Как насчет наших напитков? — спросил кардассианин. — Хочешь выпить — бар вон там, — ответил ему Кварк, ставя бокал перед профессором Ланг. — Идите, — мягко произнесла Натима, ученики нехотя поднялись со своих мест. — Твой «летний закат», — ференги легонько стукнул по краешку бокала. Бесцветная жидкость окрасилась в мягкий золотисто-рыжий цвет и вправду напоминающий закатные краски. Резкие черты лица женщины смягчились, воспоминания о былом нахлынули вместе с изменившимся цветом напитка. — Я сказала, что больше не пью этот коктейль. — Да, потому, что он напоминает тебе обо мне. Но поскольку я всё равно здесь, ты можешь позволить себе насладиться им. Кроме того, это за счет заведения. Женщина нерешительно взяла стакан в руку, внимательно разглядывая его цвета. — Ты также красива, как и всегда, — произнёс ференги, пожирая её взглядом. — А ты — такой же лгун, как и всегда, — парировала кардассианка, ставя стакан на стол. — Видишь, всё как в старые времена! Я скучал по тебе, Натима. И это не ложь. — Ты, кажется, всё ещё занимаешься бизнесом. — О, да, я очень успешен, — сдержанно проговорил Кварк. — Но как гласит двести двадцать третье Правило Приобретения… «Богатые люди не приходят покупать; они приходят, чтобы взять», — сами собой возникла формула в мозгу Эсме, успевшей не только выучить правила ференги, но и сделать их правилами своей жизни. Она расположилась на втором ярусе, почти прямо над ними, внимательно слушая разговор, за долгое время работы в баре, научившись выделять из общего гула голосов, конкретные, нужные ей в данный момент времени. — Прошу тебя! — резко воскликнула кардассианка. — Я не слышала «Правила Приобретения» семь лет и я не хочу слышать их сейчас. — Итак, как долго ты собираешься пробыть на станции? — спросил её Кварк, не собираясь сдаваться. — Спасибо за ещё один прекрасный ланч, доктор, — громкий мужской голос привлек внимание Натимы. Кардассианский голос. Мужчина коротко поклонился, проходя мимо профессора. Ланг кивнула в ответ. Шансы Кварка на приятную беседу таяли с каждой секундой. — Я не знала, что на станции остались ещё кардассианцы, — обеспокоенно проговорила Натима. Её спутники подошли к столику. Все трое явно были взволнованы. — Он — единственный, — Кварк развёл руками. — Что нам делать? — спросил Хог. — Мы должны покинуть станцию как можно скорее, — встревожено проговорила Ланг. — Что не так? — недоуменно проговорил ференги. — До свиданья, Кварк. Спасибо за выпивку, — кардассианская троица поспешила покинуть бар. — Но ты даже не попробовала его… *** — Летний закат, значит… — проговорила Эсме, спускаясь по винтовой лестнице, придерживая подол длинного красного платья. Испытывая к закатам совсем не добрые чувства. Не тронутый гостьей стакан всё ещё стоял на столике. Баджорка попробовала напиток, слегка пригубив. Хорошенькое личико скривилось, коктейль явно пришёлся ей не по вкусу — слишком кислый и слишком слабый для алкоголя. Сама она предпочитала насыщенный вкус густого красного вина. — Какие-то проблемы, Кварк? — всё же решила спросить Эсме. — Почему ты не за дабо-столиком? — раздражённо проворчал ференги, нехотя оборачиваясь. Хотя Натима давно уже исчезла из поля зрения, он всё ещё смотрел ей вслед. — У меня перерыв, — она примирительно улыбнулась. Обычно Кварк не задавал ей подобных вопросов, вполне довольный её работой в баре. Всегда, зная, что может оставить казино в её цепких, ловких пальчиках, занявшись другими серьёзными делами. — Который только что закончился! — Ференги забрал у неё из рук, коктейль, сам сделал пару глотков. Эсме манерно поклонилась: — Как прикажете, мой господин, — сладким голоском произнесла она. Зная, что играет в опасную игру, ставки в которой были высоки сейчас как никогда ранее. Догадываясь, что поступает неумно и недальновидно. Но не умея сдержать себя в этот раз. Обычная выдержка изменила ей, и это был очень не хороший сигнал. — Исчезни, — прошипел Кварк и Эсме подчинилась. Взгляд зелёных глаз скользил по посетителям, отыскивая очередную жертву для алтаря-дабо, а мозг лихорадочно обдумывал произошедшее. Дела в заведении «У Кварка» шли своим чередом. Посетители приходили и уходили, заказывали еду и напитки. Шустрые официанты сновали туда-сюда. Дабо-девушки крутили рулетки, завлекая новые жертвы в свои сети. Все гололюксы были заняты. Словом, все делали деньги, пока Кварк тратил их, теряя одну бизнес-возможность за другой, полностью поглощённый своими личными делами. *** Через несколько дней всё закончилось. Но неприятный осадочек остался. Гадкий привкус чего-то очень и очень нехорошего — кислый вкус летнего заката… так и не выпитого мерзкой кардассианкой ящерицей в светлом платье. Кварк пребывал ещё некоторое время не в самом хорошем расположении духа, и как назло на горизонте не было ни одной подходящей бизнес возможности, чтобы развеять его дурное настроение. Подсчет выручки за день едва-едва приподнимал его настроение. А робкие попытки Эсме исправить ситуацию только раздражали его ещё сильнее. Ференги небрежно отмахнулся от её посягательств на свои уши, сказав, что сегодня он не в настроении. — Спи! — прошипел он, и Эсме не оставалось ничего другого, кроме как обиженно повернуться к нему спиной и плотнее закутаться в одеяло. Рассержено надуть губки и с некоторым удивлением ощутить заскользившую по её щеке слезу — предательский знак её собственной слабости. *** В наглухо закрытом ярко-зелёном платье (она выбирала более скромные фасоны вне бара и личных комнат Кварка) Эсме вошла в ателье Гарака. — Чем могу быть полезен вам сегодня, моя очаровательная Эсме? — кардассианин как всегда начал с любезного комплимента женщине. — Могу предложить специально для вас изысканный отрез ткани, который как нельзя лучше подойдёт под цвет ваших глаз. Где-то в его словах, как всегда, пряталась ложь, ибо он не находил баджорку ни очаровательной, ни достойной каких-либо по-настоящему изысканных вещей. И она об этом догадывалась, но правила игры принимала, отвечая любезной улыбкой ярко-накрашенных губ. — Мой любезный друг, сегодня я пришла не для того, чтобы приобретать вещи. Хотя, обещаю, что обязательно воспользуюсь вашими услугами, как только смогу добиться разрешения Кварка привести платья дабо-девушек в порядок. Что-нибудь элегантное, но вместе с тем раскованно-сексуальное. Вместо этого блестящего ужаса, который они носят сейчас… Гарак всем своим видом выразил одобрение её намерению, закатив, однако, глаза на мгновение на словосочетании «раскованно-сексуальное». — Мне весьма прискорбно видеть, когда прекрасные создания одеты в столь неподобающие их красоте, так называемые, платья. Но что же привело вас сегодня сюда в таком случае, Эсме? — Мне хотелось бы узнать некоторые подробности, касающиеся отбытия со станции профессора Ланг и её спутников. — С чего вы решили, что я могу что-либо знать об этом? — с невинным видом спросил её портной. — С того, что с некоторых пор кардассиане на станции — редкость. И вы, Гарак, всякий раз оказываетесь в центре событий, связанных с визитами подобных гостей. Полагаю, даже дёргаете за ниточки, направляя события, — она как-то незаметно оказалась непозволительно близко от мужчины, позволив себе провести пальчиками по открытому участку шеи кардассианина. — Это, безусловно, приятно, Эсме, — проговорил мужчина. — Но боюсь, ваши познания кардассианской физиологии не помогут вам получить желаемые ответы. Просто потому, что меня там не было. Мужчина аккуратно взял женское запястье — борясь с нахлынувшим вдруг желанием сжать хрупкую плоть так, чтобы причинить ей боль — и убрал тонкие пальчики танцовщицы со своей шеи. Эсме, если и была раздосадована своей неудачей, то не подала виду. — Поймите меня правильно, Гарак, мне нет дела до внутренних дел Кардассии. Меня интересует исключительно то, что касается Кварка. — Тогда почему бы вам не спросить ференги напрямую? — предложил Гарак. — Боюсь от него ответа я тем более не получу, — взгляд её потемнел. — В таком случае, мне придется проявить любезность и рассказать вам то, что вас интересует, — мужчина обманчиво мягко улыбнулся. — Знаете, когда я рассказываю что-либо доктору Баширу, он всякий раз пытается угадать, ложь я говорю или правду. — Со мной таких проблем не возникнет. Ложь — это та же правда. В большей степени, чем сама правда. Гарак в который раз убедился, что эта дабо-девушка не так уж проста и пустоголова, как выглядит на первый взгляд. И не так уж коварна, как выглядит на второй. Но это уже, как говорится, совсем другая история. — В таком случае, думаю, большого вреда не будет, если я расскажу вам то, что вас так интересует. Прощаясь с Кварком профессор Ланг выразила надежду когда-нибудь вернуться и быть может остаться с ним навсегда. Но только после того, как её работа будет сделана. — Благодарю, Гарак, — после непродолжительного молчания произнесла Эсме. Оставалось надеяться, что работа профессора Ланг не будет доведена до конца и кардассианка никогда не сможет бросить своё дело. Или умрёт, выполняя свою «работу». К чему безусловно, будет стремиться Центральное Командование, цели которого в кои-то веки совпадали с некоторыми целями одной отдельно взятой баджорки. Иронично… Следующей персоной, с которой Эсме намеревалась поговорить по поводу сложившейся ситуации, был Одо. — Чем обязан? — коротко спросил женщину шейпшифтер. — Одна несколько интересная вещь произошла недавно на станции, констебль. — На станции постоянно происходят интересные вещи. О каком конкретном событии вы говорите? — О том, что связано с тремя кардассианцами, которые каким-то, совершенно загадочным, на мой взгляд, образом, вдруг исчезли со станции. Помещенным под вашу, констебль, охрану, им удалось всё же избегнуть встречи с кардассианскими военными. Полагаю, майор Кира была в бешенстве, когда обмен пленными не состоялся… Но это не то, событие, которое интересует меня. — Что же интересует вас в таком случае? — шейшифтер изобразил усмешку. — Вероятно, к вам приходил Кварк с просьбой относительно кардассианцев. По крайней мере, одной из них. — Вы так думаете? Знаете, когда дело заходит о любви, меня всегда поражает то, какой неподходящий выбор способны делать женщины. Взять хотя бы такую интеллигентную и утонченную женщину как профессор Ланг. Любовь всей её жизни — хитрый обманщик и преступник. — Плохие парни всегда привлекают девушек. Особенно очень хороших девочек, — проговорила Эсме, признавая за своим полом подобную слабость. — И что особенно поразительно, иногда плохие парни не бросают своих возлюбленных в беде. Эсме помрачнела, но только на мгновенье, а затем она улыбнулась. — Вам же хочется рассказать мне об этом, Одо. Именно мне, кого это действительно касается и интересует. Шейпшифтер широко улыбнулся. Она была права. И он рассказал. — Кварк стоял на коленях и умолял меня отпустить профессора Ланг. — И это подействовало… Хотя нет, не отвечайте. Уверена, у вас, чтобы вы не сделали, были свои собственные причины так поступить. Одо согласно кивнул, с удовольствием наблюдая за тем, как Эсме снова помрачнела, услышав, что её драгоценный босс встал на колени, прося за другую женщину. Баджорка поблагодарила Одо и удалилась, вероятно, обдумывать злые и коварные планы мести сопернице… Сама удивляясь, насколько сильно её задела сложившаяся ситуация. *** Она видела сон, в котором Кварк всё же покинул станцию вместе с любовью всей его жизни, оставив бар своему брату. А тот в свою очередь отдал бар в руки Эсме, выбрав для себя карьеру инженера в Звёздном флоте. Мечта Эсме осуществилась — она превратила бар в действительно шикарное заведение. По меркам космической станции, конечно же. Добавив шика и легкого налета роскоши. Живая музыка, танцевальные номера… Настоящий алкоголь для тех, кто может себе это позволить. Она оставила название прежним, хотя Ром и страстно жаждал переименовать заведение, но так и не успел заказать новую вывеску со своим именем, чуть не разорившись в первое время. Пока Эсме не взялась за дело. В том числе и за теневую сторону. Джентльмены и леди удачи приходили сюда в поисках Кварка, дабы продать или купить что-нибудь зачастую незаконное. Но находили Эсме, которая проворачивала сомнительные сделки не хуже ференги. И вот через много лет, Кварк вернулся. Побитый жизнью. И один. Бар превратился в клуб. Дверной проём был завешен старомодными тяжелыми портьерами темно-бордового, почти чёрного цвета. В зале царил полумрак, тьму рассеивали маленькие лампочки на столиках. Фоном играла ненавязчивая джазовая мелодия — привет из начала двадцатого столетия на Земле. Почти все столики были заняты. Ференги подошел к барной стойке — дорогая мраморная столешница стола сменила привычный дешевый пластик. — Где я могу найти Эсме? — спросил Кварк у бармена — молодого блондина баджорца. — У вас назначена встреча? — спросил его бармен, протирая стакан. Ференги стало почему-то неуютно под пристальным взглядом синих глаз, чем-то напоминавшим глаза демонов, что жили давным-давно в снегах… Далеко-далеко отсюда. — Можно сказать и так. Музыка стихла. В зале раздались аплодисменты. — Тогда, вероятно, госпожа Эсме, примет вас после шоу, — сказал бармен и налил Кварку бокал Чёрной дыры, слегка усмехнувшись. — За счет заведения. Старая ужасная кардассианская традиция. — С каких это пор на баджорской станции следуют кардассианским традициям? — С тех пор, как хозяйкой здесь стала госпожа Эсме, — ответил бармен. Прозвучали первые ноты, и всё внимание в зале было обращено на маленькую сцену. Прожектор высветил женскую фигуру. Много лет назад Кварк уже видел нечто подобное. Томный, низкий и сочный голос никак не мог принадлежать Эсме. Это была запись. Шоу. Но всех, похоже весьма устраивал такой вариант. Женщина соблазнительно двигалась в такт музыке и делала вид, что поёт. Где ты был, когда в окнах домов Свет погас в преддверии снов? Где ты был, когда звёзды в ночи Мне шептали: жди и молчи! Где ты был, когда все корабли В свою гавань в бурю зашли? Я допью обиды вино, Чтоб сказать тебе только одно: Слушай, отвали! Знаешь, нет любви! Танцовщица спустилась со сцены и теперь использовала свой излюбленный приём — неспешно шагала по маленькому залу, томно покачивая бедрами. Медленно, но неотвратимо приближаясь к Кварку. Присела рядом с ним за стойку, оперев локоть на мраморную столешницу. Вспомни тот вокзал, Помнишь, ты сказал мне: Слушай, отвали! Знаешь, нет любви! Она выбрала его, как выбирала каждый вечер любого другого посетителя. Эсме смотрела на Кварка. Прозвучали заключительные аккорды. Зрители зааплодировали. Эсме надела маску радушной хозяйки, обвела взглядом публику и легонько кивнула. Затем взгляд её снова обратился к Кварку, наполненный ненавистью, страстью. Отчаянием и злостью. Радостью. Гневном. С одинаковым успехом следовало ожидать как страстного поцелуя, так и звонкой пощечины. Двух длинных историй. Воспоминаний. Взаимных обвинений. Прощения. Бар исчез. Пропали бархат и мрамор, огоньки на столиках. Пропала музыка и смазливый бармен. Дабо-мальчики, похожие на девочек с длинными рыжими локонами… тоже исчезли, сметённые из сознания порывом холодного северного ветра. Остались только руки ференги, сжимающие тонкую шейку Эсме. Остались только острые зубы ференги, впивающиеся в вену не шее. Убийца и жертва. Он пришёл отомстить за смерть Натимы Ланг. Зная наверняка, кто заказал её смерть. Эсме видела кошмар. Эсме проснулась.