***
Анна приехала к Григорию и Пете вся в слезах и чуть ли ни в одной ночной сорочке. Она не смогла вразумительно объяснить, что произошло, у нее была форменная истерика. Катерине даже пришлось дать ей успокоительное. Кое-как Анна сумела рассказать, что ее дорогого Андрея задержали. Вчера к ним домой явилась полиция и предъявила Андрею обвинение в… пособничестве тому отвратительному типу — Безусу. Якобы тот назвал его своим сообщником и чуть ли не организатором дела. А кроме того, Анна что-то еще лепетала про какие-то документы и о том, что до сих пор не может дозвониться до Милочки. — Какие там еще документы? — не понял Петр. Внук же в ответ лишь пожал плечами: — Не знаю дед, она только плакала и повторяла, что нашла какие-то документы. И значит, все, что там было — правда. — Час от часу не легче, — проворчал Петр, — Андрей умудрился каким-то образом впутаться в это дело… Впрочем, мне он всегда казался, так скажем, себе на уме. Особенно, если учесть его давнишние знакомства. — Ты о чем? — не понял Петя. — Об очень давней истории, — отозвался Петр, вспомнив в один миг о Натали Дорошенко, а заодно и обо всем, что много лет тому назад произошло по ее вине. — Понятно, — вздохнул Петя и сразу же сменил тему, принялся рассказывать, как он ездил домой к Алексею Косачу, дабы забрать свою жену. Этот человек, судя по всему, лишился последнего ума, иначе и не скажешь. Он увез Софи из больницы, заявив, что «ему не по карману оплачивать лечение дочери в такой пафосной клинике». После этого запер Софи дома, отобрал у нее телефон, все документы, а после позвонил какому-то своему давнему приятелю и попросил его заказать билеты на поезд. Он всерьез вознамерился увезти дочь в какую-то глухую деревню, где у него жила дальняя родня. Софи безостановочно рыдала и требовала вернуть ее обратно в больницу и сообщить обо всем мужу. На что любящий папочка заявил, что мужа ей теперь не видать как своих ушей. Обо всем этом Софи рассказала Пете сама, когда они с Левой примчались выручать ее. — Недоумок Косач забыл, что у меня есть ключ от их квартиры, — сказал Петя, — Софи мне когда-то сама его дала. Когда мы с ней только начали встречаться. Когда они с Левой вошли в квартиру, то первое, что услышали — это страшный грохот. Перепугавшись, они бросились в комнату и увидели, что Софи лежит на полу и плачет. Она, судя по всему, пыталась приподняться, чтобы открыть дверцу шкафа, но потерпела неудачу. — Господи, Софи, милая ты моя! — Петя бросился к ней, приподнял ее. Софи подняла голову, улыбнулась сквозь слезы, а затем судорожно вцепилась в воротник его ветровки и разрыдалась еще горше: — Петечка, милый, забери меня скорее отсюда! Он хочет меня отправить в какую-то деревню, говорит, там ты меня не найдешь! Не отдавай… не позволяй ему! — Тихо, тихо, успокойся, Софи, мы сейчас поедем домой. Все прошло! Лев, помоги мне! — бросил он через плечо. — Давайте, только осторожно! — Лев поднял коляску, подвез ее поближе, а после подхватил Софи под руку и помог Пете усадить ее. — Мальчики, — с благодарностью взглянула на них Софи, — как же хорошо, что вы приехали. Ой, — застонала она, — как больно… — Где, где у тебя болит? — забеспокоился Петя. — Нога… левая, колено… — тут она осеклась и уставилась на него немигающим взглядом. — Софи, — прошептал он, затаив дыхание от радости, — ты… Ты чувствуешь ее, ногу? Она быстро закивала. Петя, радостно вскрикнув, обнял ее: — Ну, вот, а ты переживала, видишь, все будет хорошо! — И кажется, нам надо бы поторопиться, — сказал тем временем Лев. — Ты прав, — кивнул Петя. — Не стоит нам встречаться с этим идиотом. Потому что я точно набью ему морду! — А я добавлю, — тут же подхватил Лев. — Но как-то не хочется из-за него разборок с полицией. — Именно! Вдвоем они без труда снесли коляску с Софи вниз, где их ждала машина (лифт в доме, к сожалению, не работал). Дома Софи, приняв успокоительное уснула, а через час к ним заявился Косач. Он чуть не выломал калитку и едва не выдрал с корнем звонок домофона, требуя немедленно пропустить его к дочери. — Немедленно отпусти ее, подонок! — налетел он на Петю, едва переступив порог гостиной. — Да я тебя сейчас придушу, сволочь ты такая! — Петя замахнулся на него, но Косач успел увернуться. — Ты, сопляк, — крикнул он, — ударив его по щеке, — мало я тебе тогда врезал! — Получи, негодяй! — на сей раз Косачу не удалось спастись, и Петя со всей силы залепил ему кулаком в нос. — Да я вас всех тут приговорю! — прогнусавил Алексей, зажав нос, из которого хлестала кровь. — Так, ну-ка, прекратите это! — крикнул им Петр. Он как раз вышел в гостиную: о визите Косача его предупредил начальник охраны, ну и не услышать вопли также было весьма затруднительно. — Если не хотите попасть за решетку за проникновение в чужой дом, а заодно и за похищение человека, — в упор взглянул он на Косача, — немедленно уходите отсюда! — Думаете, — отдуваясь, проговорил Косач, — что можете всех купить, да, Петр Иванович? Не выйдет! Это я напишу заявление на вашего сыночка и вашего же внучка за то, что они похитили мою дочь! — Минуточку, — усмехнулся Петр, — ваша дочь, во-первых, совершеннолетняя и дееспособная женщина. Она сама в состоянии сказать, кто ее и когда похитил. А во-вторых, она — жена моего внука. Законная! И живет она здесь, с ним. В любом полицейском участке вас поднимут на смех, что Софья Алексеевна была якобы похищена и привезена в свой дом да к тому же еще и по ее согласию. А вот вы как раз забрали ее из больницы, не дав пройти курс лечения до конца, чем возможно нанесли вред здоровью. Как вы думаете, что вам скажут в полицейском участке? — Вызовут ему санитаров из психушки! — пробормотал Петя. — Я лишь хочу, — неожиданно спокойно проговорил Косач, — чтобы моя дочь была счастлива. Оставила ваш дом, вашу семью и вернулась ко мне. Да и моя мать этого хотела бы. — Тогда предоставьте вашей дочери самой решать! — воскликнул Петя. — Именно, — поддержал внука Петр. — Но только не сию минуту. Поговорите с ней позже. А что касается вашей матери, разумеется, если вы согласитесь принять помощь нашей, как вы выражаетесь, семейки, то думаю, есть возможность отправить ее в реабилитационный центр, который специализируется на подобных заболеваниях. Там прекрасные врачи, за ней будет должный уход. — Мне это не по карману! — исподлобья глянул на него Алексей. — Расходы мы возьмем на себя. — Милостыня нам не нужна! — гордо вскинул голову Косач. — Оставьте себе свои подачки. — Я делаю это не ради вас, — покачал головой Петр, — а ради своего внука. Ваша дочь ему очень дорога, он любит ее. А она, в свою очередь, очень переживает о своей бабушке. — Ладно, — устало вздохнул мигом растерявший весь свой боевой пыл Алексей, — думаю, мы еще вернемся к этому разговору. С дочерью я побеседую. Вы не можете мне запретить с ней видеться. — Никто и не собирался! — фыркнул Петя. — В таком случае, до свидания! — резко развернувшись, Косач быстрым шагом покинул гостиную. — Идиот! — вздохнул Петя. — Еще какой! — не мог не согласиться с внуком Петр. Что ж, кажется, от этого типа удалось отделаться. Хорошо бы он не возвращался больше. А что касается лечения Софи и Софии Станиславовны, то этим действительно стоит заняться в самое ближайшее время.***
Петр прошел в гостиную, уселся в свое любимое кресло и, позвав домработницу, попросил принести ему чаю. Достав телефон, он набрал номер жены: — Алло! — тут же отозвалась Лариса. — Петенька, ты где? — Я-то дома, — улыбнулся он, — а вот куда вы пропали? — Я… то есть, мы с Ларочкой в торговом центре. Заехали с ней за покупками и зашли перекусить. Кстати, ты поел? Петр рассмеялся: Лариса верна себе и неустанно следит за тем, чтобы он вовремя питался и принимал лекарства. — Перекусил на работе, — ответил он, — и выпил все их дурацкие таблетки, — быстро прибавил он. — Не переживай. Вы скоро? — Мы уже можно сказать в пути. Будем дома через час. Ты же пока отдохни. Я ведь знаю, что ты за целый день у себя на работе без передышки гонял своих подчиненных, спорил там с какими-нибудь поставщиками и тому подобное. А тебе, не забывай, вредно перенапрягаться! — Есть, мой генерал, будет сделано! — смеясь, проговорил он. — Целую! — Лариса отсоединилась. Петр допил чай и решил, что и впрямь лучше пойти к себе и прилечь ненадолго.***
Секретарша время от времени отрывалась от монитора, пристально смотрела на Юру, а затем вновь начинала щелкать мышкой. Юра же сидел, не двигаясь, и делал вид, что с безграничным интересом изучает плакат о вреде курения и чрезмерного употребления алкоголя, который висел на стене. Наконец на столе рядом с секретаршей зазвонил телефон, она моментально сняла трубку, выслушала, что ей сказал начальник, быстро ответила: «Да, Максим Максимович!» — и повернулась к Юре. — Вы можете войти. Прошу вас, Николай! Юра поднялся, повторяя про себя, что он сейчас — Николай Герасимов, и самое главное — не выдать себя. Уже взявшись за ручку двери, другой рукой Юра машинально поправил верхнюю пуговицу своей рубашки. Именно там располагался «жучок», заблаговременно установленный Адильханом Загитовичем. — Ну-с, что вас привело ко мне, милостивый государь? — приветливо кивнув, Короленко указал Юре на стул. Надо же, подумал Юра, вот так увидишь этого подонка и ни за что не догадаешься, кто скрывается за маской добродушного седого старичка в дорогих очках в золотой оправе. — У меня… — потупился Юра, — у меня возникла серьезная проблема, уважаемый Максим Максимович. И мне сказали, что только вы можете помочь! — Я слушаю вас, молодой человек, — доверительно взглянул на него Короленко. Юра поднял взгляд: — Я хотел бы побывать в Райском Саду! — выпалил он на одном дыхании. — Вот как, — протянул Короленко и откинулся на спинку кресла. — А кто вам сказал, — в упор взглянул он на Юру, — что я могу это устроить? Юру, честно признаться, передернуло от страха: вот теперь он уже не сомневался, что этот человек, если понадобится, убьет, не моргнув и глазом. Холодный и безжалостный взгляд Максима Максимовича весьма красноречиво говорил об этом. — Один мой приятель… то есть, вернее сказать, его отец. Он сказал, что несколько лет тому назад вы… вы смогли ему помочь. — Какой еще приятель? — Богдан Привалов… Мы с ним учились вместе. — Почему же вы пришли сюда, а не ко мне на кафедру? — прищурился Короленко. — Там слишком много народа, а к тому же, — Юра подался вперед и чуть понизил голос, — я хотел бы остаться. И работать на вас. Мне очень нужны деньги. Помимо товара… Короленко задумчиво посмотрел на него и принялся щелкать кнопкой своей шариковой ручки. Юра же в это время молился про себя, чтобы план сработал. Все ж таки «пароль» про «Райский Сад» был в ходу много лет тому назад, и с той поры многое могло поменяться. Яблоневский рассказал, что вычитал в дневнике Веры: наркотик, который производили в подпольных цехах клиники Короленко, клиенты называли между собой «Райским Садом», потому что якобы приняв его, их посещали соответствующие видения, столь яркие, словно это происходило наяву. Если клиенту нужен был товар, он разыскивал дилера Короленко и называл пароль. Таким образом становилось понятно, что оный клиент — человек надежный. А потом, точно в насмешку, Короленко называл так свою частную клинику с пансионом, где оказывал нуждающимся психологическую (и как потом выяснилось, не только) помощь. Да, разумеется, Юра вместе с Яблоневским и его приятелем серьезно рисковали, поэтому-то и придумали легенду о старом знакомом, который пользовался услугами Короленко много лет назад. Это могло сработать. — Что ж, Николай, — вновь приветливо, как и в самом начале разговора, улыбнулся Короленко, — раз вы испытываете, так скажем, некоторые затруднения, и вам нужна помощь, то… вы обратились по адресу, — он снял трубку, набрал номер и попросил некоего Алика зайти. Через несколько минут в кабинет вошел невысокий молодой человек по виду чуть постарше самого Юры и вопросительно взглянул на Короленко. — Проводи нашего юного друга. Ему нужно в самое дальнее крыло. К Ире. — Будет сделано, — кивнул Алик. — Сейчас идите с ним, — обратился Короленко к Юре. — Там вас встретят и все объяснят. С Ирочкой же и оплату обсудите. — Спасибо! — поднялся Юра. — Я рад помочь вам. Передавайте привет вашему приятелю, — улыбнулся Короленко. Юра еще раз дотронулся до верхней пуговицы, глубоко вздохнул и пошел следом за Аликом.***
Ларочка отодвинула чашку с нетронутым чаем и подняла на мать умоляющий взгляд: — Ну, что? — тихо спросила она. — Папа уже вернулся? Мать убрала телефон и утвердительно кивнула, и Ларочка тяжело вздохнула. Что же теперь будет? Разумеется, мать не забыла об их разговоре, который состоялся несколько дней тому назад. И вот сегодня, как только отец уехал в офис, она позвонила врачу, записала Ларочку на прием, и сама же отвезла ее. Врач осмотрел Ларочку и, довольно потирая руки, с видом триумфатора сообщил свой вердикт, который прозвучал как приговор: да, у нее будет ребенок. Ларочка почувствовала себя так, будто ее ударили по голове тяжеленной кувалдой. Этого просто не могло быть! Она же так надеялась, что все обойдется, но увы, чуда не произошло. Четырнадцать недель, сказал врач. А значит, что-либо предпринимать слишком поздно. Скоро уже все вокруг увидят, что они с этим проходимцем (Ларочка даже имени его не хотела произносить), как говорится, допрыгались. Она готова была разрыдаться прямо там, в кабинете врача, но мать крепко сжала ее руку, улыбнулась и, как только они вышли из кабинета, заявила, что они едут в кафе обедать. Всю дорогу мать вспоминала, как они с отцом возили маленьких Левушку, Петьку и Ларочку на море. Петя с Левой постоянно просили отца купить им виноград, но никак не могли договориться, какой именно: белый или красный. Ларочка же тогда была еще совсем крошкой, и поначалу она боялась волн и начинала плакать, как только мама, отец или старший брат вели ее к морю. И тогда отец взял ее на руки, крепко прижал к себе и вошел в воду. Она крепко обняла его за шею, и больше уже не плакала. Сама Ларочка очень смутно помнила те времена. Но вот одно действительно в памяти осталось: как отец держал ее на руках, говорил, что сейчас они вместе поплывут, он будет крепко держать ее и ни за что не отпустит. А потом Ларочка уже ничего не боялась, и они с Левой бегали наперегонки по мелководью, и она кричала, что брату за ней ни за что не угнаться. — Что он сказал? — спросила Ларочка у матери. — Сказал, что ждет нас: он приехал, а дома никого, — она посмотрела на часы. — Надеюсь, — прибавила она, — что он и впрямь не забыл принять лекарства, иначе… я к нему часовых приставлю, чтобы постоянно напоминали об этом. Ларочка усмехнулась: мама безумно переживает за отца, и потому ни за что не может позволить ему пропустить прием лекарств. — Мам, — Ларочка умоляюще взглянула на нее, — только… ты ему сама скажи, ладно? И Леве тоже. — Ну, разумеется! Возьму это на себя, в конце концов, это в некотором роде мой долг…***
Ларочка молчала всю дорогу, и как только они приехали домой, она сразу же умчалась к себе. Лариса усмехнулась про себя: именно так дочь поступала в раннем детстве всякий раз, когда хотела скрыть какой-нибудь свой проступок. Она пряталась у себя в комнате, а тем временем Левушка или же сама Лариса, образно выражаясь, вызывали огонь на себя, выгораживая ее перед отцом. Правда, Петр никогда всерьез на дочь не сердился, максимум — он мог строго сказать Ларочке, что очень недоволен ею и очень надеется, что больше она не будет вести себя плохо. — Наконец-то! — Петр ждал ее в их спальне. Он сидел в кресле и читал, но как только Лариса переступила порог, тут же отложил газету, и поднялся, чтобы поприветствовать и обнять свою жену. — Извини, — Лариса поцеловала его, — что заставили тебя ждать и волноваться. Просто… — Лариса несколько раз сжала и разжала кулаки, это ей всегда помогало сосредоточиться. — Петя, ты… ты только не волнуйся, хорошо? Сядь пожалуйста! — она взяла его за руки и подвела обратно к креслу. — Так, — в упор взглянул на нее муж, — вот этот тон и эти слова яснее ясного говорят: самое время начать переживать. Что стряслось? Лариса села рядом и положила руку ему на плечо: — Петенька, понимаешь, тут у нас… кое-что произошло. Но — он тут же вскинула руку, не давая ему сказать ничего в ответ, — поверь, поводов для беспокойства… — Что, — хмыкнул он, — этот проходимец, муженек Анны, сознался в том, что хотел нас убить? Лариса покачала головой: — Ларочка наша… рассталась со своим ухажером, — сказала она. — Ну и слава богу! — воскликнул Петр. — Он мне сразу не понравился. Мямля какой-то! — Лара узнала, что Коля начал встречаться с ней по указке своей матери. Она пыталась заставить его соблазнить нашу дочь и бросить. Правда, он утверждает, что влюбился в нее по-настоящему и отказался плясать под дудку матери, но Лара ему больше не верит. Она выгнала его и порвала с ним. — Умница! — воскликнул Петр. — Надо бы ему еще леща хорошего отвесить за такое, но… — Она страдает, — вздохнула Лариса. — Все же он ей далеко не безразличен. Но даже не это главное. Петь, ты понимаешь, есть еще кое-что. Он промолчал, продолжал лишь вопросительно смотреть на нее. Лариса набрала в легкие побольше воздуха, как на экзамене перед ответом на самый сложный вопрос: — Они с Колей… были близки. И теперь Лара, ну, в общем… Петр, не дослушав ее, встал, прошелся взад-вперед по комнате и вновь подошел к Ларисе: — Так, — сказал он и вдруг совершенно неожиданно улыбнулся, — вот оно что. Что ж, когда-нибудь это должно было случиться, верно? — Петь, ты… ты… — только и могла сказать Лариса, после чего бросилась ему на шею. — Ну, чего ты, — тихо проговорил он, погладив ее по спине. — Думала, меня удар на месте хватит, да? — хмыкнул он. — Приятного, конечно, мало, в конце концов, Лисенок наш сама еще ребенок по сути. И ведь мы предупреждали этого ее Ромео, попадись он мне только на узкой дорожке… Да, я с превеликим удовольствием оторвал бы ему руки, ноги, голову и… кое-что еще! Кое-что, причем, в первую очередь! — Петя! — рассмеялась Лариса. — Господи, — вздохнула она, — у меня голова кругом идет, я сама в полной растерянности. Вот что теперь делать? Они натворили дел… — А нам придется расхлебывать, — кивнул он. — Но знаешь, что? Черт с ним, с этим малахольным, пусть катится ко всем чертям! О дочери и внуке мы уж как-нибудь сами позаботимся. Слава богу, мы не бедствуем, и они ни в чем не будут нуждаться. Если подумать, Ларочка не первая и не последняя, кто в такой ситуации оказался. Мы обязаны помочь ей, и мы это сделаем, ведь так? Лариса кивнула, еще раз улыбнулась и вновь крепко обняла мужа.