2000 миль на восток

      Из коридора резко и громко, оглушающе до того, что омега вскрикивает, разносится такой долбёж в дверь, что они оба дёргаются и пальцы от него убираются, ещё даже не начав. Сэм вроде хочет игнорировать, но стук не смолкает ни на секунду. Тэхён же пытается проморгаться, вот сейчас опьянение очень некстати. Хочет верить, что это соседи или почтальон, но электронные часы на прикроватной тумбочке показывают 3 a.m. В итоге из-за их наигранного друг перед другом игнорирования, слышится треск, грохот, сыпется штукатурка со стен, это дверь вышибают. Кажется, он знает, кто сюда идёт.       Чонгук в ярости, и ему так глубоко насрать, как это выглядит со стороны, что если бы кто-то узнал — заплакал. У него не получилось с Тэхёном по-взрослому, жёстко, тупо потрахаться на первой горизонтальной поверхности, а у этого значит вышло! Сука! С Тэхёном так нельзя, он это вовремя понял, а другие и понимать не собирались.       Тупой Сэм соскакивает с его омеги, прикрывая причиндалы, когда в комнату вбегает бык-Чонгук, размахивая чёрным плащом, пиная кроссовки альфы в самого альфу своими берцами. А когда его карий взгляд видит в какой позе лежит Тэхён! Омега на полном серьёзе боится за жизни всех в этой комнате.       — Домой, живо, — стальной голос пускает по телу мурашки. И ох, если бы только они были от страха.       — Ты совсем охуел? — впрочем, знать, что эта властность и дикое собственничество заводят, никому не нужно. Но его ответа даже и не ждали, подлетают к кровати, подхватывают словно невесомую балерину, закидывают на плечо и тащат на улицу. Краем пьяного взгляда он видит, как в комнату проходит один из подчинённых Чонгука собирать его вещи.       — Вы кто таки…— но Сэм не договаривает, и лучше не думать, как именно того заставили замолкнуть за закрывшейся дверью квартиры. А также о том, что вряд ли теперь удастся хоть кого-то убедить, что Чонгук его дядя.       — Пусти меня сейчас же! — но Тэхён не кричит. Внутри него непонятная радость и адреналин.       — Ты такой ребёнок, Тэ! — рычит вовсе не весёлый альфа, поудобнее подкидывая его на плече, — Ты в курсе, что послезавтра он уезжает, переводится учиться в Пенсильванию? В курсе, что все его омеги были только азиатами? Я велел тебе выбирать с умом, — но даже сейчас, Чонгук не повышает голос. Он рассудителен, резво, но не резко сбегает по ступеням, правда отшвыривая ногой железную дверь на улицу. Тело предательски дрожит от этой разумно контролируемой, но такой огромной силы, что скрывается внутри альфы.       — Он мне велел, — пьяно хохочет Тэхён. Холод окутывает мгновенно, разгоряченный организм не спасается от этого. А ещё его тошнит от того, что он лежит животом на плече и болтается туда-сюда.       Три чёрных Гелендвагена у скромного подъезда, люди Чонгука смотрят на него, полностью голого, на торчащий вверх зад, ну в принципе, а почему бы не показать себя во всей красе. Когда альфа запихивает его в машину, видит их тут же прячущиеся взгляды, кидает ему чёрный плащ графа-Дракулы и, хлопнув дверьми, трогается, вообще ни секунды ни на что не отвлекаясь. Одна из машин сопровождения едет следом, люди из другой остались собирать его бельё по чужой квартире. Вряд ли он когда-либо в жизни почувствует себя большей шлюхой. Но это смешно, он сползает по сидению и хихикает, повиснув на ремне безопасности, не может пристегнуть, случайно оголив ногу до бедра из-под плаща.       — Понравилось? — выплёвывает Чонгук, даже не смотря на него, но выкручивая печку. Вмиг становится теплее.       — Не то, что я ожидал, но надеюсь во второй раз будет не так больно, — машина тормозит настолько резко, что непристёгнутый Тэхён летит лицом в лобовое стекло и если бы не нечеловеческой силы рука Чонгука, что возникает перед ним, да и его реакция, то точно впечатался бы физиономией.       — Я что, опоздал? — светофор горит зелёным, но они никуда не едут. Хотя, машин нет, все нормальные люди спят.       — Нет, ты пришёл в самое нужное время, низкий поклон, — и омега склоняет голову.       — Блять, почему с ним?! — скорее себе шепчет Чонгук, но они тут диалог ведут вообще-то.       — Мы с ним встречались, а в отношениях люди занимаются сексом. Ты же со мной по-нормальному не хотел. Но может теперь, когда возиться уже не надо, ты сможешь сделать над собой усилие и приставать ко мне, когда мы дома, делать это в своей кровати, а не как с обычной проходной дыркой, — и спускает с плеча ткань плаща.       — Я думал, что ты подождёшь меня…— но альфа на это не реагирует. Сам пристёгивает его ремень.       — Что это должно означать? — голова чуть проясняется, но единственное, что сейчас можно подумать о данной фразе — надо было смиренно подставлять зад, когда того захотел его повелитель. Неа, — Я тебя вечность ждал. До сих пор не понимаю причины. Тебе не нужны отношения, так с чего ты взял, что меня это не устроит? Для меня всё и так прекрасно, мы живём вместе и спали бы вместе, в чем была твоя проблема сделать всё, как у людей? — но поскольку алкоголь в крови всё ещё присутствует, скандал происходит таким спокойным тоном, будто они фильм на вечер выбирают.       — Хотел как лучше, не действовать быстро, но ты ведь залез в мои границы, всё нахрен перевернул вверх дном! Это должно было быть не так, — Чонгук действительно расстроен, а Тэхён ликует. Только непонятно для чего вообще всё это было. Он отворачивается к окну, они, оказывается, давно уже едут и покинули Куинс, подтягивает ноги на сидение, наблюдая за ползущими оранжевыми тенями фонарей вдоль дороги, что на секунду то и дело освещают салон и напряженного альфу. Интересно, не так это как? В стрипклубе?       — Да какая разница, всё, я больше не девственник, чего теперь об этом говорить, — Чонгук сжимает руль от этих слов до такой степени, что скрипит кожа, челюсть его ходит ходуном, а спина ровнее вертикали. Думал, что Тэхён с ним играет всё это время? Увы, главный мафиози Нью-Йорка Чон Чонгук ошибся… никто с ним не играл. Но… он ведь не знает, что не опоздал и в этот раз.       — Всё нормально? — потому власть полноправно перешла омеге в руки.       — Нет, — через стиснутые зубы выговаривает Чонгук.       — А что не так? — глупым тоном продолжает Тэхён.       — Я хотел тебе показать, как это может быть прекрасно… но мне нужно было время, итак впустил тебя в свою жизнь, в свой дом, знаешь как это сложно для меня? Доверять кому-то после всего, что случилось в моей семье. Быть с кем-то, если тебя никогда не интересовали отношения. Мне нужно было принять это, понять, но мы просто не поняли друг друга. И очень жаль, — к концу его голос смягчается, становится отчаявшимися. Даже жалко как-то.       — А теперь расстроен, что не ты лишил меня девственности?       — Да, — ну вот опять. Бедный, несчастный Чонгук заслуживает ещё один шанс. Но точно не сегодня!       Тэхёна заносят в квартиру и он ползёт в душ, натягивает только рубашку пижамы, не найдя штаны и заваливается спать. Хватит с него пьяных приключений на эти сутки.       А просыпается в 2:30 p.m. бодрым, отдохнувшим, всё ещё невинным. Чонгук там наверное ест мороженое и обложившись салфетками смотрит Дневники Бриджит Джонс. Ну так будет знать, как заваливать его, где попало! И, погревшись под душем, никуда не спеша, насладившись самодельными бьюти-процедурами, ухмыльнувшись ровно сложенным вещам на кресле, что разбросал вчера по чужой квартире, не удосужившись даже надеть трусы, не говоря уже о штанах, скользит на поиски отныне единственного в своей жизни альфы.       — Завтра Рождество, — Тэхён решает не заморачиваться объяснениями, какими-то оправданиями, они взрослые люди. И извиняться тут вообще не он должен. Виснет на дверном косяке.       — Да, — тихо отвечает альфа, полностью погруженный в ноутбук за столом своего кабинета.       — Ты его празднуешь? — легко делать вид, зная, что ничего не случилось, при этом когда другая сторона обросла серым мхом грусти по твоей «потерянной девственности». Столько возни с этим! Пора и правда с ней попрощаться.       — Время от времени, — но голос у альфы всё такой же бесцветный. Ну как маленький ребёнок! Словно у него игрушку отобрали.       — А подарок мне купил? — Тэхён закусывает губу и выставляет вперёд голую ногу.       — Купил, — но на него даже на секунду взгляд не кинули.       — А свой хочешь сейчас распаковать? — уши краснеют от этого. С Сэмом подобного и в помине не было. Может даже потому, что он всё-таки немного вчера передумал, но было поздновато.       — Нет, Тэ, секса у нас не будет. Ты не обижайся, но трахать омегу после другого альфы можно только тогда, когда вы на двоих одного в борделе сняли, а мы не там, — наконец-то смотрят, видят открывшийся из-под рубашки пижамы сокровенный вид, но, — Давай в другой раз, — ноутбук оказывается интереснее.       — Спасибо, очень приятно это слышать, — и хоть по сути, оскорбления должны пройти мимо, всё же неприятно. Только альфа соображает, что от обиды ляпнул, хочет подняться со своего кресла, — Нет, ты имел в виду то, что ты сказал, — выставляет ладонь вперёд Тэхён, не строит грустную мордашку, лишь всеми силами посылая пасхалки, что: «эй, очнись, я всё ещё хочу быть только твоим», они отлетают от альфы как игрушечные пластмассовые пули от бронированного стекла, — Ну как знаешь, не хочешь распаковывать, не надо, найдётся кто-нибудь другой. Но на этот раз я прослежу, чтобы на моих вещах не было маячков, по которым ты меня отследил, — он подмигивает, не прячет улыбку и специально резко развернувшись, чтобы рубашка подпрыгнула, а низ ягодиц стал виден, прыгает в свою комнату.       Брезгливый какой оказывается. Надо было быстрее с Сэмом переспать, а потом всю жизнь жалеть…       Ночь для Чонгука прошла в полнейшей бессоннице, на этот раз он опоздал. Нет, ему в общем-то всё равно, просто наглая душонка хотела, чтобы он был первым и единственным у этого невероятного мальчика. Не вышло, всё не по его и потому он расстроен. А так не важно, они же не в средневековье. Хотелось сделать всё хоть раз в жизни правильно, уверенным в своих поступках, не спешить. Быть с Тэхёном нежным, внимательным, доставить ему такое удовольствие, которого тот никогда прежде не испытывал. Чтобы да, это было в первый раз с ним, чтобы они навсегда остались в памяти друг друга как нечто невероятное, сокровенное, волшебное. Чтобы его запомнили не просто «лучшим любовником», но и тем, кто окружил полностью заботой, думал только о комфорте своего омеги, а потом обо всём остальном. Но разве у них хоть что-то из его плана вышло?       Он ковыряет кривой омлет, который приготовил сам, праздновать Рождество нет ни малейшего желания, о ёлке и речи нет, ведь…       Тэхён. Предложил. Распаковать. Подарок.       Чонгук лох, просто настоящий осёл! Поэтому отец и не хотел ему бизнес оставлять, теперь всё ясно. Врезав себе по лбу, швыряет со звоном вилку и несётся вглубь квартиры. Слава небесам, омега у себя, не сбежал никуда, не оделся, а раскладывает беспорядок на зеркальном столике.       — Я идиот, — но к нему не поворачиваются, смотрят через зеркало и победно хихикают.       — Неужели дошло? — Тэхён ставит локти на стол и укладывает подбородок на ладони. Рубашка так облегает его талию и бёдра, что слюна готова потечь.       — Да, дошло, — почему это так неловко для столь взрослого мужика, Чонгук понятия не имеет,— Но вы ведь… он ведь…— запинается, не может взгляд оторвать, а над ним уже хохочут в голос.       — Ты сможешь проверить это только лично, — вот Тэхён и загнал его в капкан. Попался.       И он не может пошевелиться и удрать, когда омега медленно поднимается, расстёгивает свою пижамную рубашку, позволяя ей соскользнуть салатовым шёлком с плеч и по одному медленному шагу, которые длятся как пытка, подходит к нему. Член дёргается и Чонгуку сносит крышу окончательно. Может он и идиот, но надеется, что не до конца, ведь перед ним голый омега, хочет его и сам уже, не трясясь, подходит за границы личного пространства. И он больше не ждёт ничего.       Тэхён уже было подумал, что альфа тупой, но нет, проблески разума присутствуют. И потому сейчас его так невесомо, осторожно обнимают, словно боятся, что сломают, и он рассыплется, как хрустальный бокал. И тут же со всего маху валят на кровать, падая сверху, но в последнюю секунду удерживая на руках свой вес. Заставляя ойкнуть и нервно расхохотаться. Он краснеет и больше не ждёт никаких намеков или разрешения, обвивает ногами талию Чонгука. Спасибо тому, что только в одних спортивных чёрных штанах, которые, правда, уже путаясь в лодыжках, летят на пол вместе с бельём. А член стукается тому о живот, Тэхён сглатывает.       — Если ты передумал, я тебя уже не отпущу, просто смирись, — и только сейчас он понимает, что над ним такой большой, сильный, широкоплечий альфа. И в первый раз замечает шрам от пули: рваный, розоватый, но совсем не портящий, наоборот, показывающий, через что этот мужчина прошёл и каким смелым тогда был, ничего не боялся.       — Чонгук…— он проводит пальцами по рубцу, внутренней стороной бёдер ощущая чужие, и разгоряченную кожу, по собственной спине бегут мурашки. Вот как бывает и как должно быть.       — О нет, — закатываются чёрные глаза, но их хозяин, как и обещал, не двигается с места. Кажется, пути назад сейчас уже действительно нет. Но Тэхён и не собирается. Первый раз в жизни он в чём-то настолько уверен.