Крылья

Он предупредил Фая, что прилетит. Курогане был не склонен к романтичным явлениям на пороге без предупреждения, да и летняя пора была богата на фестивальную деятельность, и ему не хотелось бы встретиться с дверью в пустующей квартире. Конечно, поговорить можно было и не прилетая вовсе, но этот вариант Курогане не рассматривал. Потому что дело было даже не в словах, действия тут, может быть, были куда важнее. С Фаем они не разговаривали с того самого дня, как Курогане вернулся в Японию. И в чём конкретно была причина, сейчас он уже не мог сказать. Просто в момент расставания показалось, что это был конец, и от этого ощущения ему даже захотелось остаться. Но он сел в самолет. Потому что жизнь иногда очень не похожа на любовный роман и потому что чувства порой ничего не решают. У Курогане даже контактов Фая не было, пришлось узнавать у Сакуры. Сакура ничему не удивилась и ничего не спрашивала, просто печально вздохнула и отвела взгляд. Она рассказала, что поначалу они с Фаем много переписывались, но это быстро сошло на нет из-за плотного концертного графика, и больше Сакура о нём ничего не знала. — Знаешь, Фай-сан сказал мне, что тот, кто назвал свою группу «Крылья», не должен бояться летать, — тихо произнесла Сакура. — Фай-сан такой добрый и понимающий, всегда найдёт для любого доброе слово и улыбку. Так жаль, что сам он не позволяет себе расправить крылья. Курогане не сказал Фаю, что приезжает ради него. Тот и не спросил ничего. И не удивился. Просто предложил встретить в аэропорту. Курогане пекло желание начать разговор, едва он спустится с трапа самолёта, он даже всерьёз раздумывал о том, уместно ли решать такие вопросы прямо в аэропорту или надо хотя бы в машину сесть. Но проёрзав на неудобном сидении весь полёт, не зная, куда затолкать свои длинные ноги и как перестать раздражаться от журналов о шоу-бизнесе, предложенных стюардессой, он немного растерял свой пыл. Успокоился, остыл, устал. И понял, что совершенно не знает, что говорить. Ещё пару дней назад ему казалось, что «я приехал за тобой» вполне достаточно, чтобы объяснить все его чувства, но теперь в этом стройном плане ощущался какой-то пробел. Он не собирался признаваться Фаю в любви. Это было попросту глупо: они прожили бок о бок меньше трёх месяцев, а близость имели и вовсе один раз, этого было недостаточно для любви. Для того, чтобы вляпаться по уши и осознать, что просто забыть он не может — достаточно, но чтобы признаться в любви, этого было мало. Курогане не знал, как Фай относился к подобным словам, но сам он ими не разбрасывался. Он ещё ни разу за свою жизнь не произносил их в том смысле, в котором бы хотелось однажды произнести рядом с Фаем. Но даст ли ему Фай на это шанс — вопрос отдельный. Курогане знал, что Фай чувствовал к нему что-то большее, чем просто влечение, иначе они бы просто переспали уже на второй недели знакомства. Фай чувствовал, и мучился от этого до последнего. Но спустя полгода… Как оно там всё было сейчас, Курогане понятия не имел. В конце концов, отпустивший себя наконец на волю, Фай мог за это время найти уже кого-то другого, мог оставить Курогане приятным воспоминанием. Вообще-то для начала можно было просто спросить, а не лететь через пол мира в жаркое лето чужой страны. Но отчего-то Курогане казалось, что ему нужно именно это. Что ему будет достаточно только заглянуть в голубые глаза, чтобы всё понять. Фай выглядел точно так же, как и раньше, разве что волосы ещё чуть отрасли и выбивались из неаккуратного хвостика тонкими прядями. Такой же улыбчивый, не загорелый совсем и красивый. Курогане смотрел в его глаза и не видел там ответа на свой вопрос, который ещё не задал. Но и мятущихся чувств или сомнений там не видел, не видел страха или горечи. Фай казался спокойным и расслабленным, может, чуть взбудораженным встречей. И всё это не казалось наигранным. — Курогане, у тебя так мало багажа! — улыбнулся Фай, не считая нужным приветствовать Курогане как-то ещё. Будто они не виделись всего пару часов. — Я ненадолго. — Отвезти тебя в гостиницу? Я взял машину. Фай глянул на него с подозрением и любопытством, но так и не спросил, зачем Курогане приехал. Ни после его сообщения, что ненадолго, ни в машине по пути в гостиницу. Вёл разговор почти непринужденно, хоть и не так раздражающе активно, как в былые их встречи, поинтересовался, как поживают ребята, порасспрашивал о концертах и о том, чем группа живёт сейчас, попросил передать Сакуре привет. Про себя ничего не рассказал. Курогане смотрел на него, сосредоточенно следящего за дорогой, и пытался найти какие-то приметы. Приметы новой жизни, отступившей хоть чуть-чуть тоски, свободы. Приметы того, что он мог ждать Курогане всё это время или наоборот — не ждать. Но ничего особенного в Фае не было, только напряжённая спина. Может, ему всё же было неловко рядом с Курогане спустя столько месяцев. Курогане вот не было. Думал, что будет, но нет. — У тебя есть свободное время? — спросил Курогане, лениво наблюдая в окно пролетающие мимо дома и улицы, обожжённые солнцем. — Тебя нужно отвезти куда-нибудь? — Хотел пригласить тебя в бар. Я вроде как тебе задолжал. Фай засмеялся. — Чёрт возьми, Курогане, а ты по-настоящему ответственный мужчина: помнишь свои долги, держишь обещания. Фай звучал так привычно, что Курогане готов был расслабиться и вяло огрызнуться в ответ, только собственное имя, произнесённое правильно и естественно, кололо, будто обозначая дистанцию между ними. Серьёзные отношения, на которые Курогане рассчитывал, скорее требовали бы нормального обращения по имени, так отчего же ему было от этого так не по себе? — Может, завтра? — предложил Фай. — Ты, наверное, устал с дороги, тебе стоит отдохнуть. Отдохнуть действительно стоило, может, даже поспать несколько часов, но Курогане теперь казалось, что он не сможет. — Нет, мне только в душ по-быстрому и можем идти. — Э, ну ладно, — Фай, кажется, немного растерялся, но он не сопротивлялся, и это было хорошо. — Я могу подождать тебя в кофейне через дорогу. Курогане глянул в указанном направлении, когда они как раз остановились у входа в гостиницу. Большие окна, залитые солнцем, прикрытые едва дававшими тень тканевыми козырьками, открывали вид на полупустые столики внутри, и хотя в помещении наверняка имелся кондиционер, отсюда слишком солнечное кафе казалось жарким, наполненным тягучим сиропным воздухом, ненавязчивой музыкой из радиоприёмника или музыкального автомата, запахом кофе и молочных коктейлей. Курогане подумал, что ему самому бы там не понравилось, а вот Фаю наоборот. Хотя тот, наверное, выбрал бы столик снаружи, несмотря на немилосердную жару, чтобы можно было курить и лучше рассматривать живую улицу. Курогане поморщился, курить под палящим солнцем казалось ему просто невозможным занятием. — Ты можешь подождать у меня в номере, — сказал он, доставая из багажника свой чемодан. — Это не займёт дольше пятнадцати минут. Фай замер, вцепившись в дверцу машины. Он будто колебался. — Тебе так не терпится напиться? — хохотнул он. — Даже кофе не попьём? — Если хочешь, мы можем пойти в кофейню, а не в бар. Думаю, это тоже считается. — А если я скажу, что не считается? Фай всё же оставил машину и последовал за Курогане в холл гостиницы. — Тогда завтра я свожу тебя в бар, — ответил Курогане. Фай лишь усмехнулся и остановился недалеко от входа, позволяя своему спутнику одному подойти к стойке регистрации. — Может, я лучше подожду тебя тут? — предложил Фай, когда Курогане вернулся с ключом от номера и кивнул в сторону лифта. — Глупости. — Ну ладно, — пожал плечами Фай, заходя вслед за ним в кабину лифта. До этажа они ехали молча, и Фай рассматривал Курогане, потеряв прилипшую к лицу улыбку. Он нервно закусил губу, и Курогане знал всё, что было у него на уме. Если бы они пересеклись случайно, если бы Курогане приехал сюда по делам или не один, приглашение в бар и просьбу о встречи можно было бы расценить и как дружеский жест. Но он был один, и было вполне очевидно, что он приехал не случайно. Самому Курогане хватило бы подобного факта, чтобы всё встало на свои места, но Фая, похоже, что-то беспокоило. Когда двери лифта открылись и Курогане шагнул в пустой коридор, поглощающий шаги мягким ковровым покрытием, Фай вдруг схватил его за локоть, замирая в дверях. — Курогане, послушай, — сказал он, глядя ему прямо в глаза, и, не найдя нужных слов, замолчал. — Я прилетел, потому что нам нужно поговорить. Мне нужно, — твёрдо произнёс Курогане. — Мы можем сделать это прямо сейчас, а можем вообще не говорить, если ты не хочешь. Пальцы Фая дёрнулись и он отпустил руку Курогане, вошёл следом за ним в номер и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной, наблюдая, как Курогане скидывает обувь, мельком осматривает номер, заглядывает в ванную и задёргивает тяжёлую штору золотисто-зелёного цвета, пропускающую, на его взгляд, слишком много света в комнату. — Дашь мне пятнадцать минут? — уточнил Курогане и, получив в ответ слабый кивок, открыл чемодан, чтобы достать оттуда комплект чистой одежды. Он глянул на Фая и скрылся в ванной. Курогане не сказал Фаю, что он может уйти, если захочет, но он знал, что тот и не станет мучиться тем, что подобный побег может выглядеть обидно или некрасиво. Если Фай не захочет разбираться, если этот разговор ему ни к чему, если у него есть другие обстоятельства — он не станет оглядываться. Он был тем, кто бережно относился к чужим чувствам, как и сказала Сакура, но Фай был наконец свободен. И они с Курогане оба это понимали. Может именно поэтому Курогане намыливал голову так яростно и торопливо, чтобы не дать Фаю сбежать. Потому что в глубине души всё же боялся, что именно так всё и закончится, что за ошибку, которую он совершил, морозя их обоих молчанием больше полугода, придётся платить, и плата эта будет непомерной. Ему казалось, что сердце и так стучит взволнованно и громко, заглушая шум воды в ушах, но когда сквозь бьющиеся о стеклянную стенку душевой капли Курогане различил звук открывшейся двери и почувствовал лёгкий холодок сквозняка, коснувшийся ступней, он понял, что ошибался. Продолжать намыливать себя и дальше, делая вид, что он ничего не замечает, было глупо, но и выйти из-под душа в пене тоже. И, в конце концов, открывшаяся дверь ванной означала не его решение. Похоже, свой шанс на первый шаг навстречу Курогане упустил. — Тебе придётся раздеться, если ты решишь зайти, — сказал он, закрывая глаза и подставляя голову струям воды. Курогане почувствовал, как сквозняк исчез вслед за щелчком закрывшейся двери; он на самом деле не увидел, решил Фай остаться или всё же уйти, но осознал его выбор сразу. Ощутил его на себе взглядом, скользящим по мокрой коже между лопаток. Курогане развернулся, отступая к стене и впуская Фая в тесное пространство за стеклянной перегородкой. Он смотрел, как светлые пряди, намокая, облепляют шею, как не по сезону бледная кожа становится чуть розовее под тёплой водой и как тёмные линии татуировки приходят в движение на плечах Фая. Долгими душными ночами в Токио Курогане думал, что готов будет наброситься на Фая, как только ему выдастся шанс, будет сжигать его пылкой страстью, не позволяющей вдохнуть, но в реальности всё оказалось немного иначе. Теперь Курогане хотелось касаться его, не сжимать яростно в объятьях, а ласкать, скользить пальцами по коже, по линиям сводящего с ума рисунка. Не душить своим желанием, а делиться им. Курогане коснулся его лица, убирая с него мокрые волосы, пропуская сквозь пальцы убегающие ручейками пряди, потянул к себе и поцеловал. Существовало ещё море вещей, которые им предстояло обсудить словами, но главный ответ Курогане уже получил. Как бы там ни сложилось, его не сможет оттолкнуть тот, кто так отзывчиво льнул в ответ и гладил его тело, тот, чьи поцелуи, смешанные с льющейся на них сверху водой, были такими сладкими и волнующими. Курогане не сопротивлялся, когда Фай прижал его к стене, не то пытаясь перехватить инициативу, не то спасаясь от заливающих глаза потоков воды, только держал его крепче, чтобы тот не поскользнулся. Гладил потемневшие золотистые волосы и спину, пока Фай слизывал капли с его шеи и ключиц, срываясь с нежности на безумие и прикусывая кожу на плече или шее. Касался губами пахнущего сладким лосьоном виска и стискивал бедра, когда тот прижимался тесно, горячо дыша и откровенно демонстрируя жажду собственного тела. Фай двигался в его руках так жарко и беспрестанно, что Курогане опасался, что мысли и желания, сжиравшие его последние полгода, просто не позволят ему продержаться дольше пары минут. — Ха, а я думал, что потерял его, — усмехнулся Фай, скользнув по руке Курогане и коснувшись запястья. Курогане посмотрел на яркий браслет с потрёпанными завязками, болтавшийся на его руке. Он не снимал его даже в душе, оттого завязки и некоторые бусины чуть потеряли в цвете. — Можешь забрать его назад, — предложил Курогане. — Правда пара побрякушек отвалилась. Он потерял две или три облезлые подвески на концертах, когда отчаянно лупил по барабанам, одну даже нашёл потом и прицепил бы назад, если бы его неожиданно неловкие в подобных делах пальцы ему позволили. Теперь этот не то цветочек, не то медуза валялся в чаше, предназначенной для ключей и другой мелочёвки, в его прихожей. — Это всё от твоей сумасшедшей игры, — догадался Фай. — Или от слишком частых и торопливых движений рукой, — Фай многозначительно двинул бровями. Курогане фыркнул. — Ты не можешь без своих шуточек, да? — Без них было бы скучно, Куро-чи, — улыбнулся Фай, прижимаясь к нему. — Лучше бы ты почаще молчал, — произнёс Курогане, невесомо касаясь его губ. — Лучше я покажу, как это делают профессионалы, — выдохнул Фай ему в рот и скользнул рукой вниз между их телами. — И вряд ли я буду при этом молчать.