Чудо

But if you give me just one night You're gonna see me in a new light Yeah, if you give me just one night To meet you underneath the moonlight Oh, I want a take two, I want to break through I wanna know the real thing about you So I can see you in a new light.

Не будь в рюкзаке документов, она бы и не подумала за ним возвращаться. Наплевала бы. Но разве с ней по-другому бывает? Впрочем, сокрушаться было уже поздно, тем не менее она продолжала это делать. Рюкзак был там, в той квартире. Где она меньше всего хотела бы сейчас оказаться. Данное обстоятельство, как и вытекающая из него неотвратимость рождали внутри целый букет неловких чувств. Все утро, готовя завтрак, она бестолково суетилась. Тянула воздух сквозь сжатые зубы, когда ненароком касалась чего-то горячего, недовольно щелкала языком, ведь кухонная утварь то и дело норовила выскользнуть из рук и встретиться с блестящим кафелем. Затем и вовсе какая-то чесотка напала: то локоть зачешется, то бровь, то голова. Она бесцельно ходит из стороны в сторону, или застывает с чем-нибудь в руках, посреди кухни. Потом вовсе решает, что голова, должно быть, не просто так чешется. Идет мыть волосы, наливает на пол, пока принимает душ. После вытирает крохотную лужицу и перемывает уже всю квартиру. Самой от себя смешно. Все что угодно, чтобы только оттянуть тот самый, тягостный для нее момент. К середине дня, собравшись с духом, наконец, вышла. Решила, что краситься совсем не будет. Еще чего, наряжаться. Сейчас ей меньше всего нужно, чтобы он подумал, якобы в прошлый вечер она специально ломалась, а вещи оставила, чтобы наверняка вернуться. Маргери часто проворачивала такое с мужчинами. Сансу же тошнило от подобной «женской хитрости». А при данных обстоятельствах было уж совсем невмоготу, стоило только представить, как неловко и глупо будет забирать свои вещи. Дойдя до подъездной двери изнутри своего дома она на мгновение замирает. Может все-таки стоило накраситься? Или хотя бы распустить тугой узелок собранных волос на макушке, который она по-домашнему закрутила резинкой. Вчера такой королевой перед ним ходила, с губами этими и ресницами накрашенными, а сегодня, как школьница зачуханная придет: «Ой, драсте, дядя, не вышла из меня соблазнительница, простите-извините, могу я забрать рюкзак?» Кажется, еще хуже, чем явиться при параде. От этих мыслей спасения уже не предвиделось совсем. Внутренне хотелось закричать. «Ладно, хватит. И чего это за паника такая? Ты просто заберешь свои вещи и все. Ну, мало ли, что он там про тебя решит? Не детей же тебе с ним крестить в самом деле. Давай, Санса, спину прямо и пошла». 
Выдохнула резко. И открыла подъездную дверь, запуская внутрь морозный ветер, что с озорным свистом и полным безразличием к ее нелепой драме пустился шалить вверх по лестнице, долетая аж до последних этажей. Яркий свет сначала ослепил, заставил щуриться, затем, же, глаза быстро привыкли и Санса уставилась на каменный дом напротив. В свете дня все казалось еще более нелепым, а события прошлого вечера еще глупее. Даже его подъезд находился прямо напротив ее. Это запомнить было несложно, только вот, что насчет этажа и квартиры… И как она раньше об этом не подумала. Девушка попыталась напрячь память, но ничего не выходило. То ли шестой, то ли восьмой, она помнила только, что лестница была бесконечной… пока она в панике от себя самой спасалась. Так, но точно не последний… Вот черт. Санса задрала голову наверх, пытаясь снаружи разглядеть хоть что-то, вдруг ей удалось бы угадать. Конечно, она совсем не запомнила на какую сторону выходили его окна. Но вдруг во двор? Снаружи солнце отражалось в стеклах, бликуя и слепя своими ленивыми, самовлюбленными лучами. В это время года они только и делали, что показывались редко, а вдобавок совсем не грели. Совершенно ничего невозможно было рассмотреть. Господи, неужели придется просто смириться и восстанавливать заново все документы. Стеклянная дверь около одного из небольших окон проворно распахнулась и лохматое чудо-юдо уже взирало на нее, свешиваясь с балконных перил. Наспех укутался в куртку поверх домашней пижамы. На голове буквально гнездо - словно только что пробудился. Чудик настоящий. Ноги без носков в одних только тапках зябко переминаются. — Санса! Ты забыла вещи! — кричит. «Черт возьми» Санса начала крутить головой по сторонам. «Чего он так орет на всю улицу»

 — Стой там, я сейчас! — даже ответа не дождался, сразу унесся обратно внутрь. 

«Слава богу, как повезло, просто чудо какое-то, что он ее заметил, как бы она еще искала его, у подъезда караулила? Интересно, и как это он так сразу ее заметил? Специально высматривал из окна или случайно так вышло? И что удивительно, узнал же сразу без всего этого вчерашнего марафета. Не важно, главное документы целы, сейчас она их заберет и все закончится». Санса еще раз задрала голову к его балкону. Прекрасно, у него еще и этаж, прямо как у нее — пятый. Она рефлекторно обернулась на свое окно, пытаясь прикинуть, видно ли хоть что-то по вечерам, если глазеть напротив. И мог ли он наблюдать, как вчера она нервно ходила туда-сюда по комнате из стороны в сторону. Дверь со свистом отворилась и Санса развернулась на звук. Уже успел одеться. Только вот до расчески, видать, дело не дошло. Густая непослушная шевелюра неряшливо торчала в разные стороны. А улыбка до ушей. «Ну, точно чудик, честное слово». Бежит к ней с рюкзаком в руках. Будто бы с пустым… «О господи, неужели сейчас будет денег требовать за содержимое». — Привет. — летит, а сам сияет. — Привет. Он прокашлялся. 
— Мне неловко признаться… — Ты выпил мое вино? — она кивнула на рюкзак. — Разбил... — признался Петир с виноватым видом. — Вчера догнать хотел и отдать тебе рюкзак, не рассчитал расстояние и прямо о дверной проем… 
За мысли о денежном шантаже вдруг стало стыдно. Представила, как он начал чертыхаться, как только понял, что что-то разбилось внутри, озадаченно поднял рюкзак, размышляя, что делать. И как рванул в ванную, когда из него полилась бордовая жидкость… Он ведь совсем у нее тряпочкой, этот рюкзак, без подкладки даже. — Я не стал бы рыться, — продолжал тараторить Петир, стараясь оправдаться. — Ты не подумай. Решил, вдруг там что-то важное, типа документов или техники, отважился внутрь залезть, чтобы спасти, если вдруг что. Так и оказалось. Вроде все цело. Не намокло… Держи. А вот рюкзак я даже постирать пытался… Видела бы она, как он ответственно к делу подошел, чем только не пытался это проклятое вино отмыть, а потом сушил на батарее, а он, зараза, все не сох. Досушил бы феном, но тот, с треском, выпустив искру, сгорел к чертям. Пришлось к щитку бежать, чтобы пожар не устроить. Матерился страшно. Но не признаваться же ей во всей этой нелепице. И так стыдно донельзя. — Постирать-то постирал… — лишь в этом признался. — Но похоже сделал только хуже. — он протянул ей вещи. — Посмотри, все очень плохо? Санса внимательно осмотрела документы и свой рюкзак, где снизу теперь красовалось темное пятно. От старательной стирки «поехал» и сам цвет ткани. Из небесно-синего превратился в какой-то грязно-фиолетовый. В общем, на выброс только. Честно говоря, совсем не жалко. Только буквально кожей она ощущала, как Петир следил за ее реакциями, движениями, выражением лица, пытаясь угадать, о чем она думает. Он смиренно молчал, ожидая приговор, но все же не выдержав, сбивчиво затараторил. — Скажи ты очень расстроена? Он был дорог тебе? Связан был с какими-то событиями, людьми? — он совсем, видать, задохнулся, сделал паузу, совершил успокоительный выдох и добавил. — Скажи что-нибудь. — Да нет, он был самый обычный, — Санса посмотрела ему в глаза. И по тому, как он расслабился осознала, как же томительно было для него ее молчание, настолько, что она даже нашла его суматошность очаровательной. — Он ни с чем у меня не ассоциировался. — продолжила, — взяла на распродаже. Недорогой совсем. 

Его губы дрогнули и он будто спохватился. — А вино вот, точно такое же. — он вдруг неожиданно извлек бутылку откуда-то из недр куртки. Держи. — О, спасибо… — она аж подняла брови, и издала неловкий смешок. Чем он еще ее удивит сегодня, интересно. — Решил не класть опять в рюкзак. Вдруг снова стукну. Но ты можешь теперь положить. С тобой такого точно не случится. Слушай, мне правда… мне так жаль. Давай я куплю тебе новый рюкзак? Будет с чем-то теперь ассоциироваться... — Он опустил глаза в землю и принялся перекатывать небольшой камень, отколотый от бордюра. — С моей неуклюжестью, наверное. — Он вдруг поднял глаза, совсем серьезные, и очень-очень честные. — И еще я хотел сказать, что… — он прокашлялся, — совсем не хотел обидеть те… Тут воспоминания яркой вспышкой обожгли ее изнутри, стыдом проносясь по каждому нервному окончанию, только, казалось, расслабилась, и почти обо всем забыла, но теперь уже с новой силой готова была сквозь землю провалиться. Все, что хотелось делать прямо сейчас — бежать, чтобы только этого не слышать и поскорее все забыть. Она резко его перебила. Резче, чем хотела. — Спасибо! Слушай, не стоит, не надо ничего дарить, ладно? Все в порядке, правда. Он запнулся и даже не сразу понял. — Ты уверена? Не сердишься? — Да, я не сержусь, Я просто…я очень спешу, на самом деле, мне надо… — она начала беспомощно озираться по сторонам, — не бери в голову. Пока! — Санса махнула рукой в углавато-нелепом прощании и наутек кинулась домой. Несколько пролетов одолела разом, словно за ней гналось что-то неуловимое, страшное, и неизбежное, а она, зная, что попытки тщетны, все равно, задыхаясь, продолжала побег. Заполошно ворвалась в квартиру и, закрыв глаза, глубоко выдохнула. «Хорошее начало выходных, Санса, ничего не скажешь.». 
Нервно курсируя по квартире, как заведеная змейка, она теребила ремешок от часов и покусывала губы.
 «Боже, вот надо было так нестись? Ему самому же до смерти неловко было, даже больше, чем ей, наверное. Испортил ее вещь, стоял мялся, мучаясь от ее холодности, нет, чтобы уверить его по-настоящему, что все хорошо, и вовсе ничего страшного не случилось. Он же как и она — глаз не сомкнул, наверное, полночи, рюкзак ее спасти пытался, глаза красные, вид уставший…
 Так нет, оборвала его, наплела с три короба, что ей пора, даже дураку было бы ясно, что она врет и только лишь улизнуть хочет. Да еще и бегом от него спасалась, хотя знала, что он достаточно тактичен, чтобы не преследовать ее. Что он подумал о ней? Горе-соблазнительница? А теперь и вовсе психически неуравновешенная, истеричка какая-то. Господи, стыд какой.» 

И вдруг ей в голову пришла мысль, навязчивая, никак не отвертеться. Интересно, он еще на улице или домой пошел. Он еще там? Санса двинулась к окну и воровато выглянула из-за шторы. Он сидел на корточках, выуживал из кармана маленькие черные зернышки и подкармливал все того же голубя. Удивительно, что пернатый был еще жив, вчера выглядел совсем плохо. Теперь, кажется, немного окреп. "Ладно. Хватит уже на него смотреть. А то поднимет голову и увидит, как ты пялишься, подумает еще чего". И правда, взял и поднял голову прямо к ней в окно, Санса, чертыхнувшись, сразу же отпустила занавеску и нырнула на пол. Он, там, снизу, конечно, легко улыбнулся, но этого она уже не знала. Пффф... Не много ли побегов за последнее время? Через несколько дней она наполняла продуктовую корзину разными вкусностями, как вдруг, повернув за стеллажами с макаронами, столкнулась с Петиром. Чуть не подпрыгнула. — О, боишься меня? — он выглядел слегка удивленным, но очень счастливым. Интересно, он когда-нибудь грустит? Постоянно эта улыбка от уха до уха, неформальная совсем. Он в самом деле от чего-то сияет. Даже если глаза уставшие. — Я не преследую, честное слово. Вышел купить еды... — Сказал, как будто оправдывался. 
— Нет, я просто не ожидала... Ты что, веган? 
— Я? — Он проследил за ее взглядом. В его корзине лежали фрукты, овощи, злаки разные, молочка обезжиренная. — Неееет... — добрая улыбка снова озарила его лицо. Просто стараюсь питаться правильно, ну, знаешь. — он пожал плечами. — Пожалуй, еще рыбу возьму, вот там… — Ясно. — А ты, значит, веган? 
Она рассмеялась и покрутила в руке батон колбасы. Позже набрала еще много всего. Почему-то сразу столько всего захотелось, еле себя уняла. Но тем не менее вышло два больших пакета. Он, конечно, сразу заметил, и помочь вызвался. Почему-то она и не ожидала другого. Слишком уж это было на него похоже, хотя она совсем ничего и не знала об этом лохматом чудаке. Кроме того, что он вовсе не причесывается. — Давай помогу? 
— Ой, нет, спасибо, тут и идти недолго. 
— Тяжело же, а мне не трудно совсем. — видимо ее лицо выразило сомнение, потому как он сразу осекся. — Ладно, понял, прости… не хотел быть навязчивым. — он уже собирался уйти. Только вот Санса его сразу же остановила. 
— Нет… ты… слушай, мне и правда тяжело, я была бы благодарна помощи. 
— Честно? 
— Честно.
 Он поднял ей сумки на этаж. По дороге разговорились, о том, о сем, опять рассказывал ей что-то странное, в своем стиле, то, что обычно не рассказывают едва знакомые люди. Кажется, его гораздо больше воодушевляли загадки природы, необычные происшествия и земные чудеса, а не какая-то обыденная повседневность. Хотя и об этом он мог радостно поддержать разговор. Может не так часто он с кем-то общался, раз его прорывало? Или же он просто фанат разговорного жанра. — Кстати, можешь зайти как-нибудь в гости ко мне, если хочешь, у меня кое-что изменилось. Тебе понравится! Ну и покажу тебе нечто новенькое.— он выглядел загадочным и даже подмигнул. — Что? — Моего питона! — Что???? Ты что, ненормальный??? — ее щеки вспыхнули. — А что? — Ну ты и извращенец! — она чуть дверь не захлопнула перед его носом. — Погоди, не убегай. — он вставил кроссовок в проем махом закрывающейся двери. — Вот только не надо — она предупреждающе подняла палец вверх. — Я кричать буду! — Ну, чем я обидел тебя? Я взял змею на передержку, присмотрю за ней, через пару недель ее обратно заберут в питомник. У них вынужденный переезд. Вот такой террариум стоит во весь мой рабочий стол. — он расставил руки шире, демонстрируя размер питонова жилища. — Змею? — оскорбленная дверь перестала сопротивляться и с любопытством раскрылась обратно. — Ну да… — растерянно протянул он. Я же говорю, питона мне привезли. — о Боже… — тут он смущенно засмеялся. А Санса покраснела до кончиков ушей. — Перестань. — Я теперь понял. — он потер лоб и все ещё улыбался, сдерживая смех. — Прекрати. Я и так от стыда сгораю. — Прости. — Я до чертиков испугалась сейчас, что ты маньяк-извращенец, еще и в квартиру ко мне ломишься. — Не думал, что я выгляжу, как маньяк. — Прости, совсем не выглядишь. — И вообще… честно признаться… к своему стыду... питон совсем небольшой… 70 сантиметров всего. — Вот это позор, и как ему не стыдно! Она оглядела его с ног до головы. И они оба прыснули, затыкая рты ладонями, как два подростка. — Сейчас стукну! Балбес! 

Лестничная клетка тихонечко хихикала.