***
Наташа будто приклеилась к Олегу — она таскалась за ним везде, где только могла, в компании бедной Ани, которая следовала за подругой, как тень. — Олег, пойдём, поможешь нам скакалку покрутить? — Наташа тянула Олега за плечо и царапала смуглую кожу короткими ногтями. — У вас что, девочек не хватает? — Ну пойдём! Хоть развеселишься немного, а то как бука ходишь! — Она солнечно улыбалась, Олег хотел бы смотреть на мир её глазами — поводов для радости у Наташи было явно больше, чем у него. Он шёл и крутил дурацкую скакалку, чтобы через неё прыгали девочки одна за другой — сил спорить не было никаких. — Олег, будешь булочку? Вот, с полдника осталась! Специально тебе прихватила, а то в детдоме вас, наверное, кормят плохо. Олег злился (нормально нас кормят, не хуже, чем дома!) (хоть это и была неправда), но не отказывался, потому что отказывать девочке было некультурно — не по-пацански. За обеденным столом Наташа притиралась к Олегу поближе, Аня же неизменно оказывалась рядом. На скатерти плясали лучи, пахло борщом и компотом. Наташа, как обычно, разговаривала о чём-то (в этот раз — о породах собак?), а Аня сидела на соседнем стуле и, как обычно, молчала. — А потом они загоняют лис в эти норы и ждут, пока те… Так, секунду, я за вилками! — Наташа поднялась из-за стола и метнулась в сторону раздачи. Олег остался наедине с Аней в неловкой тишине. Ну как неловкой — Аня, кажется, смутилась, а Олегу было всё равно — Наташа его так заболтала, что всякие неловкости на время перестали беспокоить. Олегу надоело изучать ягодки в компоте, и постепенно его взгляд переместился на сидящую напротив Аню. Она удивительно напоминала ему Серого — те же худые плечи, вогнутая грудная клетка (хотя, казалось бы, балерина!). Серый на людях был именно таким — опасливым зверёнышем. Интересно, а Аня с Наташей тоже ведёт себя по-другому, как Серый с ним? А со стороны они выглядят так же, как девочки — «мы с Тамарой ходим парой?» Олег наступил на те же грабли: зарылся в свои мысли с головой и совершенно забыл, что существует мир за её пределами. Он переводил взгляд с монгольских скул Ани на её лоб и жидкие волосы, когда заметил, что девочка уже какое-то время разглядывала его в ответ: выразительный (и выражающий нечто, заставившее Олега поёжиться) взгляд карих глаз был устремлён на Олега, и он почувствовал себя глупо. — Ты не смотри, что она такая болтушка, — девочка грустно улыбнулась и наконец опустила глаза, — она зато знаешь какая добрая! И весёлая, и ещё… — Вот вилки! А о чём вы тут секретничаете? — Наташа подлетела назад так же быстро, как и испарилась до этого. — Да так, ни о чём.***
Воскресенье подкралось незаметно. Родительский день для Олега был особенно тоскливым. К большинству детей приезжали мамы и папы: привозили вещи и вкусности, спрашивали, как дела и чего тут у них происходит, а самое главное — крепко обнимали и трепали по высветленным солнцем макушкам. Тренировок на выходных не было, и отпала возможность вытеснить мысли чисто механическими действиями на занятиях. Олег думал — он пытался вспомнить своих родителей. Черты их лиц уже не так ясно вырисовывались в голове, что было очень грустно. У него даже фотографии при себе не было, где они все вместе. Мама и отец точно приехали бы к нему в лагерь — если бы он вообще здесь оказался. Будь они живы, кто знает, как бы жизнь повернулась. Так вот, они бы приехали… Привезли бы что-нибудь, наверняка сладости, забрали бы грязную одежду? Отец бы гордо смотрел и расспрашивал бы про борьбу, мол, как здесь — хорошо тренируют? А волейбол как, играется? А мама — как тут спится тебе, Олежа, комары не замучили? А кормят вкусно? Никто тебя, Олежа, не обижает? Плакать хотелось ужасно, не плакать — выть, но было нельзя — вокруг столько людей, что они подумают? Единственный, кто мог бы приехать к Олегу — это Серый, но он разве родитель или родственник какой? Друзей не пускают в родительский день. Даже самых лучших друзей. С утра Наташа в одиночестве следовала за Олегом (Аню, насколько он понял из рассказов девочки, забрали родители), а ближе к середине дня стала настойчиво его волочить в непонятные места вдали от цивилизации («Гляди, тут цветы красивые растут!»). Он чувствовал себя бараном: куда она потянула, туда и пошел. Девочка выбирала странные маршруты и укромные стоянки, будто пряталась от кого-то, и к середине дня Олег начал подозревать, от кого. Незадолго до ужина Наташу настигли её мать и отец. Именно настигли — худенькая властная женщина и высокий крупный мужчина лет сорока налетели на неё и всунули ей в руки пакеты, начав активно жестикулировать и рассказывать, что с этими пакетами делать. Олег физически почувствовал себя лишним человеком из курса классической литературы. — Олег, я отойду ненадолго, — проговорила побледневшая Наташа и потащила родителей в сторону леса. Семейство ушло не особо далеко — настолько, что Олег мог слышать их фразы почти целиком. …— А что это за?.. …— Это Олег, он из моего класса, он детдомовец и очень… …— Наталья, ты нас с ума сведёшь! Общаться с этим?.. …— Но вы же даже не знаете!.. …— Никаких «но»! Мы с отцом не для того тебя растили, чтобы… …— Я вообще не просила меня рожать!.. …— Наталья, думай, что говоришь! Мы всегда желаем тебе добра… …— Да вы всё за меня решаете! И на балет этот ходить заставляете, и дружу я у вас не с теми, и неблагодарная… …— Наталья, успокойся немедленно!.. …— Идите вы к чёрту! Наташа побежала в сторону Олега, оставив сумки кричащей вслед маме и ошарашенному отцу. Олег видел, как худенькая фигурка стремительно двигалась к нему. — Олег, бегом в лес на другой стороне! Там они нас не найдут! Что оставалось делать — Олег взял и побежал за Наташей. Через толпу детей и родителей, которые недовольно охали от столкновений с бежавшими. Через пару рядов деревьев вглубь леса, так, чтобы было видно происходящее в лагере, Олег остановился и остановил Наташу, схватив за руку. — Ты хочешь, чтобы тебя волки сожрали в лесу? — Мне уже без разницы! — Наташа вывернула свою руку из Олеговой. Её лицо вдруг исказилось, она часто-часто задышала, дрожа. — Ты… плачешь? — Олег вынырнул наконец из своих мыслей и обратил внимание на девочку. — Ничего я не плачу! — Наташа стала неуклюже растирать глаза ладонями. — Ну чего ты, правда… — Да они достали! Ненавижу их! Олег по-джентельменски положил руку на плечо Наташи. Он не совсем понимал её чувств к родителям — как на них вообще можно злиться, если они живые? Он бы каждый день говорил им, какие они замечательные, даже если бы не во всём с ними соглашался. Его родители были не такими, как воспитатели в детдоме — они на самом деле желали ему добра. — Не обижайся на них так. Они наверняка хотели как лучше… — Я сама знаю, как мне лучше. — Наташино дыхание понемногу выравнивалось. Может, и правда знала. Наташу было за что жалеть, её родители не святые. Олега кольнуло, что они отнеслись к нему недобро, но он мог их понять — в детдоме происходило всякое, что лучше бы не видеть ни подросткам, ни детям, ни взрослым. — Я не хочу быть балериной, понимаешь? Я хочу как дедушка — моряком быть! Чтобы уплыть далеко-далеко на пароходе и больше не возвращаться сюда. Олег понимал. Он тоже не хотел бы становиться балериной, моряком — куда лучше. Живёшь на корабле, мир смотришь — только успевай открытки отправлять. Он бы Серому отправлял. Больше некому. Или нет, лучше пусть он и Серый вместе путешествуют на корабле… — У меня вообще родителей нет, и я не так хорошо их помню. Но даже когда мы ссорились с отцом или с мамой, — Олег вздохнул, — я не хотел, чтобы они исчезли. Родители нужны, ты меня понимаешь? — Наташа медленно кивнула. — Ты с ними обязательно помиришься. Они тебя вон как любят, только выражают… неправильно. — Хорошо, — Наташа, видимо, не хотела продолжать этот разговор и, встрепенувшись, направилась в сторону лагеря.***
Славик добрался до Олега после ужина следующим вечером. Видимо, специально подловил момент, когда Наташа упорхнула вместе с Аней играть в карты. — Олег, пойдём поговорим, — Олег, конечно, напрягся — такое предложение от Славика уже несколько лет подряд не заканчивалось ничем хорошим, но пути к отступлению не было. Поговорить вышли к главному корпусу. Славик стоял, засунув руки в карманы шорт, Олег — скрестив руки на груди. — Ну чего тебе? — Я предлагаю постоянное перемирие, — вот это было действительно интересно. — Мы уже не мелкие, чтобы сраться, а от сотрудничества все выиграем. — Славик заранее, что ли, фразы готовил? Обычно он разговаривал по-другому — если вообще разговаривал перед тем, как бить. — Хорошо, нам с Серым вообще не нравилось с вами вечно пиздиться. — Я был таким дебилом, — в грибовницу случайно добавили мухоморы и Олега кроет? — На вас вымещал свои проблемы. Олег такое развитие персонажа только в компьютерных играх или книгах для детсадовцев видел. — Какие проблемы, я могу поинтересоваться? — Это долгая история. — Мы, вроде, никуда не торопимся. — Сдержать пассивную агрессию было невозможно. Славик насупился и уставился в землю. Он выглядел, как застигнутый врасплох воробей, судьба которого теперь находилась в лапах рассерженного кота. Кот не отцепится, пока не выпьет оппонента до последней капли. — Мой отец спился и умер, а мать пыталась восстановить опеку надо мной. Но тоже пила — и ей не давали. — Олег забыл, что нужно вдыхать. — Она бы, может, так сильно пить бросила, если бы я в дом вернулся. А вот так — кто её контролировать будет? И получается — мать у меня жива, но сама себя в могилу сводит, а мне на это смотреть надо. Как она пьяная в детдом приезжает, как худеет и в старуху превращается. Доволен? Какое-то время Олег и Славик стояли молча. Будто курили в тишине, только сигарет ни у кого из них не было. С одной стороны, Олег испытывал стыд — он тут со своими детскими потасовками, а у человека трагедия жизненная. Но с другой — возникал закономерный вопрос. — А мы-то чем виноваты? — Вас было легко пиздить. Вот и всё. — Ах ты мразь, — Олег выдохнул с шипением. — Знаю. Прости, — Славик поджал губы. Кажется, он говорил искренне — если судить по глазам. — А почему решил сейчас мне об этом сказать? — Олег пнул кроссовком траву. — Посмотрел на тебя без Серого. Ну, в лагере. Ты, в общем, нормальный пацан, не как я думал, в отличие от этого рыжего педика. Я б даже тебя в свою банду взял, если б ты с ним таскаться перестал. Перестанешь? — Не перестану, — выпалил Олег, ни на секунду не засомневавшись в своём ответе. — Ну и ладно тогда, — Славик харкнул на землю и ушёл, оставив просветлённого Олега позади.***
Ну почему они все так ненавидят Серого? Он же замечательный — Олег ворочался в полусне и никак не мог понять причину. Да, у Серого острый язык — но это же просто слова? Он никогда не имеет в виду то, что говорит, он пытается защититься — потом за эти самые слова к нему хуже относятся и ещё сильнее травят. Замкнутый круг получается. То, что он умный, должно добавлять ему уважения как тому, кто в будущем станет богатым и успешным. Или великим учёным, который что-нибудь откроет. Это же логично! Но, видимо, в детдоме о логике не слышали. Почему детдомовцы докапывались до внешнего вида Серого — это было непонятнее всего. Он давным-давно вырос из фиолетового свитера, теперь таскал футболки и кофты с джинсами — самая обычная одежда, разве нет? По поводу волос Олег даже думать не хотел. Он до сих пор с ненавистью вспоминал ту выходку компании Славика — как можно было сотворить такое?.. Эти чудесные рыжие локоны, наверняка мягкие (Серый трогать не разрешал), почти как у Венеры, которую так обожал Серый! Даром, что не кудрявые. Им бы расти и расти — а кто соберётся спорить, тому в глаз. За что там ещё не любили друга, за щуплость? Можно подумать, много у кого из детдомовцев телосложение олимпийских богов. Серый с пяти лет недоедает — ещё бы он был не тощим! И спортом он толком не занимается, всё в книжках своих. А что, если бы Олег согласился уйти в банду Славика? Сердце бешено заколотилось — да ни за что! Ни за что он бы не променял лучшего друга на каких-то мутных пацанов. Они с Серым, наверное, никогда не расстанутся. Даже когда вырастут. Они не разъедутся, вместе закончат университеты (Серый наверняка поедет в Москву, а Олег — за ним), Олег сходит в армию, и дальше они вдвоём переедут куда-нибудь. Может, в Европу? Или в Америку? Или останутся в Питере… Снимут красивую светлую квартиру, собаку заведут — Олег всегда хотел собаку. Будущее маячило на горизонте, и в нём было не детское «мы друзья навсегда», а новое и взрослое.***
— Олег, а сыграй «Дыхание», — попросил Антон, сидевший на соседней от Олега кровати. (Он, как и Славик, стал намного менее кровожаден по отношению к Олегу, поэтому звучал почти доброжелательно). — Сыграю, — Олег перепроверил, настроена ли гитара, и начал. Струны зазвенели в знакомой последовательности аккордов Bm-A-Bm-G. Тягучий тёплый голос слушали как заворожённые — это льстило.«Я просыпаюсь в холодном поту,
Я просыпаюсь в кошмарном бреду,
Как будто дом наш залило водой
И что в живых остались…»
— Только мы с тобой, — подхватила Наташа, которая бесцеремонным образом залезла на кровать прямо за Олегом и расположилась в позе йога.«И что над нами километры воды,
И что над нами бьют хвостами киты…»
Голоса подростков зазвучали нестройным хором, Наташа подползла на руках совсем близко к Олегу.«И кислорода не хватит на двоих…»
— Я лежу в темноте, — Наташа сложила подбородок на плечо Олега и, дыша около его лица, продолжила петь. — Слушая наше дыхание, — её губы нежно щекотали кромку Олегова уха, он мог бы повернуть голову и легко коснуться их своей щекой. — Я слушаю наше дыхание, — вот бы на её месте был… Серый. Так, стоп.«Я раньше и не думал, что у нас…»
Этого не может быть! Он же не?..«На двоих с тобой одно лишь дыхание…»
Он не может. Не имеет права! Это противоестественно. Глупость какая. И всё же…«Дыхание…»
Руки Олега едва слушались, а голос дрожал, пока он доигрывал песню.