Курильница, пощади!

- А-Жэнь, ну как я могу отказать тебе? - отвечают юноше в белом и эти, казалось бы, самые обычные слова вызывают у Вэй Ина в кустах самый настоящий шок. Заклинатель только что смирился с тем, что в молодости его дядя был обрезанным рукавом. С тем, что будущий глава клана обольщал женственных адептов ордена Гу Су Лань, даря им цветы и игриво подмигивая, но с пониманием того, кого сейчас ласкал Цзян Фэнмянь, он свыкнуться не сможет точно. Пытаясь смириться с такой вот новостью, Вэй Ин ненадолго отрывается от этой идиллии на поляне, прижимаясь и сам спиной к стволу какого-то дерева, практически устало закрывая глаза. Юноша потер переносицу, не зная, как переварить эту информацию и осознать ситуацию, сложившуюся в этом сне. Мало того, что он бегал здесь, пытаясь понять, куда же попал, так ещё и это: " Лань Цижэнь?! Этот заклинатель - Лань Цижэнь?! Тот самый сварливый, усатый и вечно недовольный мужчина, у которого кровь изо рта фонтаном брызжет, стоит мне лишь немного Ван Цзы приобнять. Я ни в жизни не поверю, что он мог в юности миловаться с моим дядей под деревом магнолии, целоваться с ним и быть явно в восторге от происходящего! И почему это он такой красивый? Неудивительно, что я его не узнал, без этих дурацких усиков он выглядит абсолютно иначе. Так привлекательно и женственно. Интересно, зачем же он отрастил эти противные усишки и бородку козью? " - мысли роились в голове Вэй Усяня, словно стараясь затмить одна другую, а в итоге создавая страшную кашу, настолько густую, что через шум собственного сознания он не почувствовал, как выпадает из сна. Наконец-то, более-менее свыкаясь с новостью, он открывает глаза, чтобы продолжить наблюдение, но и тут его ждëт сюрприз. Вэй Ин видит перед собой не красочную полянку и двух обнимающихся адептов, даже не кусты, за которыми спрятался, нет. Взору его предстаëт ширма, расписанная плывущими облаками и журавлями. Юноша, явно слегка протрезвевший, удивлëнно вскидывает брови, ведь в рабочем кабинете такой точно не стояло! На попытку оглядеть место, в которое он попал, шея отзывается резкой болью. Он спал на кресле, уронив голову на грудь, неудивительно, что тело всë затекло от крайне неудобной позы для сна. Так что теперь приходится поднять правую руку, аккуратно потереть шею, разминая еë. И только после этого осмотреться. Вэй Ин точно в Гу Су, это было очевидно по интерьеру. Что же, уже неплохо. В левой руке была зажата курильница, еë он также знал. Но помещение, при всей своей явной принадлежности к строениям Облачных Глубин, было ему незнакомо. Вэй Ин совершенно точно не был здесь ранее. Поэтому точно следовало осмотреться. И, только заклинатель собрался встать, как до чуткого слуха долетает чьë-то мирное сопение: " Вот чëрт! Неужели, я вломился в чью-то спальню?! " - думает он, стиснув зубы. Это конец, если он не сможет тихо вылезти отсюда, то его точно с позором вышвырнут из Гу Су. Ведь приватная жизнь и личное пространство тут очень ценилось и уважались буквально каждым человеком. Поэтому следует быть как можно тише и аккуратнее. Прерывисто выдохнув, Сянь-Сянь встал с кресла, разминая ноги и спину, что неприятно гудела словно после десяти ночей уединения с Лань Чжанем подряд. Дальше рука его скользит к ширме, немного отодвигая еë, следя буквально за каждым шорохом. Было очень сложно бесшумно отодвинуть перегородку одной рукой, невольно хочется оставить курильницу. Но положить еë - лишние движения, убрать за пояс - тоже, а если оставить тут до утра - есть риск, что заметят. Посим приходится быть очень осторожным. Но ширма поддаëтся, и вскоре заклинатель выскальзывает из-за неë в комнату, залитую чистым и прозрачным лунным светом. Невольно он оценил аккуратное убранство покоев и даже излишний порядок в расположении вещей здесь. Но, как только взгляд его упал за полупрозрачную ширму, лицо Сянь-Сяня побледнело, ведь кровь разом отлила из головы к ногам, заставляя юношу дëрнуться. Всë его тело кричало, что нужно рвать когти, но, усилием воли, он остался на месте. Мысли зашумели так, что заклинатель едва ли не упал. Так вот, кто обладатель этой прилизанной комнаты. И, что самое главное, вот, кто обладатель сна, в который попал Вэй Ин. Лань Цижэнь покоился на футоне и на губах его застыла... улыбка? Это было очень странно, впервые за всю жизнь Усяню довелось увидеть улыбающегося Цижэня. И, надо сказать, при всей своей странности, это зрелище можно было назвать привлекательным. Даже с приличного расстояния это было заметно. Лицо учителя разгладились и потеплело, злосчастные усишки смотрели кончиками вверх из-за широкой улыбки их владельца, сон явно был ему приятен. И, освещённое лунными отблесками, это лицо внезапно стало очень похоже чертами на того юношу из сна. Нежное, мягкое и трепетное. Тот словно ловил крупицы былого счастья, наслаждаясь ими вновь и вновь. Вэй Ин даже немного подался вперёд и прищурился, ловя это лëгкое, но очевидное сходство глазами и ещё раз убеждаясь, что его дядя ласкал именно Лань Цижэня а не кого-то другого. Это было всë ещё очень странно осознавать, но, вопреки ожиданиям, нисколько не противно. Даже наоборот, в груди что-то внезапно потянуло от... Нет, сейчас не время предаваться размышлениям! Усянь понял, что пора бы сматываться, а то мало ли сон оборвëтся у Цижэня тоже, и тот обнаружит посреди своей комнаты человека, "любимого" им до искр из глаз, смотрящего на него. Это будет по меньшей мере скандал столетия. Действительно, где это видано, чтобы мужчина подглядывал за спящим дядей своего мужа! Потому то заклинатель и поспешил бесшумно дойти до двери, бросив последний беглый взгляд на мирное и довольное лицо Цижэня, и скрываясь в коридоре. Побег можно считать успешным! Дальше идти по извилистым переходам не очень хотелось, мало ли ещё куда-то зайдёт, а потому Вэй Ин принял решение достичь Цзиньши внешней тропой. Наверное, не очень хороший выбор, ведь так риск быть замеченным возрастал, но у него есть оправдание. Если что, он может соврать, что заснул в рабочем кабинете, дожидаясь Лань Чжаня. Так что можно было идти спокойно. Сделав выбор, юноша распахнул ближайшие двери, ведущие наружу, и вышел в тягучий сумрак ночи. Сейчас он ни капли не жалел о своëм желании идти тут. Ночной горный воздух был свеж и прозрачен, аромат полевых цветов, что росли по бокам от дорожек, перемешивался с запахом цветущих слив и магнолий, создавая неповторимый букет. Тишина, что стояла здесь, нарушалась лишь тихим пением цикад, а от малейшего движения ветерок залетал под складки одежд, игриво путая их. Весенняя ночь не была непроглядной и тяжёлой, даже наоборот, казалась воздушной и лëгкой, словно тëмная вуаль заморской красавицы. Зыбкую дымку, окутывающую высокие и мощные окрестные горы, пронзал лишь ненавязчивый свет луны, практически полной, ясноликой и абсолютно прекрасной. Судя по еë положению, приближался час тигра. Потому звëзды тоже тускло сияли где-то в неуловимой дали, притягивая взор, словно умоляя вспомнить, какие созвездия где находятся, поискать их, соединяя в диковинные узоры. Вэй Ина нисколько не смущало позднее время, он просто бесшумно ступал по дорожкам, вымощенным белым камнем, наслаждаясь красотой пейзажа и силясь привести в порядок мысли, что путались в голове. Начать стоило с самой простой и понятной, с желания как-нибудь выбраться с Лань Чжанем и вместе посмотреть на звезды, подбив того нарушить режим. И на этом простое заканчивается. В груди плотным узлом завязалась тоска, сильная тоска по дяде. Заклинатель мало думал об этом после перерождения, стараясь отпустить всё свои грехи из прошлой жизни, и это стало огромной ошибкой. Увидев во сне его улыбку, услышав родной голос, в голове невольно всплыло множество детских воспоминаний. Все эти тёплые моменты были связаны с дядей, ведь он заменил маленькому Сянь-Сяню отца, вырастив и воспитав как своего сына. И этого человека больше не было рядом. Поднялась из глубины души, и очень острая потребность уехать в Юньмэн, поклониться его и мадам Юй табличкам в храме предков, вновь, зажечь несколько палочек благовоний и посидеть у надгробия, хоть так почувствовав зыбкую близость с тем, чьей сияющей улыбки более не увидит свет. С тем, кто более не откроет своих добрых и тëплых глаз цвета самых нежных лотосов. Эти мысли тяжким грузом легли на плечи Вэй Ина которые, казалось, только скинули все неподъемные душевные тяготы. Были в голове Усяня и иного рода переживания. О том, что случилось там под деревом... нужно непременно рассказать Лань Чжаню, ведь это напрямую касается и его тоже. Его дядя, такой праведный и правильный... на деле оказался обрезанным рукавом, причём явно тем, кто возлежал под мужчиной. Неужели в юности Цижэнь так откровенно плевал на правила?! Неужели он мог горячо целоваться с Фэнмянем даже вне покоев? И, что самое главное, воспоминания - старые, но сон то свеж. Выходит, почтенный учитель днëм распекает учеников за отсутствие должной координации и собранности на уроках, недовольно фыркает в сторону милующихся Лань Ван Цзы с мужем, а потом радостно бежит в кровать чтобы ночами напролëт смотреть радужные сны с бывшим главой клана Цзян, так, значит? Это всё очень и очень давит на сердце, заставляя Вэй Ина нервно сжать пальцами курильницу. Он, разумеется, вынес еë из комнаты Цижэня, дабы не быть замеченным, ведь, судя по порядку там, любой чужеродный предмет будет обнаружен. Зверь был всë тем же, лапы, тело, хвост, но что-то в нëм изменилось, словно он довольно прищурился, сделав своë дело. Хотя, наверное, Вэй Ину лишь казалось это в ночном полумраке. Тëмный заклинатель решил не убирать пока курильницу в рукава или за пояс, а нëс диковинное животное на руках, словно тот был живым. Наверное, это странно... но Сянь-Сяню необходимо было почувствовать эмоциональную близость хоть с чем-то. Скорее всего, он мог бы вернуться в покои и поговорить с Лань Чжанем на эту тему, но пока в своей голове нет чëткого отношения к ситуации и понимания этой самой ситуации. Так с чем ему к мужу идти? Выплеснуть на него кучу эмоций? Возможно, это было бы уместно практически в любой ситуации, Ван Цзы точно поймёт и поддержит. Но этот случай был исключением из правил. Неясно, почему же Вэй Ин отреагировал на это столь остро, возможно... Этот образ был слишком знаком! Растрëпанные волосы, пока ещё без привычного гуаня, но уже убранные в причёску с небольшими косичками по бокам, немного неопрятно завязанный пояс, меч, болтающийся за ним, колокольчик, что распространял мелодичный, тихий звон вокруг, весëлые глаза и цветущая улыбка. Дядя был чересчур похож на него самого! Вернее, это он был похож на дядю. Вэй Ин словно глядел на своë отражение в зеркале. А тот Цижэнь из сна был прямо как Лань Чжань. Только более эмоциональный и менее активный в отношениях. Отчего то мысли о гибели дяди так некстати наложились на этот образ и в голове невольно появился вопрос: "Чувствовал ли старик Лань то, что ощущал Лань Чжань? Мог ли он винить себя в чужой смерти? А были ли они на тот момент близки?" - к сожалению, ответа на эти вопросы было не найти. Цижэнь вряд ли согласиться говорить на эту тему, а дядю разговорить уже невозможно. Если только не... А в прочем, играть расспрос у могилы главы Цзян бесполезно тоже. Ведь от тела толком ничего и не осталось, значит и души там не найти. И это осознание горьким привкусом расплывается по языку, засев холодной данностью где-то под сердцем. Казалось бы, понимание этого давно уже пришло, но чувства появились лишь сейчас вместе с острой необходимостью поговорить. А ведь раньше дядя абсолютно всегда рядом был, никогда не уходил от разговора. Узнай Вэй Ин обо всём этом пораньше, точно бы получил ответы на эти вопросы, так его волнующие. Но луна постепенно, лениво и тягуче спускалась по небу к горизонту, свидетельствуя о том, что совсем скоро наступит час кролика и рассвет уже близко. И тогда адепты, что идут на утренние занятия и чтения, возвращаются с ночной охоты и просто прогуливаются, могут его увидеть. А это было очень некстати. Так что, окончательно приведя мысли в порядок, Вэй Ин в последний раз погладил металлическую макушку зверя, убирая курильницу за ворот одежды. Его шаги были легки и неслышны, когда заклинатель бежал по привычной дороге, едва касаясь сапогами камней. Всë-таки хоть немного, но практики принесли ему, теперь это тело хоть немного полезнее и, после пятнадцати минут бега, он не чувствует такой адской усталости как во сне. Не идеально, конечно, колени дрожат, но это тоже можно поправить, если постараться как следует. Мысленно сделав заметку о том, что нужно больше упражняться в управлении ци и телом, он смотрит сначала на внешнюю дверь возле Цзиньши а затем на окно, что ведëт в сами покои. И выбор был очевиден. Через пять минут Вэй Ин уже сидит на подоконнике, стянув сапоги и ловко, бесшумно встав на пол комнаты. Он отнëс сапоги к выходу, чтобы не топтать, дальше стянул верхние одеяния, незаметно вернув курильницу на прежнее место. Одежда отправилась комком куда-то в угол, а сам Усянь только хотел улечься в тëплую постель, как вдруг... его резко схватили за руку! По спине заклинателя пробежали мурашки, когда из полумрака его ухватила сильная рука, но через пару мгновений от сердца отлегло. Слишком хорошо он знал эти руки, ведь именно они касались, кажется, каждого сантиметра его кожи. - Лань Чжа-а-ань, - тянет он, разворачиваясь и тут же обнимая мужа за шею, чтобы потеснее прижаться к любимой груди, прикрывая глаза. Как же дико Усянь устал от этого всего. - Вэй Ин, - тихий ответ звучит даже слишком эмоционально для второго нефрита. В нëм сквозит плохо скрытое облегчение. А затем Ванцзи очень мягко и практически трепетно берёт мужа на руки. Когда его донесли до кровати, уложив на подушку, Усянь как можно теснее обвился вокруг любимого, согреваясь теплом его тела, прижимая свои холодные руки к его тëплой груди, а ноги пряча глубже под одеяло, после решая заглянуть в медовые глаза, что внимательно посмотрели на него в ответ. И говорили они яснее любых слов. Со временем Вэй Ин научился читать мужа, не так хорошо, как его брат, конечно, но тоже на высоком уровне. - Не волнуйся, Лань Чжань, я не был в опасности, лишь спал в покоях твоего дяди, - в самой непринуждённой манере щебечет Сянь-Сянь, получая практически физическое удовольствие от взгляда удивлëнных глаз на него: - Видишь ли, я хотел найти тебя с курильницей, но немного выпил и совсем спутал поворот. В общем я случайно попал в покои твоего дяди, он меня не заметил и я уснул прямо у него. И попал в сон Цижэня! Ты и представить себе не можешь, что там было! - говорит Вэй Ин, выдерживая паузу. Да, он сделал это специально, чтобы вызвать у мужа вопрос. Однако вопроса не последовало и пришлось рассказать всë самостоятельно. От того, что Усянь чуть не потерялся во сне и долго не мог понять, где он вообще и до того, что видел под деревом. И реакция на рассказ была очень предсказуема и однозначна: - Не может быть, - кратко отвечают ему. Ванцзи точно не поверил как минимум второй половине сказанного. - Лань Чжань, я бы не стал врать тебе, мне нет от этого абсолютно никакой выгоды. Давай... проверим это вместе? Я спрячу курильницу на подоконнике комнаты твоего дяди, а мы вместе посмотрим, что же там в его сне. Не стоит так смотреть на меня, я точно знаю, что тебе интересно, - Сянь-Сянь подмигивает мужу, лëгким поцелуем касаясь его губ, а после дразняще скользя рукой к вороту нижних одежд, легко пробегаясь по ним пальчиками. Но на этом его приставания и игры закончились, усталость всë-таки взяла своë, и вскоре Вэй Ин уже спал, тесно прижавшись к груди мужа. Определённо нужно было видеть, как изменилось лицо Ванцзи. Когда он засыпал вечером, то, по своим меркам, казалось, вот-вот лопнет от эмоций. Губы были сжаты в тонкую ниточку, брови сведены, а ресницы подрагивали в попытках успокоиться и уснуть. А теперь лицо его разгладилось, в глубине полуприкрытых тëплых глаз появилась нежность, а рука ласково скользнула по чужой спине, подтянув пока ещё прохладного любимого ближе, чтобы согреть его. Как же хорошо, что муж теперь рядом, больше точно никуда не уйдёт этой ночью. От такого расклада, тело расслабилось и Лань Чжань лëг досыпать с чистым сердцем. Утро в Цзиньши всегда начиналось с яркого лучика, скользящего по подушке и игриво касающегося век спящего. Вот и сейчас так случилось. Сянь-Сянь открыл глаза, потягиваясь и отмечая, что Лань Чжаня уже нет. Он наверняка встал по режиму, а мужа будить не стал, ведь тот пол ночи ходил по Гу Су, приводя мысли в порядок. Поэтому то и встал поздно, отмечая, что солнце уже высоко. И это значило лишь то, что теперь требуется как можно скорее собраться и успеть притворить в жизнь свой план. Но сначала завтрак, ведь, судя по аромату, что расплывался по комнате, муж о нëм не забыл и заботливо оставил еду на столе. Наскоро вывалившись из кровати, Вэй Ин подполз к небольшому столику, даже не подумав сначала привести себя в порядок, и приступил к завтраку. Он ел, блуждая глазами по покоям и заглядывая в окно. Всë-таки в Глубинах красиво в любое время года и суток. Например, этим весенним утром, под лучами яркого солнца, всë зеленело, цвело и пахло, оставляя в воздухе приятный и тонкий шлейф ароматов. Где-то на деревьях щебетали птицы, обмениваясь мелодичными и по-настоящему весенними трелями, были слышны обрывки голосов адептов, что шли по своим делам. А шальной ветерок с новой силой трепал одежду и смеялся в ветвях деревьев, изредка срывая у какого-то цветочка лепесток и плавно опуская его вниз на плечо или книгу какому-нибудь мальчику, что читал под деревом. За этим занятием, Вэй Ин и не заметил, как опустошил миску рисовой каши и выпил весь чай, задумчиво постукивая палочками по столу. Две паровые булочки тоже проскочили незаметно, так что юноша даже расстроился немного. Вкусности так быстро кончились! Но мысли его были заняты тем, что им предстоит провернуть этой ночью, тем, что может очень сильно поменять отношение Ванцзи к своему дяде. Но поток раздумий внезапно прервал тихий стук. От него юноша насторожился, это кто-то стучит в дверь? Но нет, оказалось, что это лишь веточка... магнолии? Ну точно, магнолия! Вот, как можно было проверить достоверность сна. Нужно было просто найти то дерево! Идея эта была просто отличной, дорогу он помнит, а лишнее подтверждение словам не помешает. Так что Вэй Усянь поспешил собрать посуду в подобие порядка, собраться сам, натянув сапоги и наскоро завязав хвост из волос. Одежда из угла была немного мята, но это дело наживное. Она быстро оказалась на заклинателе, а курильница - за воротом ханьфу. И вот он быстро направился в сторону стены послушания. И, как специально, глаза его стали замечать что-то, чего не видели раньше. Огромное число юных магнолий. Эти саженцы росли здесь в большом количестве, их явно высадили специально и не так давно. Да и некоторые деревья, что во сне были, но в реальности на их месте торчали из земли лишь небольшие деревца, которые посадили после пожара. Это было очень интересным наблюдением, так что за этими мыслями он и не заметил, как дошел до стены, то и дело приветствуя знакомых адептов и приглашённых учеников. В этот раз он даже не посмотрел на правила, презрительно фыркнув в сторону скалы, и пошëл ровно в том же направлении как и во сне. Вот и обгоревший ствол того дерева, что во сне зеленело. Здесь его не направлял смех, так что искать нужное место нужно было чуть дольше, всë-таки лес отличался. Но поиски принесли успех. Взгляд юноши упал на поляну, до боли похожую на то, что он видел, даже аромат был схож и... кровь закипела от радости! То самое дерево, ствол, правда, с одной стороны обгорел, но, судя по всему, дерево это не убило, оно даже цвело, принося тот самый пьянящий запах, всë абсолютно точно как в том сне, не хватает лишь двух молодых людей, что обнимаются под этим самым деревом. На самом деле это вызвало у Вэй Ина улыбку, ведь он правильно угадал. Во сне был Гу Су в прошлом, это самое место существует и сейчас... Значит и они с Лань Чжанем смогут... Повторить события тех далëких дней. Отчего то очень хотелось сделать это. Ведь здесь было действительно очень уютно даже сейчас, когда дерево и в принципе Облачные Глубины пережили пожар. Долго задерживаться тут Вэй Ин не стал. Ему требовалось завершить приготовления и окончательно разобраться в делах дней минувших. Но юноша успел трепетно провести пальцами по местами обугленному стволу. Казалось бы, обычное дерево с жëсткой и грубой корой, но юноше она внезапно показалась тëплой, настолько много воспоминаний хранило это дерево, настолько он проникся этими воспоминаниями, что это место казалось особенным и ему. После этой минутной заминки, он быстро направился прямиком в рабочий кабинет, на этот раз точно повернул там. Ванцзи оказался в помещении один, проверял отчëты учеников о ночной охоте, те самые, что передал ему Учитель Лань. Наверное, он мог бы сделать это и в Цзиньши, но не хотел мешать любимому. Сичэнь отошёл по вызову совета Старейшин, так что Вэй Ину с мужем повезло. Однако, риск таки был. Состоял он в двух аспектах, которые нужно было учесть. Во-первых, они не знали, как именно действует курильница, а во-вторых Цижэнь мог найти еë у себя в комнате. И Усянь сосредоточенно думал об этом, смотря в спину мужу. В его голове постепенно созрел довольно рациональный план. Для начала он просто дождался вечера, гуляя по территории Глубин, а заодно и присматривая хорошее место. И вот, когда он в самом конце часа петуха вернулся в кабинет, смотря на Ванцзи и с самым серьёзным лицом, на какое был способен: - Лань Чжань, сейчас нам нужно как следует постараться, чтобы всё прошло хорошо. Спать мы останемся здесь, а курильницу поставим на подоконник, окно комнаты Цижэня приоткрыто всегда, видимо, свежим воздухом дышит... А у нас благовония с магнолией... Просто для подстраховки, чтобы запах не казался чужим, я знаю, что она сама как-то работает, но так будет вернее, - говорит он, на что муж лишь кивает: - Мгм, - и принимается вместе с любимым разжигать курильницу, вдыхая еë ароматный дым, от которого тянуло в сон, чтобы точно попасть куда надо. А именно в сон Цижэня. Затем они разделились, Ванцзи остался расстилать футон, что был в кабинете на случай задержки на работе допоздна, а у Усяня была другая не менее ответственная миссия. Он неслышно выскользнул на улицу, идя к окошку покоев Цижэня. Юноша, едва сдерживая сердце, что громко и сильно билось в груди от волнения, добрался до нужного места, аккуратно поставив курильницу в уголок между рамой и ширмой, что присмотрел утром. Он очень аккуратно прикрыл небольшую вещицу ветвями магнолии, что росла у комнаты Учителя, убеждаясь, что их зверушки не видно за зелёными листьями и розовыми цветами. Дело сделано, останется только дождаться. С чувством выполненного долга, он возвращается в комнату, оказываясь практически моментально затянут на футон в объятия мужа. Уснуть оказалось странно легко, даже несмотря на все волнения и сомнения. Судя по мерно вздымающейся груди Ванцзи, тот спал тоже. Потому вскоре они вместе оказались в той же тьме что и Вэй Ин накануне, но на этот раз друг друга видели хорошо. Зачинщик всего этого ярко улыбается: - Готов, Лань Чжань? - на это следует лишь краткое: - Мгм. В это же время в свои покои неторопливо входит Лань Цижэнь, который сегодня устал явно меньше. Учитель Лань для начала перебирает бумаги, неторопливо проходясь по некоторым кистью, оставляя пометки. Однако он не может работать абсолютно, веки сами собой тяжелеют: " Наверняка это старость, как же я уже стар. Не могу и после отбоя лечь. А ведь раньше на рассвете засыпал" - внезапно печально думается ему. Это было очень тяжело осознать, тяжело принять. Но всë-таки кисть отправляется на подставку, бумаги в аккуратную стопку в углу стола, а сам Цижэнь встаëт и уходит за ширму, переодеваться. Вскоре он уже в нательном белье идëт к футону, укладываясь на него в привычной позе и закрывая глаза. Он и не заметил, что аромат магнолии в комнате стал чуть сильнее, являясь истинной причиной сонливости. И вот все трое плавно падают вниз, попадая в тот же сон, в те же ранние Облачные Глубины, яркие и шумные как в воспоминаниях Цижэня. На это раз Вэй Ин реагирует быстрее, взяв мужа за рукав и потянув в нужную сторону но... Они внезапно увидели картину, что заставила сердце подпрыгнуть в груди. Ванцзи поражëнно замирает, а Вэй Ин внезапно начинает счастливо улыбаться: - Вот видишь! Неудивительно, что второй нефрит удивился так сильно, ведь сейчас, прямо на его глазах, его дядя тянул за собой бывшего главу клана Цзян. Причëм Лань Цижэнь очень красноречиво краснел, а Фэнмянь многообещающе улыбался. Так что парочка просто пошла за ними на некотором расстоянии. Обнаружилась потайная тропка от мостика и до того дерева, видимо, это место уже давно стало местом для тайных свиданий парочки. Ванцзи безмолвно стоял, смотря на происходящее с нечитаемым выражением, внимательно наблюдая за тем, что происходило на полянке. Сначала два молодых человека повалились в траву, смеясь и смотря друг на друга, просто держась за руки. Они тихо шептались о чëм-то явно очень смущающем и воодушевляющем. Лань Цижэнь сделал па руками, сначала тронув свою ленту а затем руку любимого. И вот тогда глаза Ванцзи округлились. Лицо было непроницаемо, но удивление его явно было видно. Усянь решил позже спросить, потому что после этого люди на полянке приняли то самое положение в котором их застукал Вэй Ин. Фэнмянь залезает на дерево, свешиваясь с него вниз головой, и вновь повторение действий, знакомых юноше в чëрном. И вот он, тот момент с которого и Усяню интересно наблюдать дальше. Лента оказывается в руке Лань Цижэня и тот очень мягко и неторопливо наматывает еë на запястье спутника, опутывая палец и всю кисть левой руки. Они явно проворачивают это не в первый раз, судя по лучезарным улыбкам двух молодых заклинателей. Юноши явно были настроены на продолжение, что было видно по движениям, внезапно ставшим медленными и тягучими, дразнящими. И по блеску в глазах парочки. Но тут Лань Чжань с заметно покрасневшими мочками ушей говорит - Уйдём, - его голос непреклонен, юноша явно не хочет наблюдать за происходящим по личным причинам, однако вот Вэй Ин просто должен посмотреть, ему это потребуется после: - Неа, Лань Чжань, я всë понимаю, Цижэнь - твой дядя, но они должны были понимать, что за ними могут подглядеть, раз они делают это в таком месте, - заискивающе шепчет он, на это муж лишь вздыхает и молча опускается за куст, прислонившись спиной к дереву и принимаясь деловито расписывать талисманы, что достал из рукава. Что же... Это маленькая победа, Ванцзи хоть услышит то, чем его дядя занимается по ночам в своих фантазиях. Потому Сянь-Сянь отвлекается от мужа и всë его внимание перетекает на то, что происходит на небольшой полянке, так уютно скрытой ото всех кустами и деревьями. Постепенно поцелуи из лёгких и нежных касаний становятся всë более и более глубокими, горячими и смазанными. Сначала Фэнмянь ласкает язык своего спутника нежно и тягуче, пробуя на вкус и распространяя по низу живота приятное тепло. Он втягивает чужой язык в свой рот, слегка посасывая, вызывая у Цижэня полувздох-полустон, тому явно было крайне приятно, настолько, что он сплëл языки, обнимая партнёра за шею, чтобы тот точно не отстранился. Они разрывают этот поцелуй лишь с ощущением нехватки воздуха. И, после пары судорожных вздохов в губы друг друга, сплетаются в поцелуе вновь. Вновь и вновь, деля одно дыхание на двоих и тесно прижимаясь друг к другу. Рука Фэнмяня уже неторопливо блуждает по чужой груди, он явно доволен происходящим, неторопливо подцепляя пальцами сначала ворот одежд Цижэня, затем талию, после скользя к бёдрам и огладив их. И лишь после этого слегка ослабляя целомудренно завязанный в три оборота пояс, ровно настолько, чтобы открыть себе доступ к ключицами партнëра. Губы наконец-то отрываются от чужих, слегка прикусив напоследок. И Фэнмянь некоторое время лишь молча наблюдает за своим творением. У его спутника туманные от возбуждения медовые глаза, трогательный румянец на щеках и влажные от поцелуев алые губы. На это определённо можно смотреть целую вечность. Но адепт Цзян предпочитает неторопливо поцеловать щеку, затем возле ушка, а после очертить поцелуями нижнюю линию челюсти. Он делал это мягко, ласково, но в движениях было заметно плохо скрытое нетерпение. И Фэнмянь демонстрирует чудеса выдержки, желая довести своего любовника и, как видно по ленте, пару, до крайней степени возбуждения. Потому его язык скользит вниз по шее прямиком к обнаженным теперь ключицам. И теперь губы его касаются кожи уже тут, лишь слегка целуя и прикусывая. Они договорились не оставлять меток на видных местах. А потому засосы один за другим расцветают ниже в области груди. Алые небольшие метки похожи на лепестки красного хайтана, постепенно превращающиеся в небольшие синеватые пятнышки, достаточно лёгкие, чтобы сойти до вечера. Цижэнь ведь наверняка пойдёт в холодный источник сегодня, а это значит, что их могут заметить. В крайнем случае, Фэнмянь пойдёт с ним и тем слаще будет вновь метить бледную словно нефрит и мягкую словно бархат кожу. Приходится раздвинуть полы сразу двух слоëв одежд шире, раздеваться - плохая идея. Он открывает себе доступ к соскам, розовым и пока ещё недостаточно обласканным. Адепт в фиолетовом точно знает, как его любимому приятно, потому вскоре втягивает одну из бусинок в рот, слегка посасывая, чтобы после начать ласкать твердеющий сосок языком, изредка слабо прикусывая его. Постепенно он переключился и на второй, также усердно его вылизывая и покусывая, иногда оттягивая губами, вызывая у Цижэня всë более неровные выдохи. Придëтся быть тихим как и всегда в их играх, он уже привык, что громко стонать нельзя, лишь тихо шептать имя любимого или прикусить рукав, если будет чересчур хорошо. А было уже более чем хорошо... Ведь пока Фэнмянь отвлекал своего любимого ласками в области груди, руки его приспустили нижние штаны вместе с чжунъи*, дабы обласкать любовника и там. Мяню хочется большего, но пока нельзя, пока он лишь сажает Цижэня обратно спиной к дереву, приподнимая нижнюю часть ханьфу, открывая себе чудесный вид на стояк любимого человека. Он ложится животом на землю, поднимается на локти, смотря на своего А-Жэня снизу вверх... И то ли закат отсвечивает алым, то ли это румянец... Но тот явно заливается краской, опуская глаза на спутника, который аккуратно проводит языком по члену, словно нарочно задевая языком уздечку, заставляя Ланя поперхнуться воздухом. - Вот Гусуланевцы... С виду такие правильные, а на самом деле ты так возбудился лишь от моих касаний, милый, - с доброй усмешкой шепчет Мянь, прежде чем начать мягко посасывать головку, примеряясь, то и дело выпуская стояк изо рта, чтобы провести языком по всей длине или поцеловать, кожу чуть ниже пупка. Лишь когда Лань Цижэнь начинает нетерпеливо вздрагивать от каждого касания, он наконец-то начинает двигать головой в неторопливом темпе, постепенно вбирая в рот всë глубже. Собственное возбуждение становится уже крайне ощутимой проблемой, Фэнмянь чувствует, как собственное бельё прилипает к телу, заводя лишь больше. Потому его руки не теряют времени. Сначала мягко отлаживают внутреннюю часть бедра, пробегая пальцами по особенно тонкой и нежной коже, затем оглаживают сжатые мышцы входа, слегка нажимая на него подушечкой пальца. А затем руки занимаются немного иным делом, одним ловким движением адепт Цзян достаëт из рукава ароматное масло, которое даже греть не придётся, оно всë равно тëплое от долгого контакта с телом Фэнмяня, потому он открывает бутылëк и наливает немного на пальцы, вводя сразу два, ведь его любимый растянут достаточно. Пальцы Мяня легко преодолевают временное сопротивление мышц, проскальзывая глубже внутрь, прямиком в горячее, сжимающееся нутро. От такого Цижэнь, наверное, впервые за вечер не сдерживается и тихо, требовательно стонет... ему очень хочется, чтобы любовник задел чувствительный комочек нервов, как следует простимулировав пальцами, а потом и вовсе заполнил его до отказа. Но адепт Цзян намеренно не станет делать этого, ведь ему нужно приберечь что-то для дальнейших игр. Тем временем пальцы его начинают работать на манер ножниц, а сам он возвращается к лëгким дразнящим ласкам в области груди, ненавязчиво проходить языком по алым твëрдым соскам. Это зрелище можно было назвать завораживающим. В прозрачных, только спустившихся весенних сумерках, под прекрасным цветущим деревом... Да Фэнмянь романтик, ведь такие моменты точно не забыть. Наверняка поэтому Старику Ланю и через столько лет снятся именно эти свидания. Особенно те моменты, когда свежий воздух, казалось, густеет и разогревается от ауры возбуждения, что стоит вокруг этой парочки. Они такие тихие, что даже при всëм желании, с расстояния в пару чи их не услышать, но при всëм этом их соитие не выходит менее чувственным или неполноценным, партнёры понимают друг друга без слов. И взаимодействие это настолько прекрасное, что когда Лань Цижэнь лишь слегка поводит бёдрами, его партнëр понимает всë, принимая сидячее положение и передавая масло адепту клана Лань, который неторопливо выливает немного на свои руки, пока его любовник освобождает и себя от белья и штанов, тихо ахнув от резкого контраста собственной горячей от возбуждения плоти и прохладного вечернего воздуха. А дальше изящные руки его А-Жэня скользят по возбужденному члену, как следует смазывая его, заодно и несколько раз словно случайно задевая уздечку, обводя пальцами головку. После такого смущённый до крайности Цижэнь снимает свои штаны окончательно, вытирая о них остатки масла, и мягко приближается, притянутый Фэнмянем за талию поближе. Глава клана Цзян очень аккуратно помогает тому найти нужное местечко и, лишь только Цижэнь собирается присесть... оказывается спиной на земле с руками, прижатыми одной рукой Мяня к земле. Левой, той, с которой свисала лобная лента, что теперь лежала у губ Цижэня: - Сегодня мы могли бы сделать это так, ты не против, А-Жэнь? - ласково спрашивает адепт Цзян у любимого, чуть погладив того по животу, получая лишь утвердительный кивок. После этого Цижэню приходится приподнять бëдра, дабы оказаться на одном уровне. И вот теперь Фэнмянь мог насладиться видом, огладить бëдра, увидеть лёгкий блеск смазки на разработанном, сжимающемся колечке мышц, слегка облизываясь от открывшегося вида... Каждый раз как в первый. Он приставляет головку своего немалого достоинства к дырочке, что рефлекторно расслабляется, но входить не спешит, неторопливо потираясь о вход, заставляя Цижэня дышать чаще, подаваясь вперëд. И вот тогда то Фэнмянь входит внутрь одним плавным толчком, заполнив любимого до предела, выбив ещё один тихий, практически умоляющий стон. - Гэгэ, Мянь-Гэгэ, как хорошо, прошу, продолжай, - шепчет он едва слышно, чуть поводя бëдрами. Просьба не остаëтся без внимания, ведь левая рука отпускает кисти Цижэня, который тут же перехватывает ими лицо Фэнмяня для поцелуя, чтобы после уложить руки на землю. Спиной нижний заклинатель лежит на траве, а бëдра его чуть приподняты, позиция крайне унизительная для любого мужчины... Но не для Цижэня, которому так нравится ощущение сильных рук, что держат бëдра. Мянь точно знает, под каким углом следует толкаться, потому сразу первый толчок приходится по простате, заставляя А-Жэня выгнуться, раскрыв рот в немом крике... Как же приятно! Едва ли он вспомнит теперь всю боль от первого раза, ведь они вдвоём были неопытными, подготовившись лишь вскользь. И тогда казалось, что нутро вот-вот разорвёт, но сейчас... сладкие чувства заполненности и удовольствия от проникновения растекались всë новыми и новыми волнами с каждым толчком внутри. Да и сам Фэнмянь получал не меньшее удовольствие... Его так сжимали, так сладко и томно вздыхали, начиная то и дело шептать его имя. Внутри Цижэня было так горячо, узко и совершенно прекрасно. Сейчас он мог позволить себе начать постепенно ускорять темп, проникая в податливое тело всë более резко, глубоко. Но от этого не пропала нежность в глазах, заботливая поддержка в области бёдер и тихие ласковые слова. Наверное, у позы этой был лишь один недостаток, им было не поцеловаться. Постепенно темп становился всë быстрее, дыхание всë чаще и поверхностнее, а удовольствие всë больше. Тлеющие угли уже давно превратились в пожар страсти, полыхающий между двумя адептами, что отдавали себя этой любви без остатка, сгорая в ней каждый раз. Сейчас, когда они были вместе, когда один забыл обо всëм, что ему пророчили в будущем, о женитьбе и управлении кланом, а второй махнул рукой на все правила ордена и общественное мнение, они были особенно счастливы друг с другом. Они могли доверять друг другу и доверяли... себя. Без остатка. Сердце, душу, тело... Абсолютно всë. И первым столь тесной близости не выдержал Лань Цижэнь, что излился на свой живот, сжимая внутри своего любимого, который, спустя пару глубоких и резких толчков также закончил, тихо выдыхая, накрытый сладкой судорогой. И когда ощущения пика чуть схлынули, он спрашивает: - Родной, ты в порядке? - спрашивает он, внезапно видя слëзы в уголках глаз Цижэня: - Да, всë в порядке, я просто... Просто очень люблю тебя, гэгэ. И мне было так хорошо, - он слезает с члена Фэнмяня, чтобы дотянуться до его губ и накрыть их сладким поцелуем, таким нежным и долгим, что оба упали на траву лицом к лицу, до сих пор не разрывая поцелуя и обнимаясь. После этого сладкого проявления чувств, оба завозились. Они явно не в первый раз занимались подобным, потому то у заклинателей нашлось сменное бельё и небольшое полотенце чтобы обьереться и затем завернуть туда влажное бельё. Это не заняло много времени и вскоре свëрток был откинут подальше а заклинатели обнялись. Они сели так, что Фэнмянь расположился, прижимаясь спиной к Магнолии, а его пара улеглась на широкую грудь. Тихо пели цикады, Где-то в вышине сияли звезды и разливала свой ровный свет луна. А здесь царил уют и покой, объятия были тëплыми и нежными, ровно как и слова: - Я люблю тебя, А-Жэнь, больше всего на свете люблю, - прошептал бывший глава клана Цзян, мягко перебирая пальцами лобную ленту с вышитыми на ней плывущими облаками. - И я тебя сильно люблю, Мянь-Гэгэ, - сонно шепчут в ответ ему, юноша в белом пытается бороться со сном, взяв конец своей ленты в руку, но усталость сильнее, потому вскоре его голова уже покоится на груди старшего, что гладит макушку Цижэня, перебирая шëлковые чëрные волосы: -Опять мне нести тебя в покои, любимый... Спи сладко, я тебя защищу, - шепчет он, нежно погладив Цижэня по макушке в последниий раз, прежде чем начать завязывать ему лобную ленту. И тут в глазах у обоих наблюдателей мутнеет, они плавно падают в пустоту, вскоре открывая глаза уже на футоне в обнимку. Уши у них горят от увиденного и услышанного, но реакция очень разная. Сонные глаза их встречаются и Ван Цзы невозмутимо говорит: - Доброе утро, - он смотрит на Вэй Ина, который в свою очередь подбирается к мужу поближе и задаëт лишь один тихий, заискивающий вопрос: - Повторим, Лань Чжань?