Фарадей

      — Для тебя я – Сэр Крокодайл.       В отличие от нас с Моне Крокодайл был возмутительно чистым – тщательно причесанные черные волосы с заметным фиолетовым оттенком сияли, на дорогой одежде не было и следа пепла. Одно это заставило меня напрячься ещё сильнее, хотя казалось бы – куда уж больше?       Крокодайл проигнорировал мой вопрос, подойдя вплотную к лежавшему без движения Диаманте. И я, и Моне не отрываясь следили за ним – и если я просто опасался Шичибукая, то в глазах Моне появилась призрачная надежда.       Остановившись возле поверженного пирата, Крокодайл хмыкнул и ткнул лакированным, блестящим на солнце ботинком ему в бок:       — Убожество. Где же твоя прежняя гордость, раз она позволила тебе докатиться до такого? — Крокодайл вытащил из кармана портсигар, достал оттуда сигару и прикурил её, сделав глубокую затяжку. Похоже, крепкий табак не доставлял ему дискомфорта, раз он курил сигару как сигарету. — Такой же бесполезный мусор, как и твой выскочка-хозяин.       Краем глаза я заметил, как после этого вздрогнула Моне.       Крокодайл достал сигару из рта и указал ею на меня.       — Как бы низко он не пал сейчас, большинство бороздящих это скучное море ещё хуже. — Он усмехается, но особого веселья я в его внимательном взгляде не замечаю. Крокодайл сверлит меня взглядом и продолжает:       — В отличие от тебя. Похоже, ты не настолько бесполезен, как эта груда мяса. Назовись.       Бывают такие моменты, когда всё постороннее уходит на второй план – боль от ран, страх неизвестности, дискомфорт от всепроникающего пепла. Именно сейчас я впервые заявлю себя высшей лиге, обозначу, как именно меня будут знать во всех морях.       Возможно, дозорные уже дали мне какую-нибудь кличку, вроде банальщины про высокого монстра, но именно сейчас моя команда обретёт имя.       Мой личный дебют. Маленький исторический момент для одного человека.       — Фарадей. — На моё лицо сама собой выползает непрошенная ухмылка. И пусть я сейчас чумазый как черт, в грязной и порванной одежде с наспех перевязанной рукой – это не мешает мне с гордостью произнести своё новое имя.       Я давно уже придумал для себя псевдоним, и, пожалуй, оригинальным меня не назовёшь. Но мне всё же хотелось почтить память великого ученого, пусть и таким своеобразным способом.       Да и «Пираты Фарадея» благозвучнее, чем какие-то «Пираты Майкла»       Крокодайл с удивлением приподнимает бровь, и смотрит сначала на меня, а потом на бледное лицо Диаманте и заходится в хохоте. Смех у него ужасный, безжизненный и грубый, заставляющий мурашки в панике метаться по спине.       Отсмеявшись, шичибукай укоризненно упрекает валяющегося без сознания офицера:       — Быть избитым до полусмерти неизвестным сопляком – возможно ли опозориться сильнее, Диаманте? — Крокодайл повернулся к нам с Моне. К этому времени я уже убрал турели и опустил нагинату на землю, опираясь на неё как на обычный посох. Просто на всякий случай. Провоцировать Крокодайла мне не хотелось – не моя весовая категория, однозначно.       Даже знание стихийной слабости его фрукта может мне не помочь, если он правильно распорядится своими способностями. Особенно здесь, на Pale Gray, где пепел с жадностью поглощает любую попавшую на него жидкость.       Проблема в том, что Крокодайл невероятно хорошо владеет своей способностью, возможно даже, он пробудил свой фрукт – превращение обычной земли в песок очень сильно напоминает то, о чём говорил Дофламинго во время битвы с Луффи.       И самое опасное – раз пепел не оседает на Кроке, это может указывать на его способность им управлять. Выводы? Вступать в битву смертельно опасно, можно и глазом не успеть моргнуть, как тебя в сублимированный полуфабрикат переработают. Поэтому пока улыбаемся и машем, и готовимся рвать когти.       — И что вы все делаете здесь, на этом богами забытом острове? — Похоже, Крокодайл сейчас в неплохом настроении – если так можно сказать о его вечном брутальном пессимизме. Я просто и незатейливо киваю на Диаманте:       — Я высадился здесь для того, чтобы покончить с этим ублюдком. Провёл на этом острове чуть больше часа, а пепел уже в печенках у меня сидит. — Легонько пожимаю плечами, мол, не нравится мне здесь, моя бы воля – и ноги бы моей здесь не было. И черт бы побрал тайну этого острова.       Крокодайл отводит взгляд от меня и требовательно смотрит на Моне:       — Что-то я не припомню тебя среди сброда, с которым Дофламинго пиратствовал, прежде чем осесть на Дресс Розе. Ты одна из тех детишек которых этот пернатый жиголо зачем-то принимал в свою команду? — Он красноречиво оглядывает ладную, пусть и скрытую плотной одеждой фигуру девушки, и хмыкает. — Теперь понятно, на что он глядел. Похотливый недоумок. — Крокодайл угрожающе нависает над девушкой. Он почти на голову выше меня, куда уж там Моне с её пятью футами и десятью дюймами:       — Я не верю, что ваше появление здесь случайно. Расскажи мне, зачем он послал вас сюда?       Моне посмотрела ему прямо в глаза, но даже не попыталась что-либо сказать. Упрямая. Зная терпение Крокодайла – быть беде. Я и раньше не мог до конца воспринимать Моне как врага – сентиментальность, черт побери. А теперь мне и подавно не хотелось, чтобы её судьба опять свернула на проторенные рельсы.       — Прежде чем я напал на них, они пытались выяснить у кого-то, где находится некая Нико Робин. А потом им стало не до поисков – трудно что-то делать, когда собираешь лицом всю грязь с окрестностей. — Пытаюсь говорить настолько легкомысленно, насколько могу – нужно перевести внимание Крока с девушки на забытых всеми людей под землёй. Заодно и не показать, что я знаю, кто такая Робин.       — С кем они говорили? — От тяжелого взгляда Крокодайла мне стало не по себе, но я не настолько жалок, чтобы испугаться такого.       Я указываю на зияющий в паре десятке шагов от нас провал в земле.       — Вон там. Похоже на подземный ход или что-то вроде – они там прятались от насекомых. Но есть одна маленькая проблема...       Если Робин где-то рядом – она просто не сможет устоять от искушения подслушать нас. И с ней выражение «И у стен есть уши» приобретает буквальное значение.       Как я и думал. На спине Шичибукая, почти у самой шеи пристроилось аккуратное женское ушко. Осталось только свести её с будущим работодателем – под крылом у Шичибукая ей будет явно спокойнее, чем на вольных хлебах. А там и Луффи подтянется.       — О чём ты вообще говоришь? — Крокодайлу мои слова пришлись не по вкусу, но я показал вниз, себе под ноги. Он недоумевающе взглянул туда, присмотрелся и замер, как охотничий пес взявший след. На один миг его лицо обратилось в песок, и сразу же вернулось в нормальное состояние.       На пепле рядом с моими ногами появилась надпись: «На вашей спине чьё-то ухо. Тот, кого вы ищете – фруктовик?». Крокодайл перевёл взгляд на меня и оскалился:       — Похоже, это уже не важно. Удача сегодня на моей стороне. — Он потерял к нам интерес и сел на корточки рядом с Диаманте, протянул правую руку и положил её ему на плечо:       — С сегодняшнего дня мой план начнёт воплощаться в жизнь. А твоя оборвётся здесь и сейчас. Иронично, не правда ли?       Вживую высушивание людей выглядит куда ужаснее, чем нарисованное. Тело Диаманте вздрогнуло, резко заострились черты лица, а кожа побледнела как пергамент. И он стал уменьшаться, словно развязанный воздушный шарик.       Пронзительный крик Моне оглушил меня на одно ухо, а ударивший от неё во все стороны снег заставил отпрыгнуть в сторону, а Крокодайла рассыпаться, полностью превратившись в песок.       Там, где мы только что стояли, красовалась находящаяся в непрерывном движении гора снега. И она менялась – в её глубине что-то выкристаллизовывалось, с каждым ударом сердца становясь всё чётче и чётче.       Я зря списал Моне со счетов – не самая сильная из Логий всё же смогла удивить. Над Диаманте, прикрывая его своим телом, возвышалась многоглавая рептилия высотой в полсотни метров минимум. В долине разом стало тесно, когда она с оглушающим рёвом вытянула свои головы и обрушила потоки холода и ледяных лезвий туда, где совсем недавно стоял Крокодайл.       Нагината в моих руках воспламенилась, загоревшись ровным, белым светом. Внутри неё росла закрученная в бесконечную спираль энергия, щедро добавляемая моей силой. Фрукт был на удивление отзывчив, не вытягивая из меня как обычно выносливость сверх меры.       Щиты выстроились передо мной, отсекая несущиеся на меня снежное месиво и осколки льда.       Вот только ледяной монстр выглядел незавершенным – лишь головы и несущие их шеи полностью обрели свою форму – тело и ноги до сих пор были обозначены одними лишь контурами в снеговой круговерти. А вон то беснующееся снежное облако над её спиной – должно быть, незавершённые крылья монстра, по какой-то причине так и не обретшие окончательные очертания.       Бестия подавляла своими размерами, но... Даже для меня она была бы лишь досадной помехой. Понятно, почему она не стала применять это в бою против меня – такая махина может как помочь, так и помешать в маневренной битве. А ведь Моне не единственная Логия здесь. И Крокодайл не замедлил продемонстрировать это ей.        Началось всё с заходившей ходуном земли. Pale Gray содрогался, заставив меня сильнее опереться на свой посох-меч, а снежную гидру – припасть к земле и ударить во все стороны потоками морозного воздуха вперемешку с ледяным крошевом. А затем...       За пределами долины в небо ударили чудовищные фонтаны пепла – один за другим они восставали хищными щупальцами над изломанными холмами, угрожающе склонив заостряющиеся кверху вершины в сторону творения логии снега. Каждый из образовавшихся столпов был по меньшей мере впятеро выше творения Моне. Подсчет их был непростой задачей – они извивались, закрывая друг друга, но их было никак не меньше двух десятков.       Догадываясь, к чему идёт дело, я воткнул нагинату в землю и упал рядом с ней на колени, пока вокруг меня с треском и гудением возникали щиты – многослойные шестиугольные ячейки одна за другой наливались светом, окружая меня непроницаемым куполом. Земля под ногами скрипела и проседала – щиты закрывали нас и снизу, образуя полноценную сферу с центром там, где нагината соприкасалась с поверхностью.       Нас – меня и Тартачо, которого я буквально за шкирку затащил под защиту. Он что-то потрясённо говорил, не прекращая быть невидимым, но мне было не до этого.       Глаза мои были закрыты, но я продолжал видеть. И гидра, и гигантские столпы из пепла были переполнены статическим электричеством, и поэтому хорошо различимы для моей способности.       Крокодайл ударил первым – сразу пять столпов рухнули на гидру, с нарастающей скоростью устремляясь вниз. Один из них был разрушен совместным залпом из всех трёх пастей гидры – покрывшись инеем и сочась морозным паром, остроконечное пепельное щупальце развалилось на куски, с рёвом обрушившиеся вниз.       Однако остальные достигли своей цели, вдребезги разрушив две головы и пронзив туловище гидры насквозь, пригвоздив её к земле словно экзотическую бабочку.       Тонкий, печальный звон разбившегося хрусталя разнёсся над полем боя, и гидра взорвалась, обратившись потоком ледяного воздуха, снега и льда.       Окатив окрестные холмы по вершины и перехлестнув их, поток устремился вглубь острова, вымораживая всё на своём пути.       Стены моего убежища мгновенно покрылись инеем, а Тартачо стал заметен по облачку пара, вырывающемуся из его рта. Мысленное усилие – и посох нагрелся, согревая воздух внутри. За ним потеплели и сами стены – я чуть уменьшил их эффективность, и потерянная энергия согрела нас.       Поневоле задумаешься, а не мешал ли на самом деле Моне Диаманте, не давая развернуться Логии снега на полную мощь? Боюсь, что ответа на этот вопрос я могу и не получить.       Столпы Крокодайла накренились одновременно – волна заморозила их основания, и они не выдержали своего веса. Но Крокодайл не утратил контроль над своим детищем. Он поднял в воздух настолько много пепла, что такая потеря не слишком сильно повлияла на ситуацию.       На несколько мгновений зависнув в воздухе, столпы сплелись воедино, огромной ловчей сетью накрыв долину. День померк, и пепельный массив устремился вниз.       Когда пепел сомкнулся над равниной, Моне сделала то же, что и я – видимо, поняв, что её атаки не задели Крокодайла, а сбежать или улететь она не успевает – полностью сосредоточилась на защите, нарастив над Диаманте скромный ледяной панцирь. В последний момент я заметил, как медленно нарастала снежная защита – Моне полностью выбилась из сил.       И словно небо упало на землю – управляемый Крокодайлом пепел не просто давил на щиты своей массой, он высасывал из них энергию, заставив внешние слои схлопнуться. Разница между Моне и Крокодайлом колоссальна и видна невооруженным взглядом – и я не поставлю на её победу и гроша.       Пришлось выкручиваться, передвигая целые ячейки с нижней полусферы вверх, попутно второпях создавая новые. Всё, что в этот момент касалось пепла и не имело хоть какой-нибудь защиты – обречено. И если Диаманте я разве что помашу рукой на прощание, то Моне было искренне жаль.       Она была одновременно и похожа на себя из манги и аниме – и нет. Меньше цинизма и равнодушия – что-то человечное ещё осталось в ней, в отличие от той, что была на семь лет старше.       Гнев шичибукая стих внезапно – пепел перестал тянуть из меня силы, и я смог оглядеться получше – если про чувства восприятия через фрукт можно так сказать.       Долина оказалась засыпана по самые края пеплом, кое-где ещё не успевшим успокоиться и осесть. Поверхность дрожала и волновалась, отдельные потоки искали место получше для последнего пристанища.       Всё, что было в долине, теперь погребено под многометровым слоем пепла. Нас же он вынес на поверхность, даже несмотря на всё, что отягощало наш шар.       Виновник этих самых грандиозных из всех виденных мной похорон стоял ровно посередине образовавшейся равнины из пепла, держа на вытянутой руке не подающую признаков жизни девушку.       Под ногами у шичибукая лежала скорченная мумия – всё, что осталось от Диаманте. Холодок пробегал по спине при взгляде на ставшего ростом с обычного человека элитного офицера Донкихота. Его конечности были перекручены в агонии и больше напоминали ветки сухого дерева, чем живую плоть.       Похоже, двух шичибукаев связывает нечто большее, чем горделивый нейтралитет. Может, он ослабляет возможного конкурента? Всё же мечта Крокодайла – стать Королём Пиратов, а уж в методах он никогда не стеснялся.       Казалось бы – идеальная ситуация, один твой враг мёртв, а другой вот-вот последует за ним. Под шумок можно унести ноги – мало ли что надумает шичибукай. Пусть он и не знает, что я пират, но это не повод устранить опасного новичка, раздавив его в начале пути. Вполне в духе Крокодайла, который с удовольствием давил тех, кто смел мечтать о том, чего он сам так и не смог достичь.       Сейчас он наслаждается беспомощностью девушки – похоже, она потратила последние силы на снежную гидру, и уже ничего не могла противопоставить подавляющему по силам противнику.       Так, а что это у нас за копошение на противоположной стороне новоявленного пепельного поля? Земля вспучилась, и кто-то выбрался на поверхность и пытался скрыться внизу, пригнувшись к самой земле.       Кто бы это мог быть, а?       — Тартачо. — Зову я своего накама.       — Да, Кэп? — Голос молодого рыболюда подрагивал от восторга.       — Если мне придётся драться – как только он отвлечется, хватай девчонку и беги на корабль.       — Кэп, ты же не собираешься...       — Собираюсь.       — Бабы на корабле – к несчастьям. — Язвительно пробормотал Тартачо. Но спорить не стал. Хоть я и не мог его видеть, но прямо сейчас он пригнулся, готовый рвануть как только появится возможность.       — Будь осторожен. На счет три снимаю щиты. Раз. Два. Три! — В этот момент я убираю купол, и уже своими глазами наблюдаю за расправой. Пока Тартачо убегает в сторону, я одним Сору Электро преодолеваю разделяющее нас пространство, не забыв добавить побольше спецэффектов в виде разрядов молний – пусть смотрит на меня, а не на Тартачо.       Похоже, я перестарался – Крокодайл угрожающе направил свой крюк на мою грудь.       — Сэр, вам не кажется, что вы теряете время зря? — Безмятежно, словно о погоде спрашиваю я шичибукая.       — Не слишком ли ты дерзок, сопляк? — Внешне Крокодайл остался спокойным, но что-то мне подсказывало, что ещё немного – и буря грядёт опять. — Не указывай мне, что делать.       — Если вы обратите внимание вон туда, вы ещё успеете увидеть, как одна черноволосая особа пытается сбежать отсюда. — Крокодайл резко обернулся в сторону пытающейся скрыться Робин и отбросил Моне в сторону, словно ребёнок надоевшую игрушку.       Мгновение – и он сорвался с места, словно песчаный дьявол летя над землёй, оставляя за собой след из бешено закручивающихся потоков пепла.       Судя по его хищной улыбке – про нас с Моне он уже забыл, или отложил в сторону как незначительное. Вот и славно.       Испытанное мною облегчение сложно было описать словами. Всё моё естество кричало о том, что схватись я с Крокодайлом – и живым мне с этого острова не уйти, но теперь можно и честь знать. Подхватываю потерявшую сознание девушку и бережно кладу её на плечо.       Спас на свою голову девушку, блин, в беде. Можно записываться в супергерои.       Правда, зачем она мне вообще нужна, особенно такая – молодая, красивая, логия снега...       Садистка из команды враждебных мне пиратов и по гроб верная одному из главных мерзавцев планеты. Ума не приложу, как она отреагирует, когда очнется. Уверен только в одном – хлебну я с ней еще горя. Но – об этом голова у меня будет болеть уже после того, как мы выберемся отсюда, и она придёт в себя.       Разбираться будем по обстоятельствам. Лучше всего – убедиться, что она здорова, и отправить её на все четыре стороны. Пускай другие голову ломают, пытаясь ей помочь.       И убита одна последняя сволочь – можно считать, что день удался.       Бросаю последний взгляд на скрюченный и ссохшийся труп Диаманте – верхняя половина черепной коробки отсутствовала, зияя пустотой и невзрачной серой пылью, покрывавшей её изнутри.       Похоже, что Диаманте окончательно покинул нас. Какая жалость.       Какая жалость, что Кирос не сможет отомстить за свою жену. Надеюсь, если мы встретимся, его порадует рассказ о последних минутах его заклятого врага.       Но больше всех не повезло тем, кого привела сюда Робин. Мало того, что их оставили на съедение насекомым – так потом их заморозила одна логия, и высушила другая. Не каждый может похвастаться такой эпичной смертью.

***

      Об обратном пути мало что можно рассказать – разве что идти по замёрзшему пеплу было куда удобнее, и дышалось при этом куда легче. Девушка на моём плече была бледна, как смерть, без единой кровинки на лице. Казалось, что она не дышит, но я чувствовал, как бьётся её сердце.       Это было удивительно – я настолько привык управлять мощными полями, создавая сильные токи, что совсем забыл о таких слабых зарядах электричества, что есть практически во всех живых существах.       Пока мы шли – я сзади, а Тартачо впереди, разведывая дорогу (рыболюд отчаянно мёрз, но на моё предложение создать для него что-нибудь обогревающее гордо отказался). Пока всё было тихо, я погрузился в себя и свои чувства, внимая тому, что происходит внутри тела Моне.       Ярче всего выделялось сердце – серии пусть и слабых, но хорошо различимых импульсов словно пульсировали у меня на кончиках пальцев. На это накладывался лёгкий шорох из неразличимых по отдельности сигналов. Словно рябь на поверхности воды. Подозреваю, что это – активность мозга, ведь даже у человека без сознания он продолжает работать.       Моне я нес немного грубовато – перекинув через плечо, как мешок картошки. Увы, но моя правая рука сейчас была не в состоянии что либо держать – клинок Диаманте оставил длинную сквозную рану, и пусть пальцы всё ещё слушались меня, любые попытки ею пошевелить вызывали ощутимую боль.       Мой высокий болевой порог в который раз оказывает мне незаменимую услугу. Вот чем он мне помочь не мог – так это сдержать некоторое приятное волнение, которое оказывала на меня близость столь неоднозначной в моральном плане, но однозначно привлекательной особы.       Мурашки так и пробегали по коже - особенно там, где наши тела соприкасались. И плевать мой организм хотел на то, что она сейчас едва жива. Только и оставалось, как отвлекать себя непривычно тонкой работой с фруктом.       Разумеется, я не посмел хоть как-то вмешиваться в работу организма, но сама возможность отслеживания различных параметров открывала неплохие перспективы. В теории это поможет понять, врёт ли человек, в каком он состоянии, возможно – что он сейчас чувствует?       Но вряд ли больше – можно было бы подумать, что мой фрукт позволит читать мысли – но это всё равно, что попытаться надеть электроды ЭКГ на процессор и пробовать с помощью улавливаемой активности прочесть, что именно он сейчас делает.       До нашей шлюпки мы добрались без происшествий. Мысленно дотянувшись до корабля, я заставил его засветиться от испускаемого в нём электричества. Видно это было лишь для меня (и возможно, могли ощутить другие связанные с электричеством фруктовики).       Проведя таким образом тщательный осмотр корабля, я убедился, что там нас не ждёт засада. А то было бы обидно – заваливаешься такой в предвкушении помывки (пепел был везде, и это везде чесалось немилосердно) обеда и отдыха.       А вместо этого тебе тычут в спину чем-нибудь сделанным из кайросеки, и ты такой обзаводишься стильными кандалами из этого же замечательного материала. За меня уже наверняка объявили награду, а уж чего-чего, а любителей наживы во всех морях полным полно – хоть ещё одно море из них делай.       За оставшуюся на острове вместе с Крокодайлом Робин я не переживал – пока она ему нужна, с её головы ни одной волосинки не упадёт. А до судьбоносного момента на Алабасте ещё ой как далеко.       Чувствовал я себя на удивление боеспособным. Словно сегодня я пробил невидимый потолок, отодвинув ещё дальше тот предел выработки энергии, которого мог достичь мой фрукт. Что-то слишком хорошо всё идет. Подозрительно.       Мы разместились в шлюпке - Моне я аккуратно уложил на дно, подложив ей под голову свою свёрнутую куртку. Пусть её логийность никуда не делась, и она не должна испытывать сейчас сильный дискомфорт – джентльменские замашки трудно было побороть.       Тартачо смотрел на нас с таким непередаваемым выражением лица – там была и лёгкая зависть, и опаска, и сомнение в моём благоразумии, и какое-то странное торжество.       — Давай уже, выкладывай, что хочешь сказать. — Интересно, что он там успел себе напридумывать.       — Дома... То есть на Гранд Лайне я слышал много баек о Шичибукаях, сторожевых псах мирового правительства. — Тартачо погрузился в воспоминания, крутя в руках медную болванку, бывшую раньше миниатюрной турелью. — В основном – насколько они безжалостны и беспощадны. И чудовищно сильны.       Он легонько стукнул медным цилиндром об скамью.       — О Дофламинго рассказов было больше всего. Он стал Шичибукаем совсем недавно – просто взял и захватил себе целый остров в Новом Мире. И не какой-нибудь, а один из самых населённых во всём Гранд Лайне. И правительство спустило ему это с рук, словно он новоявленный пятый Йонко.       Он пару раз перекинул болванку из одной ладони в другую и внезапно поднял на меня глаза:       — Про его команду тоже ходило много слухов. И вот представь моё удивление, когда мой капитан выходит против одного из его элитных офицеров и за считанные минуты вбивает его в землю!       — Я же говорил тебе, что уже сталкивался с ними. — Напоминаю ему о старом разговоре.       — Да, но одно слова, и совсем другое – увидеть такое на самом деле! — Похоже, Тартачо с большим трудом удавалось усидеть на месте – энергия в нём так и била через край. И это с учетом бессонной ночи. — А потом ещё настоящий Шичибукай... Дьявол вас дери!       Он всё-таки не выдержал и вскочил, чуть было не вывалившись за борт. Он взахлёб продолжил, бешено размахивая руками:       — Самый что ни на есть настоящий шичибукай! Грёбаная гроза морей! И ещё какой! Сам Сэр Крокодайл, логия песка!       Я с улыбкой наблюдаю за ним. Не говорить же, что я сейчас испытываю примерно такие же чувства. Как-то несолидно для капитана орать от радости. Луффи не в счет – он и в старости будет дурака валять.       — И вот она – логия снега, верно? Охренеть, я был свидетелем боя двух стихий! Правда. — Тартачо ухмыльнулся. — Слабовата она оказалась по сравнению с Шичибукаем. И что в итоге, Кэп? Я за один день увидел четырёх фруктовиков, о двух из которых легенды уже складывают! Я точно в Вест Блю?! Такое и на Гранд Лайне не каждый день увидишь!       — Тебе попался очень проблемный капитан. Если это начало – то что будет дальше? — Я шутливо отдаю ему честь.       Он становится неожиданно серьёзным:       — Дальше? О тебе тоже начнут рассказывать легенды. И мне чертовски повезёт, если меня в них упомянут.       — Что-то ты слишком сильно разогнался. У меня будет не одна возможность свернуть себе шею. И... — Я тоже серьёзно гляжу на него. — С чего ты взял, что про тебя не будет своей собственной легенды? Ты ещё станешь грозой морей. Я. — Беру небольшую паузу. — Прослежу за этим.       Тартачо плюхается обратно на скамью, с видом человека, который услышал очень смешную вещь, но не хочет обидеть сказавшего.       — Больше веры в себя, Тартачо. И в своего капитана. — Я снова повторил свои старые слова. Раз уж я взял его в свою команду, я сделаю всё, чтобы он стал сильнее.       Рыболюд лишь неопределённо дернул плечами – куда-то пропала переполнявшая его энергия, и сейчас он о чём-то растеряно размышлял. Интересно, о чём же?       Тем временем мы добрались до «Лиса» – без особых происшествий. Подъём на борт был до отвращения скучным и обыденным. А вот дальше стало веселее.       Главной проблемой оказалось то, что находящуюся без сознания девушку было не на что уложить! Моё поспешное решение ещё долго будет мне аукаться. Пришлось потратить немного металла и парусины, чтобы изобразить из всего этого более-менее приличный гибрид раскладушки и кушетки.       Мысленно даю себе подзатыльник за то, что не догадался вчера сделать такие же для себя и Тартачо, и спал как босяк, на полу. Хорошо ещё, что материал, из которого сделана парусина, оказался довольно-таки приятным на ощупь – было бы не слишком приятно спать на жесткой и к тому же до ужаса шершавой ткани.       После кровати я усилил медную оплётку выбранной под лазарет каюты, проложив дополнительные витки в полу, стенах и потолке. Если вместо нормального разговора Моне начнет чудить – просто закрою её наглухо щитами, и выброшу на первом же обитаемом острове – пусть разбирается дальше сама.       На этом я сочту взваленные на меня Антуаном де Сент-Экзюпери обязательства исполненными. Теперь же, когда девушка находится под постоянным наблюдением – любое подозрительное движение – и каюта перейдёт из режима "лёгкая изоляция" в режим "карцер".       Можно теперь и другими делами заняться.       Вытащив из дна якоря, я перегнал корабль подальше от острова – чтобы он не был виден даже через подзорную трубу. Сразу отправляться в путь я не стал – перед этим стоит закончить с другими вещами.       Мытье, стирка, обработка и перевязка раны заняли порядком времени. Мылись мы пресной водой – пусть на первый взгляд это расточительство, но для меня не составило особого труда соорудить простой дистиллятор. Главное – использовать для бытовых нужд именно дистиллят – пить его долгое время не рекомендуется.       Наконец смыть горячей водой задолбавший меня пепел – непередаваемое по своей крутости ощущение. Тартачо управился с этим быстрее – на нём и одежды было меньше, и кожа на вид куда более скользкая. К тому же я наконец понял, как он умудряется оставаться невидимым, будучи одетым в шорты.       В обычном состоянии это трудно заметить, но под потоком горячей воды стала отчетливо видна прозрачная перепонка, тянущаяся между его руками и боками. И она не заканчивалась внизу, образуя на его талии своеобразные выросты. В обычном состоянии перепонка плотно прижата к телу, и не видна, но когда ему нужно замаскироваться – она растягивается и опоясывает его, полностью прикрывая одежду.       И похоже, длина шорт как раз таки подбиралась под эту анатомическую особенность. В остальном Тартачо мало чем отличался от обычных людей – разве что чудовищной гибкостью своих суставов – когда он растирался, они гнулись во все стороны. Даже коленные суставы обладали подобной гибкостью.       Рану на правой руке я тщательно промыл дистиллированной водой, обработал найденным в корабельной аптечке антисептиком и тщательно перебинтовал. Перед этим плотно стянув края раны своей силой. С моей регенерацией уже через несколько дней рука будет как новенькая.       Так, а что это Тартачо делает? Складываю лечебные средства обратно – они мне ещё не раз пригодятся. И тихонько прокрадываюсь в надстройку. Тартачо был там – согнувшись, он пытался что-то высмотреть через скважину в двери, за которой лежала Моне.       Не удерживаюсь, и начинаю подкрадываться к нему для хорошего такого шлепка по спине – чтобы не расслаблялся на шпионской миссии. Вот только подойти к нему мне не удалось – услышав что-то, он резко развернулся в мою сторону. Ни капельки виноватым он не выглядел.       — Знаешь, мог бы сам себе добыть девушку, победив её в честном бою и подглядывать уже за ней. — Слегка насмешливо бросаю ему.       — И какие у тебя на неё планы, Кэп? — Эй, а улыбочку можно было не настолько похотливую корчить. Планы у него, понимаешь.       — Если ты подумал о чём-то непристойном, то советую тебе поразмышлять над одной вещью – за этой дверью лежит девушка, способная превращаться в спрессованный до металлической твёрдости снег, и пытаться с ней что-то подобное сотворить – всё равно что совать своего друга в мясорубку. Добавив в неё кубики льда.       Тартачо слегка скривился, видимо, представив последствия, а я просто прошел мимо, в открывшуюся передо мной дверь.       Моне выглядела точно так же, как я её и оставил – без сознания, бледная и с едва заметным дыханием. Её сердце билось точно так же, а лёгкий шорох мозговой активности был на том же самом уровне.       — Её бы тоже помыть, только... — Тартачо несколько замялся. Да уж, Моне выглядела как помощник трубочиста – даже её природный ярко-зелёный цвет волос не проглядывался сквозь слой пепла.       — Ну да, в одежде её мыть будет затруднительно. — Соглашаюсь с его мнением. — Ладно, мы тут уже взрослые люди, — Во взрослые я записал и Тартачо, мелочь, а ему приятно. — А она... — Я присмотрелся к её одежде внимательнее. — Наверняка носит нижнее белье. Пошли, нужно перенести её на палубу.       Бережно беру девушку на руки, немного помогая себе способностями, дабы меньше её тревожить. Почему не перемещаю её полностью силами фрукта? У меня тоже есть маленькие слабости.       Мы подошли к грубо выглядящему дистиллятору – нагромождению нескольких ёмкостей, трубок и одной довольно длинной и широкой трубы, в которой скрывалась спираль змеевика. Пар из одного сосуда поступал через неё и охлаждался забортной водой – труба для забора тянулась через весь борт судна, пересекая ватерлинию.       Я не стал укладывать девушку на палубу, вместо этого водрузив её на своеобразную подушку из электромагнитных полей, невидимых обычным взглядом.       Выглядела она интересно – паря в воздухе на высоте около полутора метра, она была похожа на чумазую спящую красавицу, у которой украли её хрустальный гроб.       Аппарат ожил, и из него сначала мелкой, но усиливающейся с каждой секундной струйкой начала выплёскиваться вода. Ну что ж, не любопытства ради, а только для гигиенических целей. Не думаю, что она сегодня вообще придёт в сознание – после всего того, что ей пришлось перенести. А оставлять её в таком виде будет ещё большей грубостью, чем снять верхнюю одежду.       Вот только стоило мне расстегнуть несколько пуговиц на её жакете, как её сердце забилось быстрее, а шорох усилился на несколько тонов. А через секунду она дёрнула головой и на меня уставились огромные, полные ярости и страха глазищи.       Зараза.