Первая партия

— Зайцы, Шикаку, зайцы! — разгорячённо жаловался Иноичи. — Даже призыв моей дочери и то миролюбивее! Я, значит, прихожу на территорию Учиха; опасностью даже и не пахнет… а я на нервах из-за всей этой ситуации с подставным Казекаге. И вдруг передо мной из ниоткуда появляется это… это лохматое чудовище! Со здоровенной алебардой! Оно на меня как оскалится! И говорит… Иноичи даже поперхнулся возмущением. — И говорит человеческим голосом: дружище, на алебарду острым концом сам сядешь или подсобить? Шикаку и Чоза дружно расхохотались. — Я, конечно, опешил, но не растерялся, — вдохновенно продолжил пьяненький Иноичи, — и говорю: любезнейший, мне это категорически не импонирует. А он мне в ответ: субъективное восприятие реальности как противопоставление объективности бытия до добра ещё никого не доводило. И, говорит: присаживайся! Чоза от хохота даже закашлялся. — И потом он за мной как погнался! — продолжил Иноичи, жестикулируя. — Бестия! Любимый кожаный плащ испортил! А я, между прочим, уже не мальчик — тридцать кругов вокруг территории клана Учиха, допустим, можно, но не пятьдесят, и уж тем более с этой чертовой, громадной, очень острой алебардой! Я швыряю в него техниками, а он только хохочет! Благо, в конце концов, появился Саске… Но я вам так скажу: мой зад ещё никогда не чувствовал себя настолько в опасности! Шикаку, у которого от смеха даже слёзы выступили на глазах, тихо высморкался в салфетку. — Мда, — протянул, не скрывая улыбки. — Вот вам смешно, а я первым делом успокоительного так много выпил, что весь следующий день ходил сонный, — пожаловался Иноичи. — И ладно бы просто сонный! Так нет же, у меня случилась паническая атака! А почему? Потому что какой-то ребёнок на улице вдруг закричал «зайчик!». — Так Саске же после произошедшего убрал этого, с алебардой, — посмеиваясь, парировал Чоза, — заменил зайцем с тесаком. — Тебе кажется, что тесак в жопе — это удобнее? — съязвил Иноичи, чем опять вызвал приступ гомерического хохота. — По крайней мере, теперь я за Саске спокоен во всех смыслах. Даже Орочимару, я уверен, побоится к нему лезть. А если всё-таки приползёт, то его там будет ждать очень неприятный сюрприз. — Да-а-а, — протянул Шикаку, вытирая из глаз слезинки. — Ты представляешь? Зайцы точно поимеют змея. Может быть, всем своим пушистым кагалом. Проблематично, но смешно. — Даже представлять не хочу, — Иноичи театрально передёрнул плечами. — Фу. Шикаку не мог не радоваться, что старая традиция его команды собираться вместе перед трудными заданиями всё ещё жила и процветала. Всегда находилась какая-то забавная байка для рассказа. И хотя Иноичи, конечно, было жалко, потому что нервы друга, вне всяких сомнений, пушистые звери расшатали, гораздо больше было просто смешно. Он не мог не надеяться, что когда Третий уйдёт на покой, их трио всё же продолжит выбираться в ресторан поконфиденциальнее. — А ведь кто бы мог подумать, что зайцы окажутся такими психами, — задумчиво проговорил Чоза. — Казалось бы, лесной зверь, которого много кто и много с чем ест… — У команды 7 нет ни одного сравнительно адекватного призыва, кроме Генмы с его воробьями, который не считается, — сухо прокомментировал Иноичи. Вздохнул. — У Сакуры из всех них самый объективно мощный. Фантастически мощный. Даже не так — могущественный. Она ещё не догадывается насколько… но овцы. Овцы — невероятные мастера гендзюцу. Даже иллюзии Шарингана по сравнению с их силой — всего лишь серьёзная шутка. Им подвластен не только мир сновидений, но и всё человеческое подсознательное, индивидуальное и коллективное. И это мы не говорим ещё об обычных гендзюцу… Даже я, Яманака, не могу похвастаться такими знаниями. А она сможет, если решится стать саннином. Мой клан воздействует на разум, а овцам под силу воздействовать на душу… Уверен, не будь они пацифистами, нам всем пришлось бы несладко. — У Саске психи, — констатировал Шикаку, давя в себе улыбку. — Психи, — согласился Иноичи. — Но на поле боя если не выкосят армию, то наведут достаточно ужаса. — А Наруто? — подал голос Чоза. — У него… — Иноичи вздохнул. — Пожалуй, самый благородный призыв. Самый аристократичный. Не в том смысле, что пижонский, но… королевский. Иначе у него не было бы такого морально тяжелого испытания. — Это что же его заставили сделать, раз даже ты так считаешь? — задумался вслух Чоза. — Принять добровольную жертву одного из своих призывных, — тихо ответил Иноичи. — У уток так полагается. Если потенциальный хозяин им нравится, то та птица, что первая с ним познакомилась и нашла его подходящим, приносит себя в жертву. Из неё готовится превосходное блюдо. И оно преподносится призывнику… Наруто потом не мог есть рамен почти две недели, его мутило от одного запаха… Мы с дочкой несколько раз приглашали его к нам; в конце концов, я умею готовить вегетарианские блюда, так он и рассказал… Наруто отобедал подношением уток и заключил контракт, иначе это было бы очень неуважительно к селезню, который пожертвовал собой ради него. Но, как говорится, какой ценой… — Пиздец, — после затянувшейся паузы угрюмо констатировал Шикаку. — Просто пиздец. Вот поэтому я не рекомендую детям пытаться призвать своё тотемное животное. Никогда не знаешь, какое испытание придётся пройти. — У Ино всё прошло нормально, — вяло возразил Иноичи. — Но, в целом, да. Нам-то что об этом знать? Наши контракты унаследованы. Не нужно было перешагивать через себя. — Наруто вернулся к мясу? — серьёзно спросил Чоза. — Да. Я же сказал: почти две недели понадобилось для этого. — Ну вот и всё, — заключил Акимичи. — Он справился. Это тоже наверняка было частью испытания. Что касается принятия жертвы… вообще-то ещё в прошлом столетии так проверяли наследников на престол. Смог с достоинством принять жертву, будь то незнакомый слуга или хороший друг — значит, годен для правления, потому что знаешь его настоящую цену. А тех, кто ломался, отстраняли от власти. Я об этом знаю, потому что мой клан порой просили спрятать жертву до определённой поры; не убивать же их, в конце концов. Некоторые потом женились или вышли замуж за других Акимичи, потому что наследники действительно не всегда выдерживали, а приказа о возвращении не поступало. Шикаку тяжело вздохнул. Побарабанил пальцами по столу. — Зная, кто его родители, я даже не удивлён, — тихо сказал. — У Минато мог бы быть такой же призыв… Вот кто стал бы настоящим правителем, если бы не жестокий рок судьбы. Бесклановый гражданский, сияющий так чисто, но не ослепляюще — в отличие от Кушины — за которым тянулись и шли мы все ещё до того, как он стал Четвёртым. Жаль только, что Наруто гораздо больше пошёл в мать, чем в отца. Так я бы даже гарантировал ему шляпу. — Уже мечтаешь о преемнике, не вступив в позицию? — пошутил Чоза. Потом его взгляд посерьёзнел. — Перестань так пристально глядеть на прошлое, Шика. Если бы дети являлись всего лишь копиями своих родителей, мир не был бы так интересен. Присмотрись, например, к Саске. Я с ним регулярно обедаю последние месяцы, обучая тонкому искусству дипломатии. Будь он копией Фугаку, то бросил бы эту затею из гордости ещё на полпути. Будь он точной копией Микото, то не нашёл бы в себе сил противостоять водовороту жизни, который выкинул Учиха из своих потоков. Но Саске, под очень чутким, честным и ненавязчивым вниманием Генмы, нашёл свой собственный путь… Например, мы с ним встретились едва ли вчера, и он принёс с собой мемуары своего дедушки. Дал мне почитать. Очень серьёзно попросил составить конструктивную критику, потому что Инузука предложили ему задуматься об их издании, но ему было важно знать моё мнение. И я прочитал… И согласился с Цуме — мемуары однозначно увидят свет, потому что это не только память вымершего клана, но и прекраснейший философский трактат; предложу Саске написать введение, когда мы встретимся в следующий раз, а потом, когда закончится экзамен на чуунина, книга выйдет. И всё — вот вам бессмертие для Учиха. Вряд ли Фугаку или даже Микото осмелились бы на такой поступок. А Саске смог, потому что выбрал будущее, а не прошлое, и выбрал вечную жизнь вместо забвения, хотя мог бы чахнуть над остатками собственной культуры. — Высокая похвала для тебя, — заметил Иноичи. Он, в отличие от старого друга, всегда читал литературу попроще. В частности, тяготел к детективам. Чоза только пожал плечами. — Что есть, то есть. Автор смог показать в разрезе философию и уклад мира шиноби: медленную стагнацию кланов на примере своего, медленное и болезненное культурное обогащение через выходцев из гражданских, кризис наших ценностей, ужас войны на фронте и в тылу и как он перетекает в мир… И дал показать, что все мы, на самом деле, в одной лодке. К тому же его стиль богат метафорами. Мне особенно понравилась его аналогия, связанная с Шаринганом, что жизнь — это калейдоскоп, который складывается из множества узоров. Нам нужен такой философ. Не только для страны Огня, но, может, и для всего мира. Я для себя решил, что всеми силами попытаюсь помочь издать получившееся произведение в столице, чтобы книга оказалась на полках и других стран. — Запретят же, — иронично хмыкнул Шикаку. — И сделают её этим только популярнее, — парировал Чоза. — Ты просто ещё не читал её. — Помолчал. — Я бы дал тебе эти рукописи, но Саске они очень важны, поэтому без разрешения мальчика не берусь этого сделать. — Ты считаешь, что мне, как будущему Хокаге, стоит их изучить, — заметил Шикаку. — Однозначно, — серьёзно кивнул Чоза. — Если собираешься что-то менять к лучшему. Шикаку тяжело вздохнул. — Я никогда не хотел стать Хокаге, — признался. — Нет у меня такой черты характера — вдохновлять идти за собой. Нара это не свойственно. Мы всегда следуем за кем-то, произрастаем из чего-то. Как бы не продолжился застой в моё правление. — Ну, здесь Чоза прав, — отозвался Иноичи, подливая себе сакэ. — Надо всего лишь смотреть в будущее, а не в прошлое. К тому же культура у нас хромает, и философии у нас, несмотря на Волю Огня, почти нет. Если Чоза так хвалит рукописи дедушки Саске, возьми их за пример. И если будут деньги в госбюджете, вложи что-нибудь в развитие общества. В Конохе нет ни одного театра, например; а любой образованный человек знает, какое значение имеет театр в городе. «Сказание о ниндзя» Джирайи можно сделать частью учебной программы в академии; хорошая же, глубокая книга, в отличие от порнографической серии, — он отпил из пиалы. — Понимаешь, в населении чувствуется неспособность критически думать. Неспособность же проистекает из слабой культуры — из того, что Деревни до сих пор не могут похвастаться своими мыслителями. А мысли рождаются из прочитанных книг, увиденных спектаклей и фильмов, услышанных глубокомысленных песен. В Конохе этого нет; этого вообще нигде нет, кроме столиц. Но мы могли бы стать первыми, кто решил это исправить. Доколе нам иметь репутацию безнравственных чудовищ, в конце концов? А ведь именно так наше сословие и воспринимают. — Саске мне как раз пожаловался, что совершенно нечего слушать, — со смешком покачал головой Чоза. — Одни только детские песенки. Куда это годится? — Мы недолго живём, — возразил Шикаку. — Среднестатистически, по крайней мере. Откуда нам заиметь творцов? — Учиха Фуген, несмотря на это, смог написать выдающееся произведение, — покачал головой Чоза. — Он и мне доказал, что даже во время войны есть место мыслям. Значит, и остальным докажет. — Даже мне теперь интересно его почитать, — задумался Иноичи. — Уж тебе-то точно понравится, — заверил старого друга Акимичи. — Там и про любовь есть, про трагедию любви, и достаточно о тонкой человеческой психологии. — Когда же он умер, такой умный человек, если мы его не застали? — подумал вслух Яманака. — Нам было лет по десять, — вздохнул Чоза. — Жаль, что Фугаку решил отрицать философию своего отца. Кто знает… — и замолк. — Кто знает, получилось бы тогда у Данзо и его прихвостней уничтожить клан? — задал риторический вопрос Шикаку, чувствуя, как мрачнеет. Когда Сарутоби нашёл время полистать бумаги, на которые ему указала Утатане перед смертью, то не смог держать в себе обнаруженных секретов. Он поделился записями со своими главными конспираторами. Задокументированная пересадка Шарингана руками Митокадо, причём не только в глазницу, но и в руки даже без художественного описания вызывала ужас. Если Утатане об этом не знала, то какое отчаяние, должно быть, вызвал в ней тот факт, что это Данзо убил Кагами, чтобы украсть первый Шаринган для своей коллекции. Предательство, кунай в спину. Академичный Митокадо, как очевидец, и это задокументировал. И если верить Сарутоби в том, что у его старой подруги был роман с тем Учиха… неудивительно что, открыв для себя правду, она ждала только смерти. И ради чего такой грех? Ради Конохи? Из-за чего? Из-за зависти? Паранойи? Шикаку, когда узнал, твёрдо для себя решил, что если Сарутоби не убьёт Данзо, когда будет такая возможность, то он займётся этим делом сам. А если по политическим причинам не получится... Что там говорил Иноичи про зайцев и грешников? — Я твёрдо уверен, что не получилось бы, — вздохнул Чоза. — Но чего уж говорить: история не терпит сослагательного наклонения. Главное, не допустить повторения тех же ошибок. — Наши дети уже лучше, чем мы, — мягко улыбнулся Иноичи. — Ино столькому научилась через общение с командой 7… порой такая гордость берёт… что даже не знаю, как её выразить. Моя дочь пошла против устоев клана со своим призывом, вы знаете? Яманака обычно используют птиц из унаследованных контрактов. Я раньше думал ей моих ласточек дать подписать, и она это знала, но решила найти свой собственный путь. И, в итоге, обзавелась первым за пару столетий для нас боевым призывом. Я сначала был в шоке, конечно. Но это хотя бы не зайцы, — его передёрнуло. — А кто? — заинтересовался Чоза. — Крокодилы, — миролюбиво ответил Иноичи, отпив из пиалы. — Любят погреться на солнышке, подолгу дремать и хорошие шутки. Они редко злятся. Но в критических ситуациях на них точно можно положиться — не хотел бы я оказаться в их пасти. — Звучит, как мой сын, — издал смешок Шикаку. Даже для собственных ушей ему это показалось наигранным. Иноичи печально покачал головой. — Не знаю, мой друг, не знаю… плоховато Асума их обучает. Ино устала мне жаловаться на сенсея и ваших сыновей. Ей с ними страшно. Она уже поняла, что мир шиноби — не бабочки-цветочки. Отдалилась от своей команды… куда охотнее общается с ребятами Генмы и Кибой. Чоза тяжело вздохнул. — Мой сын не унаследовал ничего, связанного с хвалёной агрессией Акимичи… И расслабился. Живёт удовольствиями и мечтами… И нет ничего в этом плохого, у нас не было такой роскоши, но… когда жизнь ударит по нему в первый раз, подозреваю, что он сильно дрогнет. Хоть бы не сломался. — А Шикамару слишком упрям, — неохотно признался Шикаку. — Он настолько уверен в своём гении, что ставит остальных ниже себя. Я говорил ему: жизнь намного сложнее стратегических настольных игр. Одних расчётов, пусть даже они и правильные, мало, чтобы чего-то достичь. Но то ли у него подростковый бунт… то ли действительно идиллический застой так сказался… он не хочет меня слушать. Ему куда приятнее играть в шоги с Асумой. И Ино он до сих пор почти ни во что не ставит в интеллектуальном плане, несмотря на дружбу. Это ошибка. И, к сожалению, ему придётся наступить на грабли. Я даже их вижу. — Ино повезло, что Генма решил подтолкнуть к ней Сакуру, — задумчиво прокомментировал Иноичи. — В противном случае, она оказалась бы в одной лодке с мальчиками. И, тем не менее, моя дочь теперь дружит с Наруто и даже с Саске, не говоря уже о Кибе. Что-то изменилось в ней, заставив снять с себя розовые очки. — Та самая миссия в страну Волн, а? — догадался Чоза. — Это правда, что она теперь владеет Кубикирибочо? — А толку? Он же тяжеленный. Ино до этого меча ещё расти и расти. Но когда она освоит его, то да-а-а, ещё и вкупе с крокодилами ей будет опасно переходить дорогу, — гордо улыбнулся Иноичи. — И хотя такой путь — не то, что выбирает наш клан, я её поддерживаю. У меня не сразу получилось принять, что моя дочь по складу характера — не работник тыла, а будущая воительница передовых линий. Но лишь бы она была счастлива… Сейчас мне понятно, что пойти по моим стопам было бы для неё тяжёлой участью. А так? Ей нравится быть опасной, пусть и будет такой. Разве же это плохо? — Это, в любом случае, очень полезно, — покивал Чоза. — Тем более, поиск своего собственного пути, да ещё и в юном возрасте, заслуживает уважения. Шикаку вдруг почувствовал незнакомое ему чувство в груди. Зависть, не омрачённую тяжёлой и чёрной гнилью? Лёгкое отчаяние? Разочарование? К кому? К Ино, которая нашла свой путь через влияние друзей? К Асуме, который не смог побудить в своих подопечных интерес к окружающей их жизни и собственному будущему? К Шикамару, который слепо верил, что ему давно всё ясно, и поэтому не нужно проявлять усилий? К бесконечно доброму, но аморфному Чоджи? А если война? — вдруг подумал он. — Ино стойко справится с ней, если на то воля судьбы. Асума не научил детей ровно ничему, кроме наслаждения жизнью, но друзья из других команд поделились с ней многими техниками. Даже Инузука, как упоминал Иноичи, научил её технике блокировки запахов, чтобы было сложнее выследить. Как будут выживать Чоджи и Шикамару? О, они разберутся. Но поначалу их путь будет наполнен сожалениями, ненавистью к самим себе и страданиями. Какой же из меня будет Хокаге, если я не могу направить собственного сына? Чоза поймал его взгляд. И, судя по виду, сразу догадался о чужих мыслях, потому что наверняка тоже мучился ими. — Ино выучилась на чужих ошибках, — тихо сказал. — А команда 7 намеренно поломала свои розовые очки, изрезав руки. Просто путь наших сыновей тоже будет лежать через перешагивание себя, переосмысление, надлом, а это всегда больно. Тот же Саске проделал над собой столько работы, чтобы отпустить идею о мести — мы никогда не поймём, чего это ему стоило. И мне не стыдно им гордиться. Когда настанет пора Чоджи, я и его поддержу. А пока… остаётся ждать. — Проблематично, — только и сказал Шикаку. Сменил неудобную для себя тему. — Какой план у нас в лесу? — Ты, я и Третий меняемся с командой 7, как только они вступают в лес, — сразу ответил Иноичи. — Мне выпало быть Сакурой, а ты, скорее всего, будешь Саске, потому что много молчишь… но я и не против. Более того, попрошу у неё овцу. Если Орочимару действительно под иллюзионными компульсиями, а я к этой теории после смерти Митокадо и Утатане очень и очень склоняюсь, сами знаете почему, то с помощью этого призыва их будет в разы легче снять. На старом Сарутоби их было немного, но после этого понадобилась долгая терапия. Если на Орочимару их больше или столько же, то у нас недостаточно времени, чтобы вернуть его разум на круги своя. А вот овцы, наверняка, поспособствуют. — Мне кажется, ты преувеличиваешь их способности, — покачал головой Шикаку. — Не бывает такого, чтобы призывы были настолько мощны. — А я согласен с Иноичи, — прокомментировал Чоза. — Овцы — это же овны, не так ли? Овен — первое животное зодиакального цикла, с которого всё начинается. Уверен, призыв быков-тельцов, львов, раков, козлов-козерогов и рыб не хуже. — Сакура по знаку зодиака тоже овен, кстати, — вспомнил Иноичи. — Мне дочь сказала. — Тем более, — кивнул Чоза. — Логично. Кстати, — его взгляд сделался по-лисьи хитрым, — Шикаку, а не одолжить ли тебе у Саске какого-нибудь зайца? — Нет! — почти взвизгнул Иноичи. — Ни в коем случае! — А если без алебарды? — ухмыльнулся Нара. — Вот сам своей жопой на тесак и садись! — рассердился Иноичи. — И тени тебя от этой страшной участи не спасут! — Лишь бы Орочимару, если твои теории не верны, ничто не спасло, — пожал плечами Шикаку. — Я от Йошино угрозы и поинтереснее слышал. — Половник — не острый, — парировал Иноичи. — А разделочная доска? — Так ведь заяц будет засовывать, а не любимая женщина! Шикаку промолчал, что так себе «любимая», конечно… Брак по расчёту, как-никак, пусть и зиждущийся на взаимном уважении… Но своя женщина, да. — Лишь бы не мне, а неприятелю, — наконец ответил. — Извращенец, — по-снобски поморщился Иноичи. Ну, значит, без зайцев. Очень жаль.