Техас
17 ноября 2021 г. в 08:18
Утро холодное и совсем не солнечное, машин немного, они выспались, но тягач едет медленно. Не сказать чтобы Тэхён хоть немного отошёл, а так же сложно назвать некоторое безразличие Чонгука поддержкой, но с чего бы чужому человеку помогать ещё больше, чем уже помог. Но то, что случилось, уже на много миль позади, дорога вьётся не переставая, уводя к новой жизни. Казалось, что будет ужасно, невозможно это пережить, но на душе до пугающего спокойно, неприятно, мерзко, но отпускает.
— И куда мы теперь? — потягивается Тэхён открывая вид на свой голый плоский живот, от чего машину на секунду даже уводит и она начинает вилять по дороге, пока альфа не берёт себя в руки, выравнивая. Мимо проносится минивэн, сигналя им, но Тэхёну весело, что такое простое действие вызвало подобную реакцию. Ведь его голым то уже видели. И хоть от фантомных прикосновений грубых пальцев до сих пор трясёт иногда до невозможности контролировать и остановить это, уже и гораздо легче. Жизнь действительно продолжается, его растертые сопли никому не нужны. Даже Чонгуку.
— Не поверишь, в Техас, — прочищает горло альфа.
— Зачем? — но по сути уже всё равно. Спешить особо некуда, что его ждёт по приезде? Гигантский, но одинокий город.
— Буду тебя там расчленять, — хмыкает Чонгук.
— Ну попробуй, — тянет Тэхён, закусывая губу, но перебарывая себя и не уводя взгляд. Всё кристально ясно как вода в озере Боуман, которое он видел правда только на картинках — с ним откровенно флиртуют, и это забавно.
— Нужно ось чинить или менять, ближайшая мастерская, где это могут сделать — в Техасе, всё равно через него ехать, — спустя время доносится наконец объяснение.
Техас встречает не особо замороченной надписью на простом зелёном дорожном знаке и перебегающими через дорогу зверьми. Потихоньку пустыни с редкими деревьями заканчиваются и показываются первые городки, распластавшиеся по земле, но они, видимо, едут в какой-то конкретный.
Далхарт не самый маленький город, но всё такой же невысокий. И пока Чонгук закатывает тягач в мастерскую, высадив омегу, у него есть некоторое время осмотреться. Вокруг на всех столбах колышутся от ветра самодельные листовки с приглашениями на фестиваль окончания сбора кукурузы.
— Пиздец какой-то, — Чонгук пристраивается рядом и закуривает. — У нас очередной выходной, — и выпускает в небо струйку дыма, — завтра утром можно забирать будет, а пока… Что это? — и его взгляд тоже устремляется на афишу, а татуированная рука срывает её.
— Дети кукурузы устраивают вечеринку, — Тэхён заглядывает в бумагу через накаченное плечо.
— Ненавижу этот фильм. И книгу тоже, — фыркает альфа, — Давай что ли сходим? Мне надо нажраться, — от этого усталого недовольного тона смешно, и он соглашается, хоть и ненавидит такие мероприятия. Их в маленьком городишке было по несколько раз в год. Друзьям и одноклассникам нравилось, а ему было скучно. Ну ещё бы, он в старых американских тачках после ни с кем не зажимался.
Фестиваль проходит за городом, но все туда идут и найти его труда не составляет. По дороге закинув вещи в первый попавшийся отель, они оба не привередливы.
Посреди поля натянут пожелтевший от солнца и песка шатёр, переходящий в открытые огромные двери красного амбара — танцевального зала. Везде разложены кубы сена, натыканы подсолнухи и разнообразные тыквы. В нос бьёт аромат кукурузы, сладости и переплетение духов с кислым пивом. День клонится к закату, людей всех возрастов много, шумно. Солнечные очки в красной оправе отправляются с носа на голову, утопая в объёмных шоколадных кудрях.
— Не боишься оставлять машину с грузом вот так? — интересуется Тэхён, когда они проходят по выстеленному деревянному настилу, отдающему эхом удары каблуков ковбойских сапог кружащихся в танце людей, взявшихся под руки, что создают в центре настоящее торнадо под кантри от местной группы в стетсонах.
— Вряд ли они вскроют, замок надёжный. Но, а вообще, мне уже насрать, я просто хочу домой, — Чонгук засовывает руки в карманы своих штанов милитари и направляется к торговым рядам расположившимся на телегах. Починить такую машину, судя по серьёзности поломки, дорого, но его попутчик ещё даже ни разу не спросил цену заранее, просто отстёгивает шуршащие купюры со скучающим видом. Мажор…
Не успевает Тэхён покачать головой под весёлую мелодию одинокого скрипача и поаплодировать его мастерству, чуть отпустить ситуацию и расслабиться, как перед его носом появляется хот-дог, обильно посыпанный сверху чипсами, и в руку суют большое ведёрко попкорна, политого кленовым сиропом. А вот стакан с пивом и красивой пышной пеной не для него.
— Я тоже хочу пиво, — чавкая, сообщает омега, протягивая еду и Чонгуку, но тот отрицательно мотает головой. Люди начинают отплясывать под новую неизвестную за пределами этого города музыкальную композицию, компания альф в низко натянутых на глаза ковбойских чёрных шляпах посматривают на него, положив руки на пояса с большими железными пряжками, но перешёптываясь, не двигаются с места. Хорошо, что рядом Чонгук.
— Неа, — мотают в ответ головой, и уводят подальше от толпы, вытягивают ноги на длинной деревянной скамейке, прибитой к столу. Местные так же немного косятся, но не агрессивно, да и не особо смущает, у них обоих теперь есть пушки, если что.
— Но я уже пробовал, — он откусывает кусок побольше от сосиски.
— Да ты что, какой взрослый мальчик. А что ещё ты пробовал? — хохочет Чонгук и наклоняется ближе. Грязный намёк остаётся проигнорированным.
— Много всего! — максимум того, что мог сделать без ведома отца. В их городке сложно было укрыться от чьего-либо взгляда.
— Ууу… а я думал, ты порядочный омега, — лицо альфы так близко, что по шее уже ползёт румянец. Ещё чуть-чуть, и он выдаст себя с потрохами.
Но тут кто-то вскрикивает во время танца, раскрутившись особенно сильно, что даже голубое платье в белый горошек подскакивает вверх.
— Пиво! — и потому омега отвлекается, ударяет легонько кулаком по столу. Улыбка на губах напротив почти вышибает из-под зада скамейку, и он падает в эту пучину. Но вместо того, чтобы сделать что угодно другое, альфа проводит большим пальцем ему по щеке, смазывает по цвету, видимо, кетчуп и облизав его, резко встаёт, уходя всё-таки за пивом.
— Почему тут столько кукурузы? — щурится Чонгук на заваленные початками прямо с листьями телеги и корзины на полу. Градус мероприятия увеличивается с наступлением темноты.
— Это кукурузный пояс, — Тэхён, сидя на лавке, как на родео, потягивает свой единственный стакан алкоголя довольный и сытый, постукивая ногами под простую, но заводную музыку. В шатре довольно тепло, и он стянул свой оливковый бомбер, оставшись в одной белой футболке с ярко-красным логотипом Кока-Колы. На этом его и без того скудный гардероб закончился.
— А ты откуда такой умный взялся? — Чонгук облокачивается на руку согнутую в локте и несомненно специально задевает его ногу бедром. Смотрит, как будто уже его заполучил, расслабленно и грязно.
— Родился, — и хоть разговорами пытаются отвлечь, выходит не очень. Он натягивает улыбку, но при первой возможности она опадает. Нужно чуть больше времени, чтобы прийти в себя.
Музыка становится спокойней, омеги тянут альф обжиматься. Карие глаза напротив него тоже стреляют в сторону импровизированного танцпола и кто такой Тэхён, чтобы отказываться? Тем более, что на школьные танцы его не отпускали никогда, даже когда папа ещё имел желание бороться с деспотичностью отца, а подобные сборища в их городишке редко могли похвастаться продолжительными танцами без затеянной драки. Он допивает залпом пиво и подскакивает на ноги.
Чонгук взрослый мужчина, потому не стесняясь укладывает руки ему на талию и даже на поясницу, притягивая так близко, что омега чуть на шнурованные берцы не наступает. А чего ещё ожидать, в нём три стакана пива с закуской в виде попкорна.
— Да, Карлин явно не для тебя, — шепчет в ухо обжигающим дыханием альфа. Весь паспорт пролистал.
— А что ещё ты обо мне знаешь? — и если уж у них намечается такая взрослая игра, омега укладывает ему на шею руки, плавно скользя от предплечий по чёрному свитшоту.
— Что тебе нужен защитник, иначе этот мир тебя сожрёт, — музыка тянется как кажущееся бесконечным кукурузное поле, по которому идёшь в жаркий день, проходясь кончиками пальцев по жестким стеблям, перетекая из одной в другую. Высокие мужской и женский голоса затягивают прекрасную песню о страданиях в одиночестве совсем без любви.
— Так… понятно, а ещё? — усмехается Тэхён, и не удерживается, кладёт голову на широкое крепкое плечо, утыкая нос в шею. Парфюм Чонгука яркий, цитрусовый и мускусный, не выветрится с его одежды очень долго. Не хочется думать о том, что делает, в конце-концов, совсем скоро он станет совершеннолетним, он уже далеко от дома и мужчина рядом с ним очень располагает к себе. И предельно ясно, что заинтересован, так почему бы нет?
— Что ты сбежал из дома, — доносится сквозь музыку и хохот с улицы.
— Ага…— мычит омега, засматриваясь на колышущееся, под высокими балками удерживающими ткань шатра, множество лампочек на проводах и растянутые треугольные разноцветные флажки.
Тут так спокойно, хоть атмосфера и веселая, не даёт заскучать. Он чувствует себя частью вечности, на своём месте, ощущает жизнь такой, как она есть, и всё в этих объятиях, руках, которые медленно скользят по спине. Всё-таки пинта пива это слишком много, ведь по сути он не соврал, что уже пробовал, но две бутылки на троих друзей…
— И что твоя задница самое прекрасное, что я когда-либо видел, прям настоящий персик, пальцы сводит как хочу помять, — Тэхён охает и окончательно краснеет, ладони на спине замирают, да и сами они останавливаются.
— И что же тебя удерживает? — он отстраняется, упирается руками в крепкую тяжело вздымающуюся грудь. Они смотрят друг другу в глаза, и кажется сейчас…
— Что тебе семнадцать, — Чонгук отстраняется, стягивает с его головы очки и нацепляет себе на нос.
— Пф, тоже мне моралист, — омега скрещивает руки на груди. Такой момент запорол, хочется заорать!