***
Ну и что мне с тобой делать? Пару раз задумчиво подбросил обжигающе горячий шарик в воздух. Я рассчитывал, что вид ослепительной сферы перед носом облегчит контакт, но красноволосый оказался твёрже духом или же отмороженным на всю голову. Выбирайте сами, какой вариант вернее. Каждая секунда моего промедления работала против меня – слова не должны расходиться с делом, иначе они перестанут быть эффективны. Но не сжигать же его плоть до углей на самом деле. — Мне не нравится, когда меня игнорируют. — Искренне признался я ему и уронил шарик вниз. Соприкоснувшись с безобразно пыльным полом, шарик с треском лопнул, проделав в полу неровную каверну из обугленного дерева. Стоит проследить, чтобы не подпалить нам случайно пятки – искать ещё одно удобное место было отчаянно лень. На штанине красноволосого, там, где шарик почти соприкоснулся с ней, ткань почернела и треснула. В воздухе отчетливо запахло палёными волосами. Однако этот тип и глазом не повёл. Что ж, я пытался закончить всё без рукоприкладства. Я схватил его за плечо и произнёс будничным тоном: — Пожалуй, я придумал кое-что получше. — Стоило только прислушаться, как я ощутил под рукой ритмичную пульсацию – сердце билось, следуя генерируемым внутри импульсам. Белым шумом отдавали нервные импульсы в головном мозге. На его фоне можно было различить несколько импульсов, словно бегущие по поверхности воды волны от нескольких упавших капель складывались вместе в единый сложнейший рисунок. Вслушиваться в работу организма можно было бы бесконечно – за одним слоем скрывался другой, одни органы заглушали другие, и в этом было невероятно сложно разобраться. Я сжал пальцы и ощутил под ними целый фейерверк из нервных импульсов. Ощущалось это по-другому, нежели привычный мне электрический ток – сказывалась иная природа носителей заряда. Импульсы собирались вместе и уходили вглубь тела, к позвоночнику. Уверен, я не воспринимаю и десятой доли того, что на самом деле происходит с биохимической точки зрения. Нервы и рецепторы это не просто провода и датчики, это очень сложная и комплексная система, совмещающие вместе электрические и химические процессы. Но и мне не требовалось что-то сверхъестественное. Просто повторить увиденное в своих целях. Мой невольный подопытный никак не отреагировал на смявшие его плечо пальцы, но что он скажет про это? Дотрагиваюсь кончиком пальца до предплечья, используя его как точку фокуса. Лавина импульсов растекается от точки прикосновения, обхватывая руку словно широкий браслет. Есть контакт – судорожно сжатые кулаки и выступившая на лбу испарина не давали сомневаться в эффекте. Однако какая стойкость у человека – мне сложно представить, на что похожа причинённая мною боль. Возможно - словно если бы кожу сдирали заживо. Мерзость какая. Одно хорошо – всё это лишь мгновенный импульс фантомной боли, без реального вреда. Правда, если этим злоупотребить то организм в целом и сердце в частности могут не выдержать подобной нагрузки. Я сразу же отменил эффект, вернув всё как было. Красноволосый обмяк в своём коконе, едва не потеряв сознание от облегчения. Эксперимент можно считать успешным – удалось полностью убрать следы своего вмешательства. Именно поэтому я начал с рецепторов, а не с нервов или тем более со спинного или головного мозга. Мне тут спятивший от боли овощ не нужен от слова совсем. Тартачо между тем внимательно следил за своим пленителем со смесью отвращения и любопытства. А посмотреть там было на что: ушла прежняя бледность лица и кожа теперь отливала здоровым румянцем. Он запрокинул голову и закатил глаза, беззвучно открывая и закрывая рот. — Назови своё имя. — Вновь потребовал я ответа. Впервые красноволосый посмотрел мне прямо в глаза... и вновь промолчал. Маска бесстрастия на его лице дала трещину, только вот только сквозь неё проглядывали не боль, а... — Да ему это по кайфу! — Тартачо вытаращился на это чудо природы, как абориген на пароход. Наш пленник перевёл на него взгляд и едва заметно улыбнулся. Улыбка скорее угадывалась, чем читалась на лице. Если честно, то я уже начал жалеть, что потащил его сюда, а не оставил валяться там. — Мазохист. В терминальной стадии. — Я в замешательстве потёр подбородок – к такому жизнь меня не готовила. Итак, пытаясь силой выбить информацию из этого ублюдка я лишь делаю ему приятно. Здрасьте-приехали. Разумеется, силовые варианты ещё остались. Но тут уже начиналась грань, за которую я не собирался переступать. Калечить человека, отрезая ему пальцы? Угрожать ему оскоплением? Я отправился в путешествие не для этого. Должны быть другие слабые места, на которые можно надавить. Если вспомнить рассказ Тартачо, то он забрал всё оружие убитых бандитов, словно этот ширпотреб что-то для него значил. Ранее я не стал его обыскивать – опутанный проволокой как паутиной он и пальцем бы не пошевелил без моего разрешения и в этом просто не было смысла. Но теперь мне стало интересно содержимое его карманов. Первым на свет появился нож из голенища ботинка – его проще всего было достать. Тень улыбки на лице красноволосого испарилась, словно вода на раскалённом до красна камне, и он хмуро уставился на меня. Эврика. — Вижу, что ты дорожишь своими трофеями. — Я покрутил ничем не примечательный клинок в руке и взялся тремя пальцами за лезвие. — Ничего не хочешь мне сказать? В ответ на ожидаемую тишину я переломил клинок словно соломинку. Ноздри красноволосого раздулись от бешенства, но своего молчания он так и не нарушил. Печально. Мой взгляд наткнулся на свисающие с его ушей серьги – покрытые витиеватым узором серебряные кресты обманчиво простой работы. Кто-то явно потратил немало времени, изготавливая эти украшения. Я позёрства ради щёлкнул пальцами и хитрые застёжки на левом ухе раскрылись. Красноволосый дёрнулся, когда три креста легли в мою правую ладонь, выглядя на её фоне чем-то кукольным, игрушечным. — А как насчёт этого? Они не похожи на обычный рыночный ширпотреб. — Если бы взглядом можно было убивать, то лежать бы мне уже выпотрошенным, как рыбка на разделочной доске. Я зажал одну серьгу между большим и указательным пальцем. Ещё немного и серебро сомнётся, как пластилин. Я полюбовался тонким узором на гранях креста. Казалось, что пересечения линий напоминают буквы, но я так и не смог узнать ни одной, словно это было лишь игрой моего воображения. И тут пленник впервые заговорил. Вернее, буркнул что-то под нос, буравя меня своими налитыми кровью глазами. — Прости, я не расслышал. Не мог бы ты повторить погромче? — Добродушно попросил я. Торжественную улыбку удалось сохранить внутри – внешне я остался таким же спокойным и собранным. Лёд тронулся, господа присяжные заседатели. Есть контакт. — Ю. — Словно выплюнул наш пленник. Голос прозвучал по странному сипло. Ещё одна загадка. — Интересное имя. — Он мог соврать, но на самом деле мне было плевать на его имя – важнее было заставить его говорить. И если рассуждать рационально, то мой следующий поступок мог принести больше вреда, чем пользы, но... — Я Майкл Фарадей, пират, капитан «Любопытного Лиса». Тот, на кого ты поднял руку – мой накама Тартачо. Тебя и твою команду должны знать все. Враги дрожать от страха от одного твоего имени, а друзья – произносить с радостью. Только над этим нужно долго и упорно работать, и никогда не будет лишним заявить о себе. Красноволосый опять промолчал, молча буравя меня глазами. Это уже начинает утомлять. Я по-пижонски уселся на воздух и жестом пригласил Тартачо присоединиться. К моей немой радости, Тартачо без всяких сомнений уселся сам. Приятно, когда тебе доверяют. — Послушай меня внимательно. — Я опёрся об невидимую спинку и сцепил пальцы на затылке, заведя руки за голову. — Ты жив лишь потому, что мой друг практически невредим. Но я никогда и никому не спущу нападение с рук. Так что ответь же мне, Ю. И ответь правдиво – зачем ты напал на моего друга? Последняя фраза смяла и развеяла в прах маску моего спокойствия. Тартачо легко отделался, но что, если бы они не попались мне на пути? От мысли, что могло произойти, у меня кровь в жилах стыла. Мой голос остыл ещё сильнее – невозмутимость красноволосого пошатнулась, лицо пошло красными пятнами, а взгляд безразличных усталых глаз наконец-то наполнился жизнью. Он резко отвёл глаза влево и вниз, перестав смотреть мне в глаза. Опять это произошло со мной. Я резко выдохнул, заставив сияющее облачко светящейся плазмы растаять в воздухе словно пар в зимнюю пору. В моменты чрезмерной эмоциональности я невольно активирую свои силы, и фрукт начинает активно насыщать меня энергией, что приводит к подобным казусам. Я не замечал раньше – всё внимание в эти моменты было направлено вовне, на источник угрозы, но теперь я понял – в них мне было легче дышать и мир воспринимался немного четче. Это следовало обдумать, но пока... Я потряс серьгами словно колокольчиками, заставив их издать серию мелодичных звуков: — Я жду. Красные пятна странным образом блуждали по лицу Ю – вслед за щеками багровым стал нос. Производящее неприятное впечатление выражение лица неуловимо изменилось, словно перед нами оказался совершенно другой человек. Уставившись в пол и скрыв челкой от нас большую часть своего лица, он глухо выговорил: — Не вредить... — Каждое слово давалось ему с огромным трудом, словно он в мучениях пытался вспомнить, что ему нужно сказать. — Пригласить... Свидание. Рядом со мной раздался грохот – это Тартачо свалился с невидимого сиденья. Надо было лучше держаться и не разваливаться так вольготно, заложив ногу на ногу. В отличие от пораженного до глубины души рыболюда я просто от души зарядил ладонью себе по лицу. Вне зависимости от того, врал ли этот Ю или говорил правду – желания говорить с ним у меня оставалось всё меньше. Я положительно не желаю знать, что ещё скрывается в этой голове. Только какой у меня выбор-то? — Красивый... — Красноволосый тем временем продолжал смотреть в пол. — Убежал. Речь с трудом давалась ему – словно он давным-давно не разговаривал и его речевой аппарат малость подзабыл, что это вообще такое – живое общение. Такое красноречие потребовало от него чудовищных усилий. Лицо по цвету сравнялось с волосами – то ещё зрелище. — Что ты делаешь на Филджи? — Майкл, продолжай допрос. Тебя интересует источник творящейся вокруг неразберихи. Игнорируй не относящиеся к делу вещи. Неодобрительно зыркая на мою руку, красноволосый Ю пробормотал: —С дядей. Он торгует. Какая жалость, что я не могу понять, врёт ли мне человек, или нет. Свой детектор лжи мне бы ой как пригодился. И вот знаете, как бывает? Одна мысль порождает другую, а та вызывает целую лавину из образов и идей. И я понимаю, что моя глупость поистине необъятна. Детектор лжи у меня уже есть. Осталось научиться им пользоваться. Одно мгновение, и нас с коком от пленников отделила сияющая белым стена. — Тартачо. — Перформанс из внезапно возникшего щита и обращения к нему заставил рыболюда выпасть из состояния тягостных раздумий, в котором он пребывал. — Мне нужно, чтобы ты мне о чём-нибудь соврал. Хочу кое-что понять. — Эм, кэп... — Моя просьба вызвала у него замешательство, но когда я положил ему руку на голову и прикрыл глаза – он посветлел лицом, сообразив, зачем это мне. А пока он думал, я не старался выделить что-то отдельное из своих ощущений. Просто попытался как можно полнее обрисовать для себя общую картину сигналов. — Ух... — Тем временем Тартачо забавно нахмурился, перебирая что-то в уме. Красноволосый тем временем насторожился и замотал головой, рассматривая место, в котором он оказался по моей воле. — Я не умею плавать! — Тартачо уставился на меня в ожидании реакции, но я лишь нахмурился в ответ. Казалось, что изменилось всё – и при этом многие части ощущались по-старому. — Продолжай говорить. Чередуй сказанное. После лжи – правда и так далее. Разумеется, это оказалось не так просто, как можно было бы подумать. Это можно сравнить с прослушиванием классической оперы с фальшивящим при определённых обстоятельствах музыкантом. Не самая простая задача для того, кто совсем недавно научился слышать. Добрых полчаса я заставлял бедного рыболюда повторять и пересказывать одно и тоже другими словами. Не врать, а недоговаривать. Представлять под другим углом и переосмысливать сказанное. Стоило понять, на каких участках мозга нужно концентрироваться – и прогресс резко пошел в гору и застопорился где-то на семи-восьми удачных попыток из десяти. Причём чем важнее был вопрос, тем легче мне было понять, что Тартачо врёт. А на таких простых вещах, как дважды два, выявить ложь было невероятно сложной задачей. Вымотанный до предела моими каверзными вопросами Тартачо с облегчением выдохнул, когда я убрал руку с его макушки. Он несколько раз наклонил голову из стороны в сторону, разминая затекшую от неподвижности шею, и неожиданно спросил меня: — Кэп, ты ведь всегда теперь сможешь понять говорю ли я правду? Я лишь пожал плечами: — Только если задамся такой целью, но я не вижу в этом никакого смысла. Уверен, у тебя и так нет ни одной причины мне врать. Кстати. — Я слегка нахмурился. — На будущее. Что бы ни случилось – ты всегда можешь рассказать об этом без боязни. Даже если ты подумаешь, что ложью сможешь спасти нам жизни. Пообещаешь мне хорошенько подумать перед этим как минимум пару раз? Я всегда прислушаюсь к твоему мнению. — Хорошо... Но всё равно как-то не по себе. Я себя словно голым на эшафоте чувствовал, когда ты раз за разом правильно говорил, где я вру. — Невольно поёжился рыболюд. Я задумался, взвешивая все за и против. Доверие ведь можно заслужить только честностью, верно? Раз пошла такая пьянка, следует уравновесить сделанное. Уверен, Тартачо будет легче, если он будет знать обо мне больше. — Возможно, сейчас не самый подходящий момент, но я всё равно рано или поздно собирался об этом рассказать. Моне в определённой степени права, говоря тебе о том, что я не тот, за кого себя выдаю. — Медленно проговорил я. — И кто же ты? — Настороженно проговорил Тартачо, глядя мне в глаза с непонятным выражением. — Если я скажу тебе, что я не знаю правильного ответа на этот вопрос – ты мне поверишь? — Осведомился я у него. — Кэээп. Такое ведь каждый может ляпнуть, знаешь ли. Никто не знает себя по-настоящему. — Хмыкнул Тартачо. — Конкретику давай. Вроде такого: «Я бессмертное божество, принявшее смертный облик и снизошедшее к вам на грешные моря». Я лишь хохотнул, оценив масштабы сказанного. — Нет, нет. — С улыбкой проговорил я. — Я человек и помню себя только человеком. Не знаю причин произошедшего со мной, но я помню больше, чем одну жизнь. Можешь назвать это реинкарнацией, если хочешь. Рыболюд склонил голову набок и ехидно спросил меня: — Кэп, а по тебе дурка не плачет, а? Я-то думал, что ты какой-то скрывающийся от всех чувак из высшей лиги, а ты мне тут про эзотерическую чушь втираешь! Я вопросительно выгнул бровь, и рыболюд не выдержал и засмеялся. Невольно заулыбавшись сам, я сказал: — В это сложно поверить, но я действительно помню свою прошлую жизнь. — Предположим, кэп, я тебе верю. Значит, я сейчас говорю со стариком в молодом теле? Ты не похож на старого хрыча, уж прости. — Тартачо поудобнее устроился на сиденье, проговорив это. — А вот тут сложнее. Если просто сложить обе жизни, то получится... — Я с непонятно откуда взявшейся заминкой припомнил свой старый возраст. — Чуть больше пятидесяти лет. Проблема в том, что вторая жизнь практически не идёт в зачет. — Это как так получилось-то? — Тартачо с удивлением уставился на меня. — Слабоумие. С детства. — Слова отозвались странной болью в груди. — По-настоящему я себя осознал считанные недели назад, незадолго перед нашей встречей. Так что фактически я не так уж и стар в обоих смыслах. — И кем же ты раньше был? — С появившимся в глазах любопытным азартом спросил рыболюд. — Это не так интересно, как то, что я вырос в абсолютно ином мире. — Подмигнул я Тартачо. Если вы думаете, что я забыл про пленников – то вы глубоко заблуждаетесь. Я внимательно отслеживал их состояние: блондинка всё ещё была без сознания, а красноволосый Ю пытался напряжением мышц порвать сковывающую его медную паутину. Без особых успехов, к его глубокому огорчению. Немного ожидания в неизвестности пойдёт на пользу его сговорчивости. Тартачо несколько раз моргнул, переваривая услышанное, после чего сказал, в замешательстве потирая висок: — То есть я правильно понял? Твоя прошлая жизнь прошла не где-то в морях, а вообще на другой планете? Я про себя порадовался, что мне не придётся объяснять концепцию иных миров. Хорошо, что здешний мир отстал только в плане развития технологий и в общем-то имел много общего со старой доброй Землёй. — Именно. Причём они одновременно и очень похожи, и абсолютно разные. — Признался я. — Мой старый дом был куда населённее и теснее – в первую очередь из-за того, что новости распространялись мгновенно, а практически до любой точки планеты можно было добраться меньше, чем за день – не считая совсем уж безлюдных мест вроде полярных кругов. Я на секунду задумался о том, что именно отличает мой мир, и заметил, как Тартачо слушает, затаив дыхание. Несмотря на весь внешний скепсис, рыболюду было безумно интересен мой рассказ. — Одним из главных отличий можно считать отсутствие единого мирового правительства. Планета не разделена Лайнами, и есть много сильных игроков, перетягивающих на себя одеяло. Нет ни дьявольских фруктов, ни Хаки. Впрочем, есть нечто сходное по своей силе – оружие, сравнимое с самыми могущественными фруктами. Оно способно одним снарядом уничтожить город с населением в десяток миллионов человек. Я вздохнул, представив себе, насколько необъятную тему я поднял: — Давай договоримся так – сегодня вечером я расскажу тебе всё, что смогу вспомнить. Заодно мы и Эрика посвятим в эту тайну – не хочу иметь за спиной своих накама тайну такой величины. А сейчас давай разберёмся вот с этими двоими. На Тартачо было одновременно забавно и жалко смотреть – ясен перец, что он хотел бы засыпать меня кучей вопросов о моей прежней жизни. Но мои слова напомнили ему о недавнем ошеломлении и рыболюд впал в задумчивость, взвешивая что-то про себя. — Ты на удивление спокойно это воспринял. — Заметил я. — Слишком много всего случилось за последние дни. Я уже устал удивляться. — Задумчиво ответил мне рыболюд. — В Гранд Лайне множество слухов и небылиц ходит – об островах, на которых время течёт по другому. О гигантских водоворотах, которые порой оставляли после себя очень странные вещи. О нечто, живущем в бездне, и о том, что кое-где дна вообще нет. Рыболюд вздохнул и устало улыбнулся: — Так что твой рассказ пусть и бредовый, но и в половину не такой, как некоторые слышанные мной рассказы, о которых серьёзные люди кулаком в грудь били, подтверждая, что это правда. К тому же, — Улыбка Тартачо стала заметно шире. — Это так круто звучит! Я кивнул и мне неожиданно стало легче на душе – никогда не любил врать и утаивать что-то от своих друзей. Что ж, теперь следует вернуться к нашим баранам. — Хотя бы скажи, как тебя раньше звали-то? — Неожиданно вклинился Тартачо. — Честно, мне никогда не нравилось моё старое имя. Абсолютная заурядность, даже вспоминать не хочется. — Тартачо в ответ лишь недоумённо пожал плечами и кивнул. Воспоминания о старой жизни вызывали лишь тревогу и неуверенность в текущем моменте, поэтому я решительно отодвинул их в сторону, сосредоточившись на главном. Красноволосый никак не изменился в лице, но я почувствовал, как его сердце забилось чаще при виде нас. И слегка возрос шум от нервной деятельности. Пора применить свой новый навык на практике. Разумеется, с ходу отличить правду от лжи незнакомого мне человека я не смогу. Главное, что дал мне эксперимент с Тартачо – это алгоритм выработки понимания особенностей реакции человека на твои вопросы и свои ответы. Поэтому я не стал медлить и положил ладонь на красную макушку. Волосы у Ю оказались на удивление густыми, приятно пружиня под моими пальцами. Выбросив лишние мысли из головы и сосредоточившись, я стал задавать вопросы. Простые и банальные, на которые можно дать быстрый ответ. Чередуя их вместе с уже заданными, я следил за реакцией Ю. Оказалось, что, несмотря на внешнюю бесчувственность, этот человек был не менее эмоциональным, чем Тартачо. Он ярко реагировал на странные вопросы – и особенно ярко, если они касались рыболюда. Информацию из него пришлось тянуть клещами, задавая наводящие вопросы. Как выяснилось, его действительно зовут Ю – он вместе со своим дядей прибыл сюда для торговли. Проблемы с общением он не симулирует – после травмы в детстве ему невероятно сложно общаться, хотя явных проблем с интеллектом нет. О происходящем в Филджи он не имеет ни малейшего понятия – это я установил точно, задав целую прорву наводящих вопросов. И таки да, от вопросов про моего корабельного кока у него резко учащался пульс и поднималось давление. Убивать или сильно навредить Тартачо он действительно не хотел – на это я сделал основной упор в своих изысканиях. Ох, и что же мне с тобой делать-то, голубок? Да любись оно конём. Пострадавший – Тартачо, ему и решать. Что я и озвучил вслух, перекладывая правосудие в руки жертвы. Она же тем временем сидела и глупо хлопала глазами, смотря на висящего в паре шагов Ю и переваривая услышанные ответы. — Только не говори мне, что... — Взмолился я. — Кэп, убери его от меня. — В прострации пробормотал рыболюд, не обратив внимание на мою невольно вырвавшуюся шпильку. Воистину, у человека шок. Не каждый день на тебя мужик старше тебя заглядывается. — Пусть валит на все четыре стороны и не приближается ко мне. Вообще. Иначе я за себя не отвечаю. С трудом заглушаю рвущийся наружу вздох: — Мой товарищ принял решение. Ты свободен. Выход наружу через вон тот люк. Так что проваливай и запомни – если ты посмеешь досаждать моему накама – ты пожалеешь, что родился на свет. Ю плюхнулся на ноги, когда медь на его теле ожила и освободила его от своей хватки. Я был готов ко всему, держа посох наготове. К счастью, нападать красноволосый не собирался – он размялся, демонстрируя поразительную гибкость суставов (но до Тартачо ему было далеко), после чего требовательно вытянул руку вперёд. Я молча кинул ему серьги, и он ловко перехватил их в полёте. После чего молча подошел к люку, откинул крышку и слез по лестнице вниз, провожаемый нашими взглядами. Скрывшись наполовину в проёме, он обернулся к нам и хотел что-то сказать, но передумал и резво скатился по лестнице вниз. Выпрыгнув из открытого мной окна, он со всех ног припустил прочь по улице – если верить метке, которую я оставил на серьгах, сделав её максимально долговечной. Большого труда это не составило, так как серебро – лучший проводник из всех металлов. Теперь я всегда смогу найти его при нужде или почувствовать его приближение. — Кэп. Прошу. Не надо никому об этом рассказывать. — Простонал рыболюд, убито разглядывая пол между своими сандалиями. — Разумеется. Но с этого момента мы больше не будем разделяться. Надо найти Эрика, как только мы здесь закончим. — Я не стал поднимать эту тему, но Тартачо принял спорное решение – но иные вызывают не меньше вопросов. Что нам с ним надо было сделать? Убить? Не смешно. Так можно дойти до того, что придётся убивать всех, кому мы придёмся не по душе. В гробу я видел подобную ублюдскую рациональность – от неё в перспективе больше вреда, чем пользы. Сдать страже? Но в переулке он был в своём праве, пусть и поступил максимально жестоко. Но не пирату и убийце его судить с точки зрения закона. А Тартачо пострадал больше морально, нежели физически, и не горел желанием мстить. За удар по Тартачо он расплатился сломанным кинжалом и позором – потому, что причинённая ему боль в зачет явно не пошла. А вот что его вынудили рассказать правду о своих мотивах, приводило красноволосого в настоящий ужас. Он не боялся ни боли, ни угроз, но вот признание вызывало наиболее сильные чувства. Мне чувствовалась некоторая недосказанность, но я не стал углубляться в эту тему. Достаточно и того, что он не собирался быть нашим врагом. Но всё равно следует утроить бдительность. Иначе отвернёшься, а Тартачо уже того. На свидании. О небеса, почему это всё так стрёмно-то, а? Одно радует, что предчувствий по этому поводу никаких. Правда, вопрос о том, считает ли моё сверхъестественное восприятие «действие сексуального характера» как достаточный для срабатывания триггер остаётся открытым. — Кэп, ты только не рассказывай никому, что меня хотели... Ну это. — Было непривычно видеть обычно жизнерадостную язву в таком подавленном состоянии. — Не расскажу. Обещаю. — Тартачо в ответ лишь заторможено кивнул. Я задумчиво поскрёб затылок – ведь на этом «веселье» не закончилось – у нас тут ещё одно тело на очереди. И уж её вина куда весомее, что у странного парня по имени Ю. Что ж, продолжаем наш балаган невиданных открытий. Девушка до сих пор была без сознания – это я ощущал предельно четко. Досталось ей сильнее, чем красноволосому, похоже, я перестарался. Скромное платье, легкомысленный хвост на белобрысой голове, окровавленное тонкое лицо. Даже сейчас она казалась невинной жертвой аморальных пиратов – очень сложно было представить это воздушное чудо с здоровенной бандурой в руках. Тонкие руки выглядели так, словно сломались бы отдачей первого же выстрела. Но у меня не было сомнений – именно она находилась на линии огня по ту сторону от меня. Не каждый может остаться в сознании после моего удара, и она куда крепче и сильнее, чем выглядит. — Знаешь, кэп. А я её видел совсем недавно. — Голос Тартачо отвлёк меня от оценки состояния снайпера. Он продолжил, увидев, что я посмотрел на него. — Сначала я её не узнал – кровь на лице, да и этот... — Он тряхнул головой, отбрасывая лишние мысли в сторону. — Она обслуживала нас за столиком кафе, когда мы втроём вместе с Эриком и Моне переливали из пустого в порожнее. — Хмуро закончил он. — И теперь она внезапно оказалась в другом месте, вместе с винтовкой из которой в меня стреляли. — Хмыкнул я. — Это явно неспроста, кэп. Она за нами следила. — Ткнул в неё пальцем кэп. — И напала именно в тот момент, когда я был один. Очень интересно. Мне кажется, или она скоро придёт в себя? Постепенно ритмы мозга менялись, приближая момент возвращения сознания. Следует ускорить этот процесс, потому что пора бы уже и честь знать. Мне надоело возиться с незнакомыми мне людьми, и появившееся нетерпение подталкивало к активным действиям. Я бесцеремонно потряс её за плечи, сопровождая это слабенькими электрическими разрядами. В отличие от красноволосого блондинистое чудо сразу же открыла немного опухшие веки. В бою мне было не до разглядывания их цвета, но я ещё ни разу не видел таких потрясающе глубоких светло-синих глаз. Только немалым усилием воли я смог вновь вернуться в требуемое состояние для допроса. Восхищение женской красотой явно в него не входило. Рядом со мной шумно сглотнул Тартачо, явно успевший попасть под очарование этих глаз. Я не глядя толкнул его в плечо и проговорил, спокойно выдержав растерянный взгляд ярких глаз девушки: — Ну здравствуй. Отлично стреляешь. — В глазах девушки мелькнуло узнавание, после чего она крепко зажмурилась и забилась в воздухе, пытаясь вырваться из пут. Слёзы хлынули сквозь сжатые веки, крупными каплями сбегая вниз по щекам. — Пожалуйста, не делайте мне больно!... — Прорыдала она сквозь слёзы. — Я сделаю всё, что вы скажете! Прошу... Не убивайте меня! Я простая горничная! Признаюсь честно, на секунду я засомневался в своей правоте – вдруг она действительно лишь жертва обстоятельств, а настоящего стрелка я позорно упустил? Её истерика выглядела настолько натурально, что мне стало дико не по себе. До тех пор, пока я не прислушался к своим ощущениям. Девушка была куда спокойнее, чем хотела показаться. Да, взбудоражена. Да, излишне напряжена. Но никаким образом не в истерике. Великолепная актёрская игра. Даже негромкие хлопки моих аплодисментов не заставили её выйти из образа. Девушка в ужасе уставилась на меня своими глазищами на мокром месте. Честное слово, чувствую себя злодеем, похитившим невинную деву. Впрочем, пират я или погулять вышел? — Хватит ломать комедию. — Со вздохом приказал я и внезапно положил руку ей на голову, без особого труда обхватив пальцами её макушку. — Ты не простая горничная, и мы оба об этом знаем. Именно ты стреляла в меня и была на линии огня. Ты выдержала удар, способный отправить простого человека на тот свет. И ты следила за моими накама, прикидываясь простой официанткой. На каждое выдвинутое мной утверждение девушка бурно реагировала про себя, не меняясь при этом в лице и продолжая строить из себя обычную девушку в истерике и ужасе. Пока она лихорадочно размышляла, продолжая лить слёзы и хлопать глазами на публику, я притянул в свободную руку её винтовку. Полированный приклад блеснул в пробивающемся сквозь щель между балками лучике света. Винтовка легла в ладонь, приятно холодя кожу металлам ствола. Не оружие, а произведение искусства – длиннющий ствол с массивным дульным тормозом компенсатором на конце. Крепкие телескопические сошки и забавно выглядящие в старинном стиле эргономичный приклад и рукоять для удобной стрельбы. Массивная оптика сверху, покрытая затейливым узором из линий и завитков. И короткий, но абсолютно невменяемой ширины магазин снизу. Вашу ж дивизию, она что, снарядами от нарезной артиллерии заряжается? У девушки аж сердцебиение подскочило, когда она увидела этот шедевр оружейного мастерства в моей руке. Вот ты и попалась, голубушка. Она точно тебе очень хороша знакома. — Узнаёшь? — Поинтересовался я у на мгновение замершей девушки. Даже забыла о том, что моя рука до сих пор лежит на её волосах. — Нет... — Совсем тихо произнесла она. Такого яркого отклика я ещё не ощущал – девушка врала на все сто процентов. Интересно, насколько ты ею дорожишь? — Значит, ты не будешь против если я её сломаю, верно? — Тихий скрип и треск послужил аккомпанементом моему вопросу, стоило мне лишь посильнее сжать пальцы. Шов на руке отозвался режущей болью, но я не обратил на это никакого внимания. — Стой! — Внезапно вместо рыдания девушка гаркнула так, что у меня слегка заложило уши. Издевательская улыбка сама собой растянула мои губы, и я оскалился, торжествуя о своей победе. Блондинка больше не плакала. Потемневшие от гнева и страха глаза пытались пробурить во мне отверстие. Какие эмоции, а? Я польщен. — Попалась. Как тебя такую яростную зовут-то, а? Девушка ожгла меня взглядом и внезапно плюнула мне в лицо. Плевок пшикнул, испарившись между нами. — Зови меня смертью, пиратское отродье. — Прошипела она, убедившись в бесполезности своей выходки. — Можешь делать со мной угодно, я тебе ничего не скажу! — Опрометчивые слова для юной леди. — Хмыкнул я. Отставив в сторону ручную гаубицу этой Виктории Серас недоделанной, я ткнул пальцем в одно из подчеркнутых стягивающей медной паутиной полушарий. Девичья плоть под тканью упруго поддалась, слегка колыхнувшись из стороны в сторону. — А, а... — Девушка буквально затроила, словно старый двигатель, по которому капитальный ремонт плачет. Если раньше она держала себя в руках, то сейчас в её голове явно творился полный трындец. Время поступить как настоящий пират – повеселиться за счёт невинной девы. И совесть молчит – потому, что я вообще-то должен закопать её на месте, а не развлекаться за её счет. Приблизившись совсем близко к её уху и не давая ей повернуть головы, я прошептал: — Мы сможем забавляться с тобой сутками напролёт. Такая молодая, нежная... И ведь сама разрешила. — Вместе со словами я провёл пальцем от ключицы вниз, между грудей и по плоскому животу до скрытого под легкой тканью маленького пупка. Тартачо позади меня хрюкнул и отвернулся, сдерживая смех. Похоже, что его моя игра лишь развеселила до неприличия. Я отодвинулся от девушки и удовлетворённо хмыкнул про себя: она сейчас больше напоминала тужащуюся сову, а не человека. Глазищи на пол лица, посеревшая от ужаса кожа и побледневшие губы. И на этот раз она ни разу не играла. Она дышала так часто, что её грудь... Я мысленно дал себе оплеуху и прикусил себе язык. Что-то меня занесло слишком далеко. Нетерпение, возбуждение рвались наружу, словно дикие тигры с цепи. Всегда гордился тем, что разум доминирует над плотскими желаниями, а не наоборот. Что именно я выбираю курс, а не моё либидо. В новом теле было куда тяжелее, но и здесь я одержал победу. До этого момента. Что-то я расхлябанный сегодня, пустил слюни на первую же попавшуюся красотку. Всё удовольствие от издевательства над несостоявшейся убийцей испарилось напрочь, стоило мне снова взять себя в руки. — Отвечай быстро и четко. — Не терпящим отказа тоном приказал я. — Имя. — В... Ве... Венди. — Слова до сих пор с трудом давались девушке. Не похоже, что она врёт, но следует быть начеку. — Занятие. — Охотник на пиратов. — Несколько увереннее продолжила девушка, изо всех сил стараясь успокоиться. — Сколько наград получила. — Любопытно, сколько голов на её счету. — Пятьдесят три. — А вот тут ты и попалась. — Ложь. — Двенадцать... — Похоже на правду, но всё равно в чём-то лукавит. — Какой черт тебя понёс в охотники за головами? — Не самый удачный выбор для красивой девушки. Просто представьте, какие весёлые деньки её ждали, если бы она попала в лапы обычным головорезам. Окинув её мимолётным взглядом, я скомкал и засунул поглубже сожаление о том, что мы враги. Я сегодня действительно не в форме. — Семейная традиция. — Взявшая себя в руки Венди гордо задрала подбородок вверх. — И что теперь подумает твоя семья, если ты будешь работать, не сдвигая ног? — Ядовито поинтересовался я. — Ты вообще размышляла о подобном развитии событий? — Ну... Э... — Опять она затроила как замученный до предела движок. Подобное точно не приходило ей в голову. — Ты планировала получить за мою голову награду, так? — Венди осторожно кивнула, но я лишь поморщился в ответ: — Скажи это вслух. — Да, а что такого?! — Вскинулась девушка. — Ты должен был знать, на что идёшь, когда стал пиратом! — Эй, Венди. — Вкрадчиво спрашиваю я у снайпера. — Первое: как бы тебе выплатили награду за разорванную в клочья голову?! — Я целилась в шею. — Мрачно буркнула девушка, уставившись вниз. — Кто ж знал, что ты владеешь Волей Наблюдения... — Допустим. — Согласился я с ней. — Только вот есть ещё и второе: ты в курсе, что на моей листовке значится «только живым»? В подтверждении моих слов Тартачо запустил руку в карман шорт и пошарив там, вытащил сложенную в несколько слоёв листовку. Выделываясь, он одним движением развернул её перед глазами девушки. Венди впала в прострацию, увидев надпись под моим фото, глупо хлопая глазами и беззвучно открывая рот. Охвативший её шок был не наигранным – это я четко ощутил. — Ой... — Вот тебе и весь её ответ. Громкий шлепок ознаменовал это эпичное по своей растерянности «ой» – Тартачо от души шлёпнул себя по лицу, и закачал головой, пожираемый приступом беззвучного хохота. — Далёко пойдёшь. — Неодобрительно подытожил я головотяпство этой охотницы за головами. Красная как варёный рак Венди вскинула голову: — Ну и что? Подумаешь, осталась бы без награды. Зато избавила бы мир от пирата. — Сделать хорошую мину при плохой игре у неё почти получилось. Помешал густой румянец, с головой накрывший снайпера. И тут Остапа понесло: — Подумать только, какой-то мужлан заполучил дьявольские силы и теперь думает, что ему и море по колено! Такому, как ты, на Гранд Лайне быстро объяснят, где его место. Ай! — Повежливее с моим капитаном, колбаса сырокопченая. — Только что ущипнувший её за бок Тартачо нахально улыбнулся, обнажив ряд мелких, но чрезвычайно острых зубов. Что ж, с этой особой всё ясно. Остался последний вопрос. — Знаешь ли ты что-нибудь о творящихся на Филджи беспорядках? — Я ещё не решил, собираюсь ли я вообще участвовать в намечающейся заварушке, но вне зависимости от решения лишней информация не будет. И тут девушка замерла и собралась – снаружи она по-прежнему кипела от гнева и сверлила взглядом Тартачо, но внутренне она лихорадочно что-то обдумывала. Очень интересно, знаешь ли. — Каких беспорядках? — Глазами хлоп-хлоп, только вот меня теперь не проведёшь. Девушка ойкает, когда я слегка сжимаю пальцы вокруг её головы. — Лжешь. — Упрекнул я её. — Рассказывай всё, что знаешь. Раскололась она быстро. Просто потому, что практически ничего не знала и много полезной информации это не принесло. Как оказалось, Венди действительно происходила из семьи с серьёзной репутацией и она до этого момента ни разу не посрамила фамильную честь и создала кое-какую репутацию среди стрелков. Её, пусть и через третьи руки, но с рекомендациями от надёжных людей пригласили ради очень выгодного дела на Филджи, оплатив один из самых дорогих туристических туров в Вест Блю и пообещали связаться позже. Некоторое время она просто бездельничала, наслаждаясь отдыхом в роскошном комплексе на берегу океана. С ней связались вчера, выдав короткую выжимку про меня и возможных членов моей команды, приказав следить и при возможности узнать, что мы затеваем. И совсем уж недавно дали разрешение на моё устранение. Ни имени, ни лица, ни конкретных планов заказчика Венди не знала. У неё были лишь подозрения, что в деле могут быть замешаны те, кому не выгодна власть Георга. Только вот половина Архипелага спала и видела, как суровый правитель всходит на эшафот. Увы, этот след оборвался сразу же после обнаружения. — И каким боком «благородная» охотница за пиратами оказалась замешана в политических разборках, а? — Насмешливо поинтересовался я. — Можешь не отвечать. Девушка молча одарила меня злобным взглядом. Какая разница, в общем-то? У всех свои собственные причины делать что-то неприглядное. Тем временем снаружи уже вечерело и мне следовало поторапливаться. Я отпустил голову девушки (она после этого тряхнула головой, разминая затёкшую шею и бросала убийственные взгляды на меня) и подбросил свой посох в воздух. С треском статики и мягким плеском металлический брус распался на стремительно меняющиеся части, преобразовавшись в устрашающего вида орудие. Матово поблёскивал ячеистый кожух, прикрывавший со всех сторон длинный, разделённый на две половины ствол. Массивные медные катушки в казённой части едва слышно загудели и направленное прямо в лицо девушки массивное орудие громко лязгнуло – простой как две копейки механизм с шумом воткнул боеприпас в стартовую позицию. Последнее было нафиг не нужно, но если уж начал воплощать собственные идеи в реальность, то сложно было остановиться. — Время прощаться. — Безмятежно сообщил я побледневшей от вида зияющего дула у себя перед глазами Венди. — Последние слова? — Стой! У меня есть деньги! Вам же нужны именно они?! — Немного не то, что я ждал, но почему бы и нет? — И сколько такая растяпа как ты смогла накопить? — Подначил девушку Тартачо. — Столько, сколько такой нищеброд как ты никогда в руках не держал! Сто миллионов белли! Оценивать состояние без прикосновения было намного сложнее, но тут даже прислушиваться не надо – девушка лгала. Отчаянно, в попытке сохранить свою жизнь. Однако, странные дела – с её навыками эти сто миллионов кажутся сущими крохами. Это у меня не очень высокая награда потому, что я только вышел в море. И если бы награда действительно отражала силу, то за себя текущего я дал бы миллионов шестьсот-семьсот. Девушке просто не повезло нарваться на сильного пирата с низкой наградой. Большую часть обычных она может щёлкать, как орешки, и накопить за них сто миллионов особой проблемы не составляет. Впрочем, Тартачо она оскорбила зря. Я жестом фокусника заставил чемодан с деньгами свалиться прямо в руки Тартачо. Мне показалось хорошей идеей спрятать их наверху, среди потолочных балок. Рыболюд озадаченно покрутил его в руках и вопросительно посмотрел на меня. — Открой его. Часть содержимого твоя по праву. — Подмигнул я ему. Пока что я отвёл свою пушку немного в сторону, заставив девушку облегченно выдохнуть. Тартачо брякнул чемодан на пол и щёлкнул замками, после чего ошалело уставился на ряды толстенных пачек из банкнот номиналом в десять тысяч белли. — В этом чемодане полученная мной мимоходом мелочь – полторы сотни миллионов. — С серьёзным лицом заявил я ошарашенному Тартачо и о чём-то угрюмо задумавшейся Венди. — Не стоит судить людей по внешности. — Я шевельнул стволом и блондинка опасливо стрельнула взглядом в его сторону. — И ты лжешь. У тебя даже ста миллионов нет. — Девушка ошарашенно взглянула на меня. — Сколько на самом деле у тебя денег? — Немного меньше. — Коротко выдавила она. — И опять ложь. — Я вновь направил на неё рельсотрон, и она обреченно посмотрела в дуло. — Сколько на самом деле у тебе сбережений? — Пять сотен. — С каким-то тупым безразличием проронила она. И в этот раз она не солгала. Тартачо захохотал так, что я испугался за его ходуном ходящий живот: — Это ты столько заработала или просто спустила большую часть в никуда? — Смейся сколько хочешь. — Венди закрыла глаза и сжала кулаки. — Тебе всё равно не понять. Тартачо фыркнул словно конь-тяжеловоз: — Кэп, смерть для такой высокомерной растыки как она будет слишком простым выходом. Придумай что-нибудь поинтереснее, а? Рейлган с пробирающим до кишок электрическим воем грохнул выстрелом, создав ощутимую ударную волну. Тартачо едва успел захлопнуть крышку чемодана, не позволив деньгам разлететься во все стороны. Девушка пару секунд жмурилась, после чего потрясённо открыть глаза. Лишь для того, чтобы увидеть здоровенную медную «иглу», зависшую прямо перед её лицом. Выражение лица у неё было просто незабываемое – тут тебе и шок и испуг с безграничным удивлением, радость помилованного перед смертью и опаска перед будущим. — Иногда полезно оказаться на месте своей добычи. — Хмыкнул я, трансформируя пушку обратно в посох и достав из кармана подаренный мне Ден Ден Муши. — Помогает понять, стоит ли того лёгкая нажива.***
— Кэп, у меня к тебе серьёзный вопрос. — Тартачо сказал это уже после того, как мы достигли дворцового комплекса и сдали девушку в руки ожидавших нас государевых людей, обмотавших её цепями как гусеницу шелком – хорошо, что они всерьёз отнеслись к моим словам о её опасности. — М? — Занятый своими мыслями я среагировал с небольшим запозданиям. — Ты бы смог убить её прямо там? — Ну и вопросы у тебя, однако. — Нет. — Я не стал кружить вокруг да около, а сразу перешёл к сути. — Одно дело убийство в бою, защищая либо свою жизнь, либо друзей или родичей. И совсем другое – хладнокровно казнить не заслужившего это человека. — Она, между прочим, хотела тебя убить. — Напомнил он мне об очевидном обстоятельстве. — Издержки выбранного мной пути. — Безразлично ответил на это я. — В своей способности постоять за себя я не сомневаюсь, а убийство беспомощной девчонки не сделает мне чести. — Она может вырваться на свободу и отомстить. — Заметил рыболюд. — И даже после того, как чуть не заставил её обгадиться на месте, пообещав сжечь заживо всех её родных, если она посмеет поднять руку на кого-то из твоей команды. Слышал бы ты себя тогда. Кок зябко поёжился, невольно обхватив себя руками. — Даже меня пробрало. Думаешь этого блефа хватит, чтобы держать её подальше от нас? — Я не блефовал. — Тартачо перестал смотреть под ноги и споткнулся об дверной порожек. И даже не заметил этого, уставившись на меня, но так и не нашелся, что мне ответить. Просто кивнув, он продолжил путь в молчании, размышляя о чём-то своём. Я же пытался понять, почему я сегодня на взводе. Что-то беспокоило меня, но не так, как это делало предвиденье. Вообще ни разу не похоже. Что-то нарушило моё обычное спокойствие, заставляя меня тратить кучу усилий на сохранение видимости спокойствия. Что-то не давало мне покоя. Только вот убейте, но я так и не смог понять причину. К счастью, Эрика мы нашли в его комнате – он сидел за письменным столом и что-то писал, положив перед собой маленькую кипу из макулатуры. Присмотревшись, я понял, что это было. Медицинские карты пациентов. Кто-то явно не может сидеть без дела и постоянно практикуется. Очень похвальная черта. Попросив его никуда не уходить не предупредив нас, мы разошлись по своим комнатам. Один из местных слуг предупредил нас о том, что намеченный ужин с королём вот-вот начнётся, и нам следует привести себя в порядок. Если честно, вся эта чопорность и аристократическая показуха несколько действовали мне на нервы, но ничего не попишешь – в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А я пока не готов равнять его с землёй просто потому, что здешние порядки меня бесят. Поэтому оставшееся до званного ужина время я провёл с закрытыми глазами сидя на кровати со скрещёнными ногами в попытке переварить сегодняшние события. Моне в её комнате не было – можно было бы и не проверять, но для галочки в списке сойдёт. Жаль, что мне так и не удастся подробнее изучить её силу и понять, действительно ли у Логий есть жесткая градация сил или дело лишь в подходе к использованию? Тартачо и Эрик – двое моих накама. Я уже узнал, где можно приобрести Ден Ден Муши для них, и сделал заказ с помощью курьера. Наши личные улитки вскоре должны прибыть к своим новым владельцам. В будущем стоит позаботиться и о более продвинутых версиях – для шифрования и перехвата. А ещё я попросил их составить перечень всего необходимого им для полноценной работы камбуза и операционной. Тартачо к тому же сообщил, что они с Моне наняли штурмана-навигатора, но тот почему-то всё ещё где-то бродит вместо того, чтобы предстать перед капитаном. Если он не объявится к отплытию, то нам придётся искать нового. Одно хорошо, что на таком густонаселённом острове и выбор куда больше. Так что я не переживал насчет этого. Архипелаг, династия Бранбардов, плантаторы и рабы. Неизвестный фруктовик, красноволосый мазохист Ю и охотница-растяпа Венди. Один скрывается в тенях, почему-то не желая переходить к прямому столкновению, другая же парочка даже не смогла оказать достойного сопротивления. Пожалуй, что-то я застаиваюсь. Кровь так и бурлит, желая полноценного сражения, а не избиения младенцев. Пойти, что ли, после разговора с королём к Цинцзяо или Доку и напроситься на тренировочный бой? Вряд ли я найду кого-то ещё на этом острове, способного настучать мне в бубен и успокоить не в меру воинственную натуру. Мысли медленно сменяли друг друга. Иногда стоит немного притормозить и наконец-то передумать все скопившиеся мысли, а не оставлять их на прекрасное далеко. Такое же прекрасное, как и несбыточное. Проблема светящихся глазок и ионизированного газа во всех щелях внезапно оказалась новой стороной моих сил. Казалось бы, я уже во всю их использую применительно к телу – электромагнитные силы делают моё тело куда прочнее, позволяя выдерживать без критических повреждение чудовищные по силе удары. Но это лишь верхушка айсберга. Мой фрукт оказался способен прямо влиять на мою физиологию. Та самая ионизированная плазма сейчас плескалась в моих сложенных ковшиком ладонях. Раньше я не замечал этого, но весь производимый мной но не использованный заряд скапливается внутри меня, но не в тканях, а в многочисленных полостях тела, никак не проявляя себя кроме свечения. Пока я не заставил небольшое количество газа раствориться в левой руке. Ощущение внезапно нахлынувшей и исчезнувшей дикой чесотки в костях заставило меня задрать рукава. Однако. Шрам на левой руке теперь выглядел несколько старше, чем на правой, светлее и тоньше. Пожалуй, стоит пока воздержаться от подобных экспериментов и проконсультироваться с Эриком. Подобное заигрывание с физиологией может закончиться плачевно, если я правильно понял причину эффекта. Но с другой стороны перспективы невероятны. Ускоренное клеточное деление позволит мне на ходу оправляться от средних ранений и пережить критические. А ещё оно может резко сократить мой срок жизни. Очень резко. Возможно, при более взвешенном и научном подходе получится получить и другие эффекты. Рациональная сторона моей личности наступила на горло безумному экспериментатору и заставила его отложить в сторону столь интересную игрушку, загнав куда-то в глубину с его жутко трясущимися от вожделения руками. То ещё ощущение, скажу я вам. И последняя мысль. Раскрытие своей личности. Можете абсолютно справедливо называть меня кретином, но я не собираюсь скрывать столь... основополагающий факт про меня. Мои знания, мой опыт – всё, что делает меня куда эффективнее и опаснее. Меня выворачивает от одной мысли использовать их в тёмную от своего ближайшего круга – тех, кто доверил мне свою судьбу. Разумеется, самую мякотку о том, что их мир для меня в какой-то момент жизни был художественным произведением, я приберегу на потом. Если честно, этот момент меня самого до сих пор в ступор вгоняет, но приходится работать с тем, что есть. Зато какие у них лица будут после того, как я сделаю удачное предсказание будущих событий, ух. Без доказательств ведь подобный рассказ выйдет пресным и скучным, не правда ли?***
— Могу ли я поинтересоваться причиной отсутствия вашей очаровательной леди? — К моему глубочайшему облегчению, наша встреча больше напоминала обычный общий ужин, а не чопорный званный приём с кучей смен блюд, десятком столовых приборов и дежурными интригами всех против всех. Георг просто пригласил нас к своему скромному для монарха ужину, ограничившись символической охраной за пределами комнаты. Высочайшее доверие – если забыть о том, что меня вся армия острова не сможет остановить, захоти я покончить с ним. Прагматичный подход венценосца пришёлся мне по нраву – в самом деле, если от охраны нет никакого толку – к черту охрану. — Моне сейчас занята неотложным делом. — Нейтрально ответил я. — К моему глубокому сожалению, она вряд ли появится в ближайшее время. — Жаль. Передайте ей мои наилучшие пожелания и успеха в её начинании. — По лицу Георга было трудно понять, о чём он думает на самом деле. Уверен, он не оценит контакт своей головы с моей пятернёй – а без этого мне куда сложнее сонастроиться с собеседником. Король едва притронулся к еде – последние события явно не способствовали здоровому аппетиту. Мы же отдали должное мастерству местных поваров. — У меня есть несколько вопросов, Ваше Величество. — Я не стал отнимать драгоценное время монарха, покончив с едой с поразительной скоростью. — Прошу вас, не стесняйтесь и спрашивайте. Я постараюсь ответить на всё. — Георг с едва заметным облегчением отложил в сторону столовые приборы. — Как вы относитесь к рабству на вашем острове? — Эрик едва заметно хмыкнул и в свою очередь уставился на сохраняющего спокойствие короля. Тартачо же в это время с задумчивым видом ковырялся в тарелке, вылавливая один ингредиент за другим, глубоко уйдя в свои мысли. — И какой же ответ вы от меня ждёте? — Уточнил Георг. — Моё мнение как человека или как главы государства? — Оба, если вас не затруднит. — Я откинулся в кресле и приготовился слушать. — На Архипелаге рабство существует с незапамятных времён, и отношение к этому явлению следует оценивать через призму традиций. — Задумчиво начал свой рассказ Георг, скрестив пальцы на руках. — Зависимость одних от других не считалась чем-то зазорным – лишаясь немалой части своей свободы, человек обретал взамен на неё защиту и покровительство сильного мира сего. К тому же он мог выкупить свою свободу обратно упорным трудом — и всё это было в порядке вещей. Король сделал небольшую паузу и продолжил: — Всё изменилось полтора века назад. После распада Архипелага как единого государства к власти пришел совет крупнейших лендлордов Филджи. Они привнесли новшества в систему традиций, современные веянья, если так можно выразиться. — Неприкрытая ирония в словах правителя отдавала изрядной горчинкой. — В результате принятых ими реформ закабалённые работники в правовом статусе сравнялись со скотом. Король тяжело опёрся руками об столешницу и поглядел прямо мне в глаза: — Как человека и отца меня ужасает система, в которой людей разводят словно гужевых лошадей, лишая их права создавать себе семью. Но как правитель я не могу отрицать эффективность этого бесчеловечного механизма, основанную на крайне дешевой рабочей силе. До недавнего времени благосостояние моего острова по большей части зависело именно от рабского труда и постоянного притока дешевых рабов. Только вот подобная «эффективность» – критическая уязвимость всей системы. Король негромко хлопнул ладонью по столу и с нажимом проговорил: — Она не способна к развитию. Не способна эволюционировать. Пределы выбраны, и интенсивный рост невозможен. Да, её продукция до сих пор приносит баснословные прибыли, но за последние двадцать лет не связанные с рабовладением отрасли увеличили свой вклад в бюджет государства с пятнадцати процентов до пятидесяти двух! Торговля, промышленность, туризм – всё это стало на одну ступень с некогда главной статьёй доходов острова. Король перевёл дыхание и продолжил намного спокойнее: — Простите за столь долгое предисловие, но я был обязан полностью раскрыть все стороны этого непростого вопроса. И результат таков: даже отбросив в сторону этику и мораль – рабство устарело. Миллионы людей вместо полноценного участия в экономике тратят своё время и здоровье на низкоквалифицированный труд. В долгосрочной перспективе это гибельная политика, и она должна быть полностью пересмотрена. Король едва заметно вздыхает и подытоживает: — К сожалению, это не в моей власти. Статус кво состоит в том, что я не вмешиваюсь во внутренние дела центральных областей острова, а совет лендлордов соответственно – в дела прибрежной полосы. Любой конфликт может взаимно ослабить нас и сделать лёгкой добычей для Сорренто, Орты или Жемчужин – союзу мелких островов, не входящих в список трёх главных драгоценностей Архипелага. — Весьма запутанная политическая обстановка. — Задумчиво отметил Эрик, нарисовав столовым ножом заковыристую фигуру в воздухе. — Империя распалась полтора века назад, но последствия до сих пор довлеют над нами. — Пожал плечами Георг. — Получается, что происходящее здесь, в столице Филджи, выгодно абсолютно всем сторонам, кроме вас? — Именно. И это чертовски осложняет поиски виновных. — Несмотря на обстоятельства держался мужик великолепно. Даже не знаю, смог бы я сохранять хладнокровие на его месте. — Удивительно, что пираты интересуются судьбой рабов. — Внезапно подметил правитель Филджи. — Ведь именно они поставляют половину от общего числа невольников. — Моя команда отличается от обычных пиратов. Уверен, вы уже успели это заметить. — В ответ на тонкую шпильку от короля я лишь улыбнулся одними губами. — Мне и моему другу Эрику случай позволил посмотреть на жизнь рабов изнутри. Увиденное нас крайне заинтриговало. — Мрачно закончил я. — Какая же потеря будет для мира, если этот гадюшник сгорит дотла вместе со своими хозяевами. — Эрик удрученно покачал головой, мгновенно подхватив мою мысль. — Просто невероятная. — Сокрушенно покачал головой я. — Позвольте расставить все точки над i. Я планирую остаться здесь на пару-тройку недель перед отплытием на Гранд Лайн. Мы не наёмники и не служим за деньги. Но с удовольствием посодействуем экономической революции в центральных областях – если вы понимаете, о чём я. При условии, что всё сказанное вами правда, и вы поспособствуете освобождённым. — Я не мог и надеяться на большее, но... — Задумчиво протянул Георг. — В чём ваша выгода? — О, вы, наверно, не до конца понимаете людей, подобных моему капитану. — Эрик кивнул в мою сторону. — Он может уничтожить ваш остров целиком, и никто из способных его остановить не успеет прибыть вовремя, чтобы вам помочь. Бранбард стойко выдержал удар, но атмосфера между нами изрядно охладилась. Эрик одной фразой напомнил о пропасти, лежащей между обычными людьми и сильными пиратами. Пожалуй, стоит временами показывать клыки, иначе моя вежливость дипломата может создать о нас не совсем верное впечатление. — Это всего лишь его каприз. — Яркая улыбка озарила лицо Эрика, немного сгладив вызванную его прошлыми словами тревогу. — И ничего больше. Будет просто любопытно когда-нибудь вернуться сюда и посмотреть, как изменится жизнь на этом острове. Георг Бранбард спокойно перевёл взгляд с Эрика на меня. — Даже пираты порой тешут своё тщеславие и совершают добрые дела. — Улыбнулся я в ответ. В ответ король лишь тяжело вздохнул и хищно улыбнулся: — Так вот что мой дед имел в виду, говоря, что с людьми из Гранд Лайна сложно иметь дело. Но так даже интереснее. Сдержите ваше слово, джентльмены, и я сдержу своё. — Король встал и внезапно поблагодарил нас глубоким и уважительным наклоном головы. — Рад, что мы пришли к взаимопониманию. Он перевёл взгляд на подозрительно тихого в последнее время Тартачо и достал из кармана своего мундира богато украшенный цилиндр. Шагнув к невольно замершему рыболюду, он торжественно вручил его нашему коку. — Бранбарды всегда помнят о своих друзьях. — С неожиданно мягкой улыбкой произнёс он. — Подобное должно вручаться во время торжественной церемонии в твою честь, но увы, обстоятельства. Куда бы не завело тебя твоё приключение, мой юный друг – помни, что ты и твои накама всегда найдут тихую гавань в моих землях. Он по-строевому отдал честь невольно вытянувшемуся рыболюду и попрощавшись с нами вышел из комнаты. Тартачо осторожно открутил крышечку с цилиндра и вытащил свёрнутый трубкой великолепно выделанный белоснежный пергамент с королевским вензелем. Внизу документа висело несколько металлических кружков со свежими оттисками печатей. Эрик наклонился над плечом Тартачо и выразительно присвистнул: — «Титул барона», «а так же столичную землю под собственное имение». — Выхватил он главное из документа. — Однако, ты теперь дворянин, парень, а не голодранец. Это стоит отметить! Эрик схватил потерявшего дар речи Тартачо в охапку и утащил его куда-то в сторону дворцовых кухонь, махнув мне рукой и предложив присоединиться. Я покачал головой, прежде чем последовать за ними. Вот же ж хитрый сукин сын. Дар поистине королевский, не спорю. Только вот без седалища самого Георга или его сына на престоле этот документ не стоит и выеденного яйца.***
Стихийно начатую попойку на своих двоих пережил только я. Эрик умудрился растрясти местных стряпчих на крепкий алкоголь и на славу постарался споить меня и Тартачо. Благо было целых два великолепных повода – обмытие нового титула нашего уважаемого кока и первая совместная попойка новорождённой пиратской команды. Попытку рассказать о своём прошлом Эрик прервал решительно и бесповоротно, заявив, что всё, что было в прошлом – осталось в прошлом. И ему плевать, кем я раньше был, хоть Тенрьюбито. Тартачо к этому моменту уже порядочно развезло, и он мне признался, что хотел бы послушать истории на трезвую голову – потому что один черт к утру всё забудет. Как и ожидалось, разносить мирно дрыхнущие тела пришлось именно мне. Эрик искренне пытался меня перепить, но моя устойчивость к алкоголю не дала ему и тени шанса. К этому времени снаружи окончательно стемнело. Закат был столь стремительным, что мог показаться всего лишь иллюзией отгоревшего дня. Спать мне не хотелось абсолютно. День оказался богат на события, но ни одно из них не потребовало от меня выкладываться на полную и не растраченная энергия бурлила внутри. Выпитый алкоголь лишь оттенил это чувство. Как известно, избыток энергии тянет искать приключения на задницу, и я не стал противиться зову сделать что-нибудь эдакое. Выбравшись через окно, я как заправский паук взобрался на крышу. Краткий электромагнитный импульс – и я нашел стоящих в этот час в наряде часовых. Было бы грубо с моей стороны заставлять их волноваться по пустякам. Следующие полчаса я провёл, развалившись на плоском участке самой высокой точки дворца и уставившись в небо. Пусть и загрязнённое столичной засветкой, оно всё равно выглядело великолепно. Вечерняя свежесть приятно холодила кожу, а не успевшая остыть до конца крыша делилась остатками тепла. Вид отсюда открывался такой же великолепный – вплоть до тонкой полоски океана на горизонте город горел тысячами огоньков. До человейников из моего старого мира ему было далеко, но в этой простоте была своя прелесть. Хорошее тут место. Мне отчаянно не хватало трусов поверх трико, депрессии и текущего как дерьмо по канавам нуара по жилам. Но чем богаты, тем и рады. Стоит посвятить завтрашний день экспериментам. Желательно припахав к ним моих накама. Обратно в свою комнату я вернулся глубоко за полночь, если верить своим ощущениям. Даже бесконечный праздник на улицах убавил обороты – на ногах остались лишь самые стойкие. Усталость была чем-то далеким, но хоть удалось слегка успокоить непонятно почему беснующуюся душу. Если лягу сейчас, то наверняка буду всю ночь пялиться в потолок. Впрочем, есть у меня одна мыслишка, как с этим справиться. Кроме душевой ванная комната была оборудована огромной, потешной в своих изгибах чугунной ванной. Только вот мне она всё равно была маловата. Насвистывая какой-то прилипчивый мотивчик, я наполнил ванну горячей водой, разделся и со стоном залез в неё. Перед этим я убедился, что вокруг на несколько километров тишь да благодать и никакого подозрительного движения. А вот и усталость. А ещё было непередаваемое словами ощущение онемения и глухоты, когда я погрузился под воду больше, чем наполовину. Распластавшись во весь рост в ванной, я поневоле оставил снаружи плечи и часть торса. Маловата будет. Спасибо, что здесь хотя бы дверные проёмы высоченные. Не приходится как дурак кланяться перед каждой дверью. Тяжела судьба оглобли, ой тяжела. Я планировал поваляться пару минут, отдавшись на волю эффективно гасящей мои метания усталости, но, к своему стыду, незаметно уплыл на волнах бессилия и алкогольного дурмана в царство Морфея.***
Проснулся я весь в поту, окруженный кромешной темнотой. Вода давным-давно остыла и приятно остужала разгоряченное тело. Руки свались с краёв ванны и погрузились в воду до локтей. Что-то неприятно давило на грудь, да и ванна теперь казалась мне ужасно тесной. И с гладкими как лёд дном и стенками. Попытка подняться ни к чему не привела – я словно оказался заключен в капсуле, подогнанной точно по моему размеру. Всё, что я мог – это крутить головой и немного шевелить пальцами на руках и ногах. Темнота вокруг слегка протаяла вглубь, и я смог рассмотреть что-то смутно-белое впереди себя. Огромный кусок льда, в который я оказался вморожен. Лёд не поддавался пальцам, демонстрируя замечательную твёрдость и прочность, и не снившуюся заурядному природному льду. Премию Дарвина выдают за самую глупую смерть при условии, что номинант не успел передать свои гены дальше или просто лишился возможности их передавать. Я-то всё ещё жив, но не так давно под влиянием алкоголя и непонятных порывов совершил великолепный по своей глупости поступок. Я ведь зарекался пить, да? Чувство опасности молчало как партизан. Ледяная темница вместо того, чтобы высасывать последние остатки тепла из моего посиневшего тела, была лишь каплю холоднее, чем окружающая меня вода. Если подумать головой, а не седалищем, то... — Эй, Моне. Зачем тебе всё это? — Ответом мне был лишь мелодичный смешок до боли знакомым голосом, донёсшийся откуда-то с вершины сковавшей меня глыбы льда. Спасибо, что это не адмирал Аокидзи – иначе я точно крышей поехал от идиотизма ситуации. — Очень смешно. — Кисло отозвался я в ответ на её смех. — Мне казалось, что наши дороги разошлись сегодня днём. Какого хрена сейчас происходит? — Просто не хочу уйти и остаться без ответов. — Такой умиротворённой я её ещё ни разу не слышал. Даже не знаю, что по этому поводу думать. — Ты могла получить их намного раньше и без подобных перформансов. — Суше, чем мне бы хотелось ответил я. Моне легонько щёлкнула меня прохладными пальцами по лбу: — Дуешься из-за подобного обращения? — Я практически увидел, как она слегка подняла бровь, задав этот вопрос. — При чём тут это? — Досадливо поморщился я. — Мы же не дети, Моне. Ты не хочешь быть частью моей команды – я это принял. Если ты считаешь меня угрозой – пожалуйста, просто разойдёмся, как корабли на разных курсах. Но я не давал тебе повода считать меня врагом – и поэтому сама ситуация просто нелепа. Убери свой лёд и давай поговорим нормально. — Прости, но пока что всё останется на своих местах. — В словах девушки почувствовалась довольная улыбка. — Это гарантия того, что ты не сбежишь от ответа. Помнишь тот разговор после нападения пиратов Весельчака? Ты великолепно заговорил мне зубы словами про Новую Эру и неким событии, для которого я была тебе нужна. И в ответ на любой мой вопрос ты либо отшучивался, либо менял тему. — Прошло совсем немного времени с тех пор – а кажется, что целая жизнь. — Я невольно хмыкнул, вспоминая, сколько всего потом произошло. — Извини, ностальгия о наших старых добрых деньках в мои планы не входит. — Девушка произнесла это слегка легкомысленно, после чего лукаво спросила: — Как тебе такое – оказаться в столь беспомощном состоянии? — Мокро. — Абсолютно честно признался я. — И спина чешется. Сверху раздался едва слышный шорох. Интересно, чем она там занимается? — Иногда ты ведёшь себя настолько глупо, что я почти забываю о связанной с тобой тайне. — Задумчиво протянула девушка. — Самоуверенный добряк и хладнокровный убийца. Эрудит и обожающий ближний бой дуболом. Это противоречие не давало мне покоя с самого начала. — Словно все загадки обязаны быть разрешёнными. — Разговор с невидимой собеседницей скорее интриговал меня, нежели действовал на нервы. Было бы вообще замечательно при этом не быть скованным голышом. О, кстати о птичках. Я невольно фыркнул: — Я удивлён, что вломившейся ко мне, пока я голый, оказалась именно ты. И чем же ты тут занималась, пока я спал? — Ничем. Увы, ничего стоящего внимания я не заметила. — Лукавые нотки в голосе Моне стали куда отчетливей. Мне кажется, или она от души наслаждается ситуацией, поставив меня в неловкое положение? — То есть ты меня всё-таки разглядывала? — Наш разговор уходит явно не туда, но мне внезапно стало интересно, чем это закончится. — Нет ничего смешнее и беспомощнее, чем полностью обнаженный мужчина. — Со смешком ответила мне девушка. — Ты ранишь меня прямо в сердце. Я уж подумал, что ты решила напоследок устроить ночное свидание. — Сокрушенный вздох вышел на удивление правдоподобно. Я бы похлопал себе, если бы мог пошевелить руками. — Боюсь, что одно лишь наше знакомство исключает подобное событие. — Заметила очевидное Логия. Та Моне, которую я знал до сих пор, после такого опрокинула бы на меня ушат словесных помоев. Сейчас она казалась абсолютно иной, незнакомой мне. Я продолжил, подчиняясь нахлынувшему вдохновению: — Представь себе мир, в котором наша встреча не закончилась попыткой убить друг друга и между нами нет накопившихся обид. Обычный мысленный эксперимент. Продолжительная тишина стала мне ответом. — Скажи, в чём смысл размышлять о таком? Тебя ведь интересует лишь моя реакция на твои слова. — Опять шорох сверху, и её голос раздался куда ближе, чем был до этого. На мгновение мне показалось, что я ощутил дуновение дыхания на своем лице. — Я же не слепая, Майкл. Ты куда старше и опытней, чем пытаешься показать. Не юнец, а пустившийся во все тяжкие зрелый мужик, читающий остальных как открытую книгу. Крыть было нечем, и я промолчал. — Ещё до нашей встречи ты знал меня лучше, чем мои старые накама. Ты знал, что нужно говорить, и великолепно сыграл на моих чувствах. — Я почувствовал, как прохладные пальцы прикоснулись к моей левой щеке. — Кто же скрывается под маской юного мужчины? — Задумчиво спросила она. Не успел я открыть рта, как она прикрыла пальцем мои губы: — Не надо больше шуток или оправданий. Ты говорил мне о доверии, но порой я ловлю себя на мысли, что ты понимаешь меня лучше, чем я сама. Словно вся моя жизнь была у тебя на ладони. Всё в тебе кричит: «доверяй мне», и мне становится страшно. Ты скрываешь от всех свою суть, заставляя остальных действовать по твоей задумке, завлекая их в свои сети. Ты преувеличиваешь, Моне. Мне приходится прогибать реальность под себя силой, а не манипуляциями. Видя мою прямоту и честность, остальные по своей воле последовали за мной. Я всегда считал именно так, но взглянуть на ситуацию с позиции Логии было слегка обескураживающе. Кем она меня возомнила в своих мыслях?! А она тем временем убрала пальцы с моего лица и тихо, но невероятно твёрдо спросила: — Так как же тебя зовут на самом деле? Угасшая после сна тревога вернулась в троекратном размере. Сердце застучало как бешеное, холодная испарина выступила на лбу. Что, черт побери, со мной происходит?! Зачем всем сдалось моё старое, никому не нужное имя?! — Такой простой вопрос – а ты уже паникуешь. Как видишь, моя предосторожность оказалась не лишней. — С лёгкой грустью пожурила меня Моне. Как ни странно, но мелодичный голос девушки заставил меня собраться и взять себя в руки. Почему я ощущаю тревогу каждый раз, когда думаю о своём старом имени? Почему я становлюсь сам не свой от действительно простого вопроса? Почему я неосознанно пытаюсь найти любой повод не вспоминать его? Почему я думаю именно так, в чём причина моего поведения? Оно ведь такое простое и обыденное. Никогда не выделялось на фоне остальных. Его одинаково легко как вспомнить, так и забыть. Меня когда-то звали...***
Твой старый родной дом. Ты знаешь в нём каждый уголок и каждую пядь, хранящих так много воспоминаний о тебе. Можешь ходить по нему с закрытыми глазами или в полной темноте, зная его досконально. И есть в нём обычная, ничем не примечательная дверь. Ты прекрасно помнишь, что это чулан, забитый старым, пыльным хламом, который было жалко выкинуть. Тебе не хочется туда заходить – там дико тесно и пыльно, и ничего интересного там отродясь не было. Но вот тебя заставляют пойти и взять что-то из старых вещей, понадобившееся именно сейчас. Ты открываешь дверь в полной уверенности, зная, что сейчас увидишь. Только вот вместо крошечного чулана тебя встречает чёрная бездна. Абсолютное ничто. Нечто противоположное материальному. Ты в испуге отшатываешься и захлопываешь дверь. Пятясь назад, ты спотыкаешься и плюхаешься на задницу. Двери больше нет. Она оказалась всего лишь рисунком на обоях.***
Я вздрогнул, когда почувствовал резкий привкус крови во рту. Прокусил язык и не заметил, лишь резко вынырнул из состояния внутреннего созерцания. То, что раньше казалось мне моими воспоминаниями о старой жизни – оказалось лишь набором пустышек, призванных скрыть от меня правду. Я прекрасно помнил, что у меня есть имя. Только вот имени не помню. Предельно четко помню, что у меня было нормальное детство и юность, но не могу вспомнить ни одного личного воспоминания. Я был столь уверен в своих воспоминаниях, что мне вообще не приходило в голову проверить их. Я же помнил, что они есть. Кто же будет сомневаться в своей памяти, никогда не подводившей тебя раньше. Из-под меня словно выдернули опору – мир сделал несколько тошнотворных кругов вокруг сразу в нескольких плоскостях. Откуда-то издалека до меня донёсся полузадушенный писк. Пришлось открыть глаза, в надежде на то, что они существуют в реальности, а не в мнимом виде в оказавшейся на редкость дырявой памяти. На этот раз мне повезло – воспоминания о моих глазах оказались подлинными. В ванной комнате стало значительно светлее – дверь в спальню оказалась распахнута настежь. В ванной комнаты царил настоящий разгром – разбитое зеркало щербилось осколками, поломанные дверцы настенного шкафчика висели на вывернутых с мясом. Весь пол оказался укрыт толстым слоем снега –словно настоящий сугроб после метели. Ледяной глыбы вокруг меня больше не было – лишь холодная до дрожи вода с едва заметными в ней кусочками льда. Кожа на руках и ногах горела, словно меня протащили по голой земле пару десятков метров. Но самое интересное было не это. Мои руки оказались погребены под волной зелёных волос и казались излишне грубыми и жилистыми на их фоне. Вот оно как. Не стоило ей лежать сверху и баловаться с моим лицом. Когда я в припадке разорвал ледяную темницу, она свалилась прямо на меня. И теперь я мёртвой хваткой прижимал к своей груди Логию. Левая рука покоилась на затылке девушки, а правая лежала на её спине. Большая часть тела девушки скрылось под водой, и сейчас мы оказались с ней в одинаковых условиях. Почти. Рассыпавшиеся по плечам волосы казались в темноте малахитовым узором. Мокрая ткань подчеркнула гибкую спину девушки, четко обозначив напряженные под тканью и нежной кожей мышцы. Мой взгляд скользнул дальше – намокшая одежда плотно облегала узкую талию, издевательски облепив находящиеся сейчас в моём поле зрения округлости, решившие показать идеальный баланс между шириной точеных бёдер и крутым изгибом ягодиц. Девушка едва-едва доставала макушкой до моей грудины и упёрлась коленями где-то в районе моего паха. И всё бы ничего, но покажите мне человека, который принимает ванну в нижнем белье. Что-то податливое и одновременно упругое упиралось мне в районе живота. Моне оказалась настолько лёгкой, что я даже не почувствовал её веса на себе. Повторный протестующий писк, и я наконец-то догадался перестать вжимать её лицом в свою грудь, переложив и вторую руку ей на спину. Девушка делает судорожный вдох, и взгляд Логии пересекается с моим. Она растеряна – куда-то подевался весь прежний лоск хищной птицы – в моих объятьях сейчас лежала удивлённая девчонка с глазами–блюдцами, слегка приоткрыв в изумлении рот. Мокрые пряди облепили её лицо, и я машинально убрал их в стороны. Теперь они больше не скрывали предательский румянец на щеках и лбу, заметный даже в полумраке. Ощущение гладкой и нежной кожи осталось даже после того, как я убрал пальцы. Насколько же настоящей она казалась по сравнению с зияющими дырами в моей памяти. Кто-то почти полностью вырезал мои воспоминания о самом себе, оставив лишь жалкие крохи ради декораций... И невероятно сильное чувство уверенности в полноте своей памяти. Такое сильное, что мне и в голову не приходило сомневаться в ней. Кто-то почти идеально замаскировал следы своего вмешательства в самое сокровенное, что у меня было. Только вот... Кто знает, существовали ли эти воспоминания на самом деле?... Голова абсолютно пуста – было невероятно страшно узнать, что же ещё внутри меня было фикцией. Ощущение живого человека в объятьях было крепче любого якоря – хоть что-то было настоящим во внезапно рухнувшем на меня мире. Секунды срывались и падали вниз как капли, но никто из нас не спешил что-то говорить. Вместо этого я поступил, как мне захотелось уже давно. Действительно ли мой самоконтроль – часть меня, а не навязанное извне? Моя левая ладонь нежно обхватила её лицо сбоку – пропущенные между пальцев волосы оказались гладкими как шелк. Правая рука крепко удерживает её талию, продолжая прижимать её к себе. И это просто потрясающее ощущение. Перепугано мечущиеся в пустой голове мысли отошли на третий план, захваченные магией момента. Как ни странно, но в ловушку я попался не в одиночестве – Моне положила свою ладонь поверх моей и опёрлась щекой о мою мозолистую руку. Никогда раньше не видел у неё такого усталого и потерянного взгляда. И всё же она продолжала смотреть в мои глаза, словно ожидая чего-то. Помню, я смеялся над Тартачо, будучи уверенным в своём опыте. Теперь же мне было не до смеха – мои воспоминания о себе оказались фальшивыми. Все, кроме не связанных напрямую со мной. Общие знания по-прежнему были готовы прийти на помощь в любой момент. Только вот чем помогут академические знания, если в твоих объятьях в ожидании замерла прекраснейшая девушка?