***
Учительница физики очень уныло и обречённо рассказывала про относительную скорость: те, кому посчастливилось сидеть на задних партах, разве что не посапывали, а люди с передних перекидывались записками и шептались. Вот и в Олега прилетело. Он развернул бумажку и прочитал написанное ровным девичьим почерком «Олег, давай встречаться? Наташа». И три сердечка красной пастой. Он оторопел, не зная, что делать. С одной стороны, Наташа ему нравилась только как друг, и было бы нечестно по отношению к ней начинать встречаться без чувств. Но с другой стороны… Может быть, милуясь с ней, он полюбит её как девушку и перестанет быть педиком, и всё наладится? И с Серым помирится. Подойдёт и скажет: «Серый, я больше не извращенец, ты мне больше не нравишься, давай снова дружить?» Серый рассмеется счастливо, как он один умеет, и они забудут всё это, как страшный сон? Олег оторвал уголок от тетрадного листа, написал «Да, давай». Подумал и пририсовал цветочек, который больше был похож на раздувшуюся ладошку, а потом кинул в спину Наташе.***
Встречаться с Наташей оказалось просто — почти ничего не приходилось делать и решать, она вела себя, Олега и подругу. После школы Олег провожал её и Аню до остановки, с которой автобус увозил девочек по домам или в балетную школу — занятия три раза в неделю. Он и Наташа шли в одной линии, Олег мужественно нес ее портфель, пока его девушка щебетала о чём-то не слишком увлекательном — пересказывала девчачьи сплетни или сюжеты любимых серий «Моей прекрасной няни», которые, по скромному мнению Олега, были похожи одна на другую, как капли воды. Аня плелась позади, шаркая новенькими уличными кедами по опавшей листве (и всё же Олег ей не завидовал). Уже на остановке, перед отправлением автобуса, Наташа чмокала Олега в щёку, так что бабушки, неизменно сидевшие на остановочной лавочке, как вахтенные, бросали косые взгляды и шептались, мол, вот же молодёжь пошла — такие юные и уже целуются! Олег боялся представить, какой удар хватил бы их, если бы его целовал кое-кто другой. В середине октября рутина Олега немного изменилась. Наташа и Аня громко поссорились — из-за него, в общем-то. …— Если тебе так нравится Олег, то и дружи с ним! А меня использовать как носовой платок не надо! — Аня верещала, размахивая мешком со сменкой и почти задыхаясь от слёз. Олегу было так стыдно, он уж точно не хотел ссорить подруг, но он ничего не мог сделать — не лезть же в чужие отношения, в конце концов — и стоял, потупившись. — Вот и буду с ним дружить! А ты иди куда подальше! — На Наташу было страшно смотреть, она прямо-таки искрилась злостью. Аня пустилась прочь от остановки, а Наташа так и осталась с Олегом, нервно щёлкая пальцами (прямо как Серый мог бы, если бы был рядом).***
Славик практически принял Олега в свою компанию. Ему это не нравилось, но пропадая вечерами (да и днями, в общем-то, тоже — в школе он стал появляться через раз) в сомнительных местах, он избегал встреч с Серым. Друзья Славика были по отдельности неплохими пацанами, только вот вместе, как детали для коктейля Молотова, давали уничтожающий эффект. Олегу не хотелось быть заодно с ними, но одному было ещё хуже, так что он молчал, как рыба в воде. Олег смиренно стоял на шухере, пока их банда грабила киоски, игнорировал, когда они бесстыже зажимали в раздевалке детей года на три младше, глотал недовольство, когда они провоцировали драки с гопниками. И каждый раз разгребал всю дрянь, словно ему было дело до этих отбросов. Получал одобрительные улыбки «товарищей», а в ответ не улыбался — не мог себя заставить.***
Они стояли, сгрудившись над мусорным баком. — Нахуй мы это делаем? — Загорится, будет красиво! Чё ты ссышь, Кирюх? Славик с ехидной ухмылкой кинул внутрь спичку, и ещё не намокшая бумага и мелкий мусор вспыхнули. Горело ярко-оранжево. А у Серого волосы чуть темнее, кажется — Олег так давно не разглядывал его, что уже не был уверен. Наталья Сергеевна вышла из здания детдома в самый неподходящий момент. Антон, стоящий на шухере за углом, закричал: «Беги!» — и побежал сам, остальные бросились врассыпную. Олег затормозил на секунду. Он задумался, что будет, если пламя перекинется на сухую траву около детдома. Наталья Сергеевна зашла за угол детдома, увидела пламя в мусорке — и сразу же вскрикнула. — Олег, это что такое?! — В её глазах плясало пламя, так что Олег испугался. — Простите, Наталь Сергеевна, виноват! Я за водой, покараульте! С водой он подоспел как раз вовремя, детдом не сгорел, хвала Аллаху. Чуть на учёт не поставили — спасибо Наталье Сергеевне, что отмазала. Через неделю, когда наказание Олега закончилось и он смог выйти из детдома вечером, в курилке его ждал сюрприз. — Олег, привет, брат, — радостно засипел прокуренным голосом Славик, — спасибо, что не сдал. Наш пацан! А мы тебе вот что подогнали! Антон вышел из-за спины Славика с чем-то чёрным в руках и торжественно вручил Олегу. Он встряхнул вещь — на чёрной лицевой стороне красовалась блестящая надпись «Ария». — У семиклассника после физ-ры отобрали! — Славик разве что не светился. — Тебе хоть нравится? — Антон сиял немым одобрением, он постучал Олегу по плечу, мол, как такое может не понравиться? Олег покивал головой. На душе было откровенно погано.***
Наташа стала намного менее разговорчивой — это пугало. Аня пересела к Серому на третий ряд, и Олегу ничего не оставалось, кроме как переместиться к Наташе. Если раньше они проводили почти всё время вместе, то сейчас будто приклеились друг к другу. Они молча сидели рядом, каждый — уткнувшись в свою тетрадку, и лишь изредка он смотрел Наташе в висок — так тяжело, будто собирался прожечь в нём дыру. Так же молча они брели до остановки. Единственные моменты, которые Олегу в этом всём нравились — когда они заворачивали в сквер, усаживались на лавочку и наблюдали, как ветер гонял листья в маленьких вихрях. У Наташи были карманные деньги (вау, неужели так правда бывает?), которые она тратила на шоколадки Альпен Гольд — и во время прогулок угощала Олега. Он был благодарен, но не более того. План «начать встречаться и влюбиться по ходу» с треском провалился. Наташа была ему «по-прежнему друг». Он и не думал, что окажется в ситуации, обратной той, про которую пела Земфира в «Знаке бесконечность». Теперь он чётко понимал разницу между дружеской и романтической привязанностями — и лучше бы он не понимал, лучше бы так и считал себя запутавшимся натуралом.***
Олег распахнул дверь в комнату, на ходу стаскивая с себя куртку. В комнате остался только Серый — Ваня, Лёха и Сашок где-то шлялись. Олег физически ощутил накатившую неловкость. Серый лежал на постели в школьной одежде прямо на одеяле, лицом в подушку, и тихо сопел — опять простудился. Каждую осень одно и то же. Олег посмотрел на календарь, висевший на стене, и остановился. Перестал стаскивать с себя мокрую от пота после тренировки футболку. Посмотрел ещё раз, внимательнее. И ужаснулся — красная рамочка стояла на числе двадцать четыре. А месяц — октябрь! День рождения Серого. А он, дуралей, даже не приготовил подарок! Даже не поздравил, забыл, забыл, забыл! Примет ли Серый его поздравление теперь? Может, он вообще ничего не ответит? Может, плюнет в лицо? Раньше Олег думал, что знал лучшего друга как облупленного, а теперь не мог угадать его реакцию. Он посмотрел на Серого внимательно. Тот лежал, как мёртвый: если бы не шмыганье носом, не было бы понятно, человек перед Олегом или уже нет. Джинсы собрались в складки на бёдрах и под коленями — насколько Олег помнил, раньше они так не висели. Через футболку Серого проступали позвонки, руки-палки лежали по бокам — стал как скелет, как Олег раньше не замечал? В детдоме, конечно, недокладывали порции, но на его памяти это никогда не делало из них кощеев. О ужас, что, если он чахнет из-за Олега? Ему точно одиноко, но он не может теперь общаться с бывшим другом? И страдает в одиночестве? Аллах, если бы он только перестал злиться, если бы он принял такое положение дел в душе Олега, может, никому из них не было бы так плохо? — Серый, с днём рождения. — Серый повернул голову, как испуганный сыч. Олег неловко переминался с ноги на ногу, держа в руках футболку. — И ещё, ешь, пожалуйста! Совсем худющий стал. — Спасибо, — Аллах, Серый так давно с ним не говорил. С одной стороны, было радостно слышать родной голос, но с другой… Каким же он был сиплым и слабым. Чужая голова опять упала на подушку. Олег вздохнул почти отчаянно.***
Наташа сидела на лавочке, держа над собой и над Олегом розовый зонт с цветами — не во вкусе Олега, но объективно довольно красивый. Погода была ужасная — Олег уже успел пожалеть, что не оставил девушку в одиночестве и не побежал в детдом после школы. Наташино лицо было чернее тучи, как будто девушка решала кубическое уравнение в уме. Она жевала жвачку — Олегу дала такую же, арбузную, но он положил в карман на потом. Наташа надула пузырь, он хлёстко лопнул. — Олег, — она обернулась и посмотрела честными глазами, — я думаю, нам надо расстаться. — Хорошо, — слишком быстро сказал Олег. Как будто гора с плеч свалилась, честное слово. — А почему? — Ты не виноват. Ты очень хороший, — затрепетал ветер, так что косы Наташи качнулись. Она выглядела так трогательно и растерянно, что её было даже жалко. — Я не обижен. Проводить тебя до остановки? — Да, — судя по изменившемуся тону, ей тоже стало легче. — Мы же будем друзьями? — Думаю, будем. — Олег взял зонт в свою руку и поднялся. — Пойдём тогда? И они пошли, медленно и спокойно. Олегу давно не было так спокойно.***
Олег чувствовал, что не имел права говорить с Серым, нет, только не после того, что случилось. Но смотреть ему никто запретить не мог, даже он сам. Серый сидел один, как обычно, и рисовал. Он всегда рисовал людей, но вот что это были за люди — для Олега загадка. Серый никогда не показывал, прятал альбомы, а Олег не лез — понимал, что у каждого есть вещи, в которые не стоит вдаваться — любопытный нос откусят и не подавятся. Олег бесстыдно уставился на Серого со своего первого ряда — какой он всё-таки… Серый поднял глаза и повернул голову к ряду Олега. Тот почувствовал себя так, будто пнул фонарный столб — взгляд, упавший на его лицо, был железным, а сам Олег едва не поморщился от фантомной боли и неловкости. А что, если Серый уже не так сердится? Может, он простит Олегу его грех? Что, если он остынет? Вот будет замечательно — Олег тихонечко спросит, мол, ты всё ещё расстроен? А Серый ответит — уже нет. Спросить надо обязательно. Что ещё надо, так это посмотреть на Серого в ответ — в конце концов, Олег виноват, и он должен разрешать ситуацию. (Пусть только Серый его не гонит, упаси Аллах).***
Наташа и Аня помирились — Олег радовался за них, но не от всего сердца. Они снова сели вместе, ходили вдвоём, чуть ли не слиплись в нежном девическом союзе. — Эй, вас до остановки довести? — Олег спросил почти жалобно. — Нет, не надо никуда нас вести, — Аня, кажется, до сих пор своеобразно воспринимала Олега, и потому ответила довольно резко, — сами дойдём! Аня потянула Наташу к выходу из раздевалки за руку, и когда девушка по инерции влетела в неё, она зашептала что-то на ухо подруге. Наташа понимающе закивала и улыбнулась, как будто произошла какая-то мелочь, перевернувшая её жизнь — коротко, но так искренне. Олег давно не видел, чтобы Наташа улыбалась так.***
— А вот зря вы с Серым не общаетесь, — Олег кинул бычок в лужу, придавил его носком сапога и продолжил идти как ни в чем не бывало. — А чё он, Серый этот… Странный он, — Славик неодобрительно хмыкнул, — не наш пацан. — Да не странный он! Он отличный, вообще-то. Вы с ним по-человечески хоть раз говорили? — Нет, — Славик удивился, — о чём с ним говорить? О книжках его заумных? Драться он толком не умеет, в стычке бесполезный. — Потому что надо в команде драться. А о книжках можно и поговорить, это интересно. — Всё равно не буду с ним говорить. Он на пидора смахивает. Ты вот совсем другой. — Это кто ещё здесь на пидора смахивает. Олег мысленно поблагодарил Аллаха за то, что телепатии не существует. — Кстати, а вы почему с ним общаться перестали? — Да так, — Олег достал из смятой пачки вторую и замолчал.***
Через какое-то время Олег родил план. Он стоял с компанией Славика в курилке и делал свои грязные дела, когда на площадке появился Серый. Он никогда туда не выходил, сколько Олег помнил его. Снег падал на рыжие волосы, и они искрились — наблюдать можно было вечно. Вот он — отличный шанс, тянуть дальше некуда, тридцатое декабря. Олег нервно сглотнул, переводя взгляд с Серого на пацанов, и собрался с силами: оставил компанию, сказав, что отойдёт на минуту, и направился в сторону друга. Ноги ощущались, словно ватные, но отчаянная решимость переполняла голову. Олег затараторил, как только расстояние между ними сократилось: — Серый, я… — Ты — чего? — Серый тряхнул головой в сторону Олега и шмыгнул носом. — Я приглашаю тебя на крышу детдома в новогоднюю ночь… Вот. — Что ещё говорить-то? Все слова будто испарились из разума. — Пожалуйста, приходи, посидим. — Олег проговорил, как под дулом пистолета, и, не дожидаясь ответа, пустился прочь.***
А если он не придёт? Если всё ещё ненавидит? Олег старался об этом не думать, пока сидел на крыше, на очищенном им от снега местечке для двоих. Но он всё равно падал, сволочь такая, и затягивал бетон серебристо-белой плёнкой. Олег даже сигарету не стал доставать — затухнет. Он смотрел на небо, затянутое тучами и тёмное-тёмное, если бы не фонари около детдома, ничего бы не было видно. Кутался в пуховик — слишком большой, явно с мужского плеча — и страшился неизвестности, которая вот-вот могла разрешиться. Как там говорится — «если долго смотреть в бездну, она начнёт смотреть в тебя»? Олег почувствовал на себе взор хмурых туч и понял, что только они закрывали его от взгляда звёзд. Ступеньки затрещали, чердачная дверь на крышу скрипнула, и из темноты показалась сначала синяя шапка, а затем и голова с длинными рыжими волосами. Всё-таки пришёл! Серый осторожно лез наверх, цепляясь за липкий снег варежками. Олег не мог отвести от него взгляд, смотрел исподлобья — жутко, наверное. Серый окончательно переместился на крышу и встал поодаль от Олега, как будто опасаясь. — Откуда у тебя ключи? — У Наталь Сергеевны спёр, уже неделю как. Но я верну. Серый подошёл чуть ближе. Его лицо изображало едва различимую жалость, даже, наверное, страх. И чего он испугался? Неужели всё настолько плохо? — Олег, прости меня. Со второго этажа детдома раздавался смех, кто-то громко разговаривал, даже малыши ещё не спали. Олег вслушивался в эти звуки, чтобы заземлиться — не мог поверить в то, что услышал от Серого. То есть он считает себя виноватым? А не Олега? Он не считает его больным? В горле защипало. — Это ты меня прости, Серый. Друг подошёл совсем близко и приземлился рядом с Олегом, на расчищенное место. Достал из запаха куртки две мандаринки и протянул одну Олегу. — Мне было так плохо без тебя, — голос Серого дрожал, пока он наверняка ледяными пальцами ковырял корку мандарина, — я думал, тебе хорошо с новыми друзьями. Олегу стало не по себе. Наверное, Серый уже давно смирился, и если бы Олег сам был более настойчив, другу бы не пришлось быть одному так долго. Он-то нашёл себе круг общения, а Серый всегда чужих боялся. О Аллах, Олег так виноват перед ним! Какой же он слепой! — Прости меня, — Олег сказал настолько искренне, насколько мог, — я должен был вернуться раньше. Ты мой самый лучший друг! Серый не смотрел в глаза, но улыбался. Этого было достаточно. Олег совсем осмелел и приобнял друга за плечи правой рукой, оставив мандаринку в снегу. Серый оказался так близко, Олегу очень захотелось, чтобы между ними не оказалось пуховиков. Друг прильнул к Олегову плечу головой. Сердце, казалось, остановилось. Он такой родной. Такой… любимый. Он понял, он больше не злится, ему Олег сам по себе важнее, чем тот факт, что лучший друг — педик. Олег бы и рад не любить, но как не любить такое золото? Пусть не любят в ответ, главное, что не гонят. Немного хотелось плакать, но Олег сдержался — слёзы он оставит на потом.