the party. the kingdom. the fall.

попытки узнать у ронана, чему он только что был свидетелем, обрываются тихим «тебе лучше не знать». им обоим совершенно точно ясно, что адаму все равно это предстоит, и попытки отсрочить неизбежное только усугубляют интерес адама. потому что он понятия не имеет, что и думать. вариантов у него много: от детского утренника до совершенно не детского и вовсе не утренника. съемки в костюмированной порнографии? от кавински вполне можно ожидать и такое тоже. адам пытается вспомнить какие-нибудь подозрительные, двусмысленные моменты или обрывки разговоров, но нет. ничего намекающего, что джозеф вел такую интересную двойную жизнь. негодяй. ронан тоже негодяй. он определенно что-то знает, его угрюмое молчание говорит больше, чем слова. после нескольких попыток адам перестает спрашивать. остаток вечера они проводят тихо и спокойно: незамысловатый ужин, киношка, которую оба давно хотели посмотреть, и много объятий. они не говорят ни о том, почему ронан внезапно заснул посреди леса, ни о джозефе. лежа головой у ронана груди, адам почти уже готов поверить, что все это было так давно, что и не стоит вспоминать. сейчас есть только теплый бок линча, приглушенный свет и мерцание экрана. есть еще какой-то далекий, невнятный гул, адам сперва отмахивается от него. гул превращается в треск, уже вполне различимый, — рык двигателя. но это абсолютно точно не мицубиси. так бодренько ехать после прохождения сонной системы безопасности ронана, которая заставляет тебя опуститься на самое дно ненависти к себе, может не каждый. адам перебирает в голове всех, кто хоть раз проезжал или проходил ее: ронан, он сам, кавински, деклан. и, кажется, кто-то из своры. пару месяцев назад джозефа забирали из барнс, когда его машина была сломана. со сворой адам и ронан сближались постепенно. ребята были неотъемлемой частью жизни кавински, он не бросил их, даже когда переехал жить в барнс, и не планировал покидать свое маленькое, но преданное войско. четверо псов, как ласково называл их джозеф, все еще оставались загадочными личностями для ронана и адама, но, по крайне мере, никто из них больше не испытывал злости или ненависти. возможно, когда-нибудь они даже смогут усидеть в одной комнате и не покромсать друг друга острыми взглядами. адам пытается вспомнить, общались они с кем-нибудь из своры, когда джозефа не было рядом. и не может. что ж, когда-нибудь это должно было произойти. он поднимается с груди ронана. — кажется, нам стоит спуститься. — давай притворимся, что нас нет. или что мы спим. или что умерли. имеем мы право на внезапную смерть, в конце концов? — шепотом говорит ронан. адам давит в себе улыбку. безысходность, написанная на лице ронана, забавляет его. ну в самом деле, что такого катастрофического может произойти? машина останавливается у крыльца. тихо хлопает дверца, слышится шум гравия. они никогда не закрывают входную дверь, и гость, очевидно, в курсе этого: сначала доносится предупреждающий стук, а затем голос раздается уже в коридоре: — эй, пинч! спите? адам узнает прокопенко. интересно. ему всегда казалось, что если бы в своре была бы какая-нибудь иерархия посложнее, чем кавински-остальные четверо, то именно прокопенко был бы его правой рукой. ну тот факт, что эти двое были въебаны друг в друга по уши, был тоже ему прекрасно известен. ревность он перестал испытывать еще на стадии «моя девушка блу как-то подозрительно долго смотрит на моего друга гэнси», поняв, что ни насильно мил не будешь, ни наоборот — невозможно игнорировать эмоции, когда они выкручивают твое сердце так сильно, что ты можешь вынести это. зная историю джозефа и ильи, адам только был рад, что они смогли прийти к существованию, которое устраивало их обоих. нет, устраивало всех четверых, как бы дико это ни звучало. не получив ответа, прокопенко снова говорит, уже громче: — я поднимаюсь! лучше бы вам быть одетыми. хотя… чего я там не видел. если бы ронан умел быстро засыпать без таблеток, он бы давно уже бежал в своем сновидении к канадской границе. но сейчас он просто лежит с закрытыми глазами и притворяется спящим. адаму кажется все это забавным, и он решает подыграть: снова ложится на плечо ронана и так же послушно закрывает глаза. интересно, что будет делать прокопенко, когда обнаружит их так? который тем временем уже на втором этаже: — вы в самом деле хотите, чтобы я вошел в вашу спальню, да? океюшки. шаги затихают на входе. дверь они, конечно же, не закрывали, так что воцарившееся молчание — это прокопенко наверняка рассматривает их. — как это мило, — говорит он. в его голосе адам не улавливает ни капли сарказма. илья шагает внутрь, подходит к кровати. его голос доносится совсем рядом: — возьмете третьим? ронан шумно выдыхает, но ничего не говорит. адам изо всех сил старается не рассмеяться. — да брось, линч, я знаю, как выглядят спящие люди, особенно сновидцы. ну ты понимаешь. на сей раз адам не выдерживает и поднимается. и второй раз за эти странные сутки оказывается совершенно без слов от вида собеседника. кажется, кавински в короне трудно переиграть, но прокопенко справляется. цветочный мальчик. он как сновидение, ощущение от которого не покидает тебя даже через несколько дней. яркое, сладкое, удивительно прекрасное. все лицо ильи усыпано маленькими цветными кристаллами, переходящими ручейками на шею. нежные розовые лепестки обрамляют голову, как венок, зарываются в розовые волосы, выпархивают где-то у висков и спускаются по шее к плечам. на его теле такие же кожаные ремни, как были у джозефа, только розовые. прокопенко стоит, наклонившись вперед, и адам видит, как туго они застегнуты — ремни впиваются в нежную, бледную кожу. — нравится? — беззастенчиво улыбается прокопенко. адам не отвечает. он вдруг отчетливо понимает, почему илья симпатичен джозефу. нет, не просто симпатичен — джозеф любит его, давно и отчаянно. этот мальчик — чистая сладость, без примесей, без вреда для здоровья. он существует вне времени и, кажется, возраста, он просто есть, он всегда рядом, улыбчивый и преданный. до него хочется дотрагиваться. он будто создан только для того, чтобы приносить счастье. адам готов поспорить, что он такой же нежный и мягкий, как и лепестки у него на теле. адам вздрагивает, когда ронан произносит: — чего тебе надо, проко? следующая неделя будет только… на следующей неделе. — он передумал. — прокопенко переводит взгляд с адама на ронана. — и на этот раз у нас два дня. ронан больше не спорит. адам впервые видит его таким притихшим и покорным. смирившимся? остается только понять с чем. — хорошо, — соглашается ронан. — а пэрриш? — едет с нами. — черт. адам уже тоже давно смирился. только с тем, что ответы не придут к нему так просто. он поднимается с кровати, логично предположив, что с отъездом они тянуть не будут. слова прокопенко настигают его уже на выходе из комнаты: — жди нас в машине. линчу надо приготовиться. только сейчас адам замечает небольшой рюкзак, валяющийся у ног ильи. — хорошо, — повторяет он слова ронана и выходит из спальни. по дороге до машины адам пытается понять, что чувствует, помимо жгучего интереса. немного тревоги, потому что он привык получать ответы на свои вопросы, привык все делать сам и не следовать безропотно за кем-то. он даже ронану не позволяет так командовать. но тут… впечатление такое, что тут повлиять на ситуацию он совсем не может. и ему это странным образом нравится. еще ему нравится тихий, смирившийся линч. и то, как покорно он остается с прокопенко в одной спальне. и дерзкая улыбочка ильи, когда он закрывал за адамом дверь, ему тоже, черт подери, нравится. адам распахивает дверцу фиолетового гольфа прокопенко и забирается на заднее сидение. в машине уютно и чисто. мягкая игрушка у заднего стекла, открытая банка кока-колы с воткнутой трубочкой и цепочка с каким-то кольцом, перекинутая через зеркало заднего вида. адам останавливает на ней свое внимание: цепочка совершенно обычная, наверное серебряная, кольцо тоже без опознавательных деталей. адаму почему-то кажется, что кольцо раньше принадлежало кавински. еще в той жизни, когда илья был настоящим и ничего не предвещало беды. отчего он не носит цепочку на шее? чтобы лишний раз не вспоминать, как все для него обернулось? но и расстаться он с ней тоже не в состоянии. адам думает, что не хотел бы оказаться на месте прокопенко — знать, видеть, чувствовать. но не иметь. входная дверь дома распахивается, выпуская на улицу прокопенко и ронана. в темноте адам не может рассмотреть их достаточно хорошо. ронан садится с ним рядом, илья что-то передает ему в руки и говорит: — отдашь королю. адам смотрит во все глаза. и почти не удивляется, надо отдать ему должное. потому что… ну сколько можно? он не железный, у него нет столько нервных клеток. ронан рядом с ним почти раздет. кожаные черные штаны выглядят как его обычная одежда, но вот все остальное… адам краем сознания отмечает, что они уже отъехали от дома, значит у него будет минут десять-пятнадцать на то, чтобы рассмотреть, восхититься и вновь постараться успокоиться. ронан не смотрит на него. адаму забавно думать, что из-за смущения. на свете не очень много вещей, способных выдавить из линча эту эмоцию. нарисованная темная полоса, пересекающая его глаза, поблескивает в свете редких фонарей. когда машина въезжает в генриетту, света становится больше, и адаму становится видно, что полоса на самом деле серебряная. ему думается, что ледяные глаза ронана должны смотреться с ней просто потрясающе. красный крест, тоже нарисованный, идет через все его тело и выглядит как метка. то, что адам должен будет отдать королю, оказывается поводком, второй конец которого прикреплен к массивному ремню на шее ронана. он должен будет отдать его кавински? выбранного, специально помеченного крестом ради этой цели? адам откидывается головой на спинку сидения и выдыхает. смотрит в окно, на быстро мелькающие улицы и огни. они едут куда-то в незнакомое ему место. центр города сменяется окраиной. зажатый в ладони кожаный ремешок натягивается каждый раз, когда машина проезжает поворот. адам кладет руку на сиденье между собой и ронаном, чтобы не причинять тому неудобства, но ремешок так и не выпускает. ему приятно держать его в руках. яркость огней вокруг снова приглушается, а потом и пропадает вовсе — они заезжают в промзону и следуют к зданию заброшенной фабрики, невероятно похожей на монмут. о том, что здесь что-то происходит, говорят только ряды припаркованных рядом машин. прокопенко паркуется на свободном месте рядом с мицубиси. остальная свора тоже тут: адам видит машины скова, свона и цзяна. они выходят, и прокопенко ведет их внутрь. вопреки ожиданиям адама, они не попадают сразу в шумяще-давящее помещение, которое обычно присуще ночным клубам. почему-то он думал, что будет что-то типа этого. но нет, вокруг них огромное пространство, подсвеченное агрессивным красным светом, на первый взгляд заброшенное, но чем дальше они продвигаются, тем яснее становится, что помещение просто очень хорошо зонировано: тут и там видны потайные комнатки, коридоры и ответвления. очень похоже на лабиринт. из-за приглушенной музыки, доносящийся откуда-то из соседних залов, слышен каждый их шаг. кроме них здесь никого. илья останавливается у одной из дверей. — в таком виде ты дальше не пойдешь, — говорит он адаму. в маленькой комнатке, куда они заходят втроем, располагается что-то вроде гардеробной. наличие всевозможных и невероятно странных костюмов наводит на мысль, что все они появились благодаря джозефу, его снам, а еще дикой и неуемной фантазии. — мне можно выбрать самому? — спрашивает адам, рассматривая вешалки и полки. прокопенко смеряет его взглядом, раздумывая, скорее всего, справится ли тот. — да. но если на тебе будет слишком много одежды… — улыбаясь начинает он. следующую фразу он шепчет адаму на ухо: — то тебя придется раздеть. и это будет не линч. и не кей. ронан впервые, как они выехали из барнс, подает голос. и это довольно злобный рык. еще немного, и в ход пойдут зубы. до адама доходит, что он все еще держит кожаный ремень в своих руках. он натягивает его, чувствуя сопротивление, и тянет, пока ошейник не впивается ронану в кожу. тот замолкает и удивленно переводит взгляд на адама. серебряная полоса действительно выгодно подчеркивает лед его голубых глаз. еще адам замечает подводку. он представляет, как прокопенко красил линча в их спальне. он сглатывает. — подожди за дверью, — говорит он илье. когда они остаются вдвоем, адам вручает ронану его же поводок. — держи себя в руках. выбор наряда не занимает много времени. адам сразу отсекает то, что может быть расценено как «много одежды» — он не хочет, чтобы его лишний раз касались, пусть лучше только смотрят. он осматривает вешалки, пока не замечает теплый блеск металла на одной из них. он даже не знает, как эту вещицу можно назвать: от рядовой одежды там только белые воротничок и манжеты, как у рубашки. все остальное — это тонкие золотые цепочки, такие хрупкие на вид. адам проводит по ним пальцем — они переливаются под яркой лампой и приятно холодят кожу. к «рубашке» идут белые облегающие штаны. адам аккуратно снимает все с вешалки и начинает переодеваться. с «рубашкой» ему явно требуется помощь, и он, развернувшись спиной, кивком указывает ронану поправить тонкие цепочки, рассыпанные по его плечам. касание их к голой коже приятно и необычно. ронан аккуратно расправляет цепочки, и пальцы у него почти такие же холодные как и металл. — эй, все будет хорошо, — говорит ему адам, угадывая его волнение. ронан замирает, и спустя мгновение адам ощущает его дыхание у себя на шее. — ты в самом деле так думаешь? — ронан наклоняется еще ближе, почти целуя. — я похож на того, с кем должно случиться что-то нехорошее, а ты… ты похож на того, кто будет на это смотреть, не в силах помешать. — это же не игра на выживание! — это любимая игра кавински. а я сегодня в немилости. адаму требуется время, чтобы понять серьезность слов. — чем ты так провинился? — он разворачивается. он знает, что ронан не может врать, но все равно хочет убедиться в этом, смотря ему прямо в глаза. линч медлит. — не провинился. просто слишком часто говорил «нет» на предложение присоединиться хоть раз. настолько часто, что джози не выдержал и предупредил, что если он услышит хоть слово обо мне в какую-либо из пятниц, когда устраивает все это, то я должен буду прийти. тебя просто задело по касательной. — даже не знаю, стоит ли мне обижаться на то, что он ни разу не пригласил меня. — на этих вечеринках хорошие мальчики становятся плохими. а плохие становятся еще хуже. возможно, он думал, что просто не справится с тобой. — ронан улыбается. он снимает что-то с ближайшей полки, надевает адаму на голову и разворачивает к зеркалу. золотая тонкая корона с прозрачными кристаллами по ободку отражает свет от лампы по всей комнате. адам теперь будто с нимбом. сияние делает его волосы совсем светлыми. ему нравится, то что он видит и чувствует. любопытство разгорается внутри все сильнее, даже несмотря на слова ронана. адам вновь берет черный кожаный ремешок в свои руки, и они выходят за дверь. прокопенко удовлетворенно хмыкает, когда видит наряд адама. не то чтобы ему хотелось поразить илью, но… это все равно приятно. они еще немного проходят вглубь помещения, навстречу нарастающему музыкальному ритму и гремящим басам. адам пытается представить, что же они увидят, когда массивные двери, у которых они останавливаются, распахнутся. он смотрит на ронана рядом — взгляд линча становится все темнее с каждым шагом. адам все еще не уверен, что может произойти что-то страшное чтобы быть таким серьезным. это всего лишь вечеринка, так?.. илья переводит взгляд с одного на другого и открывает двери.