Чикагская пицца
27 ноября 2021 г. в 13:40
— А где…— Тэхён озирается по сторонам, но грузовика нет.
— Перекрасили, — усмехается Чонгук. Перед ними только белый тягач с синим кузовом…
— Эй, ребёнок, смотри, ещё немножко магии для тебя, — и Джин показывает «фокус» с отрыванием большого пальца.
— Садись, нам пора, — но едко ответить Чонгук не даёт и подталкивает к BMW. — Остановимся где-нибудь в Огайо, а пока отдохни, — на заднем сидении такого же тёмного кожаного салона уже лежат его вещи и любимый плед. Впервые за последние сутки омега улыбается.
— А ты? — спрашивает он в почти закрытую дверь.
— Я уже в порядке, не переживай, — подмигивает Чонгук и отворачивается к другу, — ты мог себе ещё менее неприметную машину взять?
— Не обижай мою малышку, — Джин проводит рукой по капоту Шевроле. — Ладно, разожми яйца, их уже нашли, — крутит на пальце ключи с брелоком. Чонгук не отвечает, ухмыляется и садится в машину к Тэхёну.
Тягач уезжает первым, дальше его ведут забравшиеся в салон «парни», сопровождать, видимо, будут два пикапа. Затем трогаются они и уже потом Шевроле, но на пересечении шестьдесят третьего и тридцать четвёртого шоссе красная машина теряется из виду. Границу Иллинойса они пересекают на рассвете в тишине. Начинается дождь. Дворники беспрерывно елозят по стеклу, разгоняют капли, что ползут на боковые стекла, за которыми стелется серый пейзаж. Радио тихонько шипит, ловя местные станции проносящихся городов, а подсвечивающаяся стрелка спидометра показывает почти 190 км/ч.
— Вообще я хорошо вожу, то что ты видел проба пера на большегрузе, — замечает, видимо, его взгляд Чонгук.
— Я уже много раз доверял тебе свою жизнь. Не знаю, будут ли такие вещи меня теперь пугать, — тихо отвечает Тэхён. Хотелось бы забыть всё, что произошло, но память у него даже слишком хорошая.
В машине тепло, полумрак, даже стаканчики с горячими напитками в подстаканнике, а альфа за рулём такой красивый… Поза его расслабленная, руль поворачивает целой ладонью, иногда отпивая кофе, смотрит только прямо, взглядов на него не бросает, от боли не жмурится. Хотя левая раненая рука либо просто лежит на одной из широко расставленных ног, либо вытянута на руле. Он о чём-то задумался.
Чонгуку действительно не даёт покоя пьяный разговор. А может Джин прав? Он то и дело косится на мальчишку и не может поверить, что вся череда ужасных совпадений, что случилась и от которой он защищал, подстроена. В рюкзачке не было ничего вызывающего подозрения, да и те уроды в туалете пристали очень натурально, а уж в обиде и просьбе высадить он и сомневаться не желает. Но при этом Тэхён так чётко попал в бензобак, да и эти гады на минивэнах очень тушевались. Чонгук подумал, что не ожидали, что он выйдет с пушкой и в салоне тоже будет кто-то с ней, или мокрухи не хотели, а на деле может они так же разыгрывали спектакль? Но Тэхён выглядит таким невинным, шугался дальнобоев, так цеплялся за него тогда в ванной, и сейчас любуется, думает его не замечают. Может ли он врать?
Через два часа они пересекают границу Индианы, до конца маршрута остаётся совсем немного. Ночью уже будут в Нью-Йорке. И расстанутся навсегда. А Тэхён так ничего о Чонгуке и не знает, его посвятили в свою жизнь поверхностно, вынуждено обстоятельствами. Он сам не посвятил в свою ни на дюйм.
— Что значит «хён»? Это на корейском? — Тэхён не перестаёт смотреть на альфу, зачем?
— Старший брат, ну или товарищ, да, на корейском, — кидает быстрый взгляд на него Чонгук. И снова на дорогу, дождь усиливается.
— А сколько тебе лет? — омега укладывается на сидении, снова скинув кеды и тащит плед.
— Двадцать восемь, — и замирает, так и не дотащив.
— О… я думал ты старше, — и ведь даже ещё можно назвать молодым человеком, хоть и мужчиной.
— Так херово выгляжу? — хохочет Чонгук, тут же мигая дальним светом фар. Мимо проносится красный Шевроле.
— Нет! Скорее, серьезно, сосредоточенно. Думаю ты бы справился, если бы не эти…— но решает не договаривать. Вряд ли ситуация неприятная только для него одного, к тому же считают шпионом. А у человека вон вообще ранение.
И снова долгое молчание, радио с лучшими рок балладами всех времён, наблюдение за соревнованием капель на стекле, недолгий сон. Через час Тэхёну находится, что спросить. Ему нужно подготовиться к хоть какому-то будущему, и чем ближе они подъезжают, тем страшнее. Но он должен быть умным.
— Я, хотел уточнить, ну всё это… я ведь держал в руках оружие, — которое, наверное, нужно вернуть.
— Тэ…— Чонгук тихо смеётся, — ты думаешь, эти люди пойдут в полицию за то, что ты их ворованные тачки подпортил? Но знаешь, если тебя это успокоит, это только моя вина и я буду за это отвечать, а насчёт тебя скажу, что взял в заложники, — и, подмигнув, сворачивает на стоянку, уже не для фур, а для домиков на колёсах.
— Но ты не брал меня в заложники! — не сразу переваривает всю информацию омега. Но вряд ли для альфы это будет проблемой.
В кафе с красно-белыми скатертями на столах многолюдно, все прячутся от дождя, который растянулся на три штата. Официантка кладёт перед ними приборы, зажигает свечку в облитом воском бочоночке и наливает в матовые зелёные стаканы воду.
— Прямо маленькая Италия, — Тэхёну нравится, он рассматривает старые чёрно-белые фото в рамках на стенах, наслаждается сочетанием невероятных ароматов и просто тает в красивом моменте. Поправляет на голове непривычный парик светлых коротких волос, который пришлось надеть в целях безопасности.
— Ну, есть что-то похожее, — кивает альфа, от чего сиреневатая чёлка его парика спадает на глаза.
— Ты был в Италии? — такой простой разговор, полумрак, и они друг напротив друга, даже ногами задевают под маленьким столиком, похоже на свидание. Теперь уже по-настоящему.
— Да, я много где был, — много где был, а в Тэхёна войти отказался. Но зато теперь между ними действительно ничего нет, расстанутся как обычные попутчики, не более. В этом альфа оказался прав, а это так, на прощание. И потому омега утыкается в меню, листает необдуманно страницы, нельзя ведь показать, что он-то как раз и привязался. Идиот! У них даже ничего не было, а он уже по уши в восхищении этим человеком, хотя у того пушка под ветровкой.
— О, у них есть чикагская пицца, — наконец-то бросается в глаза огромное фото на разворот. Но не успевает он помечтать, как Чонгук уже заказывает её и колу.
Гигантский пирог размером с половину стола стоит на высокой подставке через двадцать минут. Дымится и манит красным соусом, высокими бортиками теста и невероятным ароматом специй и копчёностей. Он плотно позавтракал, но это… Сыр с куска тянется на много сантиметров, когда ложится в тарелку разрезанный ножом-колесом. В стакане шипит и пузырится кола, стучат кубики льда, а Чонгук в этом полумраке такой красивый и с таким аппетитом ест, пачкая щёки в огромном количестве томатной пасты.
— Расскажи о себе? Или мне нельзя знать? — потягивая колу через трубочку, интересуется Тэхён.
— Я уж думал ты не спросишь, — хмыкает Чонгук, вытирает рот салфеткой и, положив ему в тарелку ещё один кусок, действительно рассказывает. — Когда мы приедем в Нью-Йорк, я должен занять место отца в его бизнесе, должен поставить на место стариков, его конкурентов, которые будут не принимать меня. Но у них такие правила, я слишком рано должен встать на этот пост.
— Зачем тебе это? — омега набивает рот пиццей.
— Ну а как иначе, кто-то же должен. Три месяца назад тело отца с его любовником нашли в Ист-ривер, а голову в Гудзоне, — кусок шмякается обратно в тарелку.
— Мать твою…
— Да, я тоже так сказал. Он меня в дела не посвящал, хотелось бы думать, что это из соображений безопасности, но… полагаю, это его второй муж подстрекал. Хотел, чтобы их сын стал главой, — кафе продолжает шуметь стуком вилок, разговорами, а мир Тэхёна сейчас крутится как волчок, этой его стороны ещё узнать возможности не было. — Но он пока что несовершеннолетний, а Джин уже представил меня как наследника, — кивает самому себе Чонгук, — папа живёт в Калифорнии, просил, чтобы я остался с ним, забыл всё это, но как-то мы с отцом сблизились в последнее время. Он говорил, что мне стоит разобраться в его делах, но оттягивал этот момент. В общем, я уже принял такое решение, остаться, — Чонгук пододвигает к себе пепельницу.
— Ты имеешь в виду, что будешь связан с мафией? — ляпает омега, хочется шмякнуть себя по жирным губам, но Чонгук делает это за него.
— Ты не задавал этого вопроса, — только словами.
— Ой, — лучше просто есть. Кусок уминается в миг.
— Ну, а вообще до всего этого я был обычным человеком, учился в Принстоне, чуть не вылетел правда, но учился неплохо, немного, ладно, вру, очень много, участвовал в гонках, поэтому понял, что в фуру загрузили, а так хрен разберёшь для чего эти детали. Люблю рисовать, петь иногда, но никому не говори, мне это не по статусу, — и альфа снова говорит тише, растягивает слова, флиртует одним словом, локти на стол поставил, смотрит пристально.
— Я н… никому не скажу, — но предыдущие слова слишком пугают, чтобы ответить на это взаимностью.
— Твоя очередь, — Чонгук подмигивает, выливая в стакан остатки колы из стеклянной бутылочки, и, подзывая официантку, заказывает ещё. И конечно коктейль для него, но шоколадный.
— Я? — если альфа наврал обо всём, то вышло отлично. Тэхён же не был готов к рассказу о себе.
— Ты вызываешь много вопросов, — и снова ложь… Всё он уже знает, «пробили» же. А может не всё? Потому и спрашивает. Но Тэхён прекрасно понимает, что не для того, чтобы узнать и познакомиться, дать шанс чему-то развиться, а чтобы понимать, что перед ним за фрукт. В принципе, скрывать ему нечего.
— Ну… мой отец эмигрировал в США в восьмидесятых, познакомился тут с папой. Они хотели жить в Калифорнии, но оказалось немного не по карману и переехали в Неваду. Всё было нормально, мы были обычной семьёй, я даже помню это, у нас было всё как у всех, праздники, семейные походы в кино, мы закупались в магазинах по выходным. А потом, не знаю, в какой именно момент, отец перестал пользоваться всей техникой, сначала он, а потом заставил и нас. Просто всё выкинул, через некоторое время я узнал, что это секта амишей. Мы переехали в Карлин, там не то чтобы была община, но много людей, которые так же не признавали дары прогресса. И потихоньку отец влился в их жизнь окончательно. Через три года этой радости на самодельных и самовырощенных продуктах, походов в школу пешком со скандалом каждое утро, что она не нужна, отсутствии телевизора, телефона, интернета, и плюс к этому бесконечные молитвы каждый день, причём какие-то иные, папа сбежал. И мы остались с ним вдвоём, но не долго. Позже появились два моих братика и сестрёнка… уже от другой… женщины, — об воспоминаниях о детях он поджимает губы, но не время расклеиваться, выбор сделан много миль назад. — Я не забрал их с собой. Должен был, но… но как? Посмотри, что со мной случилось. Ненавижу себя за то, что не спас их из этого ада. Но что бы сделала их мать, узнав об этом? Меня бы уже за волосы волокли домой бить, ведь он постоянно нас бил, то ремнём, то какими-то прутьями, запрещал ходить на танцы, в кафе, вообще общаться с кем-либо, но я делал это в тайне, за что и получал. Только вот, община нас всё равно не принимала, а ему было обидно, но упорно продолжал. Последней каплей стало, когда он выставил меня из дома на ночь глядя за то, что я подал документы в колледж. В принципе он меня обратно-то и не ждёт. Но я должен был что-то сделать, как-то помочь перед отъездом, — он прячет руки между бёдер и опускает обессилено плечи. Сам жив, здоров и хорошо, куда ещё троих детей, но…
— Да, забрать их было бы проблематично, тем более что у них есть полноценная семья. Но всегда можно натравить службу опеки, — Чонгук слушал внимательно, но всё равно вряд ли до конца может его понять.
— И их распределят по приёмным семьям? — даже звучит ужасно.
— Не кори себя, ты правда не мог их забрать. Если бы мы с тобой не встретились…— тогда Тэхён бы здесь не сидел.
— Да, я понимаю, — он кивает, и выдаёт остальное, — отец постоянно говорил, что моё место под альфой, и больше я ни на что не способен. Да и его новая жена не подарок, поддерживала эти мысли. Знаешь, и ведь в детстве я был не против создать семью и всё такое, но от его слов, я боюсь и никому не доверяю. Почему всё это случилось, кого в этом винить, — вышло хаотично, всё сразу, возможно жалко, а может и до ужаса глупо, но он никогда ни с кем это не обсуждал и, кажется, его никто не осуждает.
— Честно, это ужасно. Ты правильно сделал, что сбежал, — Чонгук тянет к нему руку по столу, и он вкладывает свою. Наконец-то слышит слова, что это было верное решение, что иначе было нельзя. Он благодарен и за это тоже, всё что для него сделал этот альфа невозможно окупить.