***
У Кирка было новое имя, внешность и должность, но ощущал он себя так, будто ничего не изменилось. Почти. Он все еще работал с теми, кого общество пыталось от себя отгородить, все еще позволял себе грубо обращаться с «преступниками», смешивая их с грязью. Задержание, допросы, сопровождение в камеру — все по-старому. Добавились только опыты, на которых он присутствовал в качестве сотрудника службы безопасности, следя, чтобы испытуемые не вырвались на свободу. Шлем, который нужно носить по протоколу, закрывал его лицо, а динамик изменял голос. Как и другие «безопасники» в форме, Кирк был безлик и незаметен. У этого ублюдка Хольта не было и шанса его узнать. И все же разок Кирк перед ним чуть не прокололся. Мердока держали отдельно от всех остальных. Не в клетке, а в здоровенной колбе, наполненной жидкостью, которая временно «замораживала» все процессы в его теле. Так было гораздо проще, чем тратить время и силы на его кормежку — он задрал когтями несколько «безопасников», когда те сунулись к нему с едой. В себя Мердок теперь не приходил, и сам по себе представлял пугающее зрелище: одна его часть принадлежала чудовищу, который давно не имел ничего общего со львом, а вторая — человеку. Смотреть на него — такого — было невыносимо. Но Кирк смотрел. Сняв перчатку, он положил руку на ледяное стекло, служившее единственной преградой между человеком и зверем. «Я тебя вытащу», — едва не сорвалось с его губ. Но он вовремя услышал шаги и обернулся, одернувшись. — Жалеете его? — со странной улыбкой спросил темноволосый мужчина, подойдя ближе и сцепив руки за спиной. Кирк никогда не видел его раньше так близко и теперь мог разглядеть в подробностях каждый шрам с неровными, обожженными краями — в некотором роде, визитную карточку этого человека. Мужчина был одет в дорогой, идеально сидящий на нем костюм, который подчеркивал его статус. Все остальные здесь ходили либо в оранжевой «тюремной» робе, либо в серой с черными вставками форме службы безопасности, либо в белых халатах ученых. — Мистер Хольт?.. — Кирк вытянулся в струнку. Хорошо, что непроницаемое стекло шлема скрывало его раздражение: меньше всего ему сейчас хотелось видеть человека, который предал своих наемников и заработал на этом неплохие деньги. — Я тоже часто наведываюсь к этому экземпляру. Он самый… необычный, не находите? — Август ван дер Хольт остановился напротив Мердока и поднял голову, заглядывая в его обезображенное лицо. Хольт здесь был — царь и бог, и всячески пытался это подчеркнуть. — Всего несколько месяцев назад мы с вами даже и не догадывались о том, что такие чудовища населяют наш мир. А теперь мы пытаемся понять, как они устроены… Отнять их силу. Вы — новичок, верно? — Так точно, сэр. Хольт не побоялся встать к нему спиной. Чтобы убить его, достаточно сделать всего несколько движений — согнуть руку в локте, накинуть ее на босса, придушивая… В лаборатории как раз никого, кроме них двоих. Но если Кирк сделает это сейчас, ему преградят выход. Посадят, начнут допрашивать, найдут связь с Мердоком, и тогда спасти своих ребят не удастся. Придется терпеть, делая вид, что с восхищением внимаешь каждому слову этого напыщенного индюка. — Что ж, новичок, — Хольт улыбнулся и покровительственно постучал Кирка по плечу. От его горячих пальцев пошел ток, ощущаемый даже через плотный слой формы, и Кирк невольно вздрогнул. — Мне бы не хотелось, чтобы около моего самого перспективного оружия терся кто-либо помимо меня. Ничего личного, но это секретная информация. Оставьте нас. Еще чуть-чуть, и Кирк наплевал бы на конспирацию и врезал бы ему дубинкой по лицу. Как Хольт вообще посмел ставить опыты на том, кто много раз его спасал? Как посмел называть Мердока оружием? Ноги были ватными, и Кирк с трудом заставил себя сделать шаг к выходу. А затем еще один. И еще. Последнее, что он увидел прежде, чем двери лаборатории за его спиной закрылись — как Хольт прижал руку к стеклу. И Мердок, словно почувствовав, кто к нему пришел, пошевелился.***
Раньше, работая на Хольта, содержащего тюрьму для «сверхъестественных» существ, Кирк отыгрывался на некоторых заключенных, пытаясь выместить на них всю свою злость. Он и на обычных подчиненных и коллегах отыгрывался, не в силах выдержать мысли, что его друга безжалостно пытают, пока он работает на одного ублюдка, выполняя все его поручения. Но вскоре вымещение злости на других перестало приносить Кирку удовольствие: чем больше он узнавал всех этих существ, тем меньше ему хотелось к ним приближаться. Некоторые были ничуть не лучше овощей в психушке. Нападать на них — все равно, что пинать полуживого боевого товарища, которому пулей скосило полбашки. О’Райли идет дальше и останавливается у последней камеры, самой главной на сегодня. На полу развалилось неподвижное тело — оно, судя по всему, мертвее, чем обычно. Кирк с опаской открывает дверь, поглаживая дубинку. Существо все так же не двигается, скрючившись в неестественной позе. От него сильно воняет гнилью — даже человек на расстоянии почувствует. Что поделать, вампиры разлагаются быстро. Кирк брезгливо мыском ботинка переворачивает тело на спину, подмечая скопившуюся под ним лужу крови, ниткой тянущуюся от самого рта. Все, как он и предполагал: кожа туго обтягивает череп, под глазами и ушами — темные дорожки засохшей крови. Лицо искажено сильными страданиями, вампиру явно было больно. Кирк присаживается на корточки, упрямо вглядываясь, чтобы не упустить ни единой детали. Они все-таки нашли управу от кровососов! Это было так просто, вампирская смерть все это время пряталась прямо у них под носом. Слюна сильного оборотня вполне могла убить вампира, правда, времени на это уходило слишком много, и даже после этого тварей еще можно было спасти. Пришлось вытрясти из того тупого русского правильный рецепт: какой-то особый чай и полное переливание крови, ну надо же! Его вампирской сучке ужасно повезло, что в пабе-борделе нашлось все необходимое. Немного жаль, что тот эксперимент не был доведен до конца: сколько же действительно времени у кровососов уходит на то, чтобы окончательно сдохнуть?! У этой особи ушли сутки. Уже не такой борзый, а?! Кирк хлопает дверью камеры, не сдерживая рвущийся наружу гнев. Как нападать на них, так кровососы смелые, а как отвечать за свои поступки, так они верещат, умоляя прекратить их мучения… Увы, тупой русский поведал и то, что Кирку не понравилось: вампиры в таком состоянии слишком опасны. Желая выжить, они не пожалеют остатков сил, чтобы выпить досуха всех, кто находится рядом. К счастью, эта камера расположена в самом дальнем углу, рядом с вампиром не было ни одного соседа, которого он загипнотизировал бы и заставил помочь себе. А ведь даже отравленный вампир мог стоить жизни десяткам оборотней. Об этом стоит подумать. И, возможно, использовать это в будущем, как оружие. На что только не идут отчаянные существа ради надежды на спасение… Кирк пинает тех, у кого ночная смена, чтобы разобрались с телом. Копаться в кишках и подбирать правильные дозы — дело исследовательской команды. Пришлось срочно налаживать сотрудничество с Центром Рубинштейна, там и оборудование лучше, и кадры профессиональнее. Глава этого центра, доктор Вениамин Самуилович Рубинштейн, как-то подозрительно быстро согласился… Возможно, в будущем придется его убрать. Закончив с обходом, Кирк возвращается к себе, пытаясь успокоить мысли. Домой не поедешь: ни Мердока, ни Финна, ни Кристофера… ни Марины. Пусто. А когда вернутся с охоты, приедут сразу сюда, поэтому лучше здесь и ждать. Кирк садится за письменный стол, включая настольную лампу — вся остальная часть кабинета погружена во тьму. Пытается сосредоточиться на своих ощущениях: если Мердок слишком сильно волнуется, или ему больно, Кирк сможет это почувствовать. Но сейчас… Ничего. Руки сами собой тянутся к бумаге и привычно сгибают линии. Оригами — то, что позволяет контролировать рассудок не хуже, чем любой другой способ. Некоторые львы им занимаются, а Кирку это и до прайда нравилось. Успокаивает. Чаще всего он делает журавлей — абсолютно одинаковых, они потом занимают собой весь рабочий стол, а выкинуть жалко, хотя в любой момент может сделать такой же. Обычно Кирк или распрямлял бумагу, чтобы сложить оригами заново, или стряхивал все на нижнюю полку шкафа, утрамбовывая маленьких птиц. Им, конечно, это было не очень приятно, птицы ведь любят простор, но он не обращал на это внимание. Будет он еще переживать о чувствах бумаги. Все эти журавли потом ему пригодились. Это была идея Мердока — накрыть тело Марины тысячами маленьких белых птичек. Было очень красиво. Финн, этот здоровый грозный лев, не сдерживал рыданий, когда ее хоронили. А Кирк… он складывал нового журавля из одноразового носового платка снова и снова, пока Мердок мягко не остановил его руку. Кирк откладывает готового журавлика в сторону. Ему не нравится это воспоминание, боль еще слишком свежа. Вампиры догадались, почему львы здесь, но если бы они обладали полными данными, то сразу начали бы войну до полного уничтожения. Или, возможно, тем, кто знает, это просто не выгодно? До того, как кровососы начали нападать, у львов были претензии только в Главному дому. Даже не претензии, так — очередной заказ, который просто нужно выполнить. Таинственные руководители приказывали поймать одних и уничтожить других. Кирк знает, что если бы прайд на это не согласился, то все они были бы уничтожены. Их команда убрала Августа ван дер Хольта, и им пришлось занять его место. В менее глобальном масштабе. Хотя Кирк предпочел бы вообще не иметь со всем этим дел. В блокноте О’Райли накидывает примерный отчет об окончании эксперимента, раз уж именно он первым обнаружил тело вампира и проверил его на наличие жизни. Примерное время смерти Кирк уже зафиксировал, но сам в исследования он старается лишний раз не лезть, пока есть, кому этим заняться. Все это слишком сильно напоминает ему о том времени, когда он работал на Хольта… Хуже не придумаешь. Кирк нужно знать, что делать, если Мердок сойдет с ума, ему нужно знать, как помочь Кристоферу, когда тот нуждается в ответах, а никого, кроме Кирка, рядом не оказывается. В конце концов, ему нужно найти оружие против кровососов, которые считают, что могут нападать на них и не понести за это наказание. Так и знайте, ублюдки, каждый, кто нападает на семью Кирка О’Райли, прочувствует на себе те же муки, что и та тварь, что скончалась в их подвале… И Кирк при этом не испытает ни капли жалости. Закончив с отчетом, мужчина подбирает себе новое занятие. Слишком тревожно, в таком состоянии ничего, кроме кошмаров, не приснится. Хочется, чтобы поскорее начался новый день, а пока новостей нет, надо занять себя чем-нибудь полезным. Кирк достает телефон, заранее открывая на нем Гугл-переводчик, а затем тянется к книге. Оригами и чтение — вот, чем он нагружает себя, когда нужно успокоиться или просто потянуть время. Однажды он решил совместить приятное с полезным, и теперь старается читать книги исключительно на русском языке. О’Райли не доверяет русским. Они обязательно будут говорить за его спиной что-нибудь на своем языке, думая, что он плохо их понимает. Распространенная ошибка. Иногда Кирк слушает книги в аудио-формате, не отрывая взгляда от бумажной версии, сравнивая звучания и подчеркивая незнакомые слова. Да, он обычный человек — львам удается учить языки гораздо быстрее, если они, конечно, до обращения не были непроходимыми тупицами. Но он должен доказать, что сильнее и умнее их во всем, даже несмотря на то, что он — не один из них. Между страницами романа — фотография-закладка. Предыдущая совсем поистерлась и навсегда переселилась в папку с прошлым. Кирку больше не хочется видеть родителей Кристофера, уже давно кормивших червей, а при взгляде на старого Финна его не покидало ощущение чего-то неправильного. Сейчас он разглядывает относительно новое фото: его сделали уже здесь, в России, прямо в их баре, попытавшись повторить старое, но двоих на нем теперь не было. Зато в кадр влезла вездесущая Родригез — она в этот момент целовалась с кем-то на заднем фоне, так что узнать ее можно было только по сочной заднице и непослушной волнистой шевелюре. Кристофер здесь кажется таким взрослым, он совсем не улыбается и смотрит строго, как будто готовится перенять все дела своего дяди. Финн обнимает Марину: раньше, до охоты на ведьм, они делали вид, что являются лишь деловыми партнерами. Кирк не знает, кого они обманывали и почему не хотели оформить свои отношения официально, но именно общая беда и особенности организмов оборотней заставили их перейти грань профессионального общения и стать партнерами во всех смыслах. То, как они смотрят друг на друга… От этого больно, потому что Кирк не может забыть взгляд Финна, когда Марина погибла. Финн словно умер вместе со своей женой — да так и было, ведь он чувствовал все то же, что чувствовала она. Убить оборотня не так уж и легко, но ее нашпиговали серебряными пулями, прострелив оба глаза. Все боялись, что она так и останется в обличии зверя, но, к сожалению или к счастью, она успела превратиться обратно. Пальцы Кирка каждый раз дрожат, когда он касается ими прекрасного, живого лица Марины. После смерти оно было уже не такое красивое. На себя Кирк не любит смотреть. Он вообще не любит фотографироваться, потому что это напоминает ему фотосъемку преступников или трупов на местах преступления. В некотором смысле, он и сам был преступником, и трупов за свою жизнь повидал много. Но эта фотография ощущается иначе. На ней Мердок стягивает с него капюшон, из-за чего сам к камере встает полубоком. У Кирка лицо одновременно возмущенное и умилительное, но если кто-нибудь скажет ему об этом, он и в глаз может дать. Когда-нибудь одна из подобных фотографий станет последней в их жизни… Но все на этом свете смертны, даже вампиры. Бизнес строить с нуля нелегко, особенно после того, как абсолютно всю их деятельность в Ирландии прикрыли. Иногда Кирк не понимает, чего хочет больше — остаться в России, доказав всем, что «чужаки» вполне способны здесь освоиться и подмять под себя местных, или уехать сразу же, как только дело будет сделано, занявшись безобидным фермерством. Возможно, мечты о простой спокойной жизни так и останутся мечтами, но убить себя Кирк точно не позволит. Кровососы смогли дотянуться до его семьи, отняв Марину, но на большее они могут не рассчитывать. Кирк откладывает фотографию в сторону. Пытается читать книгу, но строчки плывут перед глазами, и он незаметно для себя начинает клевать носом. Сегодня он, пожалуй, слишком много думает, и ему хочется думать о чем угодно, кроме охоты, результат которой не так предсказуем, каким может показаться на первый взгляд. Кирк старается гнать от себя негативные мысли, он всегда рассчитывает на лучший исход. Даже при сильном волнении он всегда либо предупреждающе скалится, либо просто хмурит брови. Никогда Кирк не даст другим повода подумать, что он трус. Но сейчас, когда поверхность стола так и манит, а рука служит отличной подушкой, Кирк сонно вспоминает один из вечеров, когда они с Мердоком вдвоем пропускали по стаканчику, отмечая очередной день, когда никто из них не умер. Тогда Кирк не рассчитал, выпил лишнего, и сказал тоже лишнее — самое глубинное, что тяготило его уже давно. Он признался, что ему страшно. О’Райли никогда не хотел оказаться по ту сторону решетки, где полулюди-полузвери набрасывались на наблюдателей и вредили самим себе, пытаясь избавиться от неугодных частей тела. Их удерживали тяжелые цепи, и они стонали, рычали, выли, захлебывались, и страшнее этого только крик умирающего ребенка, каким был крик Кристофера во время обращения. Кирк не хочет причинять Мердоку такую боль и не хочет чувствовать того же, через что проходят другие львы. Мердок — все такой же невозмутимый, сколько стаканов не выпьет, — спокойно притянул его тогда к себе и сказал: «Тебе не придется». Но ведь это была всего минутная слабость! Что хорошего в том, чтобы быть человеком? Волки говорили, оборотни живут дольше, и выносливость у них выше, и раны затягиваются быстрее. Кирк вполне может себя контролировать! Он станет зверем не хуже, чем тот тупой русский, получивший силу, которую не заслуживал! Вот только… сначала отдохнет немного. Мердок вернется с охоты, и Кирк снова все ему выскажет…***
Джессика не чувствует себя проституткой. Да, она берет заказы на особенных клиентов, но только потому, что сама этого хочет. Клиенты играют исключительно по ее правилам, и если им что-то не нравится — вылетают из заведения без возможности вернуться. Многие успели ознакомиться с нравом темпераментной волчицы и почитают за счастье, если она выбирает их. Особенно романтичные называют ее своей Клеопатрой, что, разумеется, очень ей льстит. Мужчины попадаются самые разные — и люди, и львы, но особенно волки. В постели они становятся такими разговорчивыми… Легко вытянуть из них все их планы. Добавляешь щепотку лести, жалоб на львов, и тебе безоговорочно верят и зовут в стаю. Вот только Джессика не идет. Даже сраные кровососы (точнее, один конкретный) явились лично, чтобы предупредить об опасности волков. Джессика выебала всех, кто подвернулся ей под руку в этом пабе, но ни один не проболтался о заговоре. Потому что никакого заговора и не было. Да, поначалу волкам не очень нравилось, что в их город приехали новички, но эти самые новички арендовали территорию вампиров, приглашали к себе, делая неплохую скидку, устраивали дружеские вечеринки, просили поделиться опытом, и волки даже не заметили, как начали смешиваться с чужаками. В конце концов, и львы, и волки — хищники, пока одни не трогают добычу других, можно вполне сосуществовать. Другое дело — Волк… Хотя Волк и любил выпить, большую часть времени он старался держаться от паба подальше. Он даже задел гордость Джессики, отказавшись от ее заманчивого предложения. Но он и сам ей не понравился. Мужчин — что людей, что оборотней, — она повидала много, но этот… Что-то было в его звериных движениях. И взгляде. Лукавом, безжалостном. Такими были ее противники на войне — их не интересовали деньги, удовольствия, они хотели лишь убивать. С такими невозможно было договориться, они лгали и предавали повсеместно, и проще было убить их раньше, чем они занесут над тобой нож. Волк был одновременно и самым опасным, и самым неинтересным противником. Даже если стая не знала, что он задумал, он мог заставить их пойти ради него на что угодно, но, тем не менее, кроме выпивки и мелкого воровства его, кажется, ничего не интересовало. Раньше. То видео… Они пересматривали его несколько раз. Собеседников Волка едва было видно, как будто камера не могла записать их, но их слова слышались прекрасно. Убить кошечек на охоте — вряд ли они говорили об обычных кошках, да? Но раньше Волку не было до львов дела. На видео он не отрицал, что работал на сыновей того старого пердуна. Какие приказы он выполнял, надеясь, что ему вернут то, что он потерял — чем бы это ни было? Среди нападавших на прайд волков не было, но вампиры обвиняли львов в том, что те на них охотятся… Следы от когтей и клыков, безусловно, принадлежали оборотням, но каким именно, определить было невозможно, а трупы, разумеется, находили на территории львов. И тут уже ничего не докажешь, если хочешь выжить — бейся. Вампиры что-то кричали о кровавой мести и, не имея никаких существенных доказательств, нападали. Один раз разгромили все в пабе. Джессика тогда была на месте и показала им, как любит говорить Ника, «где раки зимуют»! Не зря у них вооруженная до зубов охрана, даже людей убить не так-то просто. Те вампиры поплатились за все… Казалось, все только утихло, но нет, вампиры опять взбесились и вызвали Мердока и Финна разбираться! Как же это все достало. Хорошо хоть сейчас будет собрание, и можно будет высказать все свое недовольство… Возможно, даже, применив силу. У волков все просто: если ты победил в драке, значит, ты прав. Так избирается новый вожак, так решаются конфликты. Вампиры, с которыми львам пришлось сражаться, придерживались той же линии поведения, что не могло не быть подозрительным… Ведь Главный дом устраивает суды, выясняет все обстоятельства, сжигая гипнозом мозги провинившимся. Вампиры так кичатся своим «более разумным» подходом к выяснению истины, почему же они отступились от него? Нападая снова, и снова, и снова… А львы побеждают, сколько бы их ни били. Какие потери не пришлось бы пережить. Джесс — не человек и не лев, но и волком ее можно назвать лишь с натяжкой. Да, обращение дало ей силу, выносливость и идеальное здоровье — организм оборотня перебарывает почти любую болезнь, так что насчет триппера, хламидиоза или сифилиса теперь можно не волноваться. Ради одного только этого стоило получить укус! Но все остальное… Клиент блаженно разваливается на подушках. Их свидание на сегодня закончено, и Джесс идет в ванную комнату, смежную со спальней: уж кто-кто, а такая роскошная женщина заслуживает самых лучших апартаментов! Мытье после очередного клиента — стандартная процедура для проституток элитного борделя, поэтому вопросов у клиента никаких не возникает. Девушка же тяжело дышит, заглядывая в зеркало. Пошатывается, хватаясь за раковину. Все блаженство после жаркого секса прошло, оставляя место трусливому ужасу. На человеческом лице сверкают огромные, нечеловеческие глаза, которые из золотисто-карих превратились в насыщенно-желтые. У Волка они были такими всегда, вот, наверное, почему ее шестое чувство выло рядом с ним и заставляло отступить. Девушка быстро открывает дверцу зеркального шкафчика и достает пистолет. Если бы ее спросили, для чего она его там держит, она без запинки ответила бы, что для запугивания особо буйных клиентов. И она вполне имеет на это право. Но сейчас, в этой комнате нет никого опаснее нее самой. Руки у Джессики непривычно трясутся: обычно она старается держать ситуацию под контролем. Она прикладывает дуло пистолета к виску, и на мгновение ей кажется, что морда в зеркале становится полностью звериной. Клиент — обычный человек, нельзя позволить ему это увидеть! Черт побери, она много раз убивала людей, в этом нет ничего особенного, если кто-то погибнет на ее рабочем месте, Мердок и слова не скажет, только позовет чистильщиков и прикажет убрать хвосты, чтобы никто не узнал, что этот человек вообще был в их пабе. Но это ее совершенно не утешает. Все ее превращения оборачивались хреново, и то, что из-за нее не погиб никто из своих — это чудо. Прошло больше трех лет, но она… все еще не может вернуться к Артуру, как бы сильно ее к нему не тянуло. Иначе в одно из полнолуний ему придется убить ее. В магазине ее пистолета всегда есть серебряная пуля. Джессике иногда кажется, что она скупила все серебро в городе, чтобы умельцы переплавили его. Многие так поступали: здесь все боятся самих себя, только не говорят об этом. Забавно, новичков в это не посвящают. Иногда Джессика завидует спокойствию львов. Вот почему она когда-то обратила внимание на Кризалиса: с ним было хорошо. Он не подозревал, насколько могут быть опасны превращения, его не пугал внезапно появившийся хвост или острые зубы. Каким-то образом он контролировал себя гораздо лучше, чем другие львы… Даже охоте он научился быстрее, чем остальные. Одно из ее полнолуний они провели вместе. Он удерживал волчицу, не позволяя ей вырваться — они сцепились двумя огромными комами шерсти и не расцеплялись всю ночь. Они были друг у друга, и цепи им не понадобились. Вспомнив о Кризалисе, Джесс невольно улыбается и прячет оружие. Минутка жалости к себе и суицидальных мыслей истекла, надо возвращаться в привычное русло. Знаменитая красотка Джессика Родригез никогда не унывает и не боится будущего, ее дух не сломить! Надо выбрать нарядик посимпатичнее, тогда точно станет легче… Девушка возвращается в спальню, не обращая никакого внимания на клиента. Вытягивает одно платье за другим, но в итоге останавливается на коротких шортах и футболке. Вы вообще видели, какая жара на улице? Да и вообще, смену она отработала, дождется новостей и — спать. — Лапуля, это я пьян, или твои глаза изменились? — бормочет клиент, не отрывающий от нее все это время жадного взгляда. Хочет еще один заход, но уже не может: Джессика слезает со своих клиентов только тогда, когда убеждается, что они больше не выдержат. Вы посмотрите, какой внимательный. Впрочем, неудивительно — он по образованию дизайнер, вроде бы. Джесс не особо вслушивалась в его болтовню. — Это линзы, — коротко бросает она, раздумывая, позволить ему досыпать в комнате или выгнать его взашей. Но клиент вроде хорошо постарался, удовлетворил ее целиком и полностью — довольно долго смог держать изматывающий темп. К ней мужики уже как на фитнес приходят, говорят, для здоровья полезно. У одного, правда, сердце остановилось, откачивать его пришлось, и с тех пор Джесс завела правило интересоваться у своих клиентов их состоянием. Еще чуть-чуть, и попросит предъявлять медсправки, а то мужики любят выпендриваться и привирать, им верить — себе дороже. — Они тебя портят, лучше сними, — ворчит клиент, который явно хочет сказать, что ее глаза его пугают, но не желает признаваться в своем страхе. — Прилипли! — Джессику его мнение волнует в последнюю очередь. Если бы она имела хоть малейшее понятие, как это контролировать, он бы даже не заметил, что что-то изменилось. — Будешь уходить — дверь захлопни, здесь тебе не проходной двор. Небольшой диалог с клиентом ее раззадоривает, так что ей хочется с кем-нибудь пособачиться. Ника уехала, охрана, оставшаяся в здании, уже натренировалась игнорировать приставания Джесс, остается только Кирк, который наверняка нашел себе тысячу занятий, лишь бы никак с ней не пересекаться. Поболтать с коллегами, что ли? Девчонки любят спускаться на общую кухню, чтобы немного взбодриться, хотя в основном они засыпают, где были, если заняты клиентами до утра. Пара девчонок и правда кивают Джессике, когда она заходит в любовно обставленную кухню. Первыми в глаза бросаются круглые столики разных размеров, покрытые скатертями со всех уголков мира: здесь и обычные дешевые клеёнки, и тонкий шёлк, расписанный сказочными животными, и целые шерстяные коврики тонкой вязки, привезенные откуда-то с севера. За каждый столик втиснуто максимальное количество стульев, так что местные посетители нередко сидят чуть ли не на головах друг у друга, толкаясь локтями и задевая друг друга ногами. На столах — пепельницы, от которых исходит тонкий дымок сигарет, над столиком в углу возвышается ваза с искусственными цветами, напоминающими черепа. Одним из достояний кухни являются мерзкие желтые занавески в красный цветочек, которые прожигали, резали и облевывали тысячу раз, а затем с завидным упорством выстирывали, зашивали и вешали на место, не признавая никаких других. Со временем цвет поблек, а подозрительные бурые пятна на концах перестали отстирываться, но никто даже не поднимает вопрос об их замене. Но больше всего Джесс радуют битком забитые ящики со сладостями и чаями. В холодильнике, от пола до потолка залепленного магнитиками, всегда ожидают упаковки с готовой едой, которую остается только разогреть. Три посудомоечные машины работают одновременно, лениво жуя грязные тарелки и успокаивая своим мерным гудением. На кухне играет радио — какую-то русскую попсу, которую Джесс не может разобрать (да даже и не собирается), только слегка под нее подтанцовывает, двигаясь к ящикам с посудой. Ее любимую кружку никто не трогает, все знают, что случится, если Джесс обнаружит на ней хотя бы скол. Любимая козочка Джали смотрит на Джесс с кружки и словно улыбается ей. Родригез всегда улыбается в ответ, ничего не может с этим поделать. Позвольте горячей чике побыть немного сентиментальной! Радостные мысли, правда, тут же сменяются печальными: обратившись в волка, Джесс чуть не убила Джали, хотя даже не была голодна… С тех пор коза ее побаивалась. МакАлистер предлагал пустить козу на мясо, но Джесс не позволила. Не так-то весело жить в сибирском лесу в полном одиночестве, пытаясь научиться управлять своими силами. Но потом ей намекнули, что есть работенка, которую оплатят более, чем хорошо (а деньги Джесс любила), да еще и с обращением помогут… Как тут отказать. Тем более, МакАлистер был ей должен, если бы не он, Джесс вообще во все это не вляпалась бы и не стала волком… Волк. Когда Джесс услышала имя Олега Волкова в качестве информатора, она просто не поверила своим ушам. Она была пару раз в его группе, но ее интересовали совсем другие заказы, так что они быстро разошлись. Потом он, кажется, умер, причем тогда же, когда вся заваруха с людьми Хольта была в самом разгаре. Впрочем, среди наемников притворяться мертвыми — не редкость, так что удивлена она далеко не этим. Значит, Волков теперь — оборотень? Или всегда им был? И, разумеется, он ей ничего не сказал. Кто вообще говорит об этом. МакАлистер тоже скрывал до последнего, хоть Джесс и заметила резкие изменения в его поведении. Его рычания в ее сторону стали слишком уж звериными, даже ее пробрало… Мердок не может ею управлять, потому что она не лев. Все эти его вожачьи штучки на нее не действуют. В этом есть плюсы — можно ему возражать, сколько угодно, и делать, что захочется, — но не стоит забывать и о минусах. На других МакАлистер может прирыкнуть, и они успокоятся, а спокойствие очень помогает при обращении. Если он рыкнет на нее, то вызовет только обратную реакцию. Что и говорить, волчица должна быть с волками. Как же этот волк справляется сам по себе? Недолго думая, Джесс звонит Волкову, чей номер позаимствовала у МакАлистера. Когда тебе говорят: «Прикинь, тут волк по фамилии Волков», не можешь не заинтересоваться. Для успокоения, конечно, лучше позвонить Артуру, но она и так звонила ему вечером, он начнет волноваться, что что-то случилось, а заставлять его волноваться не хотелось. Волков же… давненько ее не слышал. Каковы шансы встретиться вновь в одном городе после многих лет совместных миссий? Да почти никакие. Они и не встретились.***
Не будь у Олега хорошо развитого шестого чувства, он вел бы машину гораздо спокойнее. А так — постоянно поглядывает в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли хвоста, и по возможности выбирает обходные пути, желая запутать предполагаемого преследователя. Глаз постоянно ловит странное шевеление на периферии зрения, как будто кто-то бежит по обочине дороги, у самого леса, но стоит только вглядеться, как непонятные тени превращаются в обычные покачивающиеся на ветру деревья. Время от времени позади мелькает подозрительная машина, которая движется за ним с самого конца охоты… Все автомобили и мотоциклы со львами и волками, которые мчались с такой скоростью, будто участвовали в гонках, Олег пропустил вперед, не желая вставать у них на пути. А тут было не оторваться. Сергей ковырялся в Яндекс.картах и время от времени задавал направление. Чтобы избавиться от преследования, он предложил высунуться из окна и шмальнуть в шины, но Олег наотрез отказался от этого плана. Может, у них обоих просто паранойя разыгралась, а потом платить за чужой сервис, или, что хуже, лечение, если водитель не справится с управлением и врежется в какое-нибудь дерево. Олег ни на секунду не переставал анализировать охоту. Слишком много охраны, попрятанной по всем кустам, слишком много оборотней. Волк не последовал рекомендациям таинственных советчиков и так и не отдал сигнал начать бойню. Почему МакАлистер все спустил ему с рук? Не хотел нападать первым? Верил, что Волк останется на своей собственной стороне? Или МакАлистер по какой-то причине не готов начинать всю эту канитель прямо сейчас, и ему нужно чуть больше времени на подготовку? Обе стороны продемонстрировали свою силу и готовность дать отпор. Но при вампирах Волк не решился что-либо делать. Может, потому, что это были не те вампиры? — Нож в дупле забыл… Пол шерсти на кустарниках осталось… Хреновая ночь, — бормочет Сергей про себя, переключившись на бездумное пролистывание новостной ленты. Никаких зарвавшихся вампиров, на которых можно было бы безопасно отыграться, он не нашел, иначе всю дорогу вещал бы только о них. Лис вообще не выглядит обеспокоенным самим фактом срыва охоты. Олегу же, как и Сергею, достаточно было просто примерно прикинуть количество возможных союзников и противников. Порядки у оборотней, в целом, были неплохие, в компанию влиться можно. Вот только не поздновато ли? Услышав звонок, Волков отвлекается от своих размышлений и заглядывает на экран. Номер не определялся, но вряд ли в такое время будет звонить реклама, так что он отвечает, переключая на громкую связь. — Слушаю. — Хей, Волк, это Джесс, — звенит на той стороне веселый голос. — Джесс Родригез, помнишь меня? Я на тебя обижена: ты, оказывается, заглядывал к нам и даже не поздоровался. Волков не сдерживает удивленного смешка. Так значит, Львов действительно упоминал эту Джесс. Да, похоже на нее: добывать его новый номер, а затем звонить как ни в чем ни бывало и обвинять в игноре. В последний раз он виделся с ней… Когда? В Сирии? Очень может быть. Больше совместных миссий у них не было, он даже не думал вызванивать ее, чтобы взять с собой на операцию по спасению Разумовского из очередной жопы. Хотя, кажется, был в той бойне кто-то на нее похожий... Или память подводит? В отряде Олега были и волки, и люди, причем люди подчинялись даже лучше, чувствуя в нем звериную натуру. Оборотней-волков он подбирал сам, по запаху, среди бывших одиночек, которые предпочитали скрывать свое происхождение. Когда сыпались необычные заказы, связанные с подлунным миром, людей в это старались не втягивать. Родригез в шутку жаловалась, что пропускает самое интересное. А теперь она тоже волк. Если его догадки верны… Черт, впору чувствовать себя мужиком, который поматросил и бросил: обратить — обратил, а в стаю не взял. Да и некуда было брать, после всего случившегося-то. Пауза повисает настолько длинная, что превращается в неловкую. Ее прерывает только шум двигателя и звуки сиплого дыхания. Сергей затаивается рядом, бросая на Олега ревнивые взгляды: Джесс ему категорически не нравится. Как-то она не вовремя звонит, отвлекает от дороги. — Мы разминулись, — отвечает в итоге Волков нейтрально, чтобы и Серегу не нервировать, и лишнего не сказать. Где Джесс сейчас находится, интересно? На охоте ее не было. Да и неудивительно: если она обращенная волчица, целиком она превратится только в полнолуние. Как она вообще приняла этот факт? Олег в свое первое превращение испугался до усрачки. Ему тогда было лет десять, он полез в драку с четырьмя большими мальчишками, дразнящими новенького на тот момент Серегу, и… укусил обидчиков за бочок. Пострадали вроде они, а кричал громче всех от страха — он. Как лапы свои увидел, как морду свою пощупал… А Сережа хихикнул только. Как будто так и надо. — Может, встретимся, раз мы оба в России? — голос Джесс становится соблазняющим. — Я знаю один хороший паб… Сергей проводит пальцем по шее, намекая, что получат оба. — Прости, но я не могу, Родригез. В целом, он был бы рад повидать старую знакомую, но только тогда, когда все уляжется. А произойдет это, кажется, очень и очень не скоро. К тому же, она не может обойтись без своих подкатов. За время совместной работы он ее хорошо успел изучить: пока не добьется своего — не отвяжется. Сильно недовольных от этого, конечно, не было, но… Сергей выглядит так, будто сейчас вычислит нахождение Родригез по ее номеру телефона, заявится к ней и пристрелит. — Оу… — тянет девушка подчеркнуто расстроено, давая время передумать. — Как жизнь? Волков хмурится: она никогда не звонит просто так. Почему она затягивает? Или ее просьба настолько деликатна, что даже Родригез, знаменитая своей непробиваемостью, не может произнести это вслух? — Ты чего-то хотела? — Я просто немного нервничаю. Родригез. Нервничает. И хочет поговорить об этом именно с ним, именно сейчас. А не пытается ли она его отвлечь своими разговорами? Олег взглядом намекает Сергею, чтобы продолжал время от времени смотреть назад. Но подозрительной машины вроде бы нет. — Полнолуние и все такое, ты ведь это знаешь не хуже меня, засранец. Подумала, вдруг у бывалого Волка есть для меня какой-нибудь дельный совет. Другие, ну, такие, как мы, говорят петь песенки, но я в этом не очень преуспела. — Джесс, — Олег морщится. — Не называй меня Волком, ладно? — А чё так? Раньше тебе нравилось. Раньше Волком его называли люди, сокращая фамилию: так всем банально было проще. Олег особо и не парился над выбором прозвища, что дали, то дали. А потом изучил мир своих сородичей получше и понял, что так подставляться нельзя. Почему, интересно, главаря львов не называли Рыжий Лев или Львиное Сердце?.. Не одним же волкам страдать от тупости некоторых своих обычаев. — Знаю, — продолжает тем временем Родригез, — так у них... у нас называют вожаков, странные они люди, тьфу, нелюди. Но лично я считаю, что ты всегда был крутым лидером. Родригез херни не скажет! Выживаемость твоего отряда была 75%, это дофига. У Кукушки редко кто выживал, так что весьма смело с твоей стороны было взять его к себе… — Когда она уже заткнется… — мрачнеет Сергей. — Родригез! — настроение Олега тоже стремительно падает вниз. — Выживаемость моего отряда — ноль. Его перебили на последней миссии. От волнения Волков заходится в тяжелом кашле. Чертово простреленное легкое. Какой из Олега вообще теперь лидер? Львиный вожак сказал, правда, что состояние у него улучшится, если он будет обращаться чаще, но лелеяние старых ран приносит ему прямо-таки мазохистское удовольствие. И удерживает Сергея от особенно сомнительных авантюр. — Мм… Что, помер даже тот красавчик, который все время с лысым ходил? — Родригез в своем репертуаре. — Жаль. Тогда хорошо, что я свалила пораньше, не хочется лишать мир своей горячей персоны. Совета, как я понимаю, от тебя не будет? — Не будет, — бросает Сергей, наклонившись над телефоном, дабы прилипчивая девушка расслышала каждое его слово. — Олег ничем Вам не может помочь. До свидания. — Кто это там у тебя? — оживляется Родригез. — Олег, у тебя что, появился маль… Но Сергей с чувством выполненного долга нажимает на красную трубку. На его губах вдруг расцветает довольная улыбка, он выпрямляется, хочет что-то сказать… и застывает, заметив впереди внезапно выскочившего перед машиной человека. Времени на то, чтобы принять решение, нет, даже с учетом реакции оборотня. Остается только одно — сбить. Все занимает доли секунды. Визжат тормоза. Ремни безопасности врезаются в грудь, выбивая весь воздух. Звучит глухой удар: Олег ударяется об руль (где эта чертова подушка безопасности?), а человек в этот момент перекатывается по капоту и застывает на земле. Сергей теряет сознание, Олег — нет. Кровь из разбитого лба застилает глаза. Дрожащими руками Олег стягивает ремень. Быстро поворачивается к Сергею, проверяя его состояние: хлопает по щекам, нащупывает пульс. Дышит. Олег едва успевает вздохнуть от облегчения, как рядом останавливается машина. Та самая, что преследовала их. Олег поворачивается. И встречается взглядом с незнакомцем, направляющим на него пистолет.***
¡Mierda! Волков довольно невежливо бросает трубку. Обидно, вообще-то, столько вместе пережили! Но если у Олега и правда появился мальчик, лучше его не дергать. Джесс узнала самое главное: он жив, он в Питере, и кто-то знатно подпортил ему самооценку, вырезав весь его отряд. Но почему он об этом вообще переживает? Родригез не раз оставалась единственной выжившей, но это ее нисколько не расстраивало. Своя шкура ближе к телу! Она привыкла быть одиночкой. Правда, потом Хольт начислил ей целый миллион и держал ее возле себя почти год, доверяя ей во всем… А потом она попала ко львам и, кажется, вообще разучилась жить одна… Все-таки волки — стайные животные, им нужен рядом хоть кто-то. Так что и Волков один не остался. Почему он только вдруг объявился и начал копать под Волка? Свергнуть его хочет? Родригез и рада бы была развить эту мысль, но на кухню вдруг заглядывает сонный и нервный О’Райли, начиная громко стукать дверцами шкафчиков. В пабе-борделе не было аптечек в каком-то одном месте, все нужное было раскинуто по всей территории, и раненые львы приходили, куда захотят или куда смогут, зачастую игнорируя медкабинет, если не считали раны серьезными. То, что Кирк заявился сюда, означает либо то, что в другом месте лекарства закончились, либо то, что ему нужна поддержка, о которой он никогда не попросит напрямую. Тем более, у нее. — Хей, chico, не надо так нервничать! Мебель тебе ничего не сделала, — замечает Джесс, с отчетливым хлюпаньем отпивая травяной чай из кружки. Обилие трав на кухне просто завораживает: можно такой чай забабахать, что потом весь день будешь розовых слоников видеть. Возможно, среди вполне обычных травинок где-то прячется марихуана… — Ты что-то чувствуешь? Сама Джесс не чувствует нихрена, и ее это радует. Не хочется ходить мимо МакАлистера, поджав хвост. Он, конечно, мужик интересный и уважаемый, но, во-первых, Родригез ни перед кем не стелется, во-вторых, он ей так и не дал. Немыслимо! Но зато все, кто повязан на Мердоке, хорошо чувствуют, если случилась беда. Судя по поведению Кирка, на охоте случилась настоящая бойня, и сейчас в паб при свете загорающегося утра ввалится куча окровавленных бойцов, из-за которых заведение придется закрыть на день. Кирк озлобленно чешет затылок, кося на нее ярко-зеленым глазом. Иногда Родригез кажется, что он носит линзу сейчас, а не при первой их встрече у Хольта, потому что своей гетерохромией О’Райли как будто бы пытается примазаться к семье зеленоглазых МакАлистеров. — Мердок не ранен, — Кирк не говорит слова, а выплевывает их. Все никак не привыкнет, что Джесс ему не противник и не шпионка, и, пока ей хорошо платят, она не собирается устраивать подлянки львам. — Но его что-то сильно тревожит. Будь готова. Набрав бинтов и разложив их по карманам, О’Райли отворачивается от нее и уходит. Возможно, он хотел перед возвращением прайда немного попить кофе, но Родригез ему своим присутствием испортила все настроение. Ну и пожалуйста! Грызня с Кирком давно превратилась для Джесс в чисто спортивный интерес. Когда все уходят, паб остается на них двоих — человеке и волчице, которым вряд ли когда-нибудь будет позволено в открытую решать проблемы львов. В серьезных битвах они по понятным причинам участвовать не могут, зато достаточно сильны, чтобы защитить свой дом. Даже успели сделаться неплохими напарниками: она приманивает, он добивает. Когда-нибудь Кирк даже скажет Джесс нормальное «спасибо»! А пока… Джессика слышит звук подъезжающих машин — у паба имелись свои парковочные места, рассчитанные исключительно на сотрудников и важных персон. Девушка выглядывает в окно и считает машины. Одна, вторая, третья… Все семь. Никаких следов от когтей и пуль, никаких проколотых шин. Все авто в отличном состоянии, как и львы вперемешку с людьми, выходящие из них. Острое зрение позволяет увидеть недовольство на их лицах: охота не задалась? Да нет, вот они выносят пойманную дичь, которую отдадут поварам и опробуют на ужин. Если дичь поймана, и никто не ранен, значит, нападения со стороны волков не было. Почему же? И как с этим связан Волков? Посчитав, что достаточно подождала и выказала свою незаинтересованность в происходящем, Джесс спускается вниз. Кирк уже там — с ручкой за ухом, как будто простой клерк, отчитывающийся о принятых за время отсутствия начальства поставках. Внимательно присматривается ко всем, пытаясь по лицам прочитать, что случилось, и почему все львы такие дерганные. Это может значить лишь одно: им передаются чувства их вожака, который, напротив, выглядит максимально холодным и собранным. Он всегда такой, какая бы буря не бушевала внутри него. Но сейчас он даже морознее обычного. Что-то случилось. Мердок дает короткие, отрывистые распоряжения — дичь туда, оружие туда; одним работать, вторым расслабиться в пабе и привести мысли в порядок. А сам он, даже не думая отдыхать, поднимается наверх, тяня за собой едва переставляющего ноги Кристофера. Для юного, нетренированного организма каждые такие охоты проходили тяжело, обычно мальчик под конец валился с ног, и сейчас в его поведении на первый взгляд не было ничего необычного. Но… Джесс прищуривается и вдыхает исходящий от звереныша запах — сейчас, когда полнолуние близко, она превращается в лучшего нюхача в пабе. Кровь… С мальчика ее уже стерли, но она была, и не только кровь животного, но и его собственная. Подралась с каким-то зверем на охоте за добычу? Рваных ран нет, но Крис как-то подозрительно пытается прикрыть шею… Оступается, спотыкаясь, и Мердок не выдерживает, вскидывая его на руки. Подросток возмущается, что может и сам дойти, но старший МакАлистер так злобно на него рыкает, что затихает не только Крис, но и все остальные. Беспокойство вожака, запах крови, обессиленность Кристофера, прячущего шею. Где вампир? Джесс усиленно втягивает носом воздух. Вампиром тут даже и не пахнет, а вот Кризалиса ведут под конвоем, и сам он низко опустил голову и еле плетется, будто чувствует себя виноватым. Это что такое?! — Хей, красавчик! — Джесс свистит, привлекая к себе внимание Кризалиса. — Твой кровосос случайно никого не сожрал? Кризалис поднимает на нее глаза — такие бездонные, угольно-черные, всегда привлекающие к себе внимание из-за контраста с ярко-рыжей шевелюрой. Сейчас в них читается пустота тех дней, когда лев разочаровывался в своей второй ипостаси и злился на вожака за то, что тот его таким сделал. В общем, ничего хорошего в этом взгляде не читалось. — Заткнулась бы ты, Родригез, — устало замечает Кризалис и плетется дальше. Это чтобы ей, такой горячей штучке, лев когда-нибудь говорил заткнуться?! Джесс аж подскакивает от возмущения. — Ты!.. — начинает она, но осекается. — Он что, реально кого-то слопал?.. Ответом ей служит лишь гнетущее молчание.