взгляд из пустоты

      10 сентября, 1998 год, 22:40 после отбоя:       Гермиона сидела в самом дальнем читальном столике в библиотеке и штурмовала книги для доклада по ЗОТИ. На столе расположился маленький подсвечник. Гермиона постоянно уходила по ночам готовится к урокам, потому что в это время всегда появляется своего рода вдохновение. Гарри не поддерживал её тягу к таким ночным походам в библиотеку, потому что боялся, что Гермиону заметит Филч, и считал, что ночью нужно спать.       Сам же Гарри засыпал первым. Держал режим, ложился в десять вечера, вставал в шесть утра. И так было три месяца. Конечно, были исключения, но очень редко. А Гермиона не держала режим вообще. Она могла лечь и очень поздно ночью, проснуться раньше всех и чувствовала себя хорошо.       Она аккуратно выводила пером вторую страницу доклада и листала один из учебников, когда услышала шорох со стороны главного входа в библиотеку. Черт, если это Филч, то Гермиона попалась. Она быстро потушила свечу, достала палочку и затаила дыхание. Тяжелые шаги направлялись ровно в её сторону. Неужели Филч так быстро её узнал?!       Гермиона закрыла глаза.       — Так-так-так, — знакомый мужской голос, — Грейнджер, ты ли это?       Гермиона распахнула глаза и выдохнула. По спине пробежался холодок. Она цокнула, и направив палочку на свечку, та снова загорелась тёплым светом.       — Я подумала, Филч пришёл, — Гермиона взялась за перо и продолжила писать, — Чего то хотел?       — Да. Почему, твою гребаную мать, ты не в своей комнате после отбоя? — злился юноша, крутя палочку между пальцами.       Гермиона медленно подняла взгляд:       — К тебе тот же вопрос. Что ты здесь забыл? — спросила она и прищурила глаза. Молодой человек напрягся и, кажется, даже начал злиться.       — О, дай подумать, наверно потому, что я тоже староста своего факультета, Грейнджер, и обход сегодня делаю я, а не Нотт. Будь он вместо меня, тебя бы точно никто не потревожил, — язвил он, намекая на их с Теодором сегодняшнюю беседу. Когда Тео успел ему рассказать? — Но на твое несчастье сегодня дежурю я, поэтому повторю вопрос ещё раз: что. ты. здесь. делаешь?       — А так не видно, что я делаю?! — Гермиона тоже начинала злиться. Она ударила ладонями по куче книжек, — Малфой, я честно не знаю, чего ты хочешь, но вежливо прошу не мешать мне! — вспыхнула она и снова уткнулась в пергамент.       Война, как известно, всегда оставляет шрамы.       Теперь, когда Малфой направил светящуюся палочку на лицо Грейнджер, он увидел шрам на правой щеке, который было видно лишь при очень хорошем освещении. Шрам проходил от глаза и практически до верхней губы. Тот самый, который она получила при взрыве стены. Она его ненавидела. Никакие чары или заклинания не помогали. И это ужасно.       Ещё один шрам. В самом сердце. Самой его сердцевине.       Джинни.       Этот шрам болел постоянно, проигрывая в мыслях заезженную пластинку её последних хрипов, а потом противного хруста. Сердце кололо каждый раз, когда разговоры в гостиной заходили об умершей подруге. И Гермиона старалась покинуть эту беседу.       Слёзы наворачивались сами собой. Это было уже проработано. Сердце обливалось кипятком, а потом струнки резали его на части.       — Повторяю, Грейнджер, проваливай в гостиную. Я не хочу проблем из-за твоей чертовой гриффиндорской упёртости, — выплюнул Малфой.       Но Грейнджер не отреагировала. И его это взбесило.       — Оглохла? — он выхватил из под её руки пергамент с докладом и поднял его вверх так, чтобы она его не достала. Грейнджер выпучила глаза и вскочила на ноги.       — Ты спятил, придурок? Верни немедленно! — Гермиона пару раз подпрыгнула, но попытки оказались провальными, — Да ты издеваешься надо мной?       Малфой как был занозой в Хогвартсе, так и остался. Он всегда был таким: мерзким, противным хорьком, не имеющим по сути ничего без денег своего папочки. И кем он только себя возомнил? Малфой никогда не искал компромиссов и не шёл на уступки. Это было не в его стиле, поэтому добрая половина школы его ненавидела.       Её бесили эти высветленные волосы, высокомерная улыбка, будто он превосходил всех сразу, даже его голос иногда давил на уши. Если бы её как-то спросили, с чем у неё ассоциируется мерзость, высокомерность и чрезмерная важность для самого себя, Гермиона бы без раздумий указала на Малфоя.       Но его это лишь забавило.       — Чего ты добиваешься?       Гермиона не на шутку разозлилась. Да какого черта ему нужно?!       Она медленно перевела взгляд на руку, в которой он держал её доклад и замерла. Впала в ступор, как вкопанная.       Точно. Такой же. Браслет.       Серебристый с красным огоньком.       Такой же, как она видела у Теодора сегодня. Какого черта у них происходит? Они все что-то скрывают? Весь Слизеринский факультет носит это? Не будь Малфой таким невнимательным, его рукав водолазки не съехал вниз, пока он старательно тянул руку вверх. Это ещё раз доказывало какой Малфой идиот. Гермиона естественно виду не показала, но теперь знала точно: Малфой и Нотт носят одинаковые побрякушки. И вряд ли это просто украшения. Этот красный огонёк внутри браслета мелькал у неё перед глазами. На первый вид браслет браслетом, ничего такого, но этот красный огонёк явно о чем-то говорил. Он не просто так.       Грейнджер опустилась на стопы и посмотрела на Малфоя. Тот продолжал над ней усмехаться. Ей нужно закончить работу. И ведь этот придурок не даст ей спокойно завершить начатое, она это прекрасно понимала. Придётся договориться. Черт, договориться с Малфоем. С ним же невозможно даже поговорить.       — Дай мне закончить. — спокойно произнесла Гермиона и скрестила руки на груди.       — Тебе? Закончить? — с усмешкой переспросил слизеринец и покрутил лист пергамента в руке, — А ещё чего?       — Я же знаю, Малфой. Проблемы тебе не нужны, ты сам сказал. Дай мне двадцать минут, я закончу и уйду в башню, — говорила девушка, думая о том, что если ей удастся договориться с этим противным слизеринцем, то она запишет этот день в календаре и пометит его красной ручкой. Он думал. Потом цокнул, кинул ей в руки лист.       — У тебя ровно двадцать минут.       Гермиона села обратно за стол и схватилась за перо. Она ожидала, что Малфой уйдёт, но он сел напротив неё, закинул ноги на стол и принялся крутить палочку между пальцев.       Чертов придурок.       Она всем телом ощущала, как Малфой пилит её взглядом, считает эти "драгоценные" минуты. Смотрит, как она быстро выводит слова на листе, постоянно обмакивая перо в чернилах. Он слишком громко крутил палочку, древко стучало по кольцам на пальцах.       Грейнджер раздраженно выдохнула:       — Ты можешь на эти двадцать минут уйти в другой зал? — спросила она и оторвалась от письма.       — Нет.       Нет? И все? Это все, что он ей ответит?!       Из мыслей не выходили эти странные браслеты. Для чего они вообще нужны? Никаких достойных идей пока что не было. Её даже начинало раздражать то, что в её сообразительную голову не приходят нужные идеи или догадки.       Возможно это все потому, что Малфой сидит над душой и своими глазами смотрит на неё. Что в нем такого находят? Его папочкины деньги? Или почетная фамилия? Или популярность, ведь по словам Риты Скитер — Малфой самый завидный жених.       И все же, время шло. Гермиона перелистывала страницы, параллельно заканчивала последние строки, а рука болела от такого быстрого письма. Она пару раз встряхнула рукой и продолжала писать. Два последних предложения и Малфой от неё отстанет. Гермиона дописала последнюю строку и с шумом поставила точку, потом потрясла рукой.       — Все? — спросил Малфой.       — Все.       Гермиона положила книги в сумку и закинула сумку на плечо. Малфой поднялся за ней.       — Что?       — Я должен убедиться, что ты дойдёшь до башни и не обманешь, — сказал Малфой и Гермиона похлопала глазами, — Пошли уже.       "Хорошо, что этого никто не увидит"       Грейнджер шла за его спиной, пока Малфой не остановился и она не врезалась в его спину: — Да что такое? — крикнула она, но Малфой быстро затащил её за книжный стеллаж и прижал к полкам, — Ты больной?       — Завались, Грейнджер! — прошептал Малфой, — Там Филч!       — Немедленно пусти меня…       Драко прижал ладонь к её рту и гневно посмотрел, — Заткнись, если не хочешь оказаться в каморке Филча на всю ночь, — сквозь зубы прошипел Малфой. Шаги завхоза приближались. Малфой покрепче зажал ладонь к её рту и вжал в стеллаж. Краем глаза он заметил светильник в его руках, а это значило, что Филч совсем близко.       Гермиона затаила дыхание и зажмурила глаза. Малфой прижимал её так сильно, что одна из книжных полок ужасно неудобно уперлась ей в спину, но нужно было терпеть. Оказаться в каморке Филча — одно из ужаснейших наказаний по рассказам других студентов. Во-первых, она жутко маленькая, наверно самое маленькое помещение в Хогвартсе. Во-вторых, там жутко душно, Филч никогда не проветривает эту каморку. В-третьих, он годами копит вещи учеников и складывает их у себя, поэтому некоторые называли это место второй выручай-комнатой. В общем, недостатков там целый список, так что никто не советовал там побывать. Драко дышал ей в лоб, быстро и часто, но очень тихо. Грейнджер чувствовала всем телом его напряжение во всех возможных смыслах этого слова.       Малфой вглядывался в темноту, стараясь не выдавать их двоих.       Гермиона почувствовала запах женских духов. Паркинсон. Ну конечно, это была Паркинсон. Её парфюмом каждый раз несло на совместных уроках, от чего хотелось уйти к чертям. Даже Малфой пахнул как она, а это значит, между ними явно что-то есть.       Филч прошёлся до стеллажа, где прятались Малфой и Грейнджер и тут же остановился. Протянул руку вперёд, посветил лампой, что-то недовольно пробурчал себе под нос и развернулся в обратном направлении. Миссис Норрис пару раз мяукнула и побежала за хозяином с поднятым хвостом.       Драко выглянул, и убедившись, что входная дверь в библиотеку захлопнулась, медленно убрала руку от лица Грейнджер и та прокашлялась.       — Чтоб тебя! — выругалась Грейнджер, — Обязательно было так давить так сильно? — она толкнула его от себя подальше.       — Да, иначе твой рот по-другому не затыкался, — съязвил Малфой. Он встряхнул руки будто в отвращении к тому, что прикасался к ней.       — Придурок.       Прошипела Гермиона, схватила свою сумку и быстро устремилась к выходу из библиотеки. Она скрылась из поля зрения Малфоя сразу за первым поворотом. И она надеялась, что ему хватит мозгов не идти за ней.       И он не пошёл. ***       14 сентября, 1998 год:       Гермиона не понимала, почему Паркинсон такая. Иногда неприятная, даже противная, грубая, но красивая. Конечно, это же Слизеринская принцесса. Все парни Хогвартса бегали за ней, но она та ещё неприступная крепость. Грейнджер задавалась вопросом: способна ли Пэнси любить кого то? Есть ли в ней что-то хорошее или её сердце забито чернотой? Она всегда ставила себя выше других, будто превосходила людей не только по статусу, но характеру, внешности и другим своим качествам.       Гермиона читала в «ежедневном пророке», после окончания войны, когда Министерство продолжало отлавливать Пожирателей смерти, что всю чету Паркинсон арестовали моментально, кроме самой Пэнси, так как по каким-то обстоятельствам, она являясь сторонницей Темного Лорда, не поддерживала его политику и вообще во время войны её какое-то время не было в Лондоне. Паркинсон переехала к дальним родственникам в поместье в Испании. Там она прожила все лето и вернулась на дополнительный год в Хогвартсе. Только по каким причинам не понятно и это все, что знала Грейнджер. Гермиона часто сравнивала себя с Пэнси. Она считала её идеалом, а точнее эталоном красоты. Такой, конечно, Грейнджер сама себя не считала.       У Пэнси были чёрные до плеч прямые волосы, стройная фигура, о которой мечтает любая девушка, ровный овал лица с ярко выраженными скулами, четкий и слегка заострённый нос. У неё была самая идеальная внешность во всей школе. И Грейнджер ей завидовала. Хотя Джинни говорила, что завидовать тут нечему и Гермиона в одном ряду не стоит рядом с Паркинсон. Гарри и Рон всегда соглашались.       Паркинсон всегда носила маску официально делового человека. Она редко позволяла себе улыбаться. Но сердце подсказывало Грейнджер, что в Пэнси ещё есть что-то настоящее и человеческое, пусть та этого и не показывает. Пэнси просто правильно контролировала свои эмоции, слова и действия.       Но в последние три дня Гермиона заметила её странное поведение.       Паркинсон опаздывала на первые занятия, хотя никогда не позволяла себе прийти не вовремя. Её лицо было либо болезненно бледным, будто она совсем не спит и не ест, либо красным и припухшим от слез. Гермиона запросто отличала, когда Пэнси плакала, а когда нет. Её руки тряслись и слизеринка скрывала их под рукавами водолазок и форменных мантий. Голос подрагивал, когда ей задавали вопрос, но Пэнси тщательно это скрывала. Так что не все слышали её волнение.       Но его прекрасно различала Гермиона.       В один из дней Паркинсон завалилась в кабинет зелий на десять минут позднее, чем полагалось. Она держала спину ровно, закусывала губу до крови. По разрешению Слизнорта, Пэнси заняла свое место и разложила учебники. Напуганная до полусмерти.       — Тема сегодняшнего занятия "Напиток живой смерти", — скучновато обьявил профессор и его взор тут же упал на растерянную Паркинсон, — Мисс Паркинсон, за ваше опоздание попрошу рассказать мне все, что вы знаете о зелье.       Пэнси подняла глаза.       — Да, да, вставайте и мы вас слушаем, — Слизнорт поднял руку вверх как бы призывая девушку подняться. И Пэнси упираясь на стол встала, но ничего не говорила.       "Напиток живой смерти — это сильное усыпляющее средство."       Паркинсон оживилась, услышав посторонний голос в своей голове. Её глаза в удивлении расширились, а зрачки стали метаться по кабинету. Но будто не по своей воле Пэнси повторила: — … это сильное усыпляющее средство… — выпалила она.       Слизнорт кивнул головой.       "В составе зелья настойка полыни, корень валерианы, настойка дремоносных бобов и корень асфоделя. Если добавить ингредиенты в неправильных пропорциях или не соблюдать инструкции при его готовке, то зелье может быть смертельным. Но если получить идеальное зелье, одной каплей можно убить несколько человек."       Пэнси снова огляделась, но повторила все точь в точь как ей диктовали. Только она пока не понимала кто это был. Кто так нагло посмел проникнуть в её голову.       — Верно… — задумался профессор, — Что ж, можете садиться. А все остальные открывают учебники на седьмой странице…       Пэнси встретилась взглядом с невероятно спокойной Грейнджер, которая сложила руки в замок на столе и подмигнула сокурснице. Паркинсон была совсем озадачена. Грейнджер ей помогла? Но с чего вдруг?       Паркинсон считала Гермиону невероятной душнилой и занудой. Как можно постоянно проводить время в библиотеке и учить эти уроки? Будто больше никаких интересов у Грейнджер не было. А её волосы! Мерлин, да за такое можно сразу в ад и без очереди. Без укладки, вечно растрёпанные. А о понятии расческа она будто и вовсе не знала. Пэнси думала, что Гермиона совсем за собой не ухаживала и именно поэтому до сих пор никого себе не нашла. Красота в девушке важно в первую очередь. Паркинсон сравнивала свои аристократичные черты лица и бледную кожу с веснушчатыми щеками Грейнджер и ужасалась. Кому вообще нравятся эти веснушки? Ужасно!       Грейнджер бесила своей правильностью. Всегда выглаженная форма, будто за малейшую складку вычтут баллы с факультета. Вечно с книгами и в библиотеке. Но Паркинсон завидовала в глубине души. Хотела почувствовать, что значит иметь настоящую подругу и свою компанию. Дружить с сёстрами Гринграсс или Булстроуд было самым последним делом в списке Пэнси. Те девушки были теми ещё гадюками. А дружить с Малфоем, Ноттом или Забини не всегда удавалось. Они общались с ней, когда не были заняты обсуждением квиддича или не сидели за выпивкой. Так что по сути, Пэнси была одинока, поэтому и завидовала.       Поттер и Уизли прошли вместе с Грейнджер через все. Они были вместе до самого конца. Будучи на финальной битве второго мая, Пэнси услышала издалека раздирающий крик Грейнджер, когда та увидела, как Джинни Уизли убил Сивый.       Но при всем раскладе дел, Пэнси завидовала, что даже несмотря на чрезмерную правильность этой всезнайки, у неё были друзья. Самые настоящие друзья. Теперь же, когда третий составляющий Золотого Трио переехал в Румынию, их связь не пропала. И это её поражало. Как на расстояние можно продолжать общение? Поттер и Грейнджер таскались вместе, завтракали, обедали и ужинали тоже вместе.       — Какого черта ты вытворяешь? — Пэнси с шумом ударила ладонями по столу.       — Ты о чем?       — Грейнджер, — Паркинсон нахмурилась.       — Простейшая трансфигурация, пятый курс. Проникание в мысли без их прочтения. Увы, сдала практику только я, — спокойно ответила Гермиона, положила книги в сумку и двинулась к выходу.       — Зачем?       Гермиона остановилась.       — Ты что-то хочешь в замен? Тебе что-то нужно?       — Мне ничего от тебя не нужно, Паркинсон, — через плечо ответила Гермиона.       — Тогда зачем? — Пэнси взмахом палочки захлопнула дверь перед носом Гермионы, — Ответь, пока не скажешь, никто отсюда не выйдет, — она требовательно сложила руки на груди.       Грейнджер развернулась.       — Тебе нельзя помогать?       — Не нуждаюсь в помощи.       Гордо произнесла Пэнси. Гермиона улыбнулась и кивнула головой       — Больше не смей проникать в мою голову, Грейнджер, — выпалила Пэнси и прошла к двери, толкнув Гермиону плечом, от чего та пошатнулась. Паркинсон открыла дверь и быстро скрылась.       Пэнси всегда была такой. Она никогда не примет любой помощи, а если и примет, то обязательно вернёт должок. Так что от неё никогда не знаешь чего ожидать. Гермиона вышла в коридор и столкнулась с Гарри. Он тяжело дышал и явно куда-то торопился:       — Идём со мной! Быстрее! — Поттер схватил подругу за руку и побежал.       — Что происходит?       — Сама сейчас увидишь! Времени нет объяснять!       Гарри тащил подругу через толпу студентов, а сама Гермиона не понимала, что происходит. Что такого могло произойти, что Поттер так торопился? Может где-то драка? Её вызывает Макгонагалл? Гермиона быстро прокрутила в голове все возможные варианты событий. Но ни один из них не был такой срочностью, с которой тащил её Гарри.       Полная дама затребовала пароль, над чем-то хихикая, но Гермиона даже не обратила внимания. Она забежала в гостиную и оказалась в темноте и тишине. Потребовалось пять секунд, чтобы привыкнуть к темноте и ещё десять, чтобы осознать происходящее.       Гарри за спиной Гермионы резко включил свет в гостиной. Над её головой взорвалось несколько хлопушек, от которых Гермиона взвизгнула. Гостиная наполнилась радостным криком:       — С Днём Рождения!       Гермиона вышла из ступора. Вся гостиная Гриффиндора поздравляла её с праздником, о котором Грейнджер забыла напрочь. В детстве она часто думала, как можно было забыть о таком важном дне. Так часто её мама забывала о своём празднике, совсем забегавшись с домашними хлопотами, поэтому Гермиона по ночам обводила этот день красным фломастером в календаре. А теперь и сама забыла. Но как хорошо, что был Гарри, который держал её день в памяти. Именно он все и организовал, поэтому первую пару зелий Гарри пропустил.       Грейнджер быстро оглядела всех присутствующих. Среди толпы она заметила знакомый слегка курносый нос, рыжие волосы и дерзкую ухмылку.       — Рон!!!       Она бросила ему на шею и через две секунды ощутила, как Рональд крепко прижал её к себе. В одной руке он держал огромный букет полевых ромашек, которые так любила Грейнджер. Он уткнулся носом в её плечо и широко улыбался.       — Я так рада тебя видеть! — сказала Грейнджер и отстранилась, — Когда ты приехал?       — Сегодня утром, когда ты ушла на зелья, — улыбнулся Рон и выставил перед Грейнджер букет, — С днём рождения, Гермиона.       После всех поздравлений и пожеланий, Гермиона, Гарри и Рон уселись на диван возле камина с выпивкой и закуской и Грейнджер начала расспрашивать Гарри обо всем. Вопросы так и лезли из её головы: — Когда ты успел это все провернуть?       — За два дня до твоего дня рождения я пошёл к Маккгонаггал и на правах старосты смог договориться с ней, чтобы Рону разрешили на день приехать в Хогвартс, ведь он здесь не учится. Получил одобрение после долгих уговоров, а потом сразу же отправил письмо Рону, чтобы он поспешил и приехал во время, — рассказал Гарри, — Я все ещё не понимаю, как ты могла забыть о своём дне рождения? Я даже перепроверил даты, вдруг ошибся.       Гермиона засмеялась и пожала плечами.       — Рон, как работа в заповеднике?       — Все отлично. Помогаю Чарли, мы возимся с разными породами драконов, к каждому нужен свой подход. Устраиваем дни открытых дверей каждые три недели, некоторых драконов возим на выставки на разные континенты страны. Плохо, что я не учил травологию, в таком деле она нужна как никогда, — Рон вздохнул и засмеялся, — Иногда приезжают Фред и Джордж. А на следующей неделе должны приехать мама с папой. Чарли просил передать, что он будет рад видеть вас на дне благодарения. Да и вообще можете приезжать в любой момент! Ну а вы здесь как? В Хогвартсе вообще ничего не меняется? Слышал, Гарри теперь староста. Как ты до этого докатился, старик?!       — Очень смешно, — засмеялся Гарри, — Макгонагалл сама мне предложила, а Гермиона отказалась от должности! Да, Гермиона? — Поттер посмотрел на подругу слегка осуждающим взглядом.       — Да, как так вышло? Ты же мечтала об этой должности!       — Я решила спокойно провести последний год. Никаких хлопот, помимо учебы, конечно. А к тому же, Гарри неплохо справляется.       — Ох, ну да, видимо это был твой план, да?       — Ты меня раскусил.       И все трое снова засмеялись. ***       14 сентября, 1997 год:       — Просыпайся скорее!! — Джинни с визгом запрыгнула на постель Гермионы и принялась трясти подругу, — Ну же просыпайся! Хватит спать, Грейнджер! Ты так весь праздник проспишь!       Гермиона лениво открыла глаза и посмотрела на Джинни. Та сияла ярче, пока что ещё тёплого, сентябрьского солнца. Первое, что бросилось в глаза — широкая улыбка Джинни и что-то очень яркое на потолке. Вся комната была заполнена разноцветными воздушными шарами, которые уперлись в потолок, и отражая лучи солнца, раскрашивали комнату во все цвета радуги. Грейнджер протерла глаза и приняла сидячее положение.       — Я поспорила с Гарри, что мой подарок ты откроешь быстрее, чем его, поэтому!! — Уизли вытащила из-за спины среднего размера коробку в сиреневой обертке и протянула его Гермионе, — Открывай скорее! Хочу увидеть твое лицо!       Джинни выжидающе сложила руки у подбородка и наблюдала, как сонная Гермиона открывает крышку от коробки, потом её брови взлетают вверх, а рот открывается. Гермиона хватает альбом, который лежал внутри. На обложке общая фотография со Святочного бала на четвёртом курсе. Там — на фотографии — Гарри, Рон, Джинни и Гермиона улыбаются в камеру и как только вспышка от фотоаппарата дала понять, что фотография готова, вся компания моментально согнулась напополам от смеха. А внизу под фотографией подпись. Красивым почерком Джинни осторожно выведено: "любимой Гермионе Грейнджер на её семнадцатый день рождения".       Грейнджер открыла первую страницу. Самые-самые старые живые фотографии со времен второго курса, где Гермиона и Джинни играют в снежки. Их общие фото с Хогвартса с Гарри и Роном. Даже с близнецами Фредом и Джорджем. Каждая фотография, как память о беззаботных и добрых временах. Вот она и Гарри учат трансфигурацию. Джинни и Гермиона гуляют по Лондону и едят мороженое. Рон и Гарри пытаются понять, как устроен телевизор в гостиной дома Грейнджер. Джинни исподтишка снимает Гермиону, пока та варит зелье. Гарри и Джинни забрасывают друг друга листьями возле Чёрного озера. Рон репетирует с Гермионой танец на Святочный бал с гостиной Гриффиндора поздно вечером в ночных пижамах. Гермиона и Фред спорят о какой-то книге. Рон открывает коробку с костюмом на бал и Гермиона плачет со смеху.       Снимки оживали с каждой секундой и это было потрясающе. Гермиона буквально прокручивала в голове все моменты, что камера успела запечатлеть и даже вспоминала обрывки разговоров.       — Черт возьми, Джинни… это просто… слов нет! — задыхалась Гермиона от счастья, а Джинни смеялась, предугадав такую реакцию, — Спасибо большое!       — Я так и знала, что тебе понравится.       Гермиона давно не помнила, чтобы Джинни так веселилась. К началу войны она перестала шутить, смеяться, ходила грустная и постоянно уставшая. Впрочем, Джинни Уизли не была бы Джинни Уизли, если бы не устроила праздник своим друзьям. И сейчас она наконец-таки смеялась, сидя в домашней зелёной пижаме, с растрепанной после сна прической и с полосой от подушки на лице.       — Папа говорит, на войне нет праздника. Но я считаю иначе, иногда можно устраивать себе небольшие радости жизни, поэтому следующий сюрприз ждёт внизу! — Джинни вскочила с постели и торопила Гермиону, чтобы та спускалась быстрее.       На кухне миссис Уизли жарила всеми любимые оладьи с черничным вареньем, которые из-за всей мрачной обстановки стала готовить гораздо реже. Так что все начали считать, что вкусная еда при военном положении страшный деликатес.       — Мама, мне удалось разбудить эту соню! — прокричала Джинни, быстро спускаясь по лестнице и собирая волосы в хвост на ходу. Молли отвлеклась от готовки:       — Я сколько раз говорила, не бегай по лестнице, Джинни! — причитала Молли, — Гермиона, милая, поздравляю! — женщина потрепала Грейнджер за щеки и поцеловала в лоб, — А теперь садитесь, пока все не остыло! Джинни, разбуди своих братьев, иначе они останутся без завтрака.       — Ну и ладно. Нам же больше достанется, — Джинни набила в рот целый оладушек и улыбнулась, заедая его ложкой варенья. Гермиона последовала её примеру и варенье капнуло на голубую пижаму. Миссис Уизли неодобрительно закивала головой, но не стала ничего говорить, ведь сегодня один из особенных дней. Молли несколько раз прокричала имена мальчиков и чтобы те спускались на завтрак, — Мам, зачем ты их зовёшь? Они же сейчас все съедят и глазом не моргнут!       На лестнице послышались тяжелые шаги и зевание сонного и взлохмаченного Рона, который чесал затылок. Как только он увидел один единственный оладушек на тарелке, они с Джинни переглянулись и две руки быстро дернулись за последний оладушек. Реакция Джинни была быстрее, Рон грустно вздохнул:       — Ничего не хочешь сказать? — требовательно спросила Джинни и взглядом указала на Гермиону. Рон опомнился.       — Черт, я сейчас!       Он убежал на верх и Молли снова крикнула, чтобы он не носился по лестнице сломя голову. Через две минуты Рон вернулся уже с Гарри и оба что-то прятали за своими спинами. Гарри потряс головой, поправил очки и переглянулся с Роном. Они кивнули друг другу:       — С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, с днём рождения, с днём рождения тебя!! — хором во весь голос запели Гарри и Рон, пока Джинни еле сдерживалась от смеха. Гермиона не могла не сдержать улыбки. Черт, этих двоих нельзя было заставить подпевать даже под песню по радио, а тут они сами решили исполнить праздничный гимн. Когда они закончили, Гермиона, миссис Уизли и Джинни, которая не могла остановиться от смеха, похлопали в ладоши и Рон шуточно поклонился.       Рон вручил маленькую коробочку, в которой лежал кулон на золотой цепочке в форме маленькой совы, как он упомянул, символа мудрости.       Гарри вытащил из-за спины увесистую коробку и Гермиона поставила её на колени, открыв коробку:       — Говорят, книги лучший подарок, да, Гермиона? — уголком губ улыбнулся Гарри, незаметно утаскивая из под носа Джинни оладью. Гермиона взяла в руки одну из книг.       — Это же самое лучшее издание американских романов! — воскликнула Гермиона, — Черт, черт! Это потрясно, учитывая, что его нереально достать! Как ты это сделал?       — Фирма не раскрывает своих тайн, — подмигнул Гарри, — А твой подарок, Джинни?       — А я уже подарила, — гордо произнесла Джинни, — Ты опоздал, дорогуша. Я выиграла! Так стоп… — её взгляд метнулся на пустую тарелку, а потом Гарри получил легкий толчок по груди. Миссис Уизли сказала всем сесть и начать завтракать.       Кажется, это был последний день в памяти Гермионы, когда Джинни смеялась до боли в животе, вспоминая концерт Рона и Гарри.