Крылья

Он не видел Фая с того дня: в студию звукозаписи тот больше не приходил, а репетиции были отменены до момента, пока Шаоран не восстановится. В выходные должны были начаться съёмки видео, в которых Фай тоже не участвовал. Курогане бы в жизни не подумал, что ему будет не хватать этого клоуна, но он стал ловить себя на том, что оборачивается, когда слышит смех Сакуры — Фай так часто веселил её, что у Курогане появился какой-то рефлекс, заставляющий его оглядываться в их сторону. Странно, что этот навязчивый блондин не заявился к ним ни разу под каким-нибудь дурацким предлогом, ведь пока шли репетиции, Фай регулярно заваливался к ним в дом после, веселился с Шаораном и Сакурой и доставал Курогане. Ребятам он и правда нравился. Что уж, похоже, придурок нравился всем, кроме Курогане, разумеется, уж он-то чуял подвох. Курогане было скучно. Ни разу в жизни ему ещё не было скучно в тот короткий промежуток времени между возвращением из студии и сном, но теперь вот он каждый день слонялся уныло по дому без дела или сидел у бассейна допоздна, зачем-то ещё больше отсрочивая сон, который мог от этой скуки избавить. Чтобы не маяться, Курогане устроил себе вечерние пробежки по побережью. Он привык всегда держать себя в форме, но пары тренажёров, что были в доме, ему не хватало для привычного ритма. Да и пробежек, если честно, не хватало. Но они помогли, от скуки по крайней мере, и засыпать стало легче. У него даже настроение, которое последнее время было чернее тучи, поднялось. Ровно до того момента, пока на горизонте не возникла Мокона. Мокона прилетела всего на три дня, чтобы успеть поучаствовать в съёмках. Курогане знал, что без неё видео просто не может быть, да и не сказать, чтобы Мокона ему не нравилась, просто она была очень шумной. Даже Фай, сколько бы надоедливым ни был, не создавал вокруг себя столько шума и суеты. Курогане ценил её музыку и был рад, что как гитаристу ей не нужно было открывать рот. Вот бы ещё она держала его закрытым, когда в руках не было гитары. Она влетела в дом белым ураганом в развевающихся одеждах, будто прошла прямо через раздвижные двери, не открывая их, — настолько это было громко, что Курогане показалось, что Мокона просто вынесла стекло своим телом. С безумным визгом та кинулась на шею Сакуре, и они повисли друг на друге, пританцовывая. Да, похоже, даже межконтинентальный перелет не берёт эту белую булку. Курогане бы решил, что она на спидах, если бы не знал её слишком долго. Наобнимавшись с Сакурой, Мокона подлетела к Курогане, и он возблагодарил всех богов, что его высоченный для японца рост не позволял ей повиснуть и у него на шее. Однако это нисколько не помешало Моконе стиснуть его в объятиях и прижаться щекой к груди. Курогане очень надеялся, что не увидит на своей футболке жирный отпечаток тональника после. — Курогане! — пропищала Мокона. — Мокона, — холодно поприветствовал он в ответ. — Ах, Курогане, я так скучала по твоему радушному характеру! — заявила она, всё ещё не отлипая, и Курогане решил ей помочь, отцепляя от себя тонкие ручонки. — Никто-никто совсем не заботится теперь о Моконе! Только Юко-сан. Курогане никогда не понимал, дразнит его Мокона или правда считает заботливым «папочкой» (так иногда она его называла). Она всегда говорила это с таким серьёзным лицом и таскала ему вкусняшки из кондитерского магазина. И это тоже ставило Курогане в тупик: ведь Мокона знала, что он равнодушен к сладкому и есть не будет, что это тогда было — шутка или странная привязанность? — Вот и возвращайся к Юко, — посоветовал Курогане. — Ах, нет! Я же так соскучилась по вам всем! Я жить без вас не могу, — конючила Мокона. — Я там совсем одна, — она даже шмыгнула носом. — Не успею отвернуться, променяете меня на другого. — Было бы на кого менять, — фыркнул Курогане. Шило на мыло, как говорится. — О, я привезла тебе подарок, Курогане! — Мокона наконец оторвалась от него. — Всем подарочки привезла! Пусть это будет саке, взмолился Курогане, когда Мокона умчалась ковыряться в своём багаже. Он со скепсисом глянул на огромный чемодан, за который, наверняка, пришлось ещё и доплатить. На три дня, большую часть которых она будет в сценических костюмах, привезённых сюда заранее. Мокона пыталась откопать что-то среди вещей, выворачивая их наружу так резво, будто решила распаковаться прямо в гостиной. Интересно, есть у неё хоть что-то не белого цвета, помимо носков с цветными картинками? Мокона очень любила белый цвет, и дома, и на репетиции, и на концерте. На сцене она всегда была белым пятном среди них, всё-таки в рок-культуре больше преобладал чёрный и другие тёмные цвета, но Мокона умудрялась выглядеть крутой даже в белом платье. Это стало своего рода их фишкой. Именно поэтому Курогане прозвал Мокону белой булкой. Из-за этого и из-за любви к сладостям, отчего от неё всегда пахло ванилью и шоколадом. И как с такими пищевыми привычками она и впрямь не превратилась в булку? Конечно, в подарок Курогане получил вовсе не саке — японские сладости, чего он ещё ожидал? Первый съёмочный день был в студии, на зелёном экране, из которого потом сделают бог знает что, и Курогане наконец с удовольствием взял палочки в руки впервые за неделю. Конечно, играть полноценно они не могли, потому что всё ещё берегли руку Шаорана, но имитацию Курогане никогда не считал приемлемой. Пусть и Мокона не особо старалась, а только Сакура, он всё равно выдал из себя максимум. Съёмки на природе должны быть сюжетными и сесть за барабаны ему, скорее всего, и не придётся, а потом чёрт его знает, когда начнутся репетиции — до тура ещё три недели. Второй день они ползали по каким-то мрачным горам и пещерам рано-рано утром, ещё впотьмах, потом в других локациях, а к ночи должны были отснять финальные сцены на шоссе. Их вывезли далеко за город, где было достаточно пустынно и безлюдно, где можно было без ущерба занять часть дороги на пару часов, расположили в трейлерах и приступили к гриму — многочасовому, к великому сожалению Курогане. В тот же день был официальный релиз их нового альбома, поэтому все были в приподнятом настроении и полны энтузиазма, несмотря на усталость. На следующий день Мокона должна была улетать, а сегодня они вернутся в дом глубокой ночью, так что отметить вряд ли бы получилось. Но неунывающий менеджер и тут подсуетился. Он явился на площадку с едой для всех участников съёмочной группы и шампанским, поднял на уши народ и устроил маленькое пиршество. Курогане шампанское не любил, но в конце концов, они же не пьянствовать собирались, а лишь немного отметить, чисто символически. — Я позвал Фая, — сообщил менеджер. — Он ведь тоже принимал участие. Надеюсь, вы не против? — Нет, совсем нет! — заверила его Сакура. Курогане глянул на Мокону. Булка ревновала к своей замене заочно. Она радовалась, когда Сакура рассказывала, как им повезло с сессионным гитаристом, но губы всё равно дула. Курогане было любопытно, как пройдёт их знакомство, не случится ли взрыва, от которого всех снесёт ударной волной придурочной энергии двойной силы. Но никакого взрыва не произошло, больше того — они как-то враз подружились. Фай прикатил на мотоцикле, в запылённой куртке и драных джинсах, с растрёпанными волосами и весь такой солнечный, что девчонки-гримёрши чуть ли не в очередь выстроились с ним знакомиться. У Моконы тоже глазки заблестели. Курогане не слышал, о чём они разговаривали, но те не менее получаса провели в тени трейлера наедине. Не хихикали, разбрасывая искры, как ожидал Курогане, а просто мило болтали. Фай улыбался и выглядел внимательным, а Мокона даже серьёзной. Потом звонила Юко по видеосвязи, толкала торжественные речи, а они все сидели вокруг экрана, и Курогане внезапно распробовал шампанское. А после все ждали, когда стемнеет, чтобы снять нужные кадры, и Курогане расположился поодаль от людей на остывающих камнях, напоминая себе, что нельзя тереть разукрашенные глаза пальцами, хотя очень хотелось. И наряд этот, сдавивший грудь поперёк ремнями, ему порядком надоел за несколько часов. Хотелось разделаться со всем этим, но он не жаловался — вот это всё часть его работы, и Курогане не считал эту часть менее достойной его усилий. Он переписывался с Томоё, отправляя односложные ответы, рассказывать ей было не о чем — Сакура всё ей рассказывала и без него, а за последние два дня ещё и Мокона поди вылила на неё ведро изобилующей ненужными подробностями информации. «Пришли селфи», — просила Томоё. Ну вот ещё, фыркнул Курогане, но после её жалоб, что он совсем про неё забыл, а она уж очень хочет увидеть, как он выглядит, Курогане сдался. Аргумент «увидишь, когда выйдет видео» не сработал, и он быстро щёлкнул себя на телефон. Лицо его при этом было максимально недовольным. Ну в общем, его обычное лицо. — Ох, Куро, ты совсем не умеешь позировать для селфи, — рядом с ним плюхнулся Фай, обнимая бутылку с водой. Ну правильно, он же за рулем. — От такого лица все фанатки разбегутся. — Скатертью дорога, — пробурчал Курогане. — Давай, я тебя сфоткаю, — предложил Фай. — Обойдусь. — Не будь занудой. Фай нахальнейшим образом выдернул у него из рук телефон и подскочил на ноги, бросив бутылку на земле и направляя камеру на Курогане. Лицо Курогане стало ещё более недовольным, зловещим даже. Идеально с его гримом. — Ну что ты сидишь, как горгулья? Выпрямись. Курогане недовольно выдохнул. Если бы он был драконом, у него бы сейчас натурально дым из ноздрей повалил. Однако он всё же сел поровнее. — Улыбнёшься? — предложил Фай. — Ну нет так нет, не надо убивать меня взглядом. Фай сделал пару фото и вернул телефон, вновь присаживаясь рядом. Курогане посмотрел фото и со смирением решил, что они стоят того, чтобы отправить их Томоё, она будет рада. Он скинул обе. — Кому ты их отправил? — поинтересовался Фай. Он не пялился в его телефон нарочно, просто Курогане его не скрывал. Да и Фай наверняка несколько раз на репетициях замечал, что он с кем-то переписывается. — Томоё. — Твоя девушка? — Невеста. — О! — пожалуй, впервые Фай ничего не прокомментировал, и Курогане почему-то вдруг захотел оправдаться. — Это брак по договорённости. — Такое бывает в наше время? — Фай искренне удивился, и Курогане даже залип на секунду на его распахнутых глазах, тёмно-серых в сгущающейся темноте. — Договорённость не такая уж строгая, — пожал он плечами. — Наши родители договорились, когда мы ещё были детьми, но если кто-то из нас решит разорвать помолвку, настаивать не будут. — И ты женишься на ней? — Не знаю, — Курогане отвернулся, глядя на копошащуюся у дороги съёмочную группу. — Я не люблю её, если ты об этом. Как женщину, по крайней мере. Просто я пока не нашёл кандидатуры лучше. — О, а ты искал? — хитрая улыбка начала расползаться на лице Фая. Курогане закатил глаза. — Если ты так пытаешься выяснить, встречался ли я с кем-то ещё, то да, встречался. У нас с Томоё нет отношений как таковых, мы свободны, пока оба не решим обратное. — Хм, — Фай задумчиво уставился куда-то вверх, теребя пальцами нижнюю губу. — То есть она не ревнует тебя к другим? — Откуда мне знать! — вспылил Курогане. — Чего ты пристал вообще?! — Ну, Куро-пу, ты же сам всё рассказал! Я ведь просто спросил. Курогане фыркнул и как всегда нахохлился, отводя взгляд. Фай был прав. Он зачем-то рассказал ему про свою личную жизнь, хотя предпочитал ей не делиться, даже с Шаораном и Сакурой. Личным он мог поделиться разве что с Томоё, но вот ей про Фая он ничего не рассказывал, а Фаю о ней доложил. — Что-то ещё хочешь знать? — недовольно пробурчал Курогане. — Ты девственник? — радостно выдал Фай. — Ты!.. — Курогане возмущённо хватал воздух ртом, всерьёз раздумывая, не врезать ли нахалу. — Скажи правду, а то ведь по твоей реакции я могу подумать, что так и есть. Курогане подумал, что прибить Фая прямо тут было бы прекрасной идеей: прикопать за камнями в темноте, и никто не найдёт. Вот только хохотал тот слишком звонко, привлекая к ним ненужное внимание. Молчал бы, и тогда Курогане точно стиснул бы до хруста его тонкую шею.