ΩΩΩ
Запах сосны въелся в лёгкие. Всё вокруг имело цвет насыщенной зелени, укрывавшей и будто насильно сжимавшей в тиски густым тёмным и изумрудным. Верхушки деревьев закрывали солнце, а небо было серое. Холодный ветер задувал в грудь, пробивая насквозь куртку и окутывая прохладой всю кожу до мурашек. Вокруг было тихо, не пели ни птицы, не звучал ни звук крутящихся колес, ни рёв мотора, даже шелест и шорох были здесь под запретом. Фоновый шум создавали выходящие из дома люди Императора и сам альфа, что, покинув дом, на выходе встретился взглядом с двумя лисьими блестящими глазами. Тэхёна без проблем пропустили через двое ворот по велению Императора, однако они виделись «впервые». Впервые Намджун узнал чужое лицо. Альфа мельком кинул взгляд на экран мобильного, где высветилась фотография Тэхёна, снятая с камер видеонаблюдения, но черты у этого омеги были настолько резкие, непохожие и выдающиеся, что его можно было узнать даже через мутную пелену. Омега кивнул, приветствуя мужчину, отчего Ким лишний раз убедился в чужой немногословности. — Звони, — напомнил Намджун вышедшему следом за ним Чимину и направился к машине, попутно отправляя сообщение Дракону. Nj: «Твой омега у меня». Jk: «Ок». Чимин мягко улыбнулся Тэхёну и тотчас заключил его в крепкие тёплые объятия, с облегчением выдыхая. — Я так скучал, Тэхён-а! Тэхён улыбнулся уголками губ и огладил чужую спину, вдыхая знакомый запах. Теперь запах Чимина стал мягче, приятнее. Смрад хозяйственного мыла вперемешку с невыносимо тошнотворной хлоркой и железом ушёл, оставив аромат цветочного шампуня и медового геля для душа. Сам Чимин пах кожей, молоком и чистой одеждой, наконец обновил свой выцветший блонд и казался теперь очень хорошеньким. — Идём, — позвал омега за собой и зашёл в дом. Ким оглядел убранство особняка, широко крутя головой. Особняк не был перегружен богатой вычурностью. Мебель здесь имела такой же приглушённо-тёмный или же нерезко-светлый цвет, приблизительно, как в «Миросе», вот только света тут из-за панорамных окон было куда больше, и он был естественный. Чимин повернул в сторону кухни, явно не желая подниматься по длинной лестнице наверх. На кухне с посудой и полотенцем крутился омега в униформе. Быстро дотёр последнюю тарелку и скрылся с глаз. — Садись, Тэ! Уже месяц как Чимин жил в особняке Императора и не мог нарадоваться жизни. Его хорошо кормили, и омега прибавил в весе. Как сказал ему недавно Эммануэль: «Наконец начал выглядеть, как здоровый человек». Беременность Чимина по-прежнему не беспокоила, его не воротило от еды, лишь редкие, лёгкие подташнивания беспокоили его обычно на голодный желудок, чего он не наблюдал ранее. У него заканчивался первый триместр, живота ещё не было видно, и Пака, несомненно, это успокаивало. Он относил это к мысли о «благой прошлой жизни», когда он ещё может наслаждаться покоем без пуза и осознания происходящего. Чимин отгонял от себя саму идею беременности, как навязчивое внушение, мысленно ставил себе позицию «игнорирования» и оттягивал момент принятия на всё более дальний срок. Тэхён заглянул в окно, откуда открывался вид на прямоугольный бассейн, не используемый в такую погоду, и скривил губы. Омега прошёл ближе к столу и, отодвинув стул с глухим скрипом, сел. В доме было тепло, хотя после улицы он всё ещё ощущал холод на лице, спине и руках. Тэхён не стал долго думать о постороннем. Он мельком глянул на живот Чимина, скрытый под мягкой толстовкой. — Чувствуешь? — Нет, — резко ответил омега тоном, которым завершают разговор. Чимин нахмурился, задумчиво опускаясь на стул. Тэхён плотно поджал губы. Понимал, что разговор предстоит долгий. — Я тебя накормлю сейчас! — вдруг спохватился омега. Они не сидели свыше минуты в тишине. Первая мысль Чимина, коротавшего время до приезда Тэхёна за кружкой тёплого чая, была о приятных разговорах с другом, но как только он увидел Тэхёна вживую, сразу вспомнил свою прошлую жизнь. Он поспешил открыть холодильник. — Я скажу прислуге, он разогреет, — поспешил было Чимин, но Тэхён забрал у него тарелку и придвинул к себе. — Я так съем, не надо никого звать. — Тэхён тотчас отправил в рот кусочек холодного мяса, вкус которого не чувствовал, жевал быстро, чтобы утолить голод. — Сядь, — взглядом указал на стул напротив себя, чтобы Пак не мельтешил перед глазами. Чимин послушно уселся и с лёгкой, слегка смущённой улыбкой принялся наблюдать за тем, как Тэхён ест. Кажется, это первый раз за много лет, когда именно он кормит его, а не наоборот. — О, надо тебе взять с собой! — Чимин от волнения вновь подскочил, что вызвало у Тэхёна лишь раздражённый вздох. Омега залез обратно в холодильник, достал все тарелки, где был сегодняшний обед, и даже то, что приготовлено вдобавок к общему столу. Еды здесь казалось много для одного человека, но для четверых это едва ли скромный ужин. Чимин заглянул в одну из скрытых секций на кухне, где нашёл целлофановые мешки, фольгу и даже контейнеры. Немного подумав, он решил, что пропажу не заметят, а если такое произойдёт, он прикроется святым милосердием. Милосердие всегда помогало делать что-то в угоду себе под занавесом чистых побуждений. Получилась одна большая куча, — пакет с пакетом и контейнер на контейнере, — но одна только мысль, как друзья обрадуются, вызывала у Чимина ярчайшую улыбку. Тэхён наблюдал за всем молча. — Спасибо, Чимин, — голос у Тэхёна сухой, лицо безэмоциональное, а глаза уставшие и сердитые. Пак опустился обратно на стул, подмешал себе ещё сахара в чай и с воодушевлением спросил: — Как там все? Тэхён некоторое время молчал. Чимин только учился привыкать к молчанию, но эта отвратная черта в знакомых людях его до сих пор удивляла. Они все будто пережили что-то, что Чимину не дано пережить. Эту мысль он тотчас прогнал, как только друг заговорил. — Плохо. Чимин повёл плечами. — Сын Мао болеет. — Пока Тэхён говорил, он смотрел куда-то вперёд, в окно, но взгляд его как будто упирался во что-то твёрдое или же в пустоту. Тэхён то и дело нервно опускал взор на тарелку, перебирал еду палочками, вновь поднимал глаза и моргал. — Джей всё чинит печку — кстати, мы раздобыли печку, — с фальшивой радостью, больше напоминающей скользкий сарказм, говорил Ким, — Такаши зачастил пропадать, вкалывает, как сука, но ему не платят. Тот отморозок, к которому он ходил, чтобы деньжат выручить, сейчас ему предъявляет. — Тэхён заглянул в глаза Чимину, будто желая подчеркнуть недавно произнесённые слова. — У меня нормально, появился один постоянный клиент, и он хорошо платит, но нам всё равно этого не хватает. — А что с сыном Мао?.. — Чимин сжался, с трудом сглатывая слюну. Руки он сложил вместе и практически всем телом подался на стол. Вести были нерадостные, совсем нерадостные. Судя по внешнему виду Тэхёна, он рассчитывал на большее. — Не знаю, помрёт-не помрёт. Ему ещё года нет. Чимин вновь сглотнул и на этот раз почувствовал в глотке влагу. — Вы так и не перебрались в квартиру? — Ещё нет. Как-то не идёт. — Что за постоянный клиент? Тот самый? — Да. — Тэхён наклонился над тарелкой и, смотря куда-то вдаль, принялся набивать рот недоеденным мясом, явно не желая разговаривать. Тэхён не привык прибедняться, ему было мерзко от одной только мысли об этом. — Император как к тебе? — Да всё хорошо, Тэхён-и… Здесь есть еда и есть где спать. У меня своя комната, и в зале… — Относится к тебе как? — перебил Ким. — Хорошо… Я не жалуюсь. — Отлично.ΩΩΩ
Токио, Япония
— Слишком долго… — нервно выдохнул Чонгук, постукивая пальцами по обивке дивана. Хосок молча наблюдал за главой и тем, как тот выходит из себя из-за нетерпения встречи с омегой. У Дракона была привычка чем-то занимать руки, в особенности, когда он думал. Тем не менее, раньше он обходился чем-то иным: от рукояти танто до обычных бумажек, неоднократно в пальцах скомканных. Но никогда до этого момента Крёстный отец не уделял внимания чьим-то волосам. — Этот омега… Вакагасира чуть сузил глаза, а затем потёр лицо ладонью, снимая с себя нахлынувшую усталость, пришедшую за это утро. Пока он отсутствовал в Гонконге, среди его людей началась неразбериха с выскочками, что так и норовили лишить себя мизинца. Альфа исполнил их желание — каждому виновнику отсёк по половине руки. Пользы от этих псов не было ни капли: они лишь тратили нервы своих оябунов и самого вакагасира, невольно вмешанного во всю эту вакханалию, так что они не просто не избежали позора, но ещё и стали примером того, что делать в клане «не надо». Сразу после ухода вакагасира люди начали ходить у стеночки. — Что-то в нём есть, не пойму, что… — размышлял Чонгук, откинувшись на спинку дивана. Он мучился в ожиданиях, будто бы всё, что его окружало, на него давило. Хосок усмехнулся. Теперь у главы появился новый любимчик, и альфа его за это не осуждал. Чон, наоборот, видел в Тэхёне больше плюсов, чем в каком-либо другом омеге. Его внешность не была похожа на божественный лик, и Ким явно не походил на редкую диковинку, но даже в такой вроде бы банальной простоте Хоуп мог разглядеть нечто привлекательное. Хотя бы во взгляде и непринуждённой походке. — Приодень-ка его. Завтра у нас собрание с этими подсосами. — Под «подсосами» Чёрный Дракон подразумевал своих собственных людей, занимающих главенствующие должности у всякого мелкого клана. Каждый клан, входящий в группировку Дракона, включал в себя от десяти до тридцати пяти человек, редким исключением бывали семьи, где количество людей не превышало семи. Тем не менее, таких кланов насчитывалось свыше семисот, благодаря чему организованная группа была самой многочисленной в Японии (за исключением острова Хоккайдо) по количеству человек, а также самой крупной по территории, ею занимаемой. Клан Чон владел центром, приморьем с восточной стороны и югом. Хоккайдо и северная часть Японии были заняты триадой или более мелкими шайками, зачастую всего лишь доставляющими Чонгуку проблемы. Как собаки, лающие на первого встречного и кидающиеся на любой брошенный им кусок тухлого мяса. — На какую сумму? — Бери денег столько, сколько он достоин, — Чонгук улыбнулся уголками губ и прикрыл глаза в блаженстве, представляя будущий результат работы, проделанной для него Хосоком, — он должен быть в золоте. Вакагасира ухмыльнулся и даже тихо посмеялся. Какая неоправданно завышенная цена. Тем не менее, Хосок сам надбавил бы цену хотя бы за ум. Омега не дурной, по нему сразу видно. Молчаливый, будто немой, но иногда это лучше, чем извечно трепать языком. — Ладно, мне пора. Как отдохнёшь с ним, скажи мне. Свожу его в центр. — Хосок поднялся с дивана и, оправив пиджак, стал поправлять манжеты. Вакагасира старался всегда держать рукава чистыми, а носить предпочитал белое. — На аукцион поедешь? Сколько намерен купить сегодня? — Как пойдёт. Может, одного, может, двух, а может, и никого. Смотря какой товар привёз Чинхве, — хмыкнул Хосок и, кивнув оябуну на прощание, покинул комнату.ΩΩΩ
Сухой, будто состоящий из дыма, воздух оседал песком в груди. Небо в это время вновь желтело, как при пожаре, вместе с ним желтели дома, земля, асфальт и кожа. Солнце горело красным и ничуть не грело. Тэхён шёл быстро, плотно кутаясь в своё пальтишко, так как ветер порывами задувал в спину. Он часто нервно оборачивался, хотя улица пустовала. Омега чуял неладное. Он прислушивался к звукам собственных шагов, к стуку низких каблучков старых ботинок, к шагам чужих людей, которые ему только казались, к треску оголившихся проводов над головой на перекрёстке между четырьмя домами и слушал бешеный стук своего сердца. Встреча с Чёрным Драконом была не последней. За минувшие полтора месяца Тэхён посетил его ещё не менее десятка раз, заявляясь в одну и ту же вип-комнату, садясь около знакомого кожаного дивана и наблюдая за тем, как мужчина расслабляется. Тэхён видел многое: он видел оргию, наркотики, чувствовал запах лучшего алкоголя, шлейф дорогих духов и трогал кучу богатых тканей, всё это время сидя рядом, на полу и изредка на диване. Тэхёну платили за его присутствие. За то, что он наблюдал. Он ни разу не удовлетворил японца физически, зато пристрастился к невинным ласкам и томным взглядам. Никогда он не видел более странного человека: Чонгук трахался с другими (скольких глубоких ртов насчитал омега), снюхивал дорожки порошка с плоских животов, но ни разу не позвал Кима присоединиться. Будто считая его своим питомцем, без которого день бы не удался и без которого не снять накопившийся стресс. Чонгук сравнивал омегу с кошкой. Дикой кошкой. Глаза его были глубокие, тёмные, в свете чужих тел, нарядов и драгоценностей блестели мёдом с янтарём. Тэхёна не хотелось звать к себе, несмотря на его полуобнажённый вид и предоставляемые «Миросом» комплекты белья, кое подбирали ему Лука и стилисты; гордость — вот его главное украшение. Будучи в расслабленной позе у чужих ног, он царствовал над всеми, напрягал шлюх одним своим присутствием, взгляда его, пристального, с трудом выносили. Глупые омеги дразнили, самодовольно закатывали глаза и глядели на Тэхёна, набивая себе цену, измазанные в слюне, сперме и порошке. Тот вечер был невыносимо долгий. Чонгук не разрешал Тэхёну уходить, однако омега ровной поступью, повернувшись к нему прямой спиной, двинулся к выходу. Сегодня ему не уделяли внимания. Не гладили волосы, не массировали кожу головы, не брали за руку и не смотрели в лицо. Оргия с пятью омегами, крутившимися и облипавшими оябуна, как насекомые, слетевшиеся на свет, до того мозолила глаза, до критической точки вызывали прилив тошноты к горлу запахи тел и пота, что, желая опустошить желудок или хотя бы выплюнуть из глотки это отвратное наваждение, омега ушёл, на выходе обернувшись. Он видел дикие глаза, смотрящие ему в спину. От этого взгляда холод пронизывал кожу, забирался под неё липким от крови танто и сильными руками ломал позвоночник. Тэхён играл с огнём, и это решение не было его ошибкой. «Кошка. Дикая кошка.— Чонгук смотрел ему вслед и ещё долго пронизывал взором уже закрывшуюся дверь, плотно стиснув зубы. — Приходит за лаской, когда захочет, и уходит, когда наласкалась. Не ручная… Свободолюбивая. Гордая дрянь». За спиной, нарушая общий, привычный слуху звук, послышался шорох шин. Тэхён рывком обернулся. Позади был большой чёрный автомобиль, новый, чистый и, даже в мутном свете местного солнца, блестящий. Здесь редко были замечены автомобилисты — считали окраину коротким путём. Но никогда здесь не было настолько дорогих машин. (…) Омега незаметно вынул из кармана маленький нож, сжимая рукоять до розовых пальцев. Тэхён бросился бежать. Ему нужно было завернуть за угол и потеряться в дыре или подвале любого разрушенного здания, чтобы скрыться из виду. Хлопок двери и бег чужих ботинок эхом прошёлся по черепной коробке и задавил от паники в висках. Ким бросился всем туловищем за угол, как картина за поворотом вмиг размылась перед глазами. Омегу дёрнули назад, ноги оторвались от земли. Тэхён едва ли почувствовал пятками землю, навалившись при падении всем телом на противника. Резкий запах феромонов, рабочей одежды и пота зрелого мужчины ударил в нос. Омега взвыл, дёргаясь, резко вытянувшись, как струнка, от смоченного едким платка на лице. Тэхён попятился и зашатался, невольно собственными рывками выбив воздух из груди и широко вдохнув.ΩΩΩ
Тэхён очнулся от боли, пронизывающей всё — от глаз до подбородка. Кто-то бил его по лицу. Перед глазами недолго плыли силуэты, и яркая, ярче света солнца, лампа над головой слепила. Омега сжался, зажмурился, стиснув плотно зубы, пытаясь убежать, спрятаться от этого света, но тут макушку рассекло шумом, творившимся вокруг. Куча людей ходили по сторонам, разговаривали, кто-то говорил в микрофон где-то будто в соседнем здании, но слышно это было до невозможности чётко. Тошнота стала подступать к горлу, комком скапливаясь посередь глотки. Омега повалился, но вместо того, чтобы упасть на руки, грохнулся на плечо. Руки его были связаны и плотно стянуты за спиной. Напористый кашель вырвался из груди, и следом, сплюнув большое количество слюны около себя, омега наконец смог различить происходящее вокруг. — Отпустило? — незнакомый голос, как лязг, раздался сверху. Омегу рывком посадили, и перед собой Ким увидел уродское лицо. Широкая челюсть, круглые щёки, маленькие глазки и большой мелкозубый рот — у всех них было одно лицо. — Ну что, на меня смотри. Тэхён прохрипел от боли. Альфа с такой силой схватил его лицо и сжал пальцами щёки, что, казалось, мог свернуть ему челюсть. Мужчина принялся разглядывать его вблизи, грубо вертеть его лицо в пальцах. — Неплохой. Даже хорошенький. — Следом у Тэхёна задёргался глаз, у него свело почти всё тело от того, как резко ему раскрыли рот и стали смотреть на зубы. Шершавым и обкусанным большим пальцем мужчина несколько раз поводил по слюнявым губам омеги, посмотрел в глотку, а затем, скалясь, стал трясти его лицо и растирать покрасневшие щёки. — Сейчас толкнём его в конце, можно здесь не держать. Тэхён прищурился, после чего харкнул альфе в лицо. — Сука! — Размашистый и нелепый удар по щеке заставил омегу повалиться на спину. От такой силы у него замелькал свет в глазах, рябью прошёлся и болью осел. Омега зажмурился и хрипло выдохнул сквозь зубы. — Давай, посмотри его, умоем суку — и в зал. — Альфа утёр мятым платком лицо, а Тэхён обнаружил ещё одного мужчину по левое плечо от себя. С ним разговаривала эта скотина. — Руки ему развяжи. Тэхёна подняли на ноги даже слишком быстро. Сведя колени, омега чуть не упал носом обратно на пол. Верёвки на руках ослабли, и только сейчас Ким ощутил, насколько сильна эта боль. — Ну что, куколка, девственник? — второй альфа, не моложе, но тоньше и на лицо хитрее, дёрнул омегу на себя за бёдра. Тэхён повалился назад, ощутив хватку под руками. Толстяк поднял его руки кверху, а его напарник осмотрел бритые подмышки и, убедившись, что лишних манипуляций с верхом не возникнет, расстегнул пуговицу и прямо так стянул с омеги джинсы. Ким забился, не давая снять с одной ноги штаны, задёргал руками и закричал, привлекая к себе внимание, но это быстро пресекли крепкой, почти до сломанных костей, хваткой на руках, затем на рёбрах. Рубашку снять не удалось, и её разорвали. От звука рвущейся ткани и отлетевших куда-то в сторону мелких пуговиц омегу пробрала дрожь в коленях. Худой сдёрнул с него джинсы окончательно и передал подошедшему альфе помоложе, чьё лицо Ким не успел разглядеть. Теперь он видел всю комнату: куча народу, откуда-то тоже начали доноситься крики, порой истошные, стук каблуков, и омеги, разодетые в кружевное нижнее бельё или шёлковые сорочки, тащились нехотя на сцену, большинство из них шло самостоятельно, но кого-то волочили. Тэхён только сейчас понял: их тащили за кулисы. Звук весёлого и полного азарта голоса доносился оттуда. — Отпусти! — Тэхён кричал и сам себя не слышал. Матерился и визжал, но боль, с которой его сдерживали, становилась всё сильнее, и теперь кричал он только от неё. Худосочный мелкий помощник схватил его за бёдра и присвистнул, завидев кружевное чёрное бельё. Альфа мерзко засмеялся и стянул с него бельё, то свернулось и больно впилось в кожу. Омега попытался вновь забиться, и на этот раз ему удалось заехать локтем жирдяю в ключицу. — Ты сдохнешь! Вы все сдохнете! — Ты смотри, какой прыткий, — подметил второй и развернул Кима к себе спиной. Омега зашатался, не в силах стоять на ногах. Его почти что поставили раком, вытянув на себя оттопыренную задницу. Ким попытался выпрямиться и уйти от жилистых тощих рук, но бесполезно. Альфа наклонился, чтобы лучше видеть, и широко раздвинул мягкие ягодицы. Ким захрипел, пошатнувшись. — Бритый, прям сверкает. Не девственник, по ходу, путаной работает, — хмыкнул альфа и ещё сильнее раздвинул ягодицы, надавив указательным и большим пальцем на мышцы, расширяя до максимума анус. — Сука… — зашипел Тэхён, — сдохните, вы сдохнете! Он убьёт вас, мрази! — От унижений и едкого страха (вряд ли Он придёт, вряд ли Тэхён вообще вернётся домой), скопившегося в груди, слёзы хлынули по щекам. Он в них давился, и от соли сводило челюсть. — Не широкий, за девственника выдадим. Ты понял, сучка? Ты у нас девственник. Покричи погромче, когда дело дойдёт. Почувствуешь себя счастливым, — альфа заботливо проговорил ласковым тоном, хватая Тэхёна за щёки и разворачивая к себе его лицо, отвернув от ухмыляющегося жирдяя. Худая тварь похлопала его по щекам и отошла, отдавая распоряжения: — Иди, пусть умоют, протрут и наденут что поярче. — Так он бешеный, куда его поведём? Кто возьмёт? — Не мели хуйню. Бешеных ломать приятнее, и пусть на входе цену набьёт в три раза, за диких как за экспорт с островов берём. Покрасоваться на сцене не успеет — заберут. — С этими словами худой удалился. Тэхёна схватили под руки и силком потащили в сторону туалетов. Омеги в униформе наспех умыли его холодной водой, обтёрли всё тело и насильно, подключая помощь, дабы побороть чужое сопротивление, натянули на него вычурное красное бельё. Стринги с каким-то торчащим в стороны гипюром. Кима пытались причесать, но вместо этого чуть не вырвали клок волос. Они все куда-то торопились, и вот, как только они, казалось, оставили Тэхёна, завершив оформлять его как презентованную наспех вещь в дешёвой обёртке, крупный амбал свыше двух метров ростом схватил омегу сзади и понёс на сцену. Всё сопротивление оказалось бесполезным. Омега расцарапал ему руки до крови, но всё тщетно. Его вытолкнули из-за кулис на сцену. Свет прожекторов был направлен на него. Тэхён зажмурился, а как только приоткрыл глаза, увидел кучу столиков с алкоголем в вип-зоне. Все присутствующие были мужчины разных возрастов, но почти все они были стары и мерзки на вид. Омега отсюда чувствовал смрад их тел, скрытых под дорогой, пошитой на заказ одеждой. Он стоял, едва ли не окончательно голый, кричал, но голос аукционера, усиленный писком микрофона, был громче. «Семнадцать лет, девственник», — слышал Тэхён отголосками. Омеге было далеко не семнадцать. Дыхание спёрло. Стал слышен только звук своего прерывистого дыхания и громкий, закладывающий уши стук сердца. Тэхён задрожал, кажется, всем телом. Взгляд его не мог ни за что зацепиться, всё плыло. Всё мешалось в бело-жёлтые краски, в голове стоял звон. Его описывали, как дикий, необузданный товар. Тэхён пошатнулся. Начались торги. — …иен. Продано! Господину… Тэхён услышал только свой сиплый вздох. Всё потемнело. Омега почувствовал рывок в сторону, будто кто-то хотел вывернуть ему руку, если не вырвать её с костью. Вновь кулисы, тень, зал и бешеные, бешеные крики. Он простоял на сцене десять секунд. Омегу начали толкать в спину. Запнувшись о ногу, Ким с грохотом упал на колени. К нему приблизился мужчина. Его отполированные чёрные туфли были настолько чистыми, что в них, казалось, можно разглядеть своё отражение. Хватит. Прекратите. — Нет, суки, не дамся! — закричал Тэхён, изо всех сил принимаясь биться в руках жирдяя, да так, что тот с трудом мог его удержать, не применяя при этом ломку костей. Омега завизжал, зажмурившись, но его ненадолго хватило. Знакомый голос оборвал его истерику: — Голосок прорезался? Дашься, — Хосок был раздражён. Зол, скорее даже на себя, чем на омегу или здешних работников. Так или иначе, он не углядел за Тэхёном. — Пора вернуть куколку её хозяину. Аукцион — хорошее место, чтобы приобрести товар, но Хосок не частый их гость. Обычно Чинхве оповещает альфу, когда начнутся торги и когда привезён лучший товар. Он обещал беловолосых омежек из Западной Азии и голубоглазых красавцев из Европы. Хосок посещал эти места в основном из-за экзотики и как нельзя лучше знал, что её показывают в конце. Поэтому он появился практически под конец торгов и расслабленно уместился в тени в мягком бархатном кресле. Скоро конец, скоро товар за баснословные цены, поэтому сидеть за столами остались лишь олигархи. Трясущиеся извращенцы за минимум выкупили всё, что было поначалу, и сейчас, наверное, вылизывали у себя дома омегам руки и ноги. Объявлен бонусный товар. Чаще это строптивые, даже бешеные омеги, которые ещё не готовы смириться со своей печальной судьбой. Такие интересовали Хосока, особенно лет в двадцать, но на работу в борделе, и тем более в игорном заведении, такие не подойдут. Хосок замер. Это лицо. Плевать на цену. Альфа поднял руку, после чего озвучил, что даёт максимум. Это означало, что торг окончен. Какой бы цена ни была, Хосок всё равно даст больше. Это крайне редкий, исключительный жест даже для вакагасира, смутивший и Чинхве, недалеко стоявшего от вип-зоны. Хосок встал и быстрым шагом двинулся в подсобку. Тэхён поднял глаза, широко раскрывая рот. Тот, кто купил его, был помощником Чёрного Дракона. Пелена слёз накрыла его взгляд. Он облегчённо выдохнул, расслабив плечи. Жирдяй отпустил его, а вакагасира протянул руку. — Вставай. Поднявшись на дрожащих от истерики и пережитой паники ногах, омега горько вздохнул, оглядываясь по сторонам. Хосок давал распоряжение принести омеге его одежду. Молоденький альфа, что до этого унёс кимовские шмотки, принёс только джинсы. От рубашки ничего не осталось, так он и сказал альфе, стыдливо пряча глаза. Хоть вина была не его, он чувствовал исходящую от тигра опасность. Тэхён поспешно надел штаны, натягивая их в стоячем положении. Бельё тоже не принесли, так и остался он в одних ублюдских алых стрингах и с голой грудью, которую уже не пытался прикрыть. Хосок осмотрел омегу без интереса, прикидывая дальнейший план действий. Он до сих пор нервничал и очень хотел курить. Если бы он не приехал на этот аукцион или опоздал, то гнев Чёрного Дракона был бы неизбежен. Он очень не любит делиться. — Что будет дальше? — спросил Тэхён, поджимая губы. Он думал, что теперь является собственностью вакагасира, ведь тот запросто потратил баснословную для омеги сумму за его покупку. Даже если бы он ежедневно обслуживал десять таких человек, как Дракон, то не смог бы накопить таких денег. — Для начала оденься. Альфа снял с плеч тёмно-серый пиджак и подал Тэхёну, помогая одеться. Ким застегнул его на нижнюю пуговицу, прикрывая грудь. Пиджак был ему велик в плечах и свисал до середины бедра. Ткань была согрета, тепло приятной негой распространялось по телу, и хоть резкие феромоны Хосока били в нос, Тэхён был благодарен ему за человечность. Наконец мальчишка принёс обувь — к счастью, ещё целые ботинки. Обувшись на босую ногу, омега вновь выжидающе посмотрел на мужчину. Он остался в одной белой рубашке, несмотря на плохую погоду на улице. Один из организаторов за кулисами, видимо, помощник, принёс и подал Чону в руки ошейник и поводок. Тэхён напрягся. Никто не подписывал никаких документов, и Кима вручили ему, как вещь, продали, оформили, так сказать, «бантиком», предложив надеть ошейник на купленного раба (от этой мысли омегу замутило), но Хосок лишь раздражённо шикнул, забрал ошейник и приказал Киму идти за ним. Они покинули аукцион через чёрный вход, где была припаркована тачка японца, как и парочка других машин, скрытых от чужих глаз. Альфа открыл дверь и бросил на заднее сидение ошейник. Хосок обошёл машину и открыл дверцу переднего пассажирского, приглашая Тэхёна сесть. Отпустив ручку задней двери, омега, слегка шокированный, молча разместился в салоне. Здесь было тепло. Достаточно, чтобы ехать в одной рубашке. Иссиня-чёрная кожаная обивка даровала телу долгожданную истому. Омега прикрыл глаза, затылком упершись в спинку кресла. Он очень устал. — Пригодится в борделе, — сказал будто для себя Хосок про врученную на аукционе вещь и сел за руль, тотчас заводя мотор. Он поспешил удалиться из этого места. Они выехали на пустую трассу. Чон закурил, но перед тем как бросить пачку в бардачок, предложил омеге: — Куришь? — Нет, — Тэхён устало улыбнулся уголком губ, — но не откажусь. Омега достал сигарету, поджёг предложенной зажигалкой и сделал первую затяжку. — Были бы деньги на сигареты. — Усмехнулся и взглянул на альфу, который понимающе улыбнулся уголками губ и выпустил дым. Они ехали некоторое время в молчании. — Уже понял, кто я? — А кто ты? — Вакагасира. Тэхён молчал. — Знаешь, кто это? — Лучше, чем хотелось бы. Хосок понимающе кивнул. — Где тебя поймали? — наконец спросил альфа, докурив. — На окраине, в северо-восточном районе, — сообщил Тэхён, отводя взгляд в сторону. Он смотрел на дорогу и за тем, как мелькают в поле зрения кусты и низкие деревья. — Не знал, что они начали там отлов… — Хосок молчал некоторое время. — Что ты делал в том районе? — Я там живу. — Там ещё кто-то живёт? — Хосок вскинул брови, обернувшись на омегу. — Не думал, что это место обитаемо. Его готовят под снос. Не уверен, что это достоверная информация, я мельком интересовался этим районом и тем, есть ли там вандалы. Говорят, тихо. — Это и правда тихое место… Я думал, это всё сказки и людей более не продают. Это же запретили в двадцатых. — Пытались запретить ещё в девяностых, но стало только хуже. Сейчас это действо полулегализовали, полиция вряд ли сунется в это дерьмо. — Хосок громко вздохнул и потёр шею. — Да-а… Придётся осадить этого говнюка. Машина же забирала тебя на работу, каждого сотрудника должны были отвозить. — Да, это так. Но она не заезжает в район, я иду пешком до ближайшей трассы. Там, на перекрёстке, меня и поймали. Хосок цыкнул и провёл языком по нижнему ряду зубов. — Будут забирать и отвозить от и до самого дома. Я более не могу рисковать. Постараюсь запретить охоту в этом районе, но не могу ничего обещать. — Спасибо, что спас меня, — проговорил Тэхён с глубокой жалостью к себе в голосе, — я готовился к худшему. — Скорее, я спас себя, — хмыкнул альфа. — Чонгук бы очень не обрадовался, узнав, что его омега кому-то продан. — А что насчёт тебя? Я верну сумму, которую вы за меня заплатили. — Не неси чушь. Тебе неоткуда взять такие деньги, это моя вина. Всё, что ты для меня сделаешь, — так это будешь держать рот на замке. Ни слова Дракону о том, что произошло. Я отвезу тебя в «Эльбрус» — это ещё одно заведение, далеко от «Мироса». Приоденем тебя, и поедешь к Чонгуку, он тебя ждёт. — Хосок вновь обернулся, ожидая увидеть в глазах Тэхёна понимание. Ким кивнул. — Я подобрал тебя по дороге в «Мирос», понял? — Понял. Я готовился к встрече с Ним и потерял счёт времени. Хотел выглядеть идеально, — чётко сказал Тэхён, не противясь их общему плану. — А ты своей цены стоишь… — ухмыльнулся вакагасира. — Правильно мыслишь. — Меня только что выкупили с аукциона для Чёрного Дракона, хотя на мне нет ни его метки, ни метки его клана. Разве я стою не больше? — На этих словах губы Хосока растянулись в широкой улыбке. Он смотрел на Тэхёна с неприкрытым восхищением. Тэхён не глуп. Он понимал, за какие ниточки и когда надо дёргать. И молчал, когда нужно было молчать. — Строптивые всегда нравились ему, — добродушно подметил Чон, но после его голос стал строже. — Думаю, ты понимаешь, во что ты ввязался. Обратной дороги не будет. — Он обернулся, поймав очередной осознанный взгляд густого мёда. — Ты можешь уйти сейчас, пока у тебя есть шанс. — Нет, — парировал Ким. — Я знаю, на что иду. И я пойду дальше. Хосок отвернулся. Ухмыльнулся, наблюдая за дорогой. — Не с каждым мужчиной этого города можно поговорить по душам, — подметил Тэхён, когда они миновали городскую линию. Омега понял, что они ехали с окраины Токио, которая находится на западе от центра. — А ты меня со всеми равняешь? — Не посмел бы, — посмеялся омега. — К слову, из «Мироса» я тебя потом заберу, поедем в центр, приоденем тебя. — Разве не в «Эльбрусе»? — В «Эльбрусе» в хоть какой-то вид — бельё тебе сменим и рубашку найдём. А вечером, по приказу Гука, мы приобретём тебе брендовые шмотки. Ума мало, чтобы быть рядом с оябуном. У него скоро встреча с главами кланов, ты будешь там присутствовать. Мне не нужно объяснять, как себя вести? — Мой отец был якудза, — выдал Ким, пустым взглядом смотря на дорогу, — мне ничего не нужно объяснять.ΩΩΩ
— Главное — ни слова Чонгуку. Он ничего не должен знать, а то даст нам всем просраться, — предупредил Хосок, паркуясь перед входом в заведение. «Эльбрус» был больше «Мироса», выглядел дороже, и со стороны его легко было спутать с дорогим отелем. — Помяни чёрта… Тэхён оторвался от созерцания белоснежных окон и посмотрел вперёд. Чонгук стоял у входа в «Эльбрус» и курил. Его ядовитый чёрный взор, в коем не видно зрачков, смотрел пристально в глаза. В глаза Ким Тэхёну, замершему на пассажирском сидении.