Золотая кровь

−Немного осталось. – проговорила Асса, пристально вглядываясь в темноту арки Главного Штаба. Юнкера сложили там косое подобие баррикад. Ничего, кроме смеха, это нагромождение не вызывало. Один хороший удар – и путь на Зимний открыт. Владимир Антонов-Овсеенко покачал головой и, спасаясь от промозглого октябрьского ветра, поднял воротник шинели. По тонкому красивому лицу прошла волна. В смутном свете далекого фонаря мелькнула рыжая шерсть. Асса тактично отвела взгляд. Рыжехвост и Гримм знали друг о друге. И слишком друг друга уважали, чтобы заострять внимание на скрытой сущности. −Боюсь, все только начинается. – проговорил Владимир Александрович. – Мало взять власть. Ее надо удержать. −Удержим. – стиснула кулаки Асса. – Непременно удержим. Старые порядки больше никогда не вернутся. Антонов-Овсеенко коротко улыбнулся тонкими губами. Он был бледен, словно покойник. На мгновение Ассе почудился какой-то след на его лице. Будто печать обреченности. Секретарь Петроградского ВРК тряхнул головой, и наваждение рассеялось. −Время, товарищ Асса. Студеный петроградский ветер всколыхнул длинные волосы Антонова-Овсеенко, выбившиеся из косы Ассы короткие прядки и затерялся где-то в переулках. Словно в ответ на слова Владимира Александровича в отдалении грохнул выстрел. Следом еще один. Петропавловка и «Аврора» звали на штурм последнего оплота Временного правительства. −Товарищи! – звучный голос Ассы птицей взлетел к черному небу. – За мной! И первая бросилась туда, в темную пасть арки, прямо на баррикаду, под редкий запоздавший огонь одинокого пулемета. Прыжком взлетела на кое-как наваленные доски и мешки песка, с размаху опустила приклад винтовки на голову совсем юного офицерика, сильным пинком отбросила в сторону бросившегося ему на помощь и развернула пулемет, прикрывая первую волну наступающих. Ненастная октябрьская ночь взорвалась криками, выстрелами, лязгом. Толпа матросов невской волной хлынула сквозь арку на Дворцовую площадь, сметая хилое сопротивление. Асса бросила заклинивший пулемет, вскинула винтовку и ринулась следом. Туда, где в 1905-м расстался с жизнью ее отец. Где закончилось детство 8-летней Ксанечки Каргопольцевой. Ворота уже успели распахнуть. Стремительная волна неслась теперь во дворец. И Асса была частью этой волны. Могучей отчаянной смертельно-опасной. У щеки свистнула пуля. Асса пригнулась, прячась за колонной. Выстрелила в ответ, почти наугад. В сутолоке трудно было судить, попала ли. Ощетинившаяся штыками волна уже несла ее дальше. Откуда-то сбоку вынырнул Антонов-Овсеенко в сбившейся набок шляпе и с наганом в руках. Глаза за стеклами очком сияли так ярко, что ими можно было освещать дорогу. В какой момент перед ними выросли простые белые двери, Асса не поняла. Просто вместе с матросом «Авроры», почти не останавливаясь, налетела на них плечом. Дерево неожиданно поддалось. По ту сторону оказался кабинет с забранной в чехлы мебелью. Вокруг длинного стола сидели люди в накинутых шубах. При виде ввалившихся внутрь матросов с винтовками компания за столом встрепенулась, но с мест не поднялась. Четверо схлынули. Асса оскалилась. Три свинорыла и рыжехвост. Один из свинорылов перехватил ее взгляд, побелел от ужаса и с визгом вскочил. Асса вскинула винтовку. Схлынувший Антонов-Овсеенко бесстрашно ударил ладонью по стволу, заставляя Гримма опустить оружие. −Остановись! – приказал он, глядя в черные глаза. – Не забывай, кто ты. −Я Гримм. – рыкнула Асса. −В первую очередь, ты большевик. – строго сказал Владимир Александрович и повернулся к людям и существам за столом. – Именем Революции вы арестованы! А потом развернулся к столпившимся в дверях и громко чеканно произнес: −Товарищи! Временное правительство низложено! Революция победила! Ура, товарищи! −Ура! – нестройным хором поддержали его матросы. Асса, будто сквозь туман, видела среди них нескольких потрошителей. Она так и стояла с опущенной винтовкой в руках и смотрела на сбившихся в кучу еще недавно таких важных министров. То, что началось в феврале, закончилось сейчас, в октябре. Нет, началось оно еще раньше. В январе пятого. В то пропитанное кровью воскресенье. Рыдавшая над телом отца маленькая Ксаня выросла. И теперь стояла с винтовкой в сердце Зимнего. Ксаня Каргопольцева, ставшая Ассой Леденёвой. Гриммом и членом партии большевиков. На плечо легла узкая ладонь. Антонов-Овсеенко сжимал мокрую ткань ее шинели и негромко, но проникновенно говорил: −Очнись, Асса. У нас много работы. −Я так долго к этому шла. – прошептала Асса, глядя, как матросы сноровисто выводят из кабинета арестованных министров. −Я знаю. Поверь, знаю. Мы все долго шли. И нам еще много нужно пройти. Поэтому никогда, слышишь, никогда не забывай, кто ты! Сквозь человеческие черты Антонова-Овсеенко проступал истинный облик. Умного и внимательного рыжехвоста. −Я не забуду. – горячо ответила Асса. Два десятка лет спустя она стремительно шагала по темному сырому коридору к самой дальней камере. За ней робко семенили двое охранников-потрошителей. Черные глаза Гримма пугали их до одури. Слава красного комиссара Ассы Леденёвой страшила еще сильнее. У нужной двери Асса остановилась и повелительно протянула руку: −Ключи! Связку тут же подали и торопливо отступили в сторону. Тяжелая дверь с лязгом поддалась. Из темноты камеры пахнуло таким смертным ужасом, что едва не сбило с ног. Асса оглядела заключенных и громко произнесла: −Владимир Антонов-Овсеенко! Вы свободны. Из тьмы ей навстречу шагнул худой лохматый мужчина. Сверкнули знакомым огнем глаза за стеклами очков. −Асса? – потрясенного проговорил он. – Не может быть. −Вы свободны. – повторила Асса. – Идемте. Он несмело вложил руку в ее протянутую ладонь и шагнул прочь из камеры смертников. К тусклому свету коридорной лампочки. К самому страшному врагу всех существ. Который вместе с ним низлагал Временное правительство в далеком теперь октябре 17-го. Который все-таки помнил, кто он.