2000 миль на восток

      Чонгук останавливается у одного из небоскрёбов на Пятой авеню недалеко от отеля Плаза. Дормен в зелёном суконном костюме с золотыми пуговицами тут же открывает ему дверцу машины, и перед Тэхёном вырисовывается вид на белый кирпич фасада, на туи в кадках и чёрную дверь со стеклом в кованых решётках. Он ступает по выстеленной дорожке под натянутый бежевый длинный навес, что накрывает собой весь тротуар перед входом. Ещё один швейцар распахивает входные двери, рука Чонгука ложится ему на плечи, заводя внутрь.       Тишина, полированный мрамор с чёрными прожилками, круглый стол с высокой вазой белых лилий, стойка ресепшен с учтиво кивающим консьержем, протягивающим письма и посылки альфе. Сбоку от него уходит вверх крученая лестница с широкими перилами, недалеко от неё жёлтые кресла и столики с брошюрами, а по бокам множество лифтов. Внутри того, в который они заходят, играет тихая музыка, зеркала до пола, такой же мрамор, как и при входе, Чонгук прикладывает карточку и жмёт на последний этаж, пентхаус. Не удаётся сдержать нервный смешок.       — Понимаю, этим тебя не удивить. Холл недостаточно большой, но зато на крыше личный бассейн. Надеюсь, сможешь привыкнуть, не дворец, но на большее денег у меня нет, — грустно вздыхает альфа, опустив голову. Кажется, он повёл себя некрасиво, не выразил восхищения, не был достаточно признателен?       — Ч… что? Нет, я… я никогда даже не был в таких домах, о чем ты говоришь?… — но тут Тэхён замечает, как Чонгук тихо смеётся, пытаясь прикрыть рот тыльной стороной ладони, — Ну ты и гад, — скрещивает руки на груди и отворачивается.       Лифт открывает двери прямо в квартире, в огромной прихожей в тёмных тонах, с острыми углами и резкими линиями. Много серого и коричневого в интерьере стиля модерн, иногда белого, так же чёрного, низкие длинные диваны из кожи, отполированные поверхности, стекло. А панорамный вид гостиной выходит на сплошную сейчас темноту. Везде перфекционистский порядок, даже журналы на тончайшем столике сложены ровной стопочкой. Тяжёлые шторы на окнах, множество ультрасовременных деталей: ваз, статуэток, картин в жанре авангарда, барная стойка на кухне, перед окном джакузи… пошлятина.       — Я тебе всё покажу, мы обо всём поговорим, но сейчас давай, пожалуйста, просто пойдём спать. В гостевой комнате куча коробок, так что ты ложись в мою, а я туда, — Чонгук швыряет свою куртку на диван с закрученными ножками в прихожей на выстланном отполированной плиткой полу и идёт по блестящим от лампочек в потолке и под плинтусами тёмным паркетам в квартиру. Прямо в грязной обуви… а Тэхёна всю жизнь заставляли разуваться.       Когда омега проходит следом, тот уже наливает себе воды на длинной кухне, так же блестящей поверхностями ящиков и дверец без ручек, а после заглядывает в двухдверный холодильник, где лежат лишь бутылки шампанского и минералки, с досадой захлопывая его обратно.       — Есть хочешь? — Тэхён отрицательно мотает головой и твердит своё, что мучает всю дорогу с того момента, как он сел в этот красный тягач в Юте на семидесятом шоссе.       — Мы можем лечь вместе…— его ведь сюда привезли за этим. Тут он в общем-то готов и даже будет рад, в спальне наверняка такой же шикарный вид. Но в ответ альфа плотоядно ухмыляется и манит за собой к лестнице, выполненной полностью из тёмного прозрачного стекла.       В этой квартире Чонгук наконец-то смотрится на своём месте, его слишком сложная для детального рассмотрения татуировка, выглядывающая из-под футболки, гармонирует с картинами на стенах длинного коридора второго этажа. Они идут вдоль изящных синих диванов, длинных тумбочек с сухоцветами, высоких светильников и зеркал в чёрных ажурных рамах.       — Проходи, — и наконец заходят в одну из комнат. Как он и думал, шикарный вид на парк из окна углом, дома, светящиеся вдалеке, тонкие километровые тюли, и огромную кровать, над которой по стене идёт тёплая подсветка. Она такая по всей квартире и, несмотря на мрачность оттенков, создаёт невероятный уют. А у хозяина явно есть вкус, даже завидно какой.       — Мне раздеваться, или сам меня разденешь? — он не поворачивается назад, подрагивая от ожидания рук на своей спине или талии, губ на шее или плече, но ничего не происходит. А обернувшись спустя несколько секунд, видит Чонгука, облокотившегося на дверной проём здоровым плечом и тихо хихикающего.       — Раздеваться необязательно, но спать в пижамке гораздо уютнее и удобнее, ванная слева, справа гардеробная, я уйду через несколько часов, но надеюсь вернуться к твоему пробуждению. Сладких снов, — и, подмигнув, выходит.       Свин!       Тэхён опускается на круглый прикроватный пуфик и впервые за всё своё путешествие вздыхает спокойно и свободно. Спустя десять минут квартира должна бы была погрузиться в тишину, но нет, Нью-Йорк так шумит, что кажется, будто все окна на распашку. Он к такому в своём захолустье не привык. Пару раз за день-то машина мимо дома проезжала. А тут город уже проснулся и начал новый день.       В такой же тёмной гардеробной ровным рядом висят рубашки, куртки, пальто, идеально сложены свитера и блестят на подиуме начищенные ботинки и берцы. На белом диванчике посредине валяется сиреневый свитшот. А вот уже в ванной ему становится не по себе. Может, у Чонгука какие-то проблемы в постели на самом деле, потому что иного объяснения, почему он сам ещё на шикарной постели не стонет под альфой, просто нет. В квартире и в спальне в частности всё сделано, чтобы вершить порок, как сказал бы отец. Ванная комната не отстаёт: в душевой за стеклянной дверью красная подсветка, она идёт и по всему потолку уже буквально чёрного помещения, в котором, правда, на островке белого мрамора сверкает золотыми прожилками белая ванная. Пошло настолько, что дальше просто некуда. Чонгук явно что-то скрывает и теперь Тэхён знает, что — он граф Дракула. Цветовая палитра говорит сама за себя.       Уснуть не удаётся даже после душа, под которым он чувствовал себя словно в борделе. Город шумит, постель слишком большая для него одного, одеяло слишком пышное, матрас слишком мягкий, свет от уличных огней неимоверно мешает. Чонгук слишком большая сволочь! Но на деле он самый порядочный человек из всех, что Тэхён когда-либо встречал. Он обещал не приставать и он не пристаёт. А может, просто кое-кто не в его вкусе? Тогда это ещё более обидно. Но да, альфа привык к моделям, а он, в противовес, что из себя представляет?       Тэхён просыпается от кошмара о несостоявшихся насильниках, в слезах и холодном поту, слыша, как стучит дождик о множество стёкол. При дневном свете интерьер не кажется таким уж мрачным, везде тишина, безмолвие, и у него есть идеальное время и место прийти в себя, вырваться из ужасного сна. Часы в гостиной показывают почти 3 p.m., за окнами серость, но в квартире тепло, а на длинном столе у окна его ждёт завтрак и стикер на стакане с соком: «Не забудь почистить зубки». Тэхён комкает записку в ладони, теперь ясно, почему с ним не хотят заняться сексом — не воспринимают всерьёз, как взрослого.       Завтракать с таким видом ещё никогда не приходилось. Не торопясь, с едой подходит к огромному стеклу, за которым идёт проливной дождь. Хорошо, что он здесь, а не на вокзале и не бродит один без зонта по бесконечным улицам. Оторваться от вида невозможно, днём всё выглядит иначе, и только спустя время он понимает, что смотрит не на что иное, как Центральный парк! Квартира Чонгука имеет вид на Центральный парк! С ума сойти. На столе его ждут не дождутся нарезанные фрукты, разноцветные Лаки Чармс в миске, омлет, у кофемашины на кухне стоит высокий прозрачный стакан, а в пузатой банке капсулы для кофе.       И после еды, не переодеваясь, прямо в трусах, футболке цвета хаки и босиком топает обратно в гостиную на чёрный мягкий длиннющий диван, в котором утопает во множестве подушек, хватает первый попавшийся журнал и погружается в тишину. Тут так спокойно, несмотря на размер жилища, дверь, что отделяет квартиру от прихожей с лифтом такая массивная, кажется, что бронированная, хоть и выглядит на первый взгляд обычно, но её толщину сложно иначе понять. Днём шум города не слышится так отчётливо, а Форбс со списком миллионеров разных стран, в том числе и Южной Кореи скука смертная, потому он потихоньку засыпает. Всё же дорога была не совсем такой, какой он представлял, и выжала абсолютно все силы. Даже о попытке изнасилования некогда было вспомнить, ну и хорошо, иначе бы точно впал в уныние. Лучше стрелять в минивэны.       Пробуждение наступает не сразу, сначала ему вроде щекотно, а потом доходит, что кто-то шарит по коленям ладонями. И правда, это Чонгук копошится у него между ног, пыхтит. Ладно, он действительно настоящий джентльмен, долго терпел, ни цента с него не взял, развлекал всю дорогу, даже предоставил свою спальню и всем этим безусловно заслужил награду. Хотя можно было и попросить, но наплевать, он же гангстер и именно это Тэхёна привлекает. А ещё то, как он с Джином в машинки играл на скользкой дороге, как ловко переключал скорости, как смело вышел к тем бандитам с одним пистолетом… Пусть лапает.       Только Тэхён хочет протянуть руки к альфе, как чувствует, что из-под его зада выскальзывает ткань, и в следующую секунду он уже оказывается накрыт бесконечно бархатным кашемировым пледом. А сам Чонгук разгибается над ним и садится рядом, укладывая больную руку на подушки.       И что это такое было? Чонгук поворачивает голову, он что это вслух сказал?       — Привет, всё-таки разбудил, — и вздыхает. — Ты весь сжался, замёрз, — и нет на лице напротив вообще никакого выражения.       — Я не понимаю, Чонгук! — Тэхён садится, позволяя ткани сползти с груди, от чего татуированная рука обратно её накидывает, да сколько можно. — Что со мной не так? Я тебя не привлекаю? — он откидывает от себя чужую ладонь.       — Как минимум до совершеннолетия, — ах, так всё-таки понимает в чём дело!       — Пара месяцев и мне будет восемнадцать, — первый раз в жизни действует сам, подаётся вперёд, но сильной ладонью с чуть выпирающими венами его легко останавливают.       — По закону штата Нью-Йорк… — хряк невоспитанный!       — Ой, да иди ты нахер! — взрывается Тэхён, его ведь откровенно от себя отталкивают. Самооценка и так балансирует на последнем издыхании, а тут такое. Чонгук же улыбается и протягивает ему пакет с самым популярным яблоком на планете. Лучше бы адамово поближе продемонстрировал…       Конечно, внутри коробка с телефоном и судя по довольной морде альфы ясно, что так его пытаются отвлечь.       — Я не возьму, — мотает головой Тэхён, когда уже разорвал прозрачную пленку и крышку в пакет кинул, в руках гаджет крутит, а в душе надеется, что его ломания воспримут так, как они на самом деле и есть — для вида. Но Чонгук вообще никак не реагирует.       — Симка уже стоит. Пообедай, отдохни, посмотри кино или поплавай в бассейне, он на крыше, там подогрев, — и вообще переводит тему, поднимаясь с дивана, тыкая в свой телефон.       — Я не умею плавать, — бурчит в ответ Тэхён и плетётся следом.       — А вечером, если я не буду выжат как лимон, мы поговорим, хорошо? — и начинает собираться. — Обед будет через полчаса, не пугайся, кто-то из службы башни принесёт его в столовую. Чаевые они не берут, — и подмигивает. Юморист.       — О чем мы будем говорить? Как мне платить за всё это? — и омега поднимает телефон повыше. Нет, пусть он будет выглядеть в своих же глазах непонятно кем с сомнительными моральными устоями, но такую игрушку не отдаст. Больше шанса в жизни не выпадет.       — Что? Так не терпится лишиться девственности? — и пока он витает в своих мыслях, альфа вновь резко наступает, оказывается вплотную и Тэхён отпрыгивает назад, ударяясь бедром о спинку дивана, почти валится через неё, — никогда не говори таких вещей альфам, если ты не согласен, а они сами не предлагают, — и с пошлым звуком чмокает в губы, притягивая за талию, заставляя встать на мысочки. Кончиками пальцев ног Тэхён чувствует его ещё мокрые от дождя грубые берцы, и утопает в чёрном широком плаще поверх серой водолазки. От контраста подкашиваются колени: по тёплой, нежной, разомлевшей коже проходится грубая ткань джинсов, когда Чонгук упирается своим бедром, разводя в стороны его ноги, когда с плаща течёт вода, оставляя на тонкой футболке мокрые разводы, когда губы невесомо прикасаются к месту за ухом, от которого по шее к спине бегут мурашки.       — Я запомню это, — шепчет омега дрожа от скользящих по талии рук, но как только чужие пальцы добираются до бёдер, тут же отпускают, ему остаётся смотреть уже в закрывающиеся двери лифта. И перегнувшись через диван всё же упасть спиной на сидение, оставляя ноги свешенными через спинку, снимая с телефона блокировку и залипая в нём до прибытия обеда. Эта штука затягивает нереально, разобраться в ней не составляет труда, а отец от вида всего, что окружает Тэхёна, да и самого Тэхёна, щеголяющего перед взрослым альфой в одних трусах, упал бы в обморок.