комитет анархистской безопасности

утром одного беспокойного дня "народ" кгб впервые увидел такую излишнюю и ожесточённую строгость на лице обычно бодрого и оптимистичного майора. мешков напряжённо, но твёрдо стоял у входа в здание перед толпой агентов кгб и вёл свою громогласную речь. было ясно, почему он был в таких тревожных и серьёзных чувствах: в городе планировался серьёзный теракт. — отследить нам, к сожалению не удалось, но зато мы, цитирую, "глупые и бесполезные красные свиньи", знаем три места, в которых это может произойти и, собственно, сейчас передо мной стоит задача распределить наряды по этим местам, — в душе владимира поселилась огромных масштабов паника, но на его лице не дрогнуло ни мускула. — первое место: центральная улица омска. как по мне, вполне вероятный вариант развития событий, так как именно там самое большое скопление людей из-за базаров, рынков промышленности и в принципе факта оживлённости. второе — посёлок чкаловский, — сердце стоящего среди шеренг игоря неприятно ёкнуло, — окраина, но, зная, что мы туда можем ничего не прислать, террорист ударит именно туда... ну и третье — место между зданием милиции и нашим кгб. вверх, как со школьной скамьи, ринулась одна тонкая рука. нетрудно было догадаться, кому именно принадлежала эта ладонь. майор кивнул головой, позволив храбрецу заговорить. — у вас тут действительно одни тугодумы восседают, ей-богу... — не стесняясь буркнул игорь, но мысль под недовольными взглядами всё же продолжил. — вам же сказали – "бесполезные"! значит, цирк этот направлен именно на вашу бесполезность и подрыв произойдёт между ментурой и вами. уже не обращая ощутимого внимания на прямые и скрытые оскорбление в сторону кгб, работники переглянулись между собой. мысль егора казалась очень даже рациональной и, скорее всего, справедливой. мешков тоже напряженно думал вплоть до вздутой на виске венки, но всё же пришёл к единому умозаключению и составил наряды: — думаю, что игорь прав. в таком случае, десять процентов наряда едут в чкаловский, двадцать в центр, десять остаются в самом здании, а остальные едут в обозначенное место. если верить игорю, стрелять, скорее всего, будут с окон близстоящего жилого дома. пока егор гордо задрал подбородок и восхищался своими умнейшими мыслями, со сосредоточенным и важным видом майор давал указания младшим по чину, вальяжно сложив руки на груди: — значит так: ваша основная и вечная цель — защищать мирных граждан, граждан нашего государства и, в первую очередь, города. сделайте вид, что гуляете, если увидите кого подозрительного — подошли, задержали, тут инструкция ясна. если огонь откроют — стреляйте в ответ, но не на поражение, а по ногам, потому что неизвестно, кто и что стоит за этими людьми, — оратор из мешкова получался действительно отменнейший, — а теперь разъехались по своим точкам, живо! судаков вдруг метнул взгляд на рядом стоящего егора, явно настроенного действовать, и его сердце ужасно закололо. это, получается, он с ними, да на такую опасную операцию поедет? не пойдёт. он почти подскочил к наблюдающему на разъезжающимися машинами мешкову и панически выпалил: — слушай, володь, давай игоря тут оставим?! мало ли что, я боюсь за него... егор ужасно возмутился такому повороту событий и уже был готов возражать, но олег лишь отмахнулся и оставил его в сердитом состоянии. вместо егора судакову возразил мешков: — а как это так? не положено. скажи мне, он в состав входит? — ну, технически... — видишь, "технически". то-то и оно. если ты так хочешь его оставить, то пущай тут и остаётся. — а если именно здание и бабахнет?! майор цокнул языком так, словно это всё было лишь раздражающей мелочью: — значит, не мнись и бери его с собой! что непонятного, олег? — да ясно всё, не пищи только... после фразы "не пищи" рассерженный таким фамильярством мешков отошел к машине в ожидании и дал этим егору возможность выразить лейтенанту всё, что было у него на душе: — олег, ну и что это за дичь? а если тебя, блять, пристрелят?! — твоя жизнь точно важнее, я тебя защищать и пытаюсь, — почти спокойно, собирая остатки терпения, проговорил олег, заставляя подумать летова о том, какой же лейтенант альтруистический дурак. — ладно... к сожалению, разговоры сейчас – дело пустое, садись-ка в машину нашу и поехали. сам боюсь, игорюш... *** часть наряда отправилась на одну сторону, а неудержимая троица наряду с парочкой машин — на другую. это вылазка была своеродной ловлей на живца, потому что по кгбистам даже не было понятно, что это они: все в гражданке, спокойно себе ходят, бродят и виду не подают. поначалу всё было совершенно спокойно и такой метод и не очень-то срабатывал, даже мешков отчаился: всё ходил вокруг да около. в один момент не выдержал и обратился к рядом стоящим егору и олегу, аккуратно встав возле машины: — слушайте, меня терзают смутные сомнения о том, что это хорошо обыгранный спектакль. столько сил в никуда потрачено... может, собрать наря... — ЗА МАШИНУ, БЫСТРО! — олег вдруг неистово завопил и пихнул два тела за автомобиль, а всё потому, что всё же, это не спектакль и прямо сейчас по машинам палили с гранатомёта и четвёртых-третьих этажей. — пригнись! всё происходило так молниеносно, что игорь поначалу даже и не понял, как стоящая рядом волга неожиданно вспыхнула ярким пламенем, а их авто перевернулось и заставило потесниться назад. к сожалению, всё, что у них было из снаряжения, это по пистолету и автомат у майора, из которого он уже усердно старался попадать по малейшей движущейся цели, не разбираясь, стреляет он на поражение или нет. сердце металось по всей грудной клетке и, кажется, ещё никогда так не норовило выскочить наружу, а егора вновь сразило чувство отваги. он попытался перекричать шум пальбы: — олег! можно я выйду, издалека постреля... — НЕТ! — тут же грубо перебил его заведённый лейтенант, что отстреливался со своей пистолета, как мог. — не обижайся, но если ты выскочишь, я тебе ногу прострелю! это лучше, чем тебе голову прошибут! эта фраза повергла игоря в шок и глубокое недоумение, но судакова и правда можно было понять. тут майор повернулся к олегу с явным умолчанием в глазах и резко тыкнул ему в руки автомат: — олег, тут осталось два патрона и два человека, на третьем и на четвёртом! я знаю, что ты лучше меня автоматом владеешь, потому я доверяю это тебе! поздно разбираться, как именно мы палим! — ты ёбнулся, майоришка?! а если его стрельнут нахуй?! майор тяжело сглотнул и абсолютно серьёзно заявил: — значит к награде приставим. посмертно. егору показалось, что больше, чем сейчас, он за жизнь уже не охуеет, но через секунду всё-таки пришлось: одного олегу всё же удалось подстрелить одного метким выстрелом, но в последний момент он недоуменно взглянул на автомат и быстро-быстро им задергал, в панике крича: — патрон в патроннике застрял! я сейчас не перезаряжу уже! володя, что мне делать?! — о господи... на! держи пистолет! — но сверху уже слышался решающий выстрел , а пуля летела прямо олегу в шею. сердце егора спикировало в пятки и ринулось в горло огромным комом: он чувствовал, что если что-то не предпримет, всё кончится прямо здесь. он, совершенно не колебаясь и вспоминая добрый лик любимого перед собой с наряду всей своей скудной жизнью, подлетел вперёд и молниеносно закрыл олега собой, ещё и одновременно с этим бабахнув пистолетом наугад. в этот же миг он с удивлением обнаружил, что они оба живы, а по его плечу медленно растекается что-то красное и тёплое. пуля прошла насквозь. боль пришла с опозданием, и очень сильная, но егор старался держаться и, наблюдая перед собой совершенно зашуганный и шокированный взгляд судакова, со всей силы сжал зубы, чтобы не застонать и криво улыбнулся. олег тут же закопошился: — боже мой! ты в порядке? живой? целый? — ну, почти... да не бойся, олег! от выстрелов в плечо ещё никто не умирал... — летов не сдержался и всё же зашипел, но вдруг увидел, как олег уверенно отрывает часть ткани от своей рубашки. — ой... а что это ты такое делаешь? — жгут тебе делаю, супермэн! — лейтенант почти срывался на крик от переполняющих его эмоций, но руки уверенно и плавно перетягивали жгут ниже венозного кровотечения. — боже, и как ты так додумался?... молчаливый и занятно оторопевший зритель по званию майор поджал губы, признавая игорев авторитет: — ого... ну, награда у него точно будет! — вертел я твои награды, володь, — голос у олега всё ещё дрожал, но чувствовалось, что он постепенно верит в лучшее. — довезёшь нас до скорой? — ну естественно, а куда я денусь? — пожал плечами майор, внимательно высматривая движение наверху. — так... ну, вроде как обезврежены. — а куда он попал хоть второму? — в колено! — гордо заявил мешков, а на его лице вдруг воссияла победная улыбка. — считай, инвалидом точно оставил! егор, кривясь и кряхтя от боли в плече, как девяностолетний старик, и здесь нашёл силы на колкость: — я, блять, вообще-то, в голову целился! *** остроумные шутки, как оказалось спустя час, не очень-то и спасли горе-юмориста от обморока на фоне жуткого упадка сил, да ещё и в куче с огромным ударом по "непоколебимой" психике, которую он так старался выпятить, чтобы, не дай бог, не показаться уязвимым... не помогло. он, как бы сказал кузьма, "брыкнулся", но самое интересное было то, что верный товарищ и собутыльник ни на секунду не догадывался о том, что его горячо любимый друг сейчас валяется в омской больнице подстреленным, как бешеный воробей бойкой шпаной. зато летает там, где хочет и защищает олега, который в тот миг, будучи совершенно вымотанным, сидел у его койки и дёргано клевал носом. неудивительно: в конце концов, не каждый день участвуешь в серьёзной перестрелке... может быть, из-за такой возможности ощутить важность жизни лейтенант и обожал эту работу. уснуть он не мог, ибо его сон зависел от того, как часто будет шевелиться егор. лишнее движение рукой, слишком громкий вздох — и сон с него как рукой сняло: когда же тут поспишь? на то он и названный супруг, чтобы оберегать, как зеницу ока и любить: отчаянно, здорово и вечно... спать перехотелось уже напрочь тогда, когда дверь в палату легонько скрипнула и в помещении выросла статная фигура майора. челюсть, как обычно, строго напряжена и взгляд устремлён куда-то сквозь пространство. он вытянул ладонь уже готовому возмущаться судакову, мол, ему разрешили сюда войти, и еле слышно шепнул: — ты тут уже пять часов сидишь с тех пор, как он сознание потерял... может, домой поедешь? могу к себе завезти, чаем отпою, успокоишься... — иногда сдаётся мне, что ты, володя, совсем не думаешь, что городишь, — на лице олега осела тень беспокойства, — как же я его оставлю? мало ли что! он, вроде бы, нормально спит, медсёстры говорят, оклематься скоро должен, но всё равно... как же он тут без меня? майор с упрёком кивнул ему и еле покачал головой, но, по сути, был согласен с лейтенантом — а что бы делал он в такой ситуации? если человек и вправду родной, бросать его одного в больнице с ранением было бы сверхнаглостью и показателем наплевательского отношения. — ну, да... правильно говоришь. извини, что я так, — взгляд мешкова виновато опустился в пол. — тогда, может, тебе так чаю принести? с буфета? — да нет, не нужно, володь, спасибо! я схожу, коль понадобится. мне сейчас важнее с ним побыть... выглядел олег совсем неважно, а о выгоревшем состоянии говорили бледный цвет лица, синяки под глазами совсем не из-за тонкой кожи и плотно сжатые губы. уже вечерело, а потому тусклый свет от настольной лампы в палате отражал белёсую кожу еще сильнее. майор кивнул и тихо вышел без лишних вопросов, чтобы не тревожить ни того, ни другого и самому отдохнуть. дверь снова отпустила за собой ещё одного человека, а судаков всё так же оставался на прежнем месте и уже внимательнейшим образом заглядывался на умиротворённое лицо егора во время крепкого сна. хотелось прикоснуться к нему, ласково улыбнуться и поцеловать внешние уголки прекрасных глаз с чёртиками в зрачках, но каждое неаккуратное движение могло бы его разбудить... олегу казалось, что он почему-то должен проснуться самостоятельно, и так и случилось: летов, почувствовав присутствие кого-то близкого и теплого рядышком, сначала смешно зажмурился, а потом уже и потихоньку раскрыл до этого сомкнутые веки и слабо улыбнулся, щурясь от света лампы: — ой... так темно... я отрубился, да?.. судаков так растерялся, что забыл ответить на робкий вопрос и по-дурацки широко улыбался во весь рот, наблюдая за дрогающими пухлыми губами. наконец он ответил не своим от радости голосом: — да, уснул ненадолго... защитил ты меня, молодец... горжусь тобой, игорь, чесслово, горжусь. тебе награда обещана... — ах, вот как... — лицо юноши очень контрастировало с лицом олега, потому что его щеки налились здоровым красным цветом. — понятно... а ты тут давно? лейтенант всё ещё не до конца понимал, что всё хорошо и продолжал глупо лыбиться: — да так, не очень... — оказывается, "пять часов" — это "не очень". рука судакова сама потянулась к ладони игоря, чтобы любовно накрыть её, но её пришлось убрать из-за неожиданно зашедшей медсестры. — вы уже проснулись! прекрасно, — строгое личико в роговой оправе еле улыбнулось и кивнуло в знак одобрения. — вам крупно повезло: задень пуля плечо ближе к суставу, был бы ещё и оскольчатый перелом, при осложнениях и руки бы лишились... а вы, гражданин судаков, самый настоящий фельдшер! жгут был наложен чудесно. олег молчаливо принял похвалу и тут же встрепенулся: — прошу прощения, а когда его выпишут? — выпишут через неделю и пару дней, если всё будет гладко, — отчеканила медсестра, уже стоя около дверей, — я бы на его месте отсиделась. не очень задерживайтесь, гражданин судаков, на ночь посетителей не оставляем, даже если вы ему братом приходитесь. приду ослабить жгут через час, — закончила она и спешно скрылась за дверью. — вот это собранность... — олег одобрительно кивнул ей вслед и вдруг повернулся к летову, чтобы потянуться наконец за поцелуем, но тот его остановил: — куда это ты? сидячим не принимаю, поэтому бегом в кровать! ...и подвинулся к стене. — ты совсем с ума с... — начал было судаков, но егор громко сакцентировал: — у тебя чуть супруг не умер, ну-ка полезай и не вылопативайся! недолго думая лейтенант всё же осторожно прилёг на кровать без ног и со всей допустимой мощью подарил ему родные объятия. стоит ли говорит, как летов наслаждался мгновениями с ним и возможностью посмотреть в добрющие, излюбленные глаза ближе дозволенного? за этими глазами хоть куда... ведь если бы не эти очи-путеводители, что повели его за собой в машину, не лежал бы он тут с огнестрельным, а сгорел бы в чёрной "волге", газующей следом...