«Звездопад да рокот зарниц.
Грозы седлают коней,
Но над землей тихо льется покой монастырей…»
Олег поднялся из-за письменного стола и с отвращением переключил частоту 104 FM. Ему не нравилась «Небо славян» из нового альбома Алисы по вполне понятным причинам — он наполовину татарин, и слушать про басурман-угнетателей было как минимум слегка обидно. Две тысячи третий год не принёс детдомовцам ничего интересного: ни семей, ни надежд на будущее — ничего, кроме, пожалуй, новогодних пожертвований. Среди них оказался почти новенький радиоприёмник, который по счастливому стечению обстоятельств определили в пятиместную комнату, где жил Олег. Его разрешили слушать в любое время до отбоя. По времени получалось примерно по часу на человека в день, не считая выходных. Олег, Серый и ещё трое соседей долго не могли устаканить график прослушивания — раньше никто из них радио не слушал и о своих музыкальных предпочтениях особо не задумывался, и решать вопрос приходилось методом тыка — довольно долго переключаться с одной частоты на другую, искать подходящие песни. Некоторые программы на найденных радио шли только в определенные дни недели. Приходилось делать выбор, этого, кажется, почти никто из детдомовцев не умел — за них всё решали: что носить, что есть, где учиться, куда ходить. Зато договариваться было проще простого — здесь только этим и занимались, выторговывали лучший кусок. В первые несколько часов, проведённых с радио, Олег лишь поворачивал ручку приемника, искал знакомые мелодии. Не сразу, но нашёл.«Сводит с ума
Улица Роз,
Спрячь свой обман,
Улица слез,
Я люблю и ненавижу тебя…»
«Улицу Роз» любил отец Олега — насколько он помнил. Он же не мог это себе придумать… По крайней мере, надеялся — воспоминания о семье теперь иногда путались с вымыслами и снами. Группа «Ария», а станция называлась «Наше радио» — тогда он даже и не подозревал, что будет слушать её почти каждый день. Набор песен был довольно предсказуемым, исключительно русский рок, но Олега это вполне устраивало. Больше всего заходили динамичные песни — что-нибудь с электрогитарами, кричащее, вселяющее лютую серьезность или безбашенное веселье. Однако текст тоже играл большое значение (по этой причине Олег не особо жаловал зарубежный рок — он его попросту не понимал). Если текст цеплял, то Олег обращал меньше внимания на музыку, мог пропустить в свой внутренний список любимых композиций и что-то лиричное.«Будь, что будет! Что было — есть!
Смех да слёзы, а чем ещё жить?
И если песню не суждено допеть,
Так хотя бы успеть сложить, е!»
Вот это песня так песня. Под «Красное на чёрном» хотелось трясти головой, громко выкрикивая — ярость и гордость так и рвались наружу. Жаль, что её редко ставят. Так, ладно, Олегу пора собраться с духом — русский сам себя не сделает.«Одинокая птица, ты летишь высоко
В антрацитовом небе безлунных ночей…»
Олег остановился, отложил ручку. В «Одинокой птице» было что-то волнующее, такое близкое. Страшно захотелось забраться на стул со ступнями, обхватить колени, сжаться.«Гудбай, Америка, о,
Где я не был никогда.
Прощай навсегда,
Возьми банджо,
Сыграй мне на прощанье,
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла…»
Что ж сегодня такие песни грустные? Желание делать уроки совершенно отпало. Благо, сегодня среда, Серый в художке, и можно с чистой совестью ждать его, чтобы делать уроки вместе. Олег стал подпевать — «Гудбай, Америка» он знал наизусть.«Большие города…»
Силы кончились, и Олег совсем отошёл мыслями от морфологического разбора. «Полковнику никто не пишет» играла в каком-то фильме, который детям смотреть не разрешали, и Олег мог только догадываться, почему.«И где же они —
Чары любви…
Зачем
Ты разбиваешь мое сердце…»
Этот текст казался Олегу безумно скучным. Что он решительно не понимал — так это зачем у русских рокеров добрая половина песен про любовь: мы любим друг друга; я тебя люблю, ты меня нет; мы не можем быть вместе… Рок должен быть про тяжёлую судьбу, про крепкую дружбу, про чудищ, в конце-концов, чтобы дух захватывало, чтобы чувствовать себя героем, а тут какая-то любовь — неужели она такая интересная? Соседи слушали нечто другое. Ванёк — неприятный тип, который не конфликтовал с Олегом и Серым только потому, что их было больше — слушал радио Maximum с зарубежным роком. Его кумирами были наркоши и педики — это Олег не уважал. Двое других, Лёха и Сашок — хорошие друзья, подозрительно сближающиеся с шайкой Славика — слушали Европу Плюс. Попса да и только — это Олег тоже не уважал. А вот Серый обожал радио Эрмитаж — классический джаз и блюз. Без слов не так интересно на вкус Олега, но друг был в восторге — и это главное. Ещё одной горячей детдомовской новинкой была гитара — потрепанная жизнью, с синтетическими струнами (Олег читал, что бывают ещё из металла). Минимум десять человек страшно захотели научиться играть, и Олег был среди них. Произошла жесткая делёжка времени пользования (ах, как бы Олег хотел жить не в детдоме, чтобы не надо было выгрызать каждую хорошую вещь в своей жизни). Олегу достались полтора часа в пятницу, и он самозабвенно начал учиться (пока не получалось как у Кино). Самоучитель по игре на гитаре нашёлся в библиотеке, а аккорды — в самиздатном песеннике «Хиты русского рока», выменянном на две недели выполнения домашек у пацана из параллели. Домашки Олег выполнял, конечно же, не сам, а с помощью. Для чего ещё нужны друзья? В их дуэте каждый преуспевал в своём — Серый-вундеркинд в интеллекте, Олег-спортсмен в физической силе. Не то чтобы Серый был слабым, а Олег дубиной, но такое разделение обязанностей улучшало жизнь. Помимо этого, один учил другого тому, в чем был хорош. Серый делал дополнительные домашки и помогал Олегу с уроками, Олег учил Серого драться (в спортивном кружке он занимался в основном ОФП и борьбой). А драться было с кем. Шайка Славика разрослась до пяти человек. Главарь — собственно, Славик, с пятого класса не прибавивший мышечной массы (ещё бы — в детдоме отвратно кормили), но вытянувшийся вверх, был длинной шпалой и имел преимущества в драке. Двое его шестёрок — мелкий, шепелявый, но на удивление шустрый Антон и тормознутый Кирилл (ему и Славику Олег обязан знакомству с Серым в далеком двухтысячном) дрались плохо, но зато отлично чесали языками. Ну и Лёха с Сашком — чуть поодаль от той тройки, сообща делали свои подлые дела. Жизнь Олега стала удивительно цикличной в какой-то момент: драка с шайкой, залечивание ран, недолгое перемирие, в которое члены банды презрительно обходили стороной друзей, новый конфликт из-за хрени: делёжки вещей или времени, косого взгляда в сторону Славика или слишком радостного поведения Серого или Олега, и — всё по новой. Это постоянство порядком доставало Олега. Единственное благо было в том, что шайка всегда дралась честно — не выцепляла Серого или Олега поодиночке. Ещё одна проблема заключалась в том, что Серому доставалось больше: он не жаловался, но Олег всё равно винил себя. Он пытался удлинить перемирия, но, как оказалось, шайке была интересна сама грызня, извращенное издевательство над противниками (причём менее сильными), и они на раз придумывали новые поводы для драк. Олег решил, раз драки не избежать, то пусть Серый будет готов. Олег хорошо владел приемами борьбы и не гнушался использовать запрещёнку, а за годы вражды с шайкой почти в совершенстве познал её. С Серым драться было весело — даже если оставались синяки и ссадины, не было обиды или неловкости.***
— Что, выдохся? — Серый не сумел вывернуть руку из хватки, и Олег с позорной лёгкостью заломил её за спину. — Можем взять перерыв. — Давай, — дыхание Серого сбилось. Устал, и неудивительно — Олег не щадил его сегодня. Выбираться из хватки Серый не спешил. Он повернул голову и посмотрел косо, будто был недоволен. — Ну чего ты? — Серый помотал головой и наконец отступился. В комнате кроме них двоих звучало только радио:«Мне приснилось небо Лондона,
В нём приснился долгий поцелуй…»
Олегу не нравился «Лондон» Земфиры, но переключать не было времени. Серый уже был готов, уже принял позицию, из которой удобно бить. Стоял на взводе, длинные волосы растрепались, в глазах снова зарождался азарт. Олег замахнулся, Серый нырнул под руку и толкнул руками в живот. Олег охнул, но быстро сориентировался и схватил Серого за волосы — запрещённый приём, но в реальной драке запросто могут схватить за них. Надо было в хвост хоть собрать, чтобы так больно не было, чтобы они из рук выскальзывали. Но Серый знал, что делать. Он схватился за руки Олега и так маневренно, как может, впечатался лбом в живот. Опять под худые рёбра — больно, Олег потерял равновесие на секунду, но этого хватило, чтобы упасть на спину. Серый свалился сверху, руки по обе стороны от плеч Олега, его космы всё ещё в Олеговых руках. — Да отпусти, я лысым останусь! — Серый звучал угрожающие и, кажется, был обижен. Олег выпустил его волосы, Серый поднялся на руках. Сел на талии Олега. — Ты прям Рапунцель. — Осознав, что он сейчас сказал, Олег начал бешено смеяться. Серый закатил глаза, но не смог сдержать улыбку. Уже через пару секунд они хохотали вместе — Серый даже глаза зажмурил.«Моросили вместе на асфальт, ну-о-а,
Утром, я узнаю утром, ты узнаешь позже,
Этих снов дороже ничего и нет…»
В этот момент дверь в спальню распахнулась, на пороге появился Сашок и увидел друзей. Его лица Олег не рассмотрел, зато, видимо, его рассмотрел Серый, потому что смеяться перестал. Его глаза слегка округлились, и друг быстро поднялся с талии Олега, который остался лежать. Серый и Сашок смерили друг друга очень странными взглядами, которые Олегу совсем не понравились.