2000 миль на восток

      Они проскакивают хвост Западной Виргинии к вечеру, а после едут уже через большие города Пенсильвании. Темнеет. Закончившийся дождь начинается вновь, капли на лобовом стекле поблёскивают от проносящихся фонарей на дороге, всё ярче загорается подсветка на приборной панели. Тэхён не дрожит от неизвестности, нет! Но они так ничего и не сказали друг другу по поводу окончания пути. Чонгуку несколько раз успевает позвонить Джин, он закидывается обезболивающими, но не соглашается перевязать рану. Ехать около четырёх часов, и всё, конец, они разойдутся, но смелости напроситься пожить к альфе у Тэхёна так и не нашлось. Он ненавидит себя за это, но спрашивает совершенно не то, что нужно.       — Почему ты поехал за грузом сам? Ты ведь начальник, — комкает в похолодевших пальцах край пледа.       — Начальник, — хохочет альфа, но быстро посмотрев на него отвечает, — потому что не доверял никому. Кто-то серьезно нас подставил, не так просто же отца «сняли». В один день пришли люди и очень доходчиво объяснили, что этот груз им пиздец как нужен, иначе они обидятся. Джин говорил взять кого-то в напарники, но я не верил ни ему, ни кому-либо другому. Хотя это была ошибка, нужно было доверять хёну. А вообще подумал, что раз я хорошо вожу и к тому же гоняю, справлюсь с такой машиной, как тягач. Ох, как я ошибался, туда ещё было ехать ничего, быстро домчал, но обратно… Груз стоял в порту Портленда. Как, почему, зачем, понятия не имею. Ну детали ясно для гонок, нелегальных, такие никогда в открытую не используются, сам знаю, только вот… нахер отец связался с этим, как-то мелко, всего на четыре тачки, — Тэхёну не нравится это слишком большое откровение, но оно уже прозвучало.       — Может его заставили? — Чонгук вдруг резко смотрит на него, но в ответ только пожимает плечами.       — Хотя… знаешь, возможно мне стоило включить мозг чуть раньше. Он начал учить меня стрелять в пятнадцать, всё увеличивая сложность оружия. Показывал боссов издалека, лично не знакомя, но всё же рассказывал, что за люди. Если бы он объяснил всё глубже и заранее, сейчас было бы проще. Но может просто не хотел для меня такой жизни, я не знаю. Теперь я ничего уже не знаю, — и снова повисает тишина. Дальше лезть не стоит.       На пустом семьдесят шестом шоссе их нагоняет Шевроле и притирается к боку. Джин крутит пальцами сигарету и подмигивает Тэхёну, тут же на телефон Чонгука прилетает смс.       — Не хочешь погонять? — ухмыляется альфа и показывает водителю в соседней машине какие-то знаки руками.       — Сейчас? — икает омега. Этого ещё не хватало. «Взрослые дяденьки» как сами себя и называют, а решили помериться письками.       — Хочу узнать смогли ли мы мощность на его развалюхе увеличить, — хохочет Чонгук. Тэхён же просто закатывает глаза.       — Но это опасно, дорога скользкая, — только слова растворяются в увеличивающейся скорости.       — Доверься мне, детка, — тёмный глаз подмигивает, а от этого «детка» внизу всё трепещет. Только бы не предвестник течки!       Спидометр ползёт к двумстам и дальше, Шевроле не отстаёт. Глаза Чонгука горят азартом и какой-то эйфорией, он погряз в этом, даже спину выпрямил. Ручка передач переключается плавно и легко, словно приклеилась к пальцам водителя, двигается до шестой словно змейка на когда-то имеющемся у него самого старом телефоне. Альфа ловко объезжает спокойно едущие машины, а Тэхён просто молится, вцепился одной рукой себе в коленку, а другой в ручку двери. Дворники елозят уже раздражая, капли бьют в лобовое стекло громко, что радио перебивают, BMW скользит как по лыжне, не ревёт, не трясётся, но от такой скорости начинает тошнить. На любых неровностях дороги и особенно на спусках подпрыгивает, и сердце ухает туда, где до этого трепетало. Капли ползут по стёклам, дрожа и сопротивляясь сумасшедшему ветру, но впереди лишь серая пелена, красные задние габариты других машин, но ничто из этого Чонгука не пугает. То и дело рядом показывается нос Шевроле.       — Подай-ка мне зажигалку, — пустая летит наверх торпеды, но он просто игнорирует эти слова. Какая нахер зажигалка?!       Но вот они резко проскакивают знак начала Аллентауна, и наконец-то скорость сбрасывается. Шевроле отстал на целый капот и только, но Чонгук гогочет и показывает средний палец Джину. Тот в долгу не остаётся, толкает языком за щёку, дёргая у рта большим пальцем туда-сюда… Хочется из детского сада на колёсах выпрыгнуть на полном ходу.       — Шикарно, скажи, — наконец расслабляется в кресле Чонгук, сам забрав из бардачка зажигалку, специально навалившись локтем на бедро Тэхёна и пройдясь после по нему же ладонью. Но всё-таки усевшись и сползая чуть вниз на своём месте.       — Класс, — цедит омега, но на него даже не реагируют. Может, не будь здесь пассажира альфа бы и подрочил от того, какой крутой! Пф!       В начавшемся городе Тэхён быстро забывает об этом страхе, и его мутит от другого, мечта так близко. Два часа и он доберётся до своей цели, даже не верится. Но всё уже не сверкает и не переливается яркими красками юношеской надежды, Нью-Йорк и новая жизнь не будут такими, как он напредставлял, теперь уже ясно.       И хоть движение плотное, очень сильно, такого видеть ещё не приходилось, Чонгук держится даже более расслабленно, чем на всём предыдущем пути. За окном так много ярких огней, вывесок, светофоров, людей. Города всё разрастаются и разрастаются, образуются первые пробки, машины сигналят, влезают друг перед другом. А сам омега места себе не находит, ему и страшно, и безумно интересно, взгляд полностью в том, что за стеклом, и то, как на него смотрит Чонгук, просто не видит.       А смотрит он на него так, как всегда на то, что должно принадлежать ему. Да, отец оберегал от той криминальной жизни, в которой погряз, но его любил. Заботы и опеки было не занимать. И, естественно, сын получал всё, что только хотел. Сейчас он хотел этого омегу… Только вот, он же не монстр, да должен возглавить сильнейшую в мафии Нью-Йорка группировку, но быть сволочью не обязан. Омега свободный и совсем юный, его жизнь не должна погрязнуть в этом. Папа бы его по жопе отшлёпал, за то что хочет сломать мальчику жизнь.       По мосту через реку Хакенсак проезжают Нью-Джерси и въезжают в тоннель Холланда. Лампы на стенах бросают движущиеся по салону тени, лицо Чонгука напряжено, скулы заострились, и он так прекрасен в этой темноте и в это мгновение. Оторвать глаз от него невозможно. Уже глубокая ночь, но машин много, желтый свет успокаивает, а шторм в душе Тэхёна сейчас ничто не способно унять. Так не хочется расставаться с самым загадочным в его жизни человеком.       Но вот проходит несколько минут и они выскакивают в город. Перед Тэхёном Нью-Йорк…       — Ты куда-то конкретно направляешься? — Чонгук снова закуривает.       — Эм… нет, — сейчас идеальное время сказать, но он всегда был слишком стеснителен.       — Где тогда тебя высадить? — от этого ком в горле встаёт.       — Я не знаю, — пожимает плечами в ответ. Зато честно.       — Это Вашингтон сквер, мы на Манхеттене, — кивает Чонгук на остающийся слева парк. И это действительно то, что он видел в сети, о чем мечтал, куда так рвался. Всё позади, и он здесь, уже гораздо умнее и взрослее, чем выходил глубокой ночью из дома. И, кажется, немного влюбившись в своего водителя…       Дорожные знаки показывают, что они покидают Бродвей и въезжают на Парк Авеню. Ещё ближе к центру. По сути, ему нужно не сюда, желательно в спальный район, где сможет снять дешёвый ночлег хотя бы на пару дней, пока не найдёт какую-нибудь работу, кем угодно. На дороге пробка и Чонгук сворачивает на Пятую авеню. Как же красиво вокруг, какие огромные здания, взгляда не хватает, всё светится ярко словно день, но верхушки башен с кое-где горящими окнами прячутся в тумане. Желтых такси как мух в жаркий день, все сигналят, из открытых колодцев идёт белый пар, люди толпами переходят дорогу, светофоры даже режут глаза. Везде развеваются национальные флаги, бесконечные леса, закрывающие нижние этажи, и хоть на улице моросит дождь, город живёт как и каждую секунду до этого.       Из-за одного из высоких небоскрёбов в коридоре шоссе показывается Крайслер-билдинг, а значит, они заехали в самый центр и пора выходить.       — Останови здесь, — почти шепчет Тэхён. На него бросают удивленный, ну наконец-то, взгляд, и тормозят в разрешённом месте. Люди продолжают идти по тротуару как днём, в передвижной палатке на колесиках готовятся хот-доги пускающие дым от жарящихся на вертеле сосисок, а Чонгук отключает блокировку дверей.       — Ты не подскажешь, где Центральный вокзал? — Чонгук тушит сигарету и указывает рукой влево, прямо перед ними высится огромное подсвечивающееся бежевое здание с большими окнами-арками, да и вокруг все с чемоданами. — Спасибо за такую точность, — омега закусывает изгрызанную губу. Часы в машине показывают 2 a.m. уже действительно пора. — Я тебе очень благодарен за всё, что ты сделал для меня. Может я могу тебя как-то отблагодарить, или, у меня есть немного денег, я…— он заламывает пальцы.       — Шестьдесят долларов? — хмыкает альфа.       — Странно, что ты их не стащил, — от закатывания глаз удержаться невозможно. И хоть ночь, город светится так ярко, что в салоне всё прекрасно видно.       — О, это был бы отличный куш. Начал бы свою карьеру с боевого крещения воровством у нежного омеги, — они смеются, но дальше уже неловко. И собрав остатки самообладания, под бьющий об крышу дождь, Тэхён перегибается через кресла и тянет свой рюкзак, стараясь лишний раз альфу не трогать, открывает дверь, спускает ногу…       Потом вторую и ступает на мокрый асфальт.       — Спасибо, пока, — Чонгук кивает:       — Обращайся, пока, — ну в общем-то и всё. Тэхён захлопывает дверь и отходит на тротуар, стараясь не попасть под поток людей с чемоданами направляющихся к вокзалу. BMW мигает поворотником и тут же выруливает в полосу, проезжает на зелёный и скрывается за поворотом. Вот так.       Тэхён недолго стоит на одном месте, рассматривая свои конверсы, а после делает первый шаг и осторожно вместе со всеми переходит улицу, идёт медленно, любуется и грустит одновременно. Прохладно, ветродуй страшный, но вокзал уже близко. Слёзы, конечно, не накатывают, но обидно ужасно. Только Чонгук не принц, он настоящий бандит, и за ним не побежит, не предложит зайти на кофеёк или месяцок-другой, потом пожениться, родить ребёнка. Может они и встретятся один раз когда-нибудь, и то вряд ли. Это максимум на что можно рассчитывать.       Он пропускает бесконечно подъезжающие и выгружающие пассажиров такси, заходит в одну из множества дверей и, поднявшись по массивной старинной мраморной лестнице, оказывается в гигантском зале. Вокзал шумит голосами, оглушает не очень четкими объявлениями об отбытии или прибытии поездов. Шарообразные часы показывают половину третьего. Спать не хочется совсем, и это хорошо, просто посидит тут на лавочке до утра, а потом выдвинется в справочный центр искать дешёвые отели или ночлежки. И всё же, хоть сердце и трепещет от неизвестной тоски по альфе, который был словно из пошлых постыдных снов, и немного по оставленному дому с детишками, он счастлив. Он здесь. Он смог!       Времени вагон, и, осмотрев до головокружения зелёный потолок с очерченными золотыми тонкими линиями созвездий, идёт искать зал ожидания. Сделать это совсем не просто, таких масштабов он никогда не видел. И теперь до смущения чувствует себя настоящей деревенщиной. Вдруг все такие занятые, с навороченными телефонами, в шикарной стильной одежде, отправляются на отдых или по работе, а он бродяжка. Автомат с кофе найти не получается, а в одном из бистро внутри вокзала он стоит десять грёбаных долларов! Банка тунца на дне рюкзака прекрасно заменит и его, и какой угодно сэндвич. Он отправляется дальше. Людей так много, прибыл какой-то поезд, некоторые толкаются плечами, почти наезжают на ноги чемоданами, утягивая за собой его рюкзак, что он чуть ли не падает назад, а нет, всё же падает.       Падает в крепкие руки.       — Ну и куда ты? — голос над самым ухом посмеивается, а сильные кисти держат его за предплечья, — Разве такие милашки могут ночевать на вокзале в одиночестве? Ещё и без кофе, — но Тэхён ничего не может ответить, просто бездумно улыбается. Его разворачивают лицом к себе:       — Тэ… я могу честно сказать, что ты в безопасности, они тебя не найдут, даже не видели кто в салоне был. Так что можешь жить спокойно. Я бы хотел убедить тебя, что лучше побыть пока под моей защитой, но это будет неправда. Тебе ничего не угрожает. Потому я спрошу просто и банально… Хочешь остаться со мной? — альфа изгибает бровь, — Я не лучший вариант, но… больше тупых обещаний давать не буду, а просто буду защищать. Ты мне нравишься, и я бы хотел узнать тебя получше, может у нас что-то и получится. Ну если ты конечно ехал сюда действительно не к кому-то, я…— но договорить Тэхён не даёт, хватит слов, действия сказали уже куда больше, потому и накидывается на него, хватается руками за шею и целует. Кусает губу с ледяным металлом пирсинга и выгибает спину, как только на неё ложатся сползшие по плечам ладони.       — К тому же, я не могу тебя отпустить…— шепчет альфа отстранившись.       — Почему? — хихикает омега в ответ и накручивает на палец чужую тёмную кудрявую прядь, уже без парика.       — Ты слишком много знаешь…— снова приближает лицо альфа. Челюсть отпадает. Так он вернулся не по зову сердца?…       — Это шутка? — Тэхён отпускает голову альфы и опускается с мысков на ноги, отступает назад.       — Не совсем. Если бы ты не согласился, пришлось бы оставить слежку, — Тэхён крутит головой и видит стоящих по четырём сторонам от него альф в чёрных пиджаках, которые не делают вид, что заняты, газеты в руках не читают, не пьют кофе, не говорят по телефону, а наблюдают за ними слишком пристально для простого совпадения. Так эти два часа, что он тут бродит, за ним следили и ждали, не пойдёт ли он своему несуществующему боссу докладывать об откровениях Чонгука? Это настоящее оскорбление. — Я должен быть умным, как сказал Джин… Но я бы хотел, чтобы ты был со мной не поэтому, — Чонгук снова откровенничает, пожимает плечами. И как ему теперь верить?       — Нет! Я слышал! Я никакой не шпион, что за бред вообще?! Я увидел твою машину только когда ты остановился передо мной на шоссе. А всё остальное… это… я…— ну вот и всё, Тэхён задыхается, не может подобрать слов. А он-то губу раскатал, да кому он вообще может быть нужен…       — Иди сюда, — но его притягивают к себе так резко, что весь вокзал плывёт, а губы Чонгука всё такие же мягкие и очень опытные. Как тут сопротивляться?