Курильница, пощади!

Началась эта история через несколько месяцев после возвращения Вэй Ина в Облачные Глубины. По традиции своей юности, заклинатель даже не думал менять своë поведение, оставив, например, желание периодически выпить или свою любовь к разного рода проделкам. Казалось бы, он давно не мальчишка, пора бы уже следовать режиму, почитать старших и так далее, не вызывая у Лань Цижэня гневные крики раз за разом, но нет, возраст едва ли стал для него мотивацией соответствовать правилам, не нарушая их хоть по возможности. Да и нравоучения Старика Ланя как были для него него пустым сотрясанием воздуха, так и остались. Так что почтенному учителю приходилось то и дело разгребать последствия выходок муженька своего лучшего ученика, попутно распекая того самыми ужасными словами, разрешенными устоями ордена. Сказать, что Усянь раздражал Цижэня - не сказать ничего, однако, юношу в чëрном это мало волновало. Все проделки сходили ему с рук, в конце концов... Он же муж второго нефрита, так что это было практически пределом мечтаний. Ну где же ещё можно шалить, то и дело разыгрывая адептов в белом, оставаясь безнаказанным? И это кружило голову, чувство собственной вседозволенности раззадоривало лишь больше, как и то, что Лань Чжань периодически был занят, не в силах разорваться и уделять Вэй Ину абсолютно всë внимание. И, как водилось, в моменты отсутствия Ванцзи, он шалил так, словно и не был основоположником тëмного пути, опасным и известным во всех мире Старейшиной Илин. Стоит теперь подробнее рассказать об одной из его шалостей, наверное, самой странной, но в то же время крайне захватывающей. Теплым весенним вечером, наслаждаясь тихим шёпотом деревьев за окном, в саду Облачных Глубин, и пьянящим ароматом магнолии, незаметно растекающимся по комнате, юноша открывает уже который по счету сосуд вина. Улыбка Императора и не изменилась нисколько даже после стольких лет отсутствия Вэй Ина, крепкий, терпкий напиток приятно греет горло, оставляя лёгкое послевкусие, сравнимое с чем-то медово-цветочным, сладким, словно губы любимого. Так, сосуд за сосудом, юноша и не замечает, как постепенно пьянеет, выпив очень много в порывах своих раздумий. Сознание становится размытым, неторопливо путая в голове мысли, идеи, покрывая бледной пеленой взор, становится тепло и легко, даже легче чем обычно. А в голове резко всплывает желание пошалить, но одному ведь не интересно предаваться утехам: " Нужно найти Лань Чжаня, он наверняка в рабочем кабинете, помогает брату "- так ведь и сказал с утра второй нефрит, разбудив мужа. Мысль о скором свидании отдаётся приятным теплом на сердце от одного только образа любимого человека, потому заклинатель уже собирается, наскоро составляя пустые винные сосуды в углу, создавая хоть иллюзию порядка в покоях, а то его Лань Чжаню вряд ли понравится хаос из пустых кувшинов на полу. Вскоре Вэй Ин уже натягивает сапоги, скинутые у входа, собираясь покинуть Цзиньши. И вдруг взгляд его притягивает курильница для благовоний. Диковинный зверь послушно сидит на прикроватном столике, ожидая, пока хозяева решатся заснуть, казалось, подмигивая заклинателю. Или лукаво прищуривая свои хищные глаза. Вэй Ин хорошо знает, почему. Скоро ночь, тогда то их "питомец" себя и проявит, затянув парочку в мир сладких снов и фантазий, где им будут очень рады собственные двойники, а может быть они увидят просто пейзажи природы или события дня минувшего. И так до самого утра. " Хм, а почему бы... Не взять еë с собой? " - Внезапно выдаëт шальное сознание. А ведь это было... Отличной идеей! Так они точно смогут поразвлечься даже если Лань Чжань чересчур устал от бумажной работы и сразу ляжет спать, не найдя времени чтобы всерьёз поиграть с мужем. В любом случае, курильница им точно не повредит. Вообще то, наверное, не обязательно было брать еë с собой, но туманное сознание в очередной раз твердит, что это - прекрасная идея, какая приходит раз в столетие, и Вэй Ину определённо стоит сделать именно так. Разумеется, вряд ли на трезвую голову он бы вынес эту вещицу из Цзиньши, но сегодня было можно. Так что вскоре хмельные голубовато-серые глаза оглядывают коридор в бело-голубых тонах, обставленный также изящно, как и любая комната здесь, в Гу Су. И ноги сами несут его дальше по этим проходам в сторону рабочих кабинетов, но, к несчастью, судьба имеет чувство юмора, а потому, не до конца обжившийся в Глубинах, юноша... повернул не туда. Он бодрым, даже чересчур бодрым, шагом свернул в правый коридор вместо того, что слева. И забежал в нужную, как ему казалось, дверь, абсолютно проигнорировав тот факт, что ни любимого, ни брата там не было. Да и обстановка на кабинет походила слабо. Не было нескольких письменных столов, лишь один у окна, на котором располагалась лампа и чернильница, на которой не было ни единого лишнего пятнышка туши, с кисточками, которые были аккуратно подвешены на соответствующей подставке, кипа бумаг в углу стола была аккуратно разложена в порядке, известном, казалось, лишь только владельцу этой комнаты. При ближайшем рассмотрении в них можно было узнать работы учеников. Был здесь и футон, заправленный одеялом даже чересчур аккуратно, отгороженный лёгкой и полупрозрачной ширмой, расписанной белыми лотосами. Зато книг в комнате было множество, как и в рабочем кабинете, в котором Вэй Ин был пару раз, самые разные книги. Старинные сборники, свитки и трактаты, занимающие своë место на стеллажах. И на этом всëм ни единой пылинки, словно здесь убирались просто круглые сутки. Ни одна вещь не была вне отведённого ей места, это могло бы даже испугать. Эта точность и абсолютная аккуратность была свойственна человеку явно чересчур педантичному. Точно не тому, кто так бесцеремонно открыл эту дверь и стоял на пороге, оглядывая мутнеющим ежесекундно взором великолепие этой комнаты. Оптимистичный голосок в голове подсказывает, что два нефрита лишь только отошли на время, и, по хорошему, нужно бы идти их искать, может быть даже позвать, но это только по хорошему. Так он вряд ли сделает, особенно когда курильница, сжатая тонкими пальцами, словно нежный и пушистый котëнок ластится к рукам, наверное, это лишь домыслы пьяного сознания, но руки так и тянутся огладить тëплый от жара собственного тела металл. Практически любовно пробежаться пальчиками по голове зверя, внезапно переключая своë внимание на него, на этого чудесного питомца, их с Ванцзи питомца. Ноги внезапно становятся ватными, а сознание мутнеет ещё больше, единственное, что различает Вэй Ин - другая ширма, более плотная и с узором более привычным для клана - в виде плывущих облаков и журавлей, вероятно, она служила хозяину комнаты для переодевания, закрывая собой небольшое плетеное кресло. На это самое кресло и усаживается юноша, задвигая за собой ширму и продолжая гладить курильницу словно завороженный. Еë плавные узоры, мягкими переливами украшающие металл, действительно достойны отдельного упоминания, ведь каждый из них был действительно к месту, обобщая это диковинное существо воедино. Гармонично соеденить странного зверя с телом медведя, хоботом слона, глазами носорога, хвостом быка и тигриными лапами из отдельных этих частей - дело нелёгкое, но у мастера, что когда-то отлил эту вещицу, вышло отлично. Невольно возникал вопрос, кем был этот умелец. Впрочем, вряд ли было возможно на него ответить сейчас. Однако с каждой секундой поглаживания зверя по макушке, с каждой мыслью, что проскакивала в растрëпанной голове Вэй Ина... спать юноше хотелось вам больше. Потому то вскоре он не смог сопротивляться и уже был утянут в царство Морфея. Сон, накрывший его был необычайно крепок и беспросветен и, вопреки ожиданиям, он не увидел привычных нереалистично ярких пейзажей сна, навеянного курильницей, нет, лишь только темноту перед глазами. Невольно, это вызвало вопросы, ведь за долгое время этих ярких и запоминающихся снов, Вэй Ин порядком успел отвыкнуть от представшей его взору непроглядной тьме: " Почему же я не вижу сна? Что это может быть? Неужели, курильница сломалась?! " - с ужасом думается ему. Однако Сянь-Сянь просто не знал, что будет дальше. А дальше было вот что. Когда догорел яркий, кроваво красный закат над Глубинами, постепенно превращаясь в прозрачные сумерки, пронизанные приятной прохладой и свежестью, наполненные тихим шёпотом ветра в кустах, под деревом буйно цветущей магнолии. И по дороге, мягко, неслышно идёт человек в белых сапогах, идеально чистых как и всë в его комнате. По лицу мужчины читается, что тот вселенски устал. И вот, он неспешно толкает дверь в свои покои. Запирать их он и не думал, ведь едва ли найдётся в ордене сумасшедший, готовый добровольно вломиться в спальню Лань Цижэня. Учитель, вздыхая, перебирает очередные отчёты о ночной охоте, решая их не проверять, утром попросит Ванцзи изучить записи. Отчего-то, сразу как он вошёл в свою комнату, тело будто налилось свинцом, ноги стали ватными, а сознание сильно помутнело. И это могло означать лишь переутомление. В конце концов, он не знал, что за ширмой в его покоях мирно дремлет на стуле Вэй Усянь, а в руках его курильница. И она наполняет помещение дымом, что вызывает подобный эффект. Глаза медленно стали слипаться, а потому достопочтенный учитель счëл лучшим выходом незамедлительно лечь в кровать. Так как руки уже плохо слушались, а ноги не держали, он даже не стал заходить за ширму, рефлекторно снимая верхние одежды, оставаясь лишь в рубашке. Машинально свернув одежды в идеально ровную стопку, он укладывает их возле подушки своего футона на пол. А после отправляется в кровать, засыпая сразу как голова касается подушки. Но в чëм-то Лань Цижэнь был неизменен, так что застыл в идеально ровной позе, на спине, даже не смяв простыней. И это можно было назвать чудом, ведь уставший учитель Лань не заметил главного, того, что в его комнате, бесцеремонно посапывая и чуть причмокивая губами во сне, расположился Вэй Ин, которого так любезно прикрыла плотная расписная ширма. Кресло, наверное, не самое удобное место для сна, но Усяню не привыкать, тому, кто спал в пещере, это кажется даже неплохим вариантом. Да и выбирать не приходилось. Но был в Гу Су и тот, кто сейчас наверняка недоволен его выбором. И имя ему - Лань Ванцзи. Он, вернувшись вечером в Цзиньши, не обнаружил мужа там, зато в глаза бросилась куча сосудов из-под вина и отсутствие курильницы на еë законном месте. И это не на шутку взволновало второго нефрита. В конце концов, он отлично знал, что Вэй Ин на многое способен, особенно когда выпьет. Так что Лань Чжаню пришлось нарушить правила, ему пришлось встать и покинуть комнату после отбоя, направляясь искать мужа по всей территории Глубин. Он был и в общей столовой, посмотрел в окошко учебного класса, осмотрел библиотеку, невольно задерживаясь глазами на столике, за которым они когда то сидели в юности, посетил храм предков и тренировочное поле, не забыл обыскать он и луг, где обычно резвились кролики и дремал под деревом Яблочко, заглянул даже в рабочий кабинет ещё раз, быть может, муж его искал, но они разминулись в коридорах. Он даже аккуратно постучал в Ханьши и спросил у брата, не видел ли тот Сянь-Сяня, но и Сичэнь лишь пожал плечами, сказав, что ничем помочь не сможет. Так что поиски абсолютно ничего не дали. И это очень озадачило Ванцзи. Ну не мог же его муж исчезнуть бесследно? Оставался лишь вариант, что тот ушёл за стену Глубин и решил переночевать там, потому то Лань Чжаню и пришлось смириться с этой мыслью и лечь в постель практически через полтора часа после отбоя. Но уснул он не сразу, слишком загружена была голова мыслями и догадками, и слишком тяжело было на сердце от страха за любимого человека. А вот его Вэй Ин сейчас явно очень удивился, ведь довольно громко выдохнул во сне. Тëмная пелена перед глазами резко сменилась таким знакомым ощущением плавного падения в пустоту, как и всегда оно не вызывало опасений или желания это прервать, лишь порождало щекотку в области живота и довольную улыбку. Ведь курильница таки работает! Постепенно падение прекратилось и Вэй Ин открывает глаза. И перед ними знакомый очень пейзаж, выполненный в привычных ярких красках, как всегда во сне, и чуть мутный, постепенно проясняющийся. И вскоре он разбирает, где же находится. Возле ворот Облачных Глубин. Место это ему хорошо знакомо, а потому юноша в самом радужном расположении духа шагает по дороге дальше, предвкушая встречу с Лань Чжанем. Нужно будет поругать мужа за то, что так и не пришёл в кабинет, не увидел его. С такими мыслями заклинатель шествует по дороге, натыкаясь на кучку учеников, радостно болтающих о чëм-то. И он, как большой любитель послушать все слухи и сплетни, подходит. Вэй Ин точно осознаëт, его не увидят, ведь это сон и он - лишь невидимка, да ещё и неосязаем. В общем - знакомое чувство для того, кто умирал, чувство того что ты - призрак, лишь тень, касания которой никогда не ощутят, голос не услышат, а лица никому не будет видно даже при всëм желании этого самого призрака. Однако сейчас это даже на руку, можно будет поймать ребят на горяченьком, а потом смотреть, как теперь забавно отнекивается и краснеют. Но радость на лице внезапно сменяется озадаченным выражением. Все эти адепты... они ему не знакомы! Что это за чертовщина?! Быть может, в Гу Су просто прибыли новые ученики, о которых Сянь-Сяню не рассказали? Это выглядело самой правдоподобной версией происходящего. Но чем больше Вэй Ин смотрел по сторонам, тем больше отличий видел... Новые и новые ученики проходили мимо, но ни одно из лиц знакомым не казалось, все были вроде бы обычными, шумными, весёлыми, обсуждали свои темы, но что-то было не так. Неужели это какая-то искажённая реальность? Тут всë не так, не правильно. Постепенно, когда он намеренно начал искать отличия, начал замечать иное расположение растительности, деревья у аллеи, которых наяву не было и в помине, сейчас отбрасывали приятную тень на головы ребят, идущих с учëбы: - Учитель Лань обезумел абсолютно, так кричал, что у меня уши едва ли не отвалились. Неужели ему правила не писаны? - обиженно тянет какой-то мальчишка, идущий с горой свитков в руках. А другой, более бойкий, вторит ему, вышагивая рядом: - Вот хвалëные Лани, всех учат что главное - спокойствие и выдержка, в правилах своих пишут, что шуметь запрещено, а их собственный учитель орëт так, словно его пëс-оборотень кусает из-под стола, - он явно очень недоволен. Третий адепт только и кивает им: - Вэнь-сюн, Цзинь-сюн, вы правы. Он заставил меня пять раз переписать весь сборник правил лишь из-за того, что я хотел кинуть журавлика Фэну, - жалуется юноша, вздыхая. Он явно не один день будет отбывать наказание в библиотеке. Но эти, казалось бы, самые обычные слова, вызывают у Вэй Ина практически шок: " Что значит кричал? Цижэнь бы ни в жизни не стал орать за мелкие пакости, он по сравнению с тем Ланем - золото а не учитель. Хотя, может быть это и он, стоит посмотреть. А тот юноша... Он Вэнь? Что здесь происходит?! Почему Вэни не мертвы, более того свободно шествуют по территории Гу Су с нефритовым жетоном на поясе? Судя по его одежде он - приглашённый ученик, но... Это ведь полный абсурд! Вряд ли вообще хоть один Лань теперь будет рад увидеть узор алого солнца на ханьфу мальчика, что гуляет по Глубинам. Да и... нет ныне этого клана," - эта ситуация становилась всë более неправильной, теперь Вэй Ин перебывал в полном смятении. Все мысли словно разом выбили из головы, перемешали в вязкую кашу и влили обратно в черепную коробку, отчего они неприятным комом липли друг к другу. И лишь одна оставалась ясной, та, что наверняка поможет ответить на вопрос, где он вообще. Потому, следуя за своей идеей, он идет прямо к ступеням учебного класса и проскальзывает в приоткрытую дверь, замечая, что она не такая, как Вэй Ин привык. И обстановка класса иная, парт больше, они стоят теснее, а за столом сидит мужчина. И с первого взгляда ясно, что это не Лань Цижэнь, кто-то абсолютно другой. Но лицо кажется Сяню знакомым, он определённо раньше видел где-то этого господина. Но, вопреки надеждам юноши, это не отвечало ни на один вопрос. Что же, оставалось только бродить здесь, слушать и наблюдать, дабы наконец то разобраться, где же он в итоге. Неопределённость очень давила, было крайне странно понимать, что ты находишься в очень знакомом месте, но не понимать, где конкретно ты находишься. Это было очень и очень тяжело осознать, потому ноги сами собой понесли его к Цзиньши но... Покои были абсолютно не такими как наяву, это очень больно хлестнуло по самому сердцу, значит и Лань Чжаня тут нет, пусть даже маленького. Дальше он решил пойти на полянку к домику мамы Ванцзи, надеясь, что хоть это строение на месте. Но и там разочарование - пусто, домика нет вовсе. Что же это могло значить?! После он какое-то время изучал слова адептов, пытаясь вычленить важную для себя информацию, однако ничего путного в них не было, одна только будничная болтовня. В основном говорили что-то вроде "В Гу Су ужасно кормят, у меня дома намного лучше. Вы бы знали, как вкусно готовят у нас свинину", " А вот я на тренировке с мечом так себя покажу, что вы все дар речи потеряете, я велик, когда в моей руке достойное оружие ", " Как зовут твой меч? Он выглядит столь интересно, что даже не верится ", "Ох, я скучаю по дому, там так хорошо, спать сколько угодно можно, да и развлечений больше", " Как же я устал от всех этих правил, их целых две с половиной тысячи! " - внезапно именно этот ученик привлечь абсолютно всё внимание юноши: " Чего?! Две с половиной тысячи, говоришь? Неужели... Ошибся? Или их правда столько?! "- эта догадка молнией пронзила заклинателя, заставив того аж на месте подскочить и тут же сорваться на бег, проносясь мимо знакомых и нет зданий по дорожке, которая, к счастью, осталась неизменной. Через пятнадцать минут этой гонки ноги гудели от долгого бега, грудь быстро вздымалась, словно он и в реальности бежал этот небольшой марафон, но Вэй Ин чувствовал удовлетворение, стоя перед стеной послушания. И даже пары беглых взглядов было достаточно, чтобы понять - правил было существенно меньше чем когда учился сам Вэй Усянь, что в любом случае не шло в сравнение с количеством правил в реальности вне сна. Ведь ныне их было на целую тысячу больше, ходили даже слухи, что некоторые из них добавили из-за поведения Лань Чжаня во время осады Луаньцзан! Это казалось Ину абсурдным, но слух есть слух и опровергнуть его точно возможным не представляется. А дальше юноша принялся делать что-то невообразимое! Впервые он читает правила на стене послушания, вдумчиво и внимательно, изучая каждый выбитый на скале иероглиф. Через пол часа чтения голова гудит от всякой ненужной информации, ведь следовать им он точно не будет, однако кое-что дельное подметить удалось, там не было некоторых правил, что ему зачитывал Лань Цижэнь ещё во времена обучения, например: "не смеяться чересчур громко", или "запрещено выказывать любовный интерес на территории Гу Су", два самых странных и раздражающих правила во сне отсутствовали, к слову... Значит тогда это было разрешено? Ну точно! Раз правил было меньше, соответственно они в прошлом, их просто не успели ещё придумать. Ни он не Лань Чжань в то время не родился, потому нет и Цзиньши, в том виде в котором они сейчас, нет и домика в котором жила мама Лань Чжаня, ведь его отец просто не знал пока той девушки. Растения расположены иначе потому что Глубины пока ещё не были сожжены Вэнями, которые на данный момент ещё не развязали войну а потому здесь их ученики. Но, судя по количеству правил, это не такое далëкое прошлое, так что он может попытаться найти знакомых людей. И тот учитель, это тот, кто был до Лань Цижэня! Вэй Ин видел его портрет в библиотеке, вот откуда он знает этого человека. Чувство торжества от собственной небольшой победы затопило всë его тело, гордость тëплым потоком разлилась по венам и он довольно заулыбался, идя дальше вдоль скал, замечая вековое дерево, сгоревший ствол которого до сих пор был на месте, сейчас оно зеленело листвой и выглядело лишь немного моложе. Потому Вэй Ин окончательно уверился в своей догадке и уже хотел уходить из этого уединенного уголка Глубин, как вдруг до ушей его долетел звонкий юношеский смех. И это очень заинтересовало Сянь-Сяня, который не смог отказать себе в удовольствии немного подглядеть. "Наверняка там какая-то влюблённая парочка, точно молодая, прекрасная дама и еë кавалер. Они молодцы, место действительно очень тихое, вряд ли кто-то кроме меня додумался бы сюда прийти" - так рассуждал он, идя меж зелёных деревьев, замечая, что солнце уже клонится к закату, бросая последние тëплые жёлтые лучи на вершины гор, окружающих Гу Су. Воздух чист и свеж, кажется, во сне весна. Слишком прохладно для лета. Да и вскоре Вэй Усянь улавливает в воздухе нотки подозрительно живого и знакомого запаха, запаха магнолии. И, несколькими секундами позже, глазам его предстаëт следующая картина. На небольшой полянке, скрытой со всех сторон кустами и деревьями, стоит раскидистое, широкое дерево, всë усыпанное пышными цветами, а под ним сидит очень красивый юноша, по нему сразу понятно, что это член ордена Гу Су Лань, причём не просто адепт, а кровно связан в кланом, это отлично видно по облакам на лобной ленте. Белые одежды как всегда безупречны, это очень в духе Ланей, буквально каждая складочка на них выглядит идеально, даже слишком аккуратно, чтобы быть явью. Выходит, это он смеялся? Очевидно, что да. На губах этого молодого человека сверкает яркая и нежная улыбка. И можно сказать, что с ней он абсолютно прекрасен. Образ этого юноши так нежен, что, казалось, соткан из тонких лучиков света и развеется от любого неверного движения. Всë, от несколько женственных черт лица и до тонких, изящных пальцев, кричало о том, что когда он вырастет - станет самым завидным мужем из возможных, наверняка за него уже хотят выдать с десяток девиц. Но... Этот человек Вэй Ину не знаком. Неужели? Кровный член клана прошлого поколения, такой красивый и очень живой. Трудно было бы не узнать такого человека. Вэй Ин смог бы предположить, что это - отец Лань Чжаня, но того он видел на портретах и лицо было совершено не похоже. Вернее, носило схожие черты, но было совсем другим. Значит, этот юноша или умер, или покинул клан. Странно осознавать, что такого красавца ждала наверняка очень печальная судьба. И вдруг, этот самый юноша зовëт: - Гэгэ, где же ты? - и смотрит вверх, откуда, из пышной листвы и розовых цветов магнолии свешивается вниз головой адепт в фиолетовом, сияя счастливой улыбкой: - Я здесь, - ласково шепчет он. А Вэй Ин постепенно осознаëт, как этот второй юноша висит вниз головой. Оказывается, он просто зацепился ногами за нижнюю ветку дерева и теперь его лицо примерно на уровне с лицом Ланя, что сидит, прислонившись спиной к дереву. И, внезапно, лицо адепта из клана Цзян, что очевидно по одежде, кажется Вэй Ину странно знакомым, он пытается развернуть свою голову так, чтобы рассмотреть юношу лучше, но того просят: - Гэгэ, слезай оттуда, давай лучше просто посидим вместе, - голос просящего тих и нежен, на что ему отвечают: - Конечно, сейчас я спущусь! - адепт Цзян хватается за ветку дерева, поттягиваясь на ней и через секунду скрываясь в листве и, после недолгого ожидания, спрыгивает на землю примерно в четырёх цунях от своего спутника. В руках у него красуется пышный цветок магнолии, который он трепетно вкладывает за ушко Ланя, задев лобную ленту словно случайно. И только после садится к нему, переплетая пальцы на их руках. И вот тут Вэй Ина ждал двойной шок. Во-первых, в Гу Су, кажется, уже тогда растили голубые цветы. А во-вторых... одним из этих голубых цветков оказался его дядя! Это абсолютно точно был Цзян Фэнмянь, сомнений быть не могло, его лицо Вэй Ин ни за что не сможет забыть и ни с одним в мире не спутает, даже если оно будет не привычным для взора Сянь-Сяня, а таким, юношеским. И его дядя сейчас милуется с каким-то адептом в траурных одеждах?! Безусловно, тот очень прекрасен, но как такое может быть?! И ведь Мянь самозабвенно смешит его, дарит цветы. А тот в свою очередь вновь и вновь ласково зовëт его...: - Гэгэ, этот цветок так красив, он очень мне нравится, - улыбается юноша, теснее прижимаясь к Фэнмяню, который, кажется, был счастлив как никогда. Вэй Ин много раз видел улыбку дяди, считая еë по-настоящему счастливой, но то было жалкой пародией на эту, казалось, будущий глава клана сияет изнутри словно солнце, просто видя юношу, что сидел с ним, а получив комплимент по поводу подарка, так и вовсе готов был расплавиться от тепла, что грело изнутри: - Я специально выбрал для тебя самый пышный и прекрасный бутон, милый. Иные цветы просто тебя недостойны, - шепчет он чуть покрасневшему юноше, внезапно притягивая его руку к губам и касаясь белой, словно нефрит, гладкой и тëплой кожи губами. Краски заката постепенно начали придавать пейзажу рыжевато-золотой оттенок, лишь добавляя двум юношам азарта, ведь скоро ночь. Потому вскоре Лань оказался на коленях у Фэнмяня, который постепенно начал касаться ласковыми поцелуями щёк прекрасного юноши, немного взъерошив свои чёрные волосы, пока ещё не такие длинные как в воспоминаниях Вэй Ина, но уже таких, что его тоже можно назвать крайне красивым. На фоне спутника юноша в фиолетовом выглядел особенно мужественно, он тоже наверняка был завидным женихом. Не давал покоя только вопрос, почему же он с юношей? Ведь в конце концов Фэнмянь будет женат на мадам Юй. Это выглядело очень странно, особенно когда адепты соприкоснулись губами, даря друг другу лёгкий ласковый поцелуй, потом ещё один, ещё и ещё. Не то, чтобы Вэй Ин был против обрезанных рукавов, ведь он и сам такой, просто видеть собственного дядю, примерного семьянина и отца двух детей вот так вот с юношей в обнимку это... По меньшей мере крайне странно. Ощущения сложно описать словами, однако очень хотелось посмотреть, что же будет дальше. А затем поцелуи продолжились, с каждым разом становясь всë слаще и дольше. Невольно даже Вэй Ин испытал толику стыда, одно дело - смотреть на себя и мужа в молодости, и совсем другое - на дядю и его любовника. Закат постепенно окрашивал мир своими яркими, алыми отсветами, в воздухе расплывался пьянящий аромат магнолии, а под деревом в укромном уголке Глубин... Фэнмянь ловко заваливает своего спутника на спину, ловя за талию и не разрывая очередного поцелуя, ладони его медленно скользят по чужим бедрам, слегка щекоча через белые одежды, а после одна из рук аккуратно скользит к голове, подцепля пальцами лобную ленту, вызывая тихий вздох у нижнего юноши и лёгкую улыбку у Цзян Фэнмяня, который аккуратно пропускает ткань с изящным узором через пальцы, оглядывая еë очень внимательно. Он ласково улыбается, явно зная весь символизм этого жеста и ещё раз приникая к сладким губам. А после разрыва поцелуя, юноша в белом просит: - Мянь-гэгэ, отдай мне ленту, давай, я повяжу еë тебе на запястье, как ты любишь, - предлагает он с лёгкой улыбкой. А далее Вэй Ин слышит что-то, от чего кровь в его жилах просто леденеет от осознания, а мозг в голове наоборот закипает.