Искры от костра взметались вверх и таяли на фоне ещё светлого, как молоко, сентябрьского неба. Такой костёр, пылкий и яркий, как любовь, зажигали в Изборицах на каждую вечёру. Он горел посреди истоптанной поляны, где трава почти не росла, а рядом разносились звонкие песни гармони.
Днём, когда солнце ещё катилось по небу, Маргарет ужасно спешила, боясь, что всё самое весёлое пройдёт без неё. Аглая сказала, что всё будет вечерком и можно не беспокоиться, но Маргарет всё равно отпросилась у мамы пораньше и бегом бросилась по знакомой тропке. Эрвин до невозможности уважал пунктуальность, и Маргарет понемногу тоже прониклась этим. Подобрав подол платья, она перебежала через Вихринку, брызги тут же захолодили худые ноги. А встретила её Иванка. Встретила и тут же поспешила успокоить запыхавшуюся Маргарет, что ничего она не пропустит, а потом привела в дом.
Жила их с Аглаей семья в маленьком срубе. Справа стояла небольшая печка, около неё виднелись кухонные шкафчики, стол и скамьи на восьмерых человек. Семья-то была большая — старики, родители да дети, помимо Аглаи с Иванкой ещё два брата — старший Илий, высокий парень, уже совсем взрослый по деревенским меркам, и маленький Милош, трёхлетний белокурый мальчуган, такой кудрявый-кудрявый.
Домой Маргарет Иванка позвала по просьбе Аглаи. Та хотела нарядить девочку в здешний сарафан, пообещав, что Маргарет понравится. На прошлой вечёрке она бегала с ребятнёй в простом сером платье, так непохожем на яркие юбки, рубахи и пояса у остальной ребятни. Маргарет тогда немного расстроилась, потыкала пальцем в сарафан и сказала, что тоже такой хочет. Аглая пообещала, что поможет, если получится. И таки помогла.
— Ой, аккуратно, — послышался над головой её голос, когда Маргарет с головой накрыла длинная юбка сарафана. Её невзрачное платье, сброшенное с тела, лежало у ног.
— Где свет? — удивлённо спросила Маргарет, пытаясь убрать ткань с лица. Свет тут же показался, а на тощие плечи, уже одетые в белую рубашку с пышными рукавами вскоре упали широкие лямки.
Сарафан когда-то принадлежал самой Аглае, потом перешёл по наследству Иванке, но стал ей мал. А на костлявую Маргарет он спокойно налезал, даже по длине оказался хорош. Подол хлопнул синей волной по ногам. Оглядев себя, Маргарет обрадованно ахнула и закружилась на месте, заставив сарафан подняться перевёрнутым тюльпаном. Рубашка тоже была красивой — белой и расшитой по рукавам и у ворота цветными нитями, но сарафан… Он казался Маргарет самым красивым из того, во что она когда-либо одевалась.
— Стой-стой, — забормотала Аглая, похлопав её по спине, — а застегнуть?
Маргарет ойкнула и замерла на месте, задержав дыхание, пока крупные пальцы Аглаи поправляли лямки, скрещенные на спине, и застёгивали маленькие пуговки на боку. А потом она подхватила со стула плетёнку из шерстяных ниток и подпоясала ей Маргарет.
— Так, покрепоше сделаем… О, всё, опояхали тебя.
— Ой-ой, красивенький какой! — восхитилась она и обернулась на Аглаю, задрав голову. — А где ты такой взяла?
— Ну где-где, — хмыкнула та, довольно глядя на Маргарет. — Сделала.
— Да-а? Как это? — поразилась девочка, взяла в пальцы один из кончиков пояса, завязанного бантиком, и повертела в стороны. Нити сплетались меж собой, ныряли друг под друга, образуя складный узор в виде ромбов и цветных крапинок.
— Взяла и сплела. Не трудно дело-то, денёк постоишь, и готово.
— А я тоже хочу…
Аглая пожала плечами, меланхолично жуя губу.
— Хочешь — могу научить.
Платье было решено оставить на Аглаиной кровати, там никто трогать не будет. А после этого Маргарет попросилась заплести ей волосы, как у деревенских девок — в косу с лентами. Иванка притащила пару своих лент — зелёных, расшитых на концах крупным бисером. Маргарет развеселилась и с недюжим интересом принялась разглядывать обе ленты от начала до конца, пока Аглая не забрала их из рук, чтобы вплести в косу. Сзади немного пошуршало, а потом на плечо Маргарет приземлился кончик рыжих волос, перевязанный пышным зелёным бантиком. Косичка на конце немного закручивалась и пушилась. Маргарет ухватилась за неё и поболтала пальцем по кончику волос, а потом провела по лентам, тянущимся ещё дальше, и отбросила толстую косу за спину. Та доставала почти до лопаток. Маргарет обрадованно затопала ногами, закружилась, восторженно лопоча себе под нос что-то бессвязное, а сарафан снова превратился в синюю волну с золотыми полосами — в них сливался вышитый узор.
Главным человеком на вечёре всегда был гармонист — молодой дядька Ермак со стриженой рыжей головой и коротко бритой бородой. Он ловко перебирал интересные кнопочки на гармони — штуке, про которую Маргарет как узнала, сразу захотела всю исследовать. Наверное, от Эрвина заразилась. Ермак великодушно позволил ей понажимать на белые круглешки, которые палец мягко вдавливал назад, и посжимать меха, а потом даже нацепил на Маргарет широкий ремень, положил гармонь ей на колени и устроился рядом, чтобы показать, как на ней играть. Ничего путного у девочки не вышло, едва получилось выдавить нестройные звуки, но она и от них пришла в восхищение.
И сейчас Ермак наигрывал простенькую мелодию, болтая с двумя взрослыми девушками, пока народ стягивался на поляну. Девчата были очень уж красивые. Маргарет глазела на здешних, закусив губу, и думала, что когда-нибудь станет такой же — высокой, широкоплечей, с красивым станом и длинной косой до пояса.
— Не теряйся только, — весело сказала ей Аглая, выведя за руку к костру, окружённому четырьмя низкими скамьями — длинными обструганными досками, прибитыми к поленцам.
Вечёрочная поляна раскинулась на небольшом холме, откуда хорошо было видно заходящее солнце — оно спускалось на покой аккурат перед выступающим мысом, вниз от которого тянулся небольшой обрыв с пару человеческих ростов. По бокам от него можно было спуститься вниз по каменистым дорожкам, а дальше раскидывалось поле, золотящееся в закатных лучах. Справа от поляны шумела роща, откуда Изборицкие жители брали дрова, а слева тянулась тропинка к низеньким срубам. По бокам росли небольшие кустарники и рябинки, где ребятня часто ломала себе палки для игр.
— Не теряюсь, — согласилась Маргарет и покивала. — Ой-ой, а там Илий!
Она затыкала пальцем в высокого, красивого парня в расшитой красным рубахе, болтавшего с девчонками и парой ребят. Картуз с блестящим козырьком был заломлен, открывая пшеничные кудри, золотящиеся на солнце, а глаза Илия задорно блестели. Через плечо у него тянулась лента, на которой был привязан музыкальный инструмент — Маргарет сразу вспомнились те, что были на ярмарке в Ортене — похожий на какую-то слишком большую и слишком треугольную скрипку. Девочка подёргала Аглаю за рукав.
— А что это, что? Почему треугольник? — полюбопытствовала Маргарет, обрисовав его в воздухе руками. — А почему большая такая?
— Ты про балалайку спрахываешь? Да, та штука, что у братца.
— Ба-ра-ла-ра… А зачем она? Ой, играть, да? Я знаю! — горделиво похвасталась Маргарет. Аглая усмехнулась и наградила её кивком.
Маргарет тут же стало интересно, как на таком треугольнике играют, и она решительно зашагала к Илию. Длинный сарафан с тяжёлым подолом и ленты в косе заставляли её чувствовать себя чуточку взрослее и важнее. Маргарет распрямилась, подняла голову и похлопала Илия по руке. Тот склонил голову, увидал её и улыбнулся.
— Привет-привет. Тебя Аглая привела, да?
— Да-а, мы с ней. А вот это у тебя как играет? — поинтересовалась Маргарет и побарабанила пальцами по балалайке, расписанной красной и чёрной краской. Краски посадили на светлое дерево кошку, улыбавшуюся широко-широко, а рядом с ней мышь.
Ребята рядом с Илием с любопытством уставились на Маргарет, а она не отрывала взгляда от странной балалайки.
— Да легко, — отозвался Илий и провёл руками по струнам. Те вмиг красиво зазвенели, а Маргарет ахнула и потянулась к балалайке.
Илий усмехнулся, опустился на корточки и стянул с себя красную ленту. Балалайка повисла у него в руке, а потом ладонь Маргарет оказалась на струнах. Девочка оживилась и поболтала пальцами по ним. Струны оказались жёсткими и царапучими, но звонкий звук снова зародился внутри балалайки и взвился вокруг.
— О-о! Здорово, — выдала Маргарет и округлила, с обожанием взглянув на Илия. — Это очень-очень, прямо вообще!
— Я или балалайка? — весело спросил тот.
— Балалайка!
Девчата рядом довольно захихикали. Илий нарочито тяжко вздохнул, развёл руками, вскочил на ноги и потрепал Маргарет по голове.
Песня гармони стала громче. Илий обрадованно ойкнул, поправил картуз и бросился к Ермаку, на ходу заиграв на балалайке. Мелодия у них выходила простенькая, постоянно повторялась, но такая весёлая и задорная, будто само ушедшее лето. Небо залилось розовой краской, над головой плели белые облака.
Маргарет быстренько пристроилась в пару к Иванке, крепко взяв её за руку, но вскоре их разделил простой танец. Сперва надо было коснуться земли носком, пяткой, потом снова, после повернуться друг к дружке, отвернуться и повторить разок (Ермак, наигрывавший мелодию, звонко выкрикивал: «Поссорились, помирились!») а потом прокружиться под рукой, после чего барышни переходили на шаг вперёд, а кавалеры, наоборот, назад. Так пары и мешались. Маргарет радостно визжала, когда оказывалась со взрослыми парнями, и те улыбались ей, а когда кружили, подхватывали на руки. А потом затеяли игру с поленом — крепко брались за руки, ставили в центре на торец небольшое поленце и пытались подтащить друг друга к нему, чтобы сосед столкнул его. Тот, из-за кого полено падало, считался проигравшим. Рукам и лицу постоянно было тепло несмотря на закат и сентябрь.
Ближе к ночи костёр стал отпугивать назойливых комаров. Илий с Ермаком наигрывали задорные мотивы, ребята пели частушки и благодарили гармониста с балалаешником за игру. Красивая Аксинья с кудрявой косой пела глубоким голосом, будто разливавшемся в воздухе, как густая смола:
— Гармонисту за игру, да за игру игручую три солёных угурца, кортошку рассыпучую! — И она вдруг щедро улыбнулась Илию и продолжила: — А балалайке поцелуев все четыре штуки. У нашего музыканта золотые руки.
Быстро ударяя по струнам правой рукой, Илий подмигнул Аксинье, состроив на лице довольную усмешку. Аглая бросила на него взгляд, чему-то ухмыльнулась и вдруг подскочила прямо к братцу. Ермак добродушно улыбнулся ей и кивнул.
— Сядит Илий у ворот, широко разинув рот, — звонко начала она, — а я не долго думала, да подошла и плюнула.
Девчонки рядом захихикали, Ермак усмехнулся и кивнул, перебирая кнопочки на гармони, а Маргарет гоготнула, закрывая рот ладонями. Одарив Аглаю красноречивым взглядом, Илий подождал, пока наигрыш начнётся заново, и вдруг тоже запел низким и с хрипотцой голосом:
— Сядит Аглашка у ворот, широко разинув рот, а народ не разберёт, где ворота, а где рот.
Ещё непривычный слуху говор окончательно развеселил Маргарет, и она запрокинула голову. Её смех весело раскатился по полянке и ускакал вверх, к самому небу.
Когда старшие затеяли какой-то медленный и скучный танец, Маргарет быстренько прибилась к детям. Раздобыв себе оружие — отломанную ветку, она принялась носиться с ребятнёй в кустарнике. Спустя время они скатились вниз, к полю и принялись бегать там, рассекая палками тёплый воздух, а потом это дело наскучило, и ребята разбрелись вокруг собирать землянику. Маргарет совала ягоды в рот вместе с листьями и перепачкала руки в сладком соке. Солнце ласково гладило её по голове последними лучами, и рыжий затылок чувствовал тепло. В вышине пару раз кричали птицы, казавшиеся чёрными галочками. Маргарет рисовала такие в тетради, а Эрвин потом долго не мог догадаться, что это такое.
К концу, когда солнце спряталось, а небо окрасилось в лиловый, Маргарет уже засыпала. Хотела улечься прямо на траве около костра, но Аглая растолкала её и напомнила, что мама будет волноваться. Тогда девочка ойкнула, мигом вскочила и побрела в сруб. Переодеваясь в своё платье, она отчаянно зевала и силилась не закрывать глаза. Оставив Иванку дома помогать матери, Аглая собралась проводить Маргарет, Илий, пришедший домой немного позже, тоже вызвался. Аккуратно повесив балалайку на гвоздик, он надвинул картуз на самый лоб и вышел следом за девочками в темноту.
Еле передвигая ноги, Маргарет цеплялась за Аглаину ладонь и то и дело спотыкалась. Внезапно её оторвали от земли и подняли куда-то высоко, а потом усадили на плечи. Маргарет встрепенулась и схватилась за кудри, выбивавшиеся из-под картуза.
— Спокойно, не бойсь, — послышался знакомый голос. Илий крепко ухватил Маргарет за лодыжки. — Держись покрепоше. Не уроню, не волнуйся.
Она особо и не волновалась, слишком уж хотелось спать. Маргарет смутно помнила, как её перенесли через Вихринку, как Аглая тихо разговаривала с Илием, а вокруг слышалось ночное стрекотание. Потом в один момент Маргарет спустили на землю.
— Ой… Спасибо, — сонно пробормотала она.
Илий кивнул, накручивая на палец кончик широкого пояса. Маргарет подумалось, что его тоже сплела Аглая. Потом она спохватилась, что не отдала ленты, но на это Аглая только махнула рукой и сказала, что потом сможет забрать.
До дома оставалось всего пара дворов, когда Маргарет заметила знакомые фигуры, оживилась и потащила Илия с Аглаей вперёд, прямиком к Эрвину с его отцом. И те, и те удивились. Пряча взгляды, Илий с Аглаей вежливо поздоровались с учителем Смитом и Эрвином, те в ответ кивнули. Оказалось, что они возвращались с того рынка, что располагался ближе к окраине городка. Со слов учителя Смита, там продавали творог и молоко посвежее, из Избориц.
— А мы на вечёре были, — сонно поведала Маргарет и улыбнулась, щуря глаза. — Красиво… И весело. Да, Глаша?
Она усмехнулась и покивала.
— Ой, а Илий играл на треугольнике, — вспомнив, пробормотала Маргарет, шмыгнула носом и зевнула.
— Балалайке. А ты уже с ног валишься, пойдём, — мягко сказал Илий и обернулся на учителя Смита. — Рад знакомству, до свидания.
Распрощавшись, ребята отправились по тропке дальше. Маргарет пару раз оборачивалась на Эрвина, видела его затылок, аккуратно причёсанный и тускло золотившийся, потом окончательно отвернулась. Эрвин увлечённо говорил с отцом о чём-то, даже улыбался и нетерпеливо спрашивал. В засыпающем разуме зародилась простенькая мысль: а вдруг, ему бы понравилось? И Альберту тоже. Задумавшись над этим, Маргарет нахмурилась, так и дошла до дома в сопровождении Аглаи и Илия.
Обеспокоенная мама стояла на пороге в длинной кожаной куртке, держа в руках оплывшую свечу, а Кот взбудоражено кружил вокруг неё, прижимал уши к затылку и поскуливал. Маргарет кинулась в материнские объятия и сразу же залепетала, что она больше не будет так долго и она вовсе не хотела, чтобы мама с Котом волновались. Маленькие ладони сжали её плечи, мама опустилась перед Маргарет, строго заглянула в глаза и пожурила, но потом снова обняла и поблагодарила Аглаю с Илием. Те покивали, неловко переминаясь с ноги на ногу, распрощались и зашагали обратно в Изборицы. Илий снова заломил картуз на затылок.
***
Плести пояса оказалось таким интересным делом, что Маргарет днями стала пропадать дома, делая всё по указаниям Аглаи. Осенью она показала, как правильно плести, вручила деревянные дощечки с четырьмя отверстиями у углов и даже подарила моток цветных ниток. Те отмерялись длиной сажени в две и протягивались через отверстия в квадратных дощечках, легко умещавшихся на ладони. Маргарет сначала хотела вдеть везде разные нити, но Аглая сказала, что лучше на боковые дощечки оставить все четыре одинакового цвета, а в центре уже как захочется. Потом все они связывались в один крупный узел и прикрепляли к тесьме, которую оборачивали вокруг пояса. Другой конец можно было привязать к чему угодно: ручке от шкафа, ножке стола, балке или гвоздику в стене, а уже после этого можно было плести.
Наученная Аглаей, Маргарет просовывала между ниток, разделённых на верхний раж и нижний, уток — небольшой моток шерстяной нити, обхватывала все разом дощечки ладонью и поворачивала их вперёд, после чего уплотняла плетение пальцем и продолжала по тем же шагам. К ноябрю у Маргарет вышел тонкий поясок с жёлтой, как маленький цыплёнок, серединкой, красными вкраплениями и голубыми краями. Перебравшись через обледеневшую Вихринку, она прибежала в Изборицы похвастаться своим творением. Молча оглядев поясок, кое-где кривой и со сбившимся узором, Аглая похвалила и помогла сделать кисточки на кончики. Вскоре те оказались на поясе пышными голубенькими связками. Иванка предложила сделать из них человечков и вскоре ловко отобрала и обвязала пучки красной нитью. А итоге вместо кистей оказались мужчина и женщина. Маргарет от такой затеи пришла в полный восторг и потом бегала по дому, показывая то маме, то Коту, какую красоту они сделали.
Всё в поясе сплеталось настолько крепко, что разорвать его потом казалось делом невозможным, только топором руби. Маргарет дивилась, как это разрозненные нити смогли превратиться во что-то единое, да ещё такое цельное. Она притащила пояс с собой на урок к Эрвину. Когда потеплело, они как-то забыли вернуться в школу, так привыкли читать по очереди в доме, окружённом клёнами. Эрвин со всем вниманием оглядел пояс и сказал: «Ну понятное дело». Для Маргарет, если честно, дело было совсем непонятное. Тогда Эрвин с серьёзным видом начал объяснять, что нити при прокручивании дощечек смещаются под одним и тем же углом, поэтому и сплетаются, а ещё уток между ними держит всё так, как оно сплелось, и не даёт распуститься. Маргарет попыталась обмозговать всё, но потом замахала руками и потыкала в книжку, требуя вернуться к чтению. Эрвин только усмехнулся и кивнул. А под вечер пришёл его отец. Маргарет после ярмарки в Ортене перестала его побаиваться, даже пробовала заговорить с ним, всё время держа в уме, что перед ней — учитель, а значит, очень-очень умный дядя, такому нельзя ляпнуть какую-нибудь глупость. Слова приходилось подбирать тщательно, но улыбка учителя Смита и согласные кивки мигом окупали всё.
— А ещё я прочитала книгу про Стены, — похвасталась Маргарет, крепко ухватившись за края табуретки. Ноги не доставали до пола и болтались в воздухе, стукая по толстым ножкам.
— Ого, это какую же? — спросил учитель Смит, улыбнувшись в бороду, и на секунду перестал шуршать бумажной упаковкой от хлеба.
— Самую большую! — округлив глаза, заверила его Маргарет и покивала головой для пущей убедительности. Вскинув руки, она очертила громадный прямоугольник. — Во-от такую.
— А, та, что у Эрвина любимая. Понял. Ну и как тебе? — понизив голос, спросил он. — Что думаешь?
— А что я могу думать? — растерялась девочка и неуверенно смяла в ладонях подол. — Ну… Стены высокие. Даже выше, чем дома в городе. И стоят долго, а люди тут живут. Всё.
— Хм, ну в целом так и есть. И что там, только про жизнь в Стенах рассказано? Прости, давно читал, уже запамятовал.
— Да! Там всё-о про Стены есть, даже про некоторые города. Интересно так.
— И в самом деле интересно, — согласился учитель Смит и склонил голову. Его очки блеснули на свету, закрыв глаза белым.
***
Первый снег выпал уже под конец декабря. Натянув связанные мамой варежки, Маргарет прыгала с сугроба на сугроб на школьном дворе, пока не провалилась под снежную гору. Отфыркиваясь от холодных комьев и приминая их руками, она забарахталась и кое-как выбралась, белая от макушки до ног. Снег засыпался в ботинки, уже немного жавшие. Маргарет недовольно погрозила ему пальцем, уселась на примятый сугроб и принялась вытряхивать из ботинок снег, смешавшийся с отвалившимися кусочками подкладки. Вдруг рядом шлёпнулся снежный ком. Маргарет удивлённо вскинула брови, обернулась и заметила, как за школьной стеной спряталась чернявая голова.
— Берти-и! — радостно закричала она, вскакивая на ноги.
Раздался тихий смешок, а потом показался и сам Альберт. Он отряхнул перчатки от налипшего снега, поправил шапку и помахал Маргарет.
— Ох, ну ты прямо снежная девочка, — вздохнул Альберт, подойдя ближе. — Или как святая Лючия… Хотя не, снега на тебе явно больше, чем света.
Маргарет пожала плечами и хихикнула, помотав головой. Снежный каскад осыпался вниз, а следом по шапке быстрыми движениями прошлись ладони Альберта. Окинув Маргарет придирчивым взглядом, он покачал головой, пробормотал, что такими темпами, сыпя снег за воротник, она чего доброго заболеет, и велел отряхнуться. Пока Маргарет старательно счищала снег с длинных полов куртки, незаметно подошёл Эрвин. Шурша курткой и снегом, Маргарет слышала, как они с Альбертом говорили о чём-то по учёбе.
— Ой, а зачем я отряхивалась… Я хочу ангела сделать! — заявила девочка и снова бухнулась в снег под шумный вздох Альберта.
Раскинув руки в стороны, Маргарет беспорядочно поболтала ими по снегу, потом примяла его ногами. Рядом что-то зашуршало. Повернув голову, девочка увидела, как мальчишки улеглись рядом.
— У нас будет не просто ангел, — ухмыльнулся Альберт, плутовато глядя на неё, — мы создадим армию.
Он откинул голову на угроб, и снег тут же объял чёрные кудри. Альберт быстро примял снег руками и ногами, а потом ещё и головой помотал для большей схожести отпечатка. Маргарет приподнялась на локтях и засмеялась, покосившись на сползшую в снег шапку. Альберт крепко зажмурился и улыбнулся, наморщив нос, это привело девочку в пущий восторг. Она повторила за Альбертом, но потом на нос упала снежинка. Высунув язык, Маргарет попыталась достать до кончика и убрать её, а потом поймала взгляд Эрвина и заметила, как он улыбается краем рта.
— Ты на корову так похожа, — заметил Эрвин.
Маргарет захохотала, молотя ногами по сугробу. Корова это, конечно, хорошо — они ведь здоровенные и все такие мясистые, едят каждый день, сколько хотят. Да и пользу приносят. Разинув рот, Маргарет снова вытянула язык и помотала головой из стороны в сторону, чувствуя, как воздух холодит облизанные губы. Хвостик на макушке растрепался и съехал набок. Утонувшие в снегу ноги стало немного подмораживать, да и под куртку холод начал пробираться.
Альберт потянулся и почерпнул немного снега.
— О, смотри-ка, лепится, — довольно обнаружил он. — Эй, бровастик, давай сообразим снеговика?
Эрвин немного подумал и согласился. А Маргарет прицепилась к ним визжащим радостным комком и начала бегать вокруг, катая белый шар для тела снеговика. Эрвин и Альберт быстро соорудили основу, потом подняли на неё снежок Маргарет и завершили всё небольшой снежной головой.
— Ой, а он же слепой, — расстроенно пробормотала Маргарет. — Как он будет видеть зиму?
— А зачем ему видеть зиму? — озадачился Альберт.
Маргарет снисходительно улыбнулась и покачала головой. Вытянув руку, она похлопала Альберта по плечу, оттопырила в варежке указательный палец и милостиво объяснила:
— Потому что сейчас очень красиво. И, мне кажется, ему захотелось бы увидеть.
Сошлись в итоге на палочках, которые пришлось обломать. Ими Эрвин старательно выложил снеговику улыбку и глаза. Маргарет захлопала в ладоши и довольно покивала, переминаясь с ноги на ногу. Альберт нахмурился, вскинул руку и мельком коснулся её носа, а потом цыкнул: «Холодный». Натянув девочке шапку чуть ли не на глаза, он велел быстро идти в школу греться. Еле чувствуя отмёрзшие пальцы, Маргарет потопала ко входу. Ступив сначала одной, потом другой ногой на крыльцо, она обернулась. Эрвин с Альбертом деловито оглядывали снеговика и гадали, делать ли ему семью. Маргарет мысленно загадала, чтобы они всё-таки слепили снеговушку и маленьких снеговят.
Скинув ботинки у входа, чтобы маме не пришлось снова мыть пол и убирать растаявший снег, девочка прижала руки к бокам, уставилась на половицы и медленно зашагала по коридору, чувствуя, как колотит тело. Едва двигая пальцами, она открыла дверь кабинета и завалилась внутрь. Её встретили удивлённым из-под очков.
— А, это ты, — сказал учитель Смит и кивнул. — Привет.
Маргарет побормотала приветствие замёрзшими губами и пристроилась рядом с печкой. Прислонившись спиной к тёплому каменной боку, она съехала на пол и блаженно улыбнулась, чувствуя, как к спине прилил жар.
Учитель Смит изредка открывал дверцу и подбрасывал внутрь печки дрова, и те с треском начинали гореть, а сам в это время писал что-то в тетради. Куртка Маргарет заблестела от подтаявшего снега. Выдохнув, она расслабилась, стянула с головы шапку и положила ту на печку, а сама прикрыла глаза. Тепло вновь разливалось по телу вместе с кровью. Оттаяв, Маргарет оживилась, размяла шею и пальцы, а потом поднялась на ноги и немного походила, окончательно разогрев себя.
— Ой, а что вы пишете? — негромко поинтересовалась она.
Учитель Смит поднял голову. Отсветы от свечки и огня, проглядывавшего в щели печи, заиграли на его лице и очках в тонкой оправе.
— По работе. Это про историю, не думаю, что тебе будет любопытно, — ответил он и улыбнулся. Одна половина лица затенилась, став чёрной.
Маргарет вздохнула, раскрывая и вновь заворачивая полы куртки вовнутрь, а потом кивнула.
— А история — это сложно? — несмело спросила она.
— Ну как посмотреть, — усмехнулся учитель Смит. — Если смотреть глобально — весьма и весьма сложно. Но и интересно в не меньшей степени.
— А если смотреть не глобально? — снова спросила Маргарет, едва выговорив незнакомое слово. И повторила ещё несколько раз, перекатывая на языке непривычное сочетание: — Гло-обальное. Глоба-бальное. Бальное… Глобы.
Учитель Смит поднял брови и неопределённо махнул рукой.
— Ну, тогда всё кажется лёгким и незамысловатым. Стоят Стены, никого не трогают, так зачем и думать, откуда они взялись и почему. Но стоит ли оно того? — серьёзно спросил он, посмотрев Маргарет в глаза. — Знать, что под боком у тебя что-то важное, но пока неизвестное, и просто смотреть. Как думаешь, стоит?
Она растерянно моргнула и развела руками. Говорил учитель Смит как-то мудрёно, не все взрослые так разговаривали, и Маргарет в его словах запуталась.
— Честно, не знаю, — прошептала она.
Учитель Смит кивнул и снова вернулся к тетради. Поленья в печи на мгновение шумно затрещали, а потом всё стихло. Почувствовав, что руки-ноги окончательно согрелись, Маргарет поспешила застегнуться, натянула шапку и бросилась на улицу. Спохватившись, она обернулась у самой двери и сказала:
— До свидания. Удачи вам.
Учитель Смит тихо усмехнулся и тоже попрощался с ней.
Выбежав на морозный воздух, Маргарет замерла на крыльце и выдохнула облачко белого пара, густого, как сливки. А потом сбежала вниз, чувствуя, как руки болтаются в слишком длинных рукавах. Эрвин с Альбертом отряхивали перчатки от снега и довольно глядели на своё творение. Прямо перед ними стояло три снеговика — два побольше, и один маленький. У самого правого на голове была посыпана тёмная кора, у второго виднелись светлые сердцевины веток, а того, что был посередине, украшали откопанные из-под снега бурые листья, ещё не потерявшие некоторой рыжины. Маргарет восторженно ахнула и бросилась к мальчикам.
