***
После уроков в раздевалке Олег хотел было попрощаться с другом и своим ходом отправиться в детдом, но неожиданные обстоятельства остановили его. «Обстоятельства» схватили его за рукав куртки и возбуждённо трясли, сообщая то, что Олег, в общем-то, знал, но забыл. — Какое «пока», Олег? Меня отпустили из художки, мы к Лидии Петровне на чай идём вообще-то! Её выписали, нам Наталья Сергеевна это ещё позавчера сказала! Во у тебя память дырявая! Стало даже немножко стыдно — любимую воспитательницу выписывали из больницы, а Олег не приготовился встречать её. Хорошо, Серёжа напомнил. — Пойдём скорее! Она же нас ждёт! Когда кто-то ждёт — это хорошо. Когда кто-то готов налить чай или дарит подарки, не забыв про день рождения — это тоже хорошо. Когда можно разговаривать, не быть одному, не увязать в своих мыслях — просто прекрасно. Так же хорошо было возвращаться из школы. До детдома всего пара кварталов, но и это расстояние — настоящее приключение с Серёжей. — А пойдём по лужам? — Вот это дела. Конечно, не у Невы и далеко от залива не так холодно, но идти с мокрыми ногами — прямой путь в больничное крыло. С другой стороны… — А пойдём! Ледяные осколки весело захрустели под ногами. Грязно до ужаса, но что за звук, что за текстуры! Можно было поднять ледышку и растопить её в руке, коричневатая вода текла вниз. Ветерок свежий веял, небо немного прояснилось — Олегу показалось, что его уровень жизненного наслаждения болтался около отметки в девяносто пять процентов, и ничто не могло это изменить. Лидия Петровна нашлась, как и предполагалось, в подсобке. У неё был перерыв, воспитательница сидела за партой и что-то деловито записывала в журнал учёта. — Лидия Петровна! Мы так рады… — Да, мы очень рады… — Ох, касатики мои! — Она обернулась на ребят и поправила очки. — Как вы тут без меня, дорогие? Небось, скучали? — Очень скучали! — Ну, рассаживайтесь, сейчас всё расскажете! Олежа, с прошедшим днём рождения тебя! Как отпраздновали? Олег с Серёжей сели и наперебой стали рассказывать про экскурсию, уходя то в описания зданий, то в интересные факты. Про баббл гам Олег тоже рассказал — Серёжа аж загорелся от смущения. В это время Лидия Петровна встала, чтобы разлить чай. Олегу показалось, что она стала ещё меньше, чем была — ссутулилась, ссохлась. — А вы, а вы, — Серёжа качнулся на стуле и отхлебнул из чашки, — вы-то как сами? Выздоровели? — Эх, детки, — Лидия Петровна опустила взгляд, словно он потяжелел, — меня списали, но таблетки надо пить и меньше нагрузок. Я в следующем году на пенсию ухожу. Не оставила бы вас, да здоровье не то… Олег и Серёжа притихли. На лице второго отображалась какая-то неопознаваемая эмоция — смесь ужаса и «я так и знал». Олег был солидарен в ужасе, но эта новость ещё и застала его врасплох. Как — на пенсию? А как же чай, разговоры? Как же он так глупо успел привязаться к человеку, который скоро его покинет? Как же будет, когда это всё закончится? Мысли роились в голове, на душе скребли кошки.***
Апрель отвоёвывал у зимы город, температуры были в основном положительные, но ветер гаденький. Чай уже не пили, но не потому, что тепло, а потому, что не с кем. Лидии Петровны всё чаще не было: говорили, что она снова болеет. Один или два дня — это Олег мог понять, но когда её не было целую неделю, мальчик заволновался. Он решил подойти к Наталье Сергеевне — неужели снова в больнице? Олег встретил воспитательницу после ужина в пустой столовой, когда она разговаривала с поварихой. Выждав паузу в разговоре, он вклинился. — Наталь Сергеевна, а почему Лидии Петровны так долго нет? Она заболела? А можно сходить навестить? Наталья Сергеевна, до этого спокойная, стремительно переменилась в лице. — Ох, Олег… — Воспитательница прикрыла рот рукой, будто в ужасе осознания, и Олег почувствовал недоброе. — Умерла наша Лидия Петровна. Вон, три дня как похоронили. Я даже не подумала про вас с Серёжей, что вы, должно быть, захотели бы на похороны. Прости меня, пожалуйста. Как это чувство называется, дежавю? Ощущение, что уже был в этом моменте. Мир снова обрушился в Олеговых глазах — прямо как когда он разговаривал с соцработницей в детской комнате милиции — хотя на этот раз, наверное, было незаметно. Хотелось убежать, спрятаться, чтоб не нашли никогда. Чтоб никто не добрался. Кажется, Олег что-то пробормотал и пустился прочь. Она ведь обещала, что только через год уйдёт. Обещала! А получилось ещё раньше. «Это несправедливо, не по-честному», — крутилось в голове мальчика. Он с головой окунулся в ужас и разочарование и тонул, как будто его тянули на дно русалки из озера около Хогвартса. Олег нашёл Серёжу в спальне, как обычно, за книгой. Друг, казалось, смотрел поверх неё. Он не сразу обратил внимание на зашедшего, но в конце концов поднял голову и, кажется, удивился. — Олег, ты чего такой? — Какой, — интонация, с которой говорил Олег, была бы более уместна для плачущего от усталости дальнобойщика, чем для десятилетнего мальчика. — С тобой что-то случилось? — Лидия Петровна умерла. Да, Серёжа точно такой же. Он знает и точно так же реагирует. — Совсем? — Совсем умерла. Представляешь? Серёжа представлял, конечно. Это было видно по его округлившимся глазам и приоткрытому рту. Через пару часов они явно будет рыдать — каждый в свою подушку.***
— Олег, проснись, — Олега разбудили лихорадочным шёпотом, его трясли за плечо. Спросонок показалось, что его будила мама, но, конечно же, это была не она. — Проснись, пожалуйста, надо поговорить. — Серёж, давай завтра. — Он едва успокоился и уснул и собирался уже повернуться на бок, но рука не отпускала его плечо. — Пожалуйста, а то я совсем не усну. Пожалуйста-пожалуйста, — и что-то в голосе друга заставило Олега разлепить один глаз. Рука перестала трясти его плечо, но осталась лежать на нём. В темноте было почти ничего не разобрать, но всё же Олег понял, что Серёжа дрожал всем телом. Олег открыл второй глаз уже обеспокоенно. — Эй, ты чего? Чего случилось? — Пошли в туалет по одному. Там встретимся и поговорим. Олег пошёл первым. Благо, дежурная воспитательница задремала прямо на стуле около спальни, и прошмыгнуть мимо неё не составило труда. Включать свет в туалетной комнате ночью было гиблым делом — всех перебудишь, поэтому Олег ждал Серёжу в полной темноте. Который сейчас час? Неужели всё это время Серёжа не спал? Серёжа зашёл в комнату на цыпочках, прикрыл за собой дверь и подошёл ближе. Глаза привыкли к темноте, и Олег смог разглядеть его искривленное страхом лицо. — Почему ты не можешь уснуть? — Шёпотом, чтобы никто не услышал. — Он со мной разговаривает, понимаешь? — затараторил Серёжа и стыдливо поднял глаза, — Он говорит, что она умерла, а я… я… Понимаешь, я не могу его отключить, он говорит без умолку, что я буду один, совсем один… — Серёж, подожди, — Олег всё ещё сонно соображал, — кто он с тобой говорит? Я чего-то не понимаю. — Мальчик сел на пол, скрестив ноги, и Серёжа сделал то же самое. — Мой внутренний голос. Он очень громкий сегодня и отказывается затыкаться. Опять хочет меня поддеть. — Как странно, — Олег был знаком с концепцией внутреннего голоса, но у него этот голос никогда не говорил без его желания. — А он — это ты? — Я бы сам не стал так говорить. Олеж, — Серёжа стал, кажется, шептать ещё тише, — у тебя разве не бывает такого, что он говорит, а ты его ненавидишь? И он хочет заставить тебя сделать что-то плохое? — Я всегда могу остановить внутренний голос. Отец, пока был жив, говорил, что мы сами выбираем, как нам поступать, и никто не указ. Особенно голоса всякие. Олег и Серёжа замолчали. Олег невольно начал вспоминать, и он был уверен, что друг думал о том же самом. — А как умерли твои родители? — Разбились на машине. — Олег был готов к вопросу, но всё равно поёжился. — Мои тоже. — Серёжа вздохнул, — меня забрала бабушка, а потом она тоже умерла от пневмонии. Я тут четыре дня рождения отметил. Ненавижу! Когда я вырасту, стану президентом и сделаю так, чтобы все дети жили в семьях, а не в детдомах! — Шёпот стал громким, на грани с разговором в голос. — Обязательно станешь, Серёж. Ты же такой умный, ты точно с этим справишься! — Он говорит, что родители умерли, и бабушка, и Лидия Петровна, а потом ты тоже умрёшь, и я останусь совсем один! Кому я буду нужен? Только ему. Мне кажется, смерть не такая страшная, как это. — Серёжа тихонько всхлипнул. Олегу так захотелось, чтобы друг не плакал. Не каркай, с чего бы мне умирать? — Олег фыркнул, но подвинулся ближе. — Мне всего десять, я умирать не собираюсь. Ты его не слушай, ты слушай меня. Я тебя защищу от всех. Кого надо побью и всё такое. Серёжа, сдерживая слёзы, обвил руками плечи Олега. Олег обнял в ответ, легонько поглаживая по спине, и тоже чуть не заплакал. Сидеть так было даже хорошо — спокойно и надёжно. Их осталось двое, но два больше одного на целую единицу.