***
Что бывает, когда растоптана последняя надежда? С самого начала Моне знала, чем всё закончится. Но скрытая где-то глубоко внутри, истощенная, забытая, мечтающая о чуде юная босоногая девчонка всё ещё верила в невозможное. Маленькая песчинка былого, уцелевшая после того, как жизнь заставила её расстаться с детскими иллюзиями. Человеческая жестокость, грязь и кровь забытых небесами трущоб вытравили доброту и сострадание, оставив вместо себя расчетливую жестокость и вероломство. Семья Донкихота закончила работу улиц, выковав из столь подходящего материала безжалостный инструмент. Только вот в обжигающе-холодной стали скрывался изъян. Она слишком расслабилась, посчитав, что нашла настоящую семью. Закулисная грызня и интриги за расположение капитана – привыкшая противостоять явным угрозам девушка слишком поздно осознала своё положение. Череда неправильных решений, попытки быть полезной для всех в конечном счете привели её сюда. В ушах эхом звучал голос Дофламинго, но она приказала себе не показывать слабости. Но с каждым шагом надлом внутри рос, пока не выплеснулся наружу проклятыми слезами. Слишком поздно их маскировать, слишком поздно казаться сильнее, чем на самом деле. Сейчас она ненавидела себя больше, чем когда-либо. Можно было бесконечно сваливать вину на других – на садиста-женоненавистника Диаманте, на оказавшуюся невероятно расчетливой сестру, поспособствовавшей её падению. На Дофламинго – за то, что он был самим собой. На Майкла – сверхновую-загадку, столкнувшего в пропасть её старую жизнь. Но разве их вина в том, что она оказалась на краю? Рано или поздно это должно было случиться, и неважно, каким бы оказался последний толчок. Тугой ком из иссушающего ошеломления, детской обиды и ледяного отчаяния сжимался всё сильнее и сильнее в груди Логии. Люди надоедливыми мухами облепили, бесконечно зудя в своём ничем не обоснованном праве учить других жить правильно. Прикосновение грубой и шершавой, но удивительно горячей ладони Майкла обожгло девушку словно раскалённый металл. Последней каплей для неё стал полный сочувствия взгляд молодого мужчины. Ком внутри лопнул, словно перезревший гнойник. Замёрзшие слёзы с лёгким звоном посыпались на каменную мостовую.***
Толпа из любопытствующих вокруг росла, как на дрожжах. Мы слишком выделяемся – мой рост и притягивающая красота Логии вызвали нездоровый ажиотаж среди жителей столицы. Внезапно девушка выдернула свою ладонь из моей руки. Слёзы на её лице замёрзли и осыпались градом, и без того светлая кожа побелела как снег. Взгляд разгневанных золотых глаз обжигал словно пламя. — Не смотри на меня так. — Прошипела Логия, судорожно растирая побывавшие в моей ладони пальцы. — Считаешь, что я как брошенная собачка побегу за первым, кто поманит пальцем? Ударившая от Моне волна морозного воздуха заставила окруживших нас прохожих отпрянуть в сторону. Я лишь слегка смежил веки, мысленно приготовившись к трудностям. Началось. И от выбранных мною слов зависит судьба и пиратов Фарадея, и самой Моне. Я смотрел ей в глаза, вспоминая всё, что знал о ней. Если я не смогу угадать, что именно творится у неё на душе – схватки не избежать. Сейчас перед мной стояла не красивая девушка, а цепляющийся за остатки гордости пират. — Я предлагаю тебе дружбу. — Слова казались невероятно тяжелыми, словно каменные валуны, потревоженные горным обвалом. — Ничего больше. — Дружбу? Дружбу?! — Девушка яростно сверкнула глазами. — Я вижу здесь кого угодно, но не друга. Кто ты такой на самом деле, Фарадей? Я медленно покачал головой, обведя глазами окружающих нас зрителей: — Это разговор не для посторонних ушей. По толпе словно волна по пшеничному полю пронеслось перешептывание: — Фарадей? Это же очередные сказки! Да быть такого не может! Я и ухом не повёл – в общей картине это было весьма незначительным. Я не отводил взгляда от Моне, чувствуя, как внутри разгораются эмоции. Мне жаль тебя, но ты забываешь, что не только у тебя есть гордость. — Тайны любят тишину, Моне. Тишину и доверие. Я пытался заслужить твоё, помогал и защищал тебя, не требуя в ответ ничего больше, кроме дружбы. Жаль, что все мои усилия канули в Лету. Я хлопнул в ладони, не обращая внимания на пронзившую запястья боль. Громогласный хлопок поднял пыль с мостовой и сорвал несколько головных уборов с зевак. — Да будет так. Я закончу свои дела здесь, на острове, и отправлюсь дальше. Больше я не стану на тебя давить или подталкивать к чему либо. Я едва слышно вздохнул и закончил недолгую речь отстранённо и многозначительно: — Сейчас же я собираюсь проведать свой корабль. Я поднёс два пальца ко лбу в знак прощания, развернулся и отправился в сторону виднеющегося вдали океана. Моя чуйка хранила загадочное молчание – я не ощущал никакой опасности, но мог лишь затаить дыхание и следить за реакцией девушки. Неверие, ошеломление, желание что-то крикнуть мне в спину – всё это пронеслось в единый миг. Плечи девушки поникли, словно кто-то вытащил из неё всю волю отстаивать свою точку зрения. Словно одно лишь противостояние мне давало ей силы держаться до конца. Иногда для того, чтобы продвинуться вперёд, стоит сделать пару шагов назад. Ну, или испортить всё окончательно – тут уж никто не властен над чувствами людей. Слишком много всего накопилось между мной и Моне, и сейчас она просто не услышит меня, даже расскажи я всю правду о себе. Я неторопливо шагал по мостовой, частью своего разума отслеживая происходящее за моей спиной. Меня она слушать не будет, а вот эти два охламона, считающие, что их никто не видит... Может, у них получится достучаться до не умеющей просить и принимать чужую помощь девушки. Если команда не способна справиться с подобным вместе, без помощи своего капитана – Гранд Лайн ей не покорить. Без вариантов. Но как же это сложно – доверять другим. Похоже, каждый из нас вынесет урок из этого – при любом исходе.***
Майкл уже скрылся из виду, оставив за спиной растерянную девушку и судачащую о произошедшем толпу, когда из-за спин людей внезапно вынырнул запыханный Тартачо. В руках он держал здоровенную стеклянную креманку, доверху наполненную белоснежными шариками обильно сдобренного шоколадной стружкой мороженного. Без всяких церемоний рыболюд вручил опешившей девушке свою ношу и решительным движением вонзил ложечку в один из сияющих белизной шариков. Пока Моне переводила взгляд с холодной сладости на довольно скалившегося рыболюда, окружавшие их люди внезапно засуетились, торопясь уйти подальше, подгоняемые внезапно нахлынувшей жутью. Появившийся из-за угла здания Эрик улыбнулся краешками губ – именно он прогнал лишних зрителей, при этом пристально следя, чтобы его жажда крови не затронула находящуюся на грани девушку. Не давая девушке опомниться, кок и док заняли места по её бокам, разом подхватили под ручки и повели её в сторону видневшегося поблизости летнего кафе. Тартачо мотнул копной фиолетовых волос, указывая на стоящие в тени удобные на вид деревянные стулья и лёгкие столики: — Присядем-ка. — Как ни в чём не бывало проговорил он. Эрик кивнул и добавил: — Нужно поговорить.***
Продолжавший держать руку на пульсе событий Майкл схватился за голову, изо всех сил сдерживаясь от желания немедленно рвануть обратно и запечатать в прочнейшие щиты готовую вот-вот вырваться наружу снежную бурю. Покрывавший всю улицу легчайший электрический заряд давал ему полное представление о положении вещей и людей, а два невидимых барьера, связанных вместе электромагнитными силами – передавали ему звук.***
Только вот взрыва не последовало. Его уход словно лишил Логию желания действовать. Кипучая ярость рассеялась в воздухе, стоило единственной причине её поддерживать скрыться из виду. Растерянная, механически шагающая девушка смотрела вперёд невидящим взглядом, словно марионетка с внезапно обрезанными нитями от кукловода. Собственные шаги пока давались ей с невероятным трудом. Усадив её за столик, парни всучили ей в руку ложку, и едва ли не силком заставили её отправить первую ложечку лакомства в рот. Пока она медленно ела, явно не ощущая вкуса, Эрик прошептал на ухо Тартачо, подтащив его к себе за плечо: — У неё шок. Ни в коем случае не говори ни о чём серьёзном. Любое неверное слово – и ей может стать хуже. — И что теперь будем делать? — Пробурчал Тартачо. — Всё пошло не по плану. — Ждать момента. — Пожал плечами доктор, внимательно следя за безучастно евшей девушкой. Ему не хотелось быть поспешным в выводах, но бурная реакция Логии на его капитана, и её отсутствие, когда его не было рядом, говорили о многом.***
Где-то в отдалении Майкл облегченно вздохнул, неуверенно потоптался на месте, и после видимой невооруженным взглядом внутренней борьбы зашагал в сторону порта. Внутри его сцепились в смертельной схватке две противоположности, заставляя до боли стискивать зубы. Желание контролировать всё и всех – во имя общего блага, разумеется. И желание поверить в своих друзей. Скептицизм проиграл, смятый успешным действием накама и желанием узнать, как они справятся без его помощи дальше. Единственное, что он позволил себе – оставить передачу звука, только теперь она будет срабатывать исключительно на очень громкие звуки. Всегда должна быть страховка.***
Завидев новых посетителей, из гостеприимно распахнутых дверей закусочной выпорхнула миниатюрная официантка, с улыбкой настолько счастливой, что многие посчитали бы её ненормальной. Собранные в свисающий набок хвост светлые волосы на солнечном свете казались ослепительными. — Желаете что-нибудь заказать? — Жизнерадостная особа слегка склонила голову набок – пышный хвост волос волнами рассыпался по плечу. С её появлением напряженная атмосфера над пиратским трио дрогнула, сместившись на полюс холода в виде безжизненно мрачной Моне. — Ваш лучший десерт, две порции. — Исподлобья поглядев на удивлённо приоткрывшую рот официантку, процедила Логия. — Свободна. Пару раз моргнув, официантка дождалась немного запоздавших кивков от мужчин и упорхнула обратно под крышу. Моне вновь мрачно упёрлась взглядом в столешницу, маленькими кусочками отправляя в рот холодное лакомство. Эрик и Тартачо обменялись взглядами. — Хотели говорить – говорите. — С раздражением проговорила Логия, не поднимая взгляда на сидящих рядом с ней людей. Ложка в её руке заскрипела – металл смялся, словно был не твёрже пластилина. — Или валите к чёрту вслед за вашим капитаном. Каждый удар сердца в груди отдавал болью от потери – но одновременно с этим девушка ощущала странную, мучительную свободу. Если бы её сейчас попросили рассказать, на что похоже это чувство, она после недолгих размышлений сравнила бы это с чувствами бывшего сиамского близнеца после хирургического стола. Больно. Одиноко. И мучительно легко. Вдыхаемый воздух был слегка иным на вкус, добротное мороженое таяло на языке словно первый раз в жизни. Солнце поменяло оттенок, окрашивая окружающий мир по другому. И пусть она не хотела этого, пусть, скорее всего, её мучительная новая жизнь вскоре прервётся брызгами крови на безобразной груде истерзанной плоти и костей – только сейчас она в полной мере осознала, насколько невыносим был груз долга, и насколько горьки несбывшиеся надежды. Её жизнь вновь была в её руках, вне иллюзий, вне правил и ожиданий. Теперь оставшуюся жизнь можно было потратить так, как хочется только ей. А сейчас ей хотелось одного – наслаждаться тающим на языке вкусом в тишине и одиночестве. Только вот в покое её не оставят. Но сейчас даже вставание на ноги казалось лишней тратой времени... Так что пусть мелят языками, пока еда не заткнёт им рты. Стойкое отвращение к мыслям о будущем стало причиной её нежелания планировать что-либо дольше пяти минут. Девушка мысленно послала фортуну в задницу, решив жить только здесь и сейчас. Разумеется, сидевшие напротив Моне парни могли лишь догадываться о происходящем в изящной девичьей голове. Эрик мгновенно перевёл взгляд с переставших дрожать пальцев на едва заметно раздувавшиеся от дыхания ноздри, после – на едва заметно бьющуюся жилку на тонкой и нежной коже шеи. Начинать разговор он не спешил. Тартачо же в отличие от занятого делом доктора насупился и раздраженно засопел, явно не зная, с чего начать беседу. Запустив пятерню в волосы, он звонко поскрёб затылок, лихорадочно обдумывая, что бы такого ему сказать. Не поймав ни одной удачной мысли, он ткнул локтем увлёкшегося наблюдением Эрика. Тот поморщился и раздраженно цыкнул, бросив предупреждающий взгляд на рыболюда. Правда, Тартачо было так же фиолетово на это, как и его торчащие во все стороны вихры. — Рад, что тебе стало лучше. — Произнёс доктор. — Признаюсь честно – я ожидал куда более... бурных действий. Исходя из собственных знаний и увиденных симптомов. Я поражен проявленным хладнокровием и выдержкой. Речь Эрика текла плавно, каждое слово было профессионально выверено. Моне впервые подняла глаза, взглянув в полные спокойной уверенности глаза Эрика. — Мне безразличны чужие ожидания. — Равнодушно произнесла девушка. — Переходи к делу или сделай мне одолжение – помолчи. — Эй, Моне, что случилось? Ты сама на себя не похожа. — Влез в беседу Тартачо. Эрик молниеносно пнул его под столом, но было уже поздно. — Джокер случился. — Медленно протянула девушка, рассматривая особенно лакомо выглядящий кусочек. Простые слова уже не могли ранить пустоту внутри. Возможно, если как следует наполнить её чем-то, то слова вновь обретут свою силу. Но сейчас они были неважны. Странное внутреннее онемение мягко обволакивало желания и эмоции. То, что когда-то казалось важным – сейчас выглядело наивно и глупо. Раньше она бы добилась тишины – так или иначе. Сейчас же она словно парила в пустоте, созерцая всё со стороны – в том числе и себя. — Теперь я официально не часть его команды. — Пустота внутри дрогнула, словно и она была лишь океаном, скрывавшем в себе чудовищ. Моне позволила этому произойти, как и всему остальному, аккуратно подцепив языком сладкий комочек. — Ох ё... — Резко выдохнул Тартачо. Эрик нахмурился, мысленно выстраивая в голове все последствия подобного решения. Дело явно пахло кровью. — И что теперь ты собираешься делать? — Осторожно спросил Эрик, перебив и предостерегающе зыркнув на собиравшегося что-то сказать рыболюда. — Ничего. — Будничным тоном ответила Логия. — Но вот вам мой совет – бегите. Как можно дальше от меня. — Она вздохнула, с лёгкой печалью окинув взглядом опустевшую посуду. Облизнув в последний раз ложку, она закончила: — Возможно, проживёте чуть дольше. — Да хрен там плавал! — Взвыл кок, с грохотом вскочив на стол. Встав на корточки перед девушкой, Тартачо вцепился в плечи и с силой встряхнул её. — Словно мы бросим накама и как крысы сбежим и спрячемся! — Бери пример с капитана. — Спокойно посоветовала ему Моне. — Отпусти. Будет досадно, если ты отморозишь руки и не сможешь больше так восхитительно готовить. Тартачо от неожиданности опустил руки, после чего Эрик одним движением стянул его со стола и усадил на место. — Я понимаю тебя. С Дофламинго мне не справиться. — Он выложил перед собой свой неразлучный клинок в простых, но добротных ножнах. Выдвинув на пару пальцев клинок, Эрик полюбовался своим отражением в нём. — И ты, Логия, даже не помышляешь о сопротивлении этому легендарному пирату. Эрик решительно вогнал клинок обратно в ножны. — И даже оставим в стороне то, что Майкл ещё не достиг пика своих сил. Сейчас мы не выстоим против Шичибукая поодиночке. Но вместе у нас есть шанс. В этот момент из входа в кафе вновь выпорхнула та же особа. В руках она несла здоровенный поднос, заставленный тарелками со сладостями, стаканами и пузатым, покрытым капельками воды графином. Даже на первый взгляд это разнообразие не тянуло всего лишь на две порции. — Вы выглядели такими голодными, что я взяла на себя смелость принести вкусного всем вам. — Лучезарно улыбнулась официантка, бережно расставляя тарелки перед задумавшимися посетителями. Внезапно и Эрик, и Тартачо вспомнили, что сейчас в их карманах гуляет звонкий ветер. Только вот Моне сейчас было абсолютно плевать на их чувства и гордость. Оглядев предложенные сласти с явным южным акцентом, она щёлкнула пальцами и протянула опешившей от увиденного официантке крупную купюру. Девушка склонилась в уважительном поклоне и упорхнула обратно, без забот и тревог. Логия попробовала выглядящий особенно вкусным кусочек, после чего неторопливо проговорила: — Между тобой и Джокером нет вражды, мечник. Ради чего ты решил вмешаться? Эрик равнодушно пожал плечами: — Я бы мог долго распинаться о чести, верности и долге, но всё это лишь пустые слова, когда ты ставишь на кон свою жизнь. Мой путь лежит в сердце Гранд Лайна, и лишь вопрос времени, когда я перейду дорогу таким, как он. Так что я не собираюсь отступать просто потому, что моим врагом будет кто-то могущественный. — Даже Джокеру придётся несладко, когда по его душу заявятся Сверхновая, Логия и Мрачный Доктор. — Пробурчал Тартачо. Эрик поморщился, услышав своё прозвище. Странная улыбка мимолётно коснулась губ Моне: — Никто не сможет вспомнить тех, кто дерзнул бросить вызов Джокеру. Даже я. — Вот обязательно было ввернуть что-нибудь эдакое, а? — Тартачо недовольно засопел и решительно подтянул к себе одну из тарелок. Туманные слова Моне следовало немедленно заесть, пока язву мозгов не схлопотал. Эрик мысленно взвесил все за и против. Из рассказа Майкла он прекрасно понимал важность девушки для их молодой команды, и особенно – для самого капитана. И казалось бы, обстоятельства благоволят пиратам Фарадея, но сейчас... Глядя в спокойные до безумия глаза девушки, которой больше нечего терять – он признал, что задача куда сложнее, чем можно было вообразить.***
Страховочная связь не доносила криков и шума битвы, предчувствие беды молчало, как пьяный в стельку партизан, и по пути в порт я всё-таки смог немного расслабиться и проникнуться атмосферой города. Даже тревога от последних событий не смогла до конца задавить жизнерадостность местной публики. Различные заведения были переполнены – люди общались и веселились, словно в последний раз – и кто мог винить их за это? Уже завтра война в Вест Блю может докатиться сюда – и многих из веселящихся сейчас может не стать. Местные элиты могли вцепиться в глотки друг другу – и опять же пострадают в первую очередь бессильные повлиять на ситуацию люди. Поневоле я задумался – могу ли я отправляться в Гранд Лайн, когда моё родное море рвут на части алчные мафиозные псы? С одной стороны – в моих руках сила, равная тактическому ядерному оружию. Человек-армия, способный в одиночку выигрывать войны против обычных людей. С другой – чтобы остановить войну – мне придётся как минимум перебить всю верхушку мафиозных семей. И опять же это не гарантирует отсутствие хаоса после. Я сердито покрутил головой, прогоняя из неё непрошенные мысли. Любая дорога к миру лежит через кровь, и стоит лишь сделать один шаг по этой дороге, как одни объявят тебя тираном, а другие спасителем. Мёртвым же будет всё равно. Невольно я ускорил шаг, и люди удивлённо смотрели на мою удаляющуюся спину, когда я обгонял их. Можно было поймать кэб и добраться до пристани в комфорте, но я специально тянул время, в ожидании. Чуда, провала или нового акта этого странного спектакля? Кто знает. Погруженный в размышления, я миновал перекрёсток за перекрёстком. Лёгкий спуск в сторону моря делал мою прогулку настолько необременительной, насколько это вообще могло быть. Тем удивительнее для меня прозвучал шум колёс, грохот подкованных копыт и резкий окрик сзади. В этот момент я шёл вдоль зажатой до предела домами дороге. Но даже так тут могли с лёгкостью разъехаться два кэба, оставив достаточно места для идущих вдоль стен пешеходов. Машинально я сдвинулся максимально близко к краю улицы, но этого оказалось недостаточно. Не знаю, что именно ударило в голову возничему – то, что я сделал это недостаточно поспешно? Или я должен был вообще испариться с пути столь важной особы? Но факт остаётся фактом – хлыст свистнул в воздухе, собираясь оставить поперёк моей спины полосу из порванной в лоскутья кожи. Не знаю, воплотилась бы в жизнь фантазия этого не самого умного человека, если бы я не перехватил сплетённый из прочных кожаных полосок кончик хлыста? Возница раззявил рот и что было сил рванул его обратно, вот только так просто отделаться у него уже не получится. И плевать, кого везут в столь дорогом и богато украшенном экипаже. Будь на моём месте кто-то другой – и он бы уже валялся на земле с располосованной спиной. Всё случилось быстро – хлыст стянул возницу с козел. В последний момент он всё же выпустил рукоять, чтобы мёртвой хваткой вцепиться освободившейся рукой в своё сиденье и повиснуть в неудобном положении, глядя на мелькающую под лошадиными копытами землю. Взобраться обратно без посторонней помощи он бы уже не смог. Натянув поводья, он заставил протестующе заржавших лошадей остановиться – уж настолько ему не хотелось оказаться под колёсами кареты. Я мысленно вздохнул, подтягивая к себе отобранный у незадачливого кучера инструмент. Похоже, я притягиваю неприятности – или всё дело в моей простой, дешево выглядящей одежде? Вряд ли этот недоумок осмелился ударить богато одетого джентльмена. Впрочем, какая теперь уже разница? Вряд ли я первый, на ком этот урод тешит своё самолюбие. Небольшой урок поможет ему вернуться с небес на землю. Два шага - и я за шкирку стаскиваю отчаянно брыкающегося мужичка. Он что-то вопит, грозя мне всеми немыслимыми карами – слюна так и брызжет во все стороны из-под холёных усов. Поморщившись как от зубной боли, я швыряю эту карикатуру на человека на колени. Свист хлыста – и добротная ливрея на его спине распадается, показав длинный, спешно наливающийся кровью след. Бить пришлось нежно, практически любя. Боюсь, эта отрыжка скончалась бы от любого мало-мальски ощутимого для меня удара. Проклятия сменились диким криком – мужик заизвивался на мостовой, как попавшая под копыто змея. «Добро» не всегда возвращается к создателю, увы. Стоит почаще исправлять подобную оплошность. Поморщившись от производимого шума, я презрительно бросил хлыст обратно своему владельцу. У экипажа было сопровождение – несколько конных, державшихся немного поодаль. Всё случилось слишком быстро – всё уже было кончено, когда они догнали остановившуюся карету. Краем глаза я заметил движение – чьё-то лицо мелькнуло за шёлковыми занавесками на окнах экипажа. Кто-то закричал: «На нас напали!». Миг - и на меня смотрит несколько чернеющих дул. Я молча смотрел на всадников, ожидая их действий. Моё спокойствие явно подействовало им на нервы – на хмурых лицах не было ни капли дружелюбия. Какая жалость. — Прекратить! — Раздавшийся из открывшейся двери кареты властный женский голос заставил охрану вздрогнуть. — Кто вы и по какому праву калечите моих людей? Женщина оказалась неопределённого возраста. Ей могло быть как сорок, так и шестьдесят – тщательный уход за собой стёр границу между зрелостью и старостью. Она строго и требовательно взирала на меня, ожидая ответа, при этом повелительным жестом приказав охране опустить оружие. Опустить, но не убрать – подметил я. — Ваш кучер оказался излишне горяч. Мне пришлось ответить добром на добро. — Сарказм в моём голосе не пришёлся леди по вкусу – она нахмурилась, переводя взгляд с осипшего от крика слуги на мою расслабленную фигуру. — Неотёсанный чужестранец. Наказывать моих людей могу лишь я. — Звенящая сталь прорезалась в её голосе. — Неважно, в чём они провинились – такой простолюдин, как ты, может лишь смиренно ждать мой вердикт после нижайшего прошения о правосудии. — Она сделала эффектную паузу. — Я спешу, и поэтому ты поплатишься за свою дерзость и потраченное мною время... Злое веселье закипело в моих жилах. Пропустив слова о грозящей мне каре мимо ушей, я протянул руки и взялся за переднюю ось кареты – там, где крепилось ближайшее ко мне колесо – и за покрытый позолотой перед экипажа. Рывок – и жалобный скрежет разрываемого металла с треском ломающегося дерева стали усладой для моей пылающей гневом души. Лошади всхрапнули и рванули в сторону – с грохотом унося за собой вырванный с мясом перед кареты. Женщина вскрикнула и схватилась за края дверного проёма кареты, когда та рухнула изувеченной стороной на дорогу. Охранники побледнели, вновь наставив на меня оружие, но выстрелить так и не решились. Презрительно бросив перед ними искорёженный до неузнаваемости металл, я издевательски поклонился теперь уже по-настоящему испугавшейся женщине и ехидно произнёс: — Мой тебе совет – крепко подумай о своём отношении к простолюдинам. Будет не до размышлений во время вздёргивания на ближайшем фонарном столбе. Развернувшись, я продолжил так некстати прерванный путь. Интересно, найдётся ли кто-то, кому хватит духу выстрелить и проверить, что я могу сделать, разозлившись по-настоящему? К счастью для них – не нашлось. Произошедшее изрядно раздосадовало меня. Поневоле я начал присматриваться к окружающим повнимательнее – и заметил кое-что упущенное ранее. Люди в столице делились на два типа – хорошо одетые, прожигающие жизнь и отчаянно веселящиеся. Они не скрывались, заполонив улицы города. И другие, одетые просто, порой до нищеты просто. Избегающие смотреть веселящимся в глаза, появляющиеся только по зову кого-то из разодетой толпы. Покорно кланяющиеся в ответ на зуботычины и хохот. Праздник встал у меня поперёк горла. Кто-то наслаждается стихийным торжеством и собственным положением, а кто-то прислуживает и терпит. Копит ненависть. И когда она вырвется на свободу – не останется ни правых, ни виноватых – лишь озверелая толпа. Кровь, огонь и смерть.***
— Эй. Когда просторные городские улицы сменились однообразными портовыми складами меня внезапно окрикнули из узкого, тёмного переулка. Голос незнакомца прозвучал на удивление гулко – словно сразу несколько глоток повторили одно и тоже. Я не сразу увидел его глазами – глубокая тень и кромешно-тёмная одежда надёжно скрывали его от человеческого взгляда, но не от моих способностей. Высокий, одетый в покрывающую всё тело одежду – плащ с высоким воротником и широкополую шляпу. Он стоял, привалившись боком к стене в самом тёмном углу. Что-то не так было его с лицом – вместо него было какое-то бугристое месиво без ярко выраженных черт. Ни глаз, ни носа, ни рта. И всё же я чувствовал внимательный изучающий взгляд – так мог бы смотреть зверь: внимательно, вынюхивая опасность для себя. — Совершенно неподозрительный тип в очевидно безопасном месте. — Хмыкнул я в ответ, внутренне раскочегариваясь и готовясь к бою. — Чего тебе? — Я хочу дать тебе совет. Отдохни, повеселись на празднике. И отправляйся дальше. Для таких, как ты, этот остров слишком пресный. — Говоривший хрипло рассмеялся – словно напильником по железу провели. — Это предложение свалить по-хорошему? — Вычленил я суть послания. — Я не люблю, когда со мной играют в тёмную. — У тебя славная команда, пират. Будет жаль, если ты потеряешь кого-то. Тёмный переулок залил ослепительный свет. Незнакомец оказался распят на стене, а все пути отступления были перекрыты. Мне потребовалась сотая доля секунды, чтобы оказаться рядом с обездвиженным противником – плазма мягко выпустила меня из своих объятий, превратив перемещение в телепортацию для неподготовленного зрителя. Я сорвал с него шляпу – и месиво из гнилого мяса и крови, оказавшееся на месте головы, зловонным дождём посыпалось на землю. Плащ раздулся, распираемый растекающимся во все стороны месивом. Я отскочил назад – пусть я и прикрыл себя щитом от действующих от прикосновения способностей, лишняя предосторожность не помешает. Издевательский хохот прозвучал словно отовсюду, но я был готов поклясться, что в радиусе сотни метров кроме нас двоих не было ни души. Я резко выбросил руку вперёд и сжал кулак – вырвавшаяся из неё незримая волна электричества залила всю округу, проникая в малейшие щели. Увы, мой новый враг ушел – я обнаружил только вездесущих крыс, занимавшихся своими делами. Подавив отвращение, я внимательно изучил кучу отбросов, но не нашел ничего подозрительного. Просто гниль, собранная в потрёпанный плащ. Но я уверен на все сто процентов – голос звучал именно отсюда. И взгляд – он ощущался именно от этой подделки. Похоже на проделки фруктовика с необычной способностью – ещё одна плохая новость. Придётся усилить бдительность – единственной хорошей стороной было то, что моих накама так просто не возьмёшь. Однако я теперь популярен – на острове всего ничего, а уже успел помешать столь необычной личности. Интересно, в чём именно?***
Свой корабль я увидел издалека – знакомые мачты из красного дерева выделялись среди казавшегося бесконечным ряда парусников. На первый взгляд корабль был в полном порядке, что изрядно порадовало меня. Если честно, я уже успел по нему соскучиться. «Лис» охранялся – неприметные люди в штатском занимали ключевые места на корабле. Люди короля? Мне не по нраву, что на «Лисе» сейчас находятся посторонние, но портить отношения с правителем – недальновидно. И все же я хочу проверить, как обстоят дела внутри. Как я и ожидал, стоило подойти к трапу, как на моём пути молча выросли две невозмутимые личности: — Частная собственность. Проход запрещён. — Мне сообщили об этом как о само собой разумеющемся. Окей, побудем сначала вежливыми. — Я – Майкл Фарадей, хозяин этого корабля. Можете запросить у вашего начальства. — Меня одним взглядом окинули с ног до головы, причём на лице мужчины не отразилось ни тени испытываемых им эмоций. — Одну минуту. — Мужчина достал Ден Ден Муши, набрал на ней номер и что-то едва слышно спросил у неё. Выслушав ответ, охранник отрицательно покачал головой. — Нам было приказано охранять корабль и никого не пускать. Уходите. — Равнодушно сообщил он мне. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить поднявшуюся изнутри волну гнева. На моём корабле только я могу разрешать или запрещать что-либо. Владению лицом мне ещё учиться и учиться – человек короля не изменился в лице, но едва заметно подобрался, готовясь к активным действиям. Точно так же приготовились остальные. В последнее время меня всё раздражает сверх меры. Скверные дела. Похоже, что их начальство слишком занято, и никто не удосужился сообщить обо мне этим не самым инициативным личностям. — Я безмерно благодарен вам за вашу службу. — Пожалуй, фраза вышла излишне ядовитой, но с этим я уже ничего не мог поделать. — Но почему бы вам не связаться с Конрадом – уверен, ему не понравится такое отношение к гостю короля. — Вали отсюда, пока цел, здоровяк, и не набивай себе цену. — Это заговорил уже другой охранник. Его напарник, заговоривший со мною первым, лишь молча покосился на него. — Скажи мне, любезный. — Светским тоном осведомился я у наглеца, положив ему руку на плечо. — У меня что, на лбу написано – «Вытирайте об меня ноги»? Мужик попытался скинуть мою конечность, только вот силёнок у него явно не хватало. Как и выдержки – когда твоя плоть начинает трещать под стальными пальцами, уже не до покерфейса. — Почему, мать вашу, каждый воспринимает вежливость как слабость? — Люди короля сбежались на расположенный возле пирса борт корабля, привлеченные моими действиями над закусившим губу от боли наглецом. Похоже, они ждут только одного – сигнала. Можете считать меня идиотом – ссориться с представителями власти, но черт побери! Сколько уже можно испытывать меня? Моя чаша терпения не бездонная. Щелчок взводимого курка – и мне в лицо упирается дуло крупнокалиберного пистолета. — Отпусти его. — Приказал мне первый. — Вы только подумайте, что с вами станет, если я не вру? — Вкрадчиво спросил я у него. — Будете драить толчки до самой старости. — Ты что, глухой? Отпустил его, живо! — Прорычал первый. Второй дёрнулся, пытаясь вырваться из моей хватки, но я лишь немного сильнее сжал пальцы. Мужик взвыл от боли, затанцевав на цыпочках ног. Грохнул выстрел, но пуля и поток пороховых газов разбились об поставленный на долю секунды щит. Сколько уже можно голой рожей урон принимать-то? — Отличный выстрел. А теперь будь любезен – позвони начальству повыше, и спроси обо мне. Иначе я оторву этому недоумку руку. — В подтверждение своим словам я без усилий поднял дергающегося словно червяк мужика над собой. Прозвучало ещё несколько выстрелов – пули злыми пчелами застыли в воздухе, не долетев до меня пару десятков сантиметров. И почему никто никогда не хочет по-хорошему?