2000 миль на восток

      Тэхён потерялся. Он действительно такой дурачок, что запутался в метро и уехал куда-то далеко, а два единственных такси, что пронеслись мимо в этом районе, не остановились. Опускаются сумерки, люди с улиц расходятся, ему уже три раза сказали, в какой стороне метро, он и по карте посмотрел, но всё равно заплутал. Чонгук дал указания, что его водитель будет отвозить куда нужно, только стоит сообщить, но захотелось поехать за канцелярией с белыми мишками самому, а теперь он два часа не может вернуться, уже одиннадцать p.m. и ему откровенно стрёмно в неизвестном районе красностенного Бруклина. Вокруг однотипные высокие, не в сравнении с Манхеттеном, дома, в окнах горит свет, но активности нет. Не хочется звонить и ныть, что он настоящий ребёнок, Чонгук и так посмеивается над тщетными попытками лезть обниматься, а теперь ещё и это.       — Эй, красота, нужна помощь? — доносится из-за спины. Ну только не снова! На плече болтается плоская квадратная сумка от LV в серо-бежевый квадратик, которую подарил утром Чонгук, в шебуршащей бумагой коробке, удивившийся, что он так мало купил. Не стоило брать её с собой прямо сразу, хоть она и подходит к дутой кофейного цвета безрукавке, что оторвал за полцены в шоуруме. Он ускоряет шаг, выйти бы на более оживлённую улицу, хотя вряд ли кто-то поможет, выбора не остаётся.       Только, вот ведь незадача, он не стал записывать номер водителя, а телефон Чонгука отправляет его хныканье на голосовую почту. Где-то слева остался пролив Ист-Ченнел и Бруклинский мост, и если всё будет неудачно, то так же как и отца Чонгука его части найдут в Ист-Ривер дальше по течению. Нужно было сворачивать налево, так он и думал, но уже слишком поздно.       — Ну куда же ты побежал? — тем временем доносится сзади, и кажется, там не один человек. Есть единственный вариант — молиться, хоть он и не умеет, что это просто грабители, он отдаст всё, да хоть новые широкие светлые джинсы снимет, лишь бы не трогали. Но увы, вряд ли…       — Не хочешь знакомиться, прелесть? — голоса приближаются, а его уже потрясывает, спотыкается о приоткрытую крышку люка и почти бежит. Воспоминания о туалете на заправке снова как лавина обрушиваются, в горле встаёт ком. Чонгуку оставлено уже пять сообщений подряд, но всё бесполезно.       — Эй, — его хватают за плечо сильной рукой, так резко, что даже отшатывается назад, врезаясь в чью-то грудь. В темноте сложно разглядеть этих альф, но они пьяны, тут не ошибёшься. Над головами мигает перегорающий фонарь, людей вокруг нет, а плотное движение на дорогах не предвидится. Из подворотни, рядом с которой его поймали, воняет кислыми отходами, он поскальзывается на валяющейся банке из-под пива и крепче сжимает в кармане телефон.       — Отвалите, — Тэхён вздёргивает подбородок, чтобы не сжаться от страха и не выглядеть ещё более жалким. А вообще, нужно бы с собой пушку таскать, в сумку только вряд ли влезет. Они в наглую заглядывают в болтающийся на руке пакет и уже тянутся к LV на плече. Может, ему повезёт?       Визг покрышек разносится по всей пустой тёмной улице, он и «компания» подпрыгивают на месте, ведь, заезжая передним колесом на придавленные годами и ногами широкие плиты тротуара, на них несётся огромный, словно танкер, Гелендваген со значком мерседес, светит голубоватыми фарами, а в сопровождении гонят ещё два, почти перекрывая улицу. Кажется, это за ним…       Не успевает Тэхён помечтать о прекрасном, без предупреждения о начале атаки раздаётся выстрел, оглушает и пугает, он взвизгивает, как и окружающие его альфы. Двери открываются и несколько человек выскакивают на улицу, направляя на них оружие. Его несостоявшиеся грабители поднимают руки и пятятся к стене позади, но он почему-то совсем не боится. С ним столько всего приключилось, что самый большой страх был, что тетради с медведями отберут. Спустя пару секунд открывается и блестящая в свете фонарей отполированная дверь Мерседеса, оттуда медленно и элегантно спуская по одной ноге в начищенных ботинках выходит Чонгук, неспешно запахивает чёрное строгое пальто, приглаживает волосы, зажимает губами сигарету, а второй рукой достаёт из кобуры оружие, и осмотревшись по сторонам, двигается к ним. Неудачливые гангстеры позади Тэхёна хотят удрать, но их окружили.       — Всё хорошо? — подошедший, расслабленный, как пантера, Чонгук проходится ладонью ему по спине, на секунду прижимая ближе, и, дождавшись кивка от охваченного его крутостью, строгостью и парфюмом Тэхёна, подталкивает к автомобилю. А приставших к нему альф уводят вглубь подворотни, но выстрелов и криков не слышится. Он плетётся на ватных ногах, куда показали, мотор не заглушен, а двое оставшихся рядом мужчин, открывают перед носом пассажирскую дверь, но в салон он, конечно, не залазит, облокачивается на капот.       Через долгие, мучительные десять минут Чонгук так же расслаблено, но чуть более устало, появляется из темноты, убирает пистолет, тушит брошенный окурок ботинком, снова бросает взгляды по сторонам.       — Почему с тобой постоянно что-то происходит? — он опирается простреленной ранее рукой о крышу высокой машины, и в первый раз омега чувствует себя рядом с ним таким крохотным и беззащитным. Все эти люди вокруг, что так же выходят из подворотни, улыбаясь и переговариваясь, подчиняются ему, и ладно, если бы он был старшим менеджером, он бандит, — ты сорвал мне сделку, Тэ, не будь мой статус столь высок, было бы плохим тоном взять и просто уйти с переговоров, — он наклоняет свою кудрявую голову, от чего прядь спадает на глаза, но чтобы Тэхёна не наказали, он кончиками пальцев заправляет её за чужое ухо, пытаясь отвлечь. И в глазах альфы рушится тот лёд, что был в первые секунды. Сработало.       — Я не специально, — опускает голову омега. Стыд и позор.       — Тебе стоит быть осторожнее, — но тон уже не такой грозный, его даже не отчитывают. Неудобно и совестно находиться в окружении всех этих людей и машин, а ещё более неловко рядом с упирающимся ему в бедро своим, Чонгуком, что прижимает к машине вплотную. Ноги подкашиваются из-за такого напора, и отнюдь не телесного. От альфы просто несёт властью, он с каждым днём меняется, вживается в роль мафиози, и это заметит любой, даже столь неопытный.       — Что ты с ними сделал? — Тэхён же заглядывает за широкие плечи в темноту, фонарь так и продолжает мигать.       — Всего лишь объяснил, что так делать нехорошо, — тоже оборачивается в темноту альфа, — Они приносят тебе извинения.       — Я их прощаю, — кивает Тэхён.       — Какое у тебя доброе сердце, — и от этого оскала оно замирает в неподдельном ужасе. Всё-таки Чонгук не такой простой, каким иногда пытается казаться. Актёры они оба так себе. — Поехали поужинаем, здесь есть хорошее место недалеко, — уму непостижимо…       — Ты только что убил людей и хочешь поужинать? — стоящая рядом охрана даже оборачивается, надо учиться контролировать свою речь. Но Чонгук хохочет:       — Что за ужасы ты говоришь? Никого не убивал, я всего лишь простой бизнесмен, Тэ, — прикладывает руку к груди, — А ребята просто немножко плохо себя почувствовали, — и эта фальшивая игра эмоциями.       — Зачем?       — Знаешь, что бы они сделали с тобой? Думаю, знаешь, раз начал мне звонить, — они так и продолжают перекрывать улицу, но никто никого не торопит. Чонгук считает себя, видимо, хозяином жизни, а может ему просто нужно так себя вести при своих же людях. Дома он немного другой: сосредоточенный, гипнотизирующий, но не такой жестокий.       — Больше не буду, — бурчит омега, снова видя косой взгляд стоящего рядом с машиной человека.       — А больше и не понадобится, будешь ходить с охраной. Поехали, я есть хочу. Любишь суши? — а может перед ним настоящий Чонгук именно сейчас, всё остальное же маска, чтобы не пугать.       — Не знаю, не пробовал…— только вот, каким бы он ни был на самом деле, всё ещё очень и очень нравится, потому Тэхён пытается флиртовать даже в этой ситуации. Принимая взамен всю мужественность и маскулинность.       — Бедный ребёнок, — но ему снова обрубают крылья, достало, потому на зашкаливающих эмоциях, просто подлезает под крепкую руку и быстро начинает идти вдоль по улице, реально достало. Почему он действительно такой невезучий? Его пытаются домогаться все, кроме того, кого нужно, настоящая несправедливость! Но даже до светофора дойти не успевает, как, зажав рот и перехватив поперёк талии, его тащат обратно, беззлобно смеясь на ухо. Охрана альфы неотрывно следит и ухмыляется.       В ресторане настроение Чонгука остаётся таким же хорошим, и он, постоянно довольно улыбаясь, общается с шеф-поваром на японском, кивая головой, пока омега пробует всё подряд и втихаря наливает себе побольше пива в пузатый бокал на толстой ножке. За окном глубокая ночь, но всё такое же сильное сигналящее и ослепляющее фарами движение, они явно не в том неприятном районе. Заведение шумит голосами и стуком рюмок, а они сидят в отдельной арочной нише на полукруглом мягком диване, которая при желании может закрыться шторами, но желания у Чонгука нет. Вокруг всё пошло бордово-красное, бархатное, в полумраке, и этот шеф-повар уж слишком хитро ухмыляется, когда Чонгук что-то так же загадочно ему говорит. Ну, а Тэхёну остаётся только набивать рот рисом, любоваться на каскадную хрустальную люстру почти до пола и охрану, что сидит напротив них и по бокам. Невзначай дотрагиваться своим коленом до чужого, ловя слегка пьяные, но многозначительные взгляды. И наблюдать за счастливыми ужинающими парами, грустно вздыхая над своими неудачами.       — Ещё раз так сделаешь, больше целовать не буду, — альфа кивает на бутылку, как только повар, кланяясь, уходит, и они остаются одни. Нашёл, чем припугнуть. Но нашёл же, гад! Только вот колено своё так и не убирает.       — Больно надо, — он закатывает глаза, что ещё остаётся.       — Серьёзно? — толкает язык за щёку альфа, прожигая взглядом насквозь, — окей, отныне не прикоснусь, — и, махнув официанту, заказывает ещё пива, — выбери себе интересные дисциплины и с понедельника можешь начинать учиться.       — Что? — кусок рыбины выскальзывает из палочек и шмякается обратно в тарелку Тэхёна.       Перед ним лежит идеально ровный конверт из Колумбийского университета. Трясущимися пальцами, оторвав клейкий клапан и развернув письмо, он мотает головой, не веря своему счастью:       «Его Поздравляют! Декан и члены приемной комиссии сообщают, что он был принят в класс Колумбийского колледжа. У него есть все основания гордиться своими достижениями. Они видят человека, который воспользуется всем, что Колумбия может предоставить, и также внесёт свой уникальный голос. Его будут окружать друзья, преподаватели и консультанты, для развития в мире различных талантов, опыта и взглядов. И они помогут открыть бесконечные возможности для изучения интересов, занятий и увлечений, как старых, так и новых. Ему предлагают насладиться имеющимися возможностями. Они ждут, чтобы он присоединился к ним осенью!»       О да, столько сделал, чтобы поступить туда, что даже стыдно. Ведь некоторые действительно достойны, а он всего лишь удачно приглянулся жующему имбирь Чонгуку, что владеет бесчисленными связями…       И кто бы мог подумать, что Чонгук настолько держит своё слово… Правда, когда он напивается, удаётся уговорить его не выставлять охрану, мило похлопав ресничками, пододвинувшись поближе, в, кажется, ставшем ещё темнее и томнее помещении. Хмурится, играет желваками, о чём-то задумывается, но сдаётся в конце концов, постукивая пальцами по его худому плечу.       И, наконец-то, в одно пасмурное раннее утро, когда рабочая часть Нью-Йорка просыпается, зажигая в окнах высоток вдалеке свет, разлепляет глаза и Тэхён. Он греет руки под горячей водой, долго сидит перед зеркалом, перебирая в руках свои дешёвые яркие браслетики, медленно выбирает одежду, немного нервничает, совсем каплю, что даже спотыкается о собственную ногу и, слетев с последней ступеньки винтовой лестницы, проезжается животом по паркету, останавливаясь как раз у ног Чонгука. Тот кидается его поднимать, снова усмехаясь, какой же Тэхён ребёнок…       — Я тебя отвезу, — альфа уже собран, снова дурманит голову терпким парфюмом, при этом нацепил худи и драные на коленях джинсы, красив как божество.       — Спасибо, — одному сейчас вообще не хочется оставаться, слишком ответственный день. Он выбрал историю, английскую литературу, писательское искусство и вводный курс музыки. В общем, всё то, чем денег не заработать, но Чонгук его идеи поддержал, сказал, что поможет выпустить книгу, если что. И вот, спустя полчаса по небольшим пробкам и лабиринтам дорог вдоль зданий, почти закрывающих вид на небо, объехав Центральный парк, ещё один шикарный синий ЛаФерарри останавливается вдали от высоких ступеней колоннады Колумбийского университета. Студенты с рюкзаками пялятся на машину, это слишком.       — Нервничаешь? — Чонгук постукивает по рулю, откинувшись на сидении и повернув к нему голову, словно на самом деле заигрывает взглядом и соблазняет. Но зачем это всё нужно?       — Я не думал, что мы поедем на этом… — Тэхён обводит рукой пространство тёплого салона. Он здесь чувствует себя ещё большим невежеством по сравнению с альфой. Со взрослым, статным мужчиной, который так же брутально водит машину: ровно прижавшись к спинке сиденья, стальной хваткой кисти сверху на руле и синхронными действиями педалей и коробки передач; который очень воспитан и учтив, имеет хорошее образование, великолепное чувство стиля, дорогую квартиру и машины. Конечно, Тэхён ему как потенциальный парень вообще не интересен, максимум, что между ними может быть, это то же самое, что перепало владельцу отеля в Техасе.       — Она старенькая, гонял на ней раньше, застоялась в гараже, — ах да, конечно, он ещё и супер крут, участвует в нелегальных гонках.       — Теперь все будут думать, что я мажор. Или спрашивать, почему меня на ней привезли, — и от этого противно вдвойне, ведь он совсем не такой. Чонгук отстёгивает свой ремень безопасности и наклоняется ближе, почти дотрагиваясь пальцами до его бедра.       — И что ты всем ответишь? — шепчет настолько томно и низко, что мурашки по телу бегут.       — Что глава мафии Нью-Йорка захотел поиграть в доброго папочку, — в другое время Тэхён бы уже, как говорится, потёк, но не сейчас. На данном этапе их знакомства он почти обижен до глубины души подобным отношением. Ведь Чонгуку безумно весело:       — О, хочешь, чтобы я стал твоим папочкой? Я могу, буду тебя купать, кормить с ложечки, конструктор помогать собирать, — и так заливисто хохочет, откинувшись обратно на сидение, что по-настоящему оскорбительно.       — Ой, да пошёл ты, — Тэхён выскакивает из машины и специально хлопает супер дорогой дверью под заинтересованные взгляды, топает в главный корпус мимо бронзовых львов.       Его приветствует поток студентов и огромный стеклянный холл с плиткой-ромбиком. Пропуски с расписанием Чонгук вручил накануне, так что остаётся глупо вертясь на месте искать в какой стороне аудитория. Он уже достаточно пропустил, и стоит выбрать факультет как можно скорее, чтобы не уйти на летний семестр, но в принципе никто не торопит. Протискиваясь сквозь хаотичный рой молодёжи по стеночке с досками, сплошь обвешанными объявлениями, наконец находит свою большую аудиторию амфитеатром и усаживается за последнюю парту на самой высоте. Некоторые снова смотрят, но в основном всем всё равно. Он действительно может стать белой вороной, поскольку мажоров в университете немного, зато почти все обсуждают, как боролись за стипендию, как работают 24/7, чтобы оплачивать обучение. А он чувствует себя самым настоящим содержанцем. Но как бы Чонгук ни шутил, невозможно сомневаться в том, что Тэхён ему по меньшей мере симпатичен, иначе не было бы всего этого.       Лекция проходит даже как-то слишком быстро и безумно интересно, хочется сделать выбор в пользу истории прямо сейчас, но он решает подождать остальные. На занятии по литературе мнение вновь меняется, всё такое увлекательное. И в любом случае, что бы он ни выбрал, будет безумно рад. Об этом даже мечтать никогда не позволял себе, а теперь сидит в этой уютной аудитории, окружённый светом множества лампочек на потолке и тихим общением студентов в перерыве, шуршанием листов учебников в мягких обложках, разглядывает бегающую по экрану проектора заставку и дремлющего на конспектах ассистента лектора. Перед ним самим лежит тетрадка с медведями с уже исписанными первыми страницами, и он неимоверно счастлив.       И поскольку на этот день больше ничего нет, а потребность поесть у желудка есть, он радостный выпархивает по старинным ступеням на улицу, где на лужайке у каменной беседки сидят студенты, общаются, зубрят, перекусывают, тренируется очередная команда поддержки. Солнышка нет, но всё равно тепло, хорошо, и он, довольный, ухватившись за тонкие лямки рюкзака, бежит за кофе. Зачитавшись набранных брошюр о кружках, студенческих братствах и секциях, врезается в идущего на встречу. Да так, что летит задом на асфальт.       — Чёрт, извини, — его тут же подхватывают, ставя на ноги. Как же повезло врезаться в такого красавчика! Альфа явно состоит в одном из спортивных клубов, это даже на сине-серо-голубой толстовке с колумбийским львом написано. Светлые волосы лежат застывшей волной, глаза подстать голубые, улыбка в тридцать два зуба — мечта.       — Это мне нужно извиняться, — тянет Тэхён, не имея достаточно моральных сил оторваться от лица напротив.       — Тебе уж точно не за что. Я Сэм, — тут же протягивается огромная ладонь для рукопожатия.       — Тэхён, — он не медля хватает чужую руку. Альфа выше его самого головы на две, накачен даже лучше Чонгука, наверное, в рэгби играет, красавчик.       — Очень приятно, — улыбка у Сэма не исчезает, и они так и замирают посреди дорожки к кафетерию в толпе обходящих их студентов. Очень приятно, когда на тебя обращают такое внимание, потому Тэхён совсем никуда не спешит. А вот его новый знакомый, увы, — у меня лекция сейчас. Увидимся, — дёргает головой, подтягивает повыше байндеры и, нехотя, неловко обходит, направляясь к кабинетам.       — До встречи, — Тэхён машет идущему спиной вперёд альфе, пока тот не врезается в очередного студента, уже не столь приветливого, что заставляет всё же развернуться. Из-за облаков выходит на пару минут солнце. И эта встреча возвращает мозги омеги на место. В мире есть не только Чонгук. Он приведёт свой коварный план в действие и там видно будет, совсем его покровитель чокнутый на совершеннолетии или каменная порода уже дала трещинки.