Повесть о старом Техасе

      Едва не сорванное несдержанным поведением своих участников заседание суда продолжилось. Судью явно утомляла подступающая к полудню жара, и он не раз давал коллегам намеки на то, что пора бы поторопиться с делом, в котором, говоря начистоту, всем все давно было понятно.       После допроса Луизы слово предоставили Мигуэлю Диасу. Он выступал в необычной роли: обвиняемого и свидетеля одновременно. Такое невозможно было представить себе где-нибудь на севере Штатов, но для Техаса упрощение судебной процедуры — обычное дело, ведь кто-то не удостаивался даже законного суда.       Диас со связанными руками напыщенно раздулся и обвел собравшихся взглядом, от которого хотелось спрятаться. Даже в таком уязвимом и зависимом положении Эль-Койот продолжал вселять таинственный страх в окружающих.       — Клянусь говорить правду! — прорычал он вместо присяги.       — Дон Мигуэль Диас, — после небольшой заминки начал прокурор, — вы были взяты с поличным при освобождении из плена похищенных вами мистера Генри Пойндекстера и доньи Исидоры Коварубио де Лос-Льянос. В ходе задержания вы признались, что вас как разбойника нанял капитан Кассий Колхаун, чтобы убить мистера Пойндекстера. Подтверждаете ли вы свои слова?       — Мигуэль Диас не из тех, кто отказывается от своих слов!       — Диас, это не в ваших интересах! — еле слышно прошептал ему Кассий.       — Нет, сеньор капитан, это вы меня втянули в ваши проблемы, вот и расхлебывать будем вместе! — разозлился бандит.       — Прошу соблюдать дисциплину! — пригрозил им судья. — Господин прокурор, продолжайте.       — Расскажите подробнее о вашей сделке.       — А что тут рассказывать? Сеньор американо давно меня на грех подбивал. Он сначала невинной овечкой прикинулся, покупал у меня лошадей, а потом и ну мне по ушам ездить: убей, говорит, ирландца — озолочу! Пятьсот долларов обещал.       — Вы имеете в виду мистера Мориса Джеральда? — уточнил прокурор.       — А кого же еще, тысяча чертей? Прознал же, бестия, что у меня к нему старый счет!       — Отчего же вы не согласились? — ехидно поинтересовался защитник. — Пятьсот долларов — неплохая сумма по меркам Техаса.       — Э-э-э, сеньор адвокат, у нас, разбойников, свое искусство имеется! Не с руки мне было ирландца убивать. Вот сеньор капитан и решил сам дел наворотить, да только у него кишка тонка! — Диас развязно расхохотался. — Это же надо было — пальнуть не в того! А потом приходит ко мне и просит, чтобы я его братца укокошил, пока тот не очухался. Вот ведь как он все придумал, сеньор судья: щенка удавить, ирландца на виселицу, а самому пировать на свадебке!       — Но вы оставили мистера Пойндекстера в живых, — напомнил адвокат. — Вы нарушили договор?       — Карамба! Для честного бандита есть вещи и подороже тысячи долларов! У Мигуэля Диаса не каменное сердце!       — Вы пожалели его?       — Еще чего! У нас был уговор с сеньоритой, — Эль-Койот кинул на стоявшую поодаль Исидору свирепый взгляд, — но она его презрела.       — Какой уговор? — допытывался адвокат.       — А это не вашего ума дело! — яростно оскалил зубы Диас.       — Могу предположить, что вы шантажировали сеньориту де Лос-Льянос жизнью ее жениха в сугубо личных целях, однако мне не понятно, какое отношение имеет мой подзащитный к данной истории.       — Ха-ха, сеньор адвокат, да вы и самого дьявола заболтаете, клянусь всеми святыми!       — Ваша честь! — неожиданно вмешался Зебулон Стумп. — Давайте кончать этот балаган! Все и так уже знают, кто преступник!       — Вам дадут слово, господин свидетель! — вынув почти докуренную сигару изо рта, ответил судья.       — У меня есть вещица, которая враз все прояснит! — старый охотник, не дожидаясь своей очереди, подошел к столу и протянул прокурору подкову со сколотым краем.       — Что это значит, мистер Стумп? — негодуя из-за нарушения порядка, спросил прокурор.       — Пусть! — дал добро судья. — Говорите, мистер Стумп.       — Если ваш следопыт имеет глаза, он должен был увидеть следы этой подковы на лесной просеке и около кустов возле места, где стреляли в мистера Генри!       Секретарь по поручению судьи поспешно принес доклад Спенглера, где сообщалось об отпечатках на влажной земле лошадиной подковы со сколом, владельца которой так и не обнаружили.       — Где вы нашли ее? — поразился прокурор.       — В овраге, что вверх по течению Леоны, — гордо произнес Зебулон. — А еще больше вы удивитесь, когда узнаете, что я нашел ее хозяина.       — Сообщите об этом немедленно суду! — потребовал судья.       — Пусть об этом скажет мой старый друг Плутон. Плутон! — громогласно позвал негра охотник.       Чернокожий слуга робко переминался с ноги на ногу, стоя где-то в задних рядах слушателей. Он чуть не умер от страха, когда его пригласили в качестве свидетеля. Нетвердой от священного ужаса походкой Плутон подошел к судье и принес присягу.       — Узнаете ли вы эту подкову? — спросили его.       — Д-да, — заикаясь, ответил раб. — Это… Это коня массы Колхауна.       Толпа неистово зашумела. Вновь раздались призывы как можно скорее повесить преступника, и только ружейный выстрел солдата в небо заставил искренне возмущенных людей умолкнуть.       — В ту ночь, когда массу Генри ранили, — дрожащим голосом продолжал Плутон, — масса Колхаун под утро велел мне поменять подкову, а когда Плутон спросил, зачем, то ударил меня по зубам. А конь-то, конь-то взмыленный весь был!       — У вас остались вопросы, господин прокурор? — судья вздохнул и устало подпер щеку ладонью.       — Нет, теперь все предельно ясно.       — Господа присяжные, — встал из-за стола судья и обратился к коллегам, — прошу вас вынести свой вердикт: виновны ли капитан Кассий Колхаун и дон Мигуэль Диас в покушении на жизнь мистера Генри Пойндекстера?       Присяжные были единодушны: «Виновны».       — Будь ты проклят, ирландец! — взревел от дикого отчаяния Кассий. — Но ничего, мы еще поквитаемся с тобой! Будь счастлив со своей потаскухой и живи долго! До встречи в аду, ряженая обезьяна!       — Это ваше последнее слово, капитан? — не без иронии спросил судья.       — Граждане Техаса! — Колхаун неожиданно принял ораторскую позу и патетично обратился к слушателям. — Вы пришли сюда посмотреть, как будет наказан злодей, как затянется петля на шее братоубийцы! Но разве не видите вы, что герой ваш всего лишь жалкий проходимец?! Если и виноват кто-то в случившемся несчастье, то это он и только он, обожаемый публикой Морис Джеральд! Признаю, что я пал на самое дно, когда решил избавиться от Генри как от свидетеля — еще недавно мне и в страшном сне не могло присниться, что я дойду до такого! Кто же послужил виновником моего падения? Ну же, спросите меня! Нищий оборванец, беженец, позарившийся на богатства семьи Пойндекстер, нагло соблазнивший некогда благородную девушку ради своих низких целей! Вот, кто истинный корень зла в трагедии, которую вы все сегодня с большим удовольствием наблюдали! Да, я стрелял той ночью, но стрелял не в брата, а в ирландского жулика! И клянусь, если бы я не остерегся пятнистой шкуры ягуара в кустах, то я не только бы выстрелил, но и отсек голову врагу!       Толпа ахнула от ужаса. Генри побледнел и крепче сжал руку Исидоры. Судья вышел на середину небольшой, охраняемой по периметру площадки, где проходило заседание, и развернул бумажный свиток:       — Итак, уважаемые господа присяжные, по результатам заседания суда обвиняемым капитану Кассию Колхауну и дону Мигуэлю Диасу выносится следующий приговор…       — Стойте! — прервал его взволнованный голос, принадлежавший пострадавшему. — Стойте, ваша честь, я хочу обжаловать этот приговор!       Сотни взглядов — недоумевающих, возмущенных, потрясенных, любопытных, восхищенных — устремились на Генри. Тот едва заметно дрожал от напряжения, однако тон его был уверенным, а в глазах горело пламя, но то было не пламя восторжествовавшей справедливости, не огонь праведной мести, а нечто, что было понятно лишь немногим — всепрощающее милосердие, не объяснимое никакими людскими законами и правилами.       — Ваша честь, — с горячностью говорил юноша, — я не хочу ничьей смерти. Не смею требовать внимания к своей робкой просьбе, но поверьте, она идет от сердца.       — Вы уверены, мистер Пойндекстер? — удивленно повел густыми бровями судья. — Положим, капитана Колхауна можно частично оправдать, но как быть с доном Мигуэлем, на счету которого грабежи и убийства?       — Недоказанные, сеньор судья! — рявкнул Диас.       — Я… не знаю, — растерялся Генри. — У меня, должно быть, нет права просить помилования для кого-либо, но в конце концов я жив, поэтому не хочу, чтобы кто-то расплачивался за мои страдания своей жизнью.       — Суду нужно время для принятия решения, мистер Пойндекстер, — призадумался судья. — Господа присяжные, я предлагаю вам удалиться для совещания по поводу ходатайства пострадавшего.       Над плац-парадом воцарилась небывалая тишина. Все были поражены поступком молодого Пойндекстера — некоторые молча осуждали его за слабохарактерность, другие же наоборот тайком восторгались силой его духа, ведь далеко не каждый сможет просить помилования для человека, по вине которого дважды чуть не погиб.       Кассий смотрел на кузена в не меньшем смятении: если он и ожидал от кого-то руки помощи, то явно не от Генри. Но все-таки юноша не изменил себе — даже вероломство двоюродного брата и немыслимые страдания не ожесточили его сердца. «Все такой же дурачок», — подумал Кассий. «Я ни за что бы не поступил так на его месте. Хорошо, что он не я».       Судья вернулся с совещания и торжественно объявил:       — Суд рассмотрел прошение пострадавшего мистера Генри Пойндекстера о помиловании осужденных и принял решение приговорить капитана Кассия Колхауна и дона Мигуэля Диаса к пожизненной каторге. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.       Толпа взорвалась внезапным ликованием. Люди будто позабыли о том, что сами еще недавно яростно требовали казни преступников — такая развязка показалась всем самой правильной и справедливой. Все закончилось именно так, как и должно было: милость и закон сошлись воедино, разум возобладал над звериной жестокостью.       — Генри… — неуверенным тоном обратился Кассий к кузену.       — Надеюсь, ты сделаешь верные выводы, — опустил взгляд юноша. — Я не хочу больше видеть тебя, Каш.       — Да-а, сеньор американо… — выразительно протянул Мигуэль Диас, глядя на Генри. — Хоть вы мне и не нравитесь, тысяча чертей, но добро Эль-Койот помнить умеет. Будьте покойны, степной волк не тронет вас, даже если когда-нибудь выберется из силков, клянусь Девой Марией!       Генри ничего не ответил и отошел прочь от обидчиков.