Пенсильвания
5 апреля 2022 г. в 11:21
— Уму непостижимо, Тэ! Три часа в первом классе и мы на месте! — Чонгук мотает головой, но прямого отказа не даёт, складывая вещи в чемодан.
— Ну пожалуйста! — продолжает ныть Тэхён, сидя на кровати, скрестив ноги. Свою одежду он уже собрал, а побыть заботливой хозяйкой не рискнул, и не стал трогать багаж альфы.
— Восемнадцать часов тащиться во Флориду, это без остановок. Маленький садист, — Чонгук застёгивает молнию и откатывает чемодан к уже собранной дорожной кожаной сумке, подталкивает круглый пуфик поближе к кровати и усаживается на него.
Идея пришла к Тэхёну в одно бессонное утро, когда он хрустел чипсами прямо в постели, и великолепно проводил время в интернете, пока Чонгук под боком посапывал, вернувшийся со своей мафиозной работы довольный, но уставший. Доехать до Майами на машине! Это же такая романтика! Несмотря на всё произошедшее в их первой поездке, она некоторыми местами вспоминается очень весёлой и уютной, когда вдоль дороги тянулись жёлтые поля, ненавязчиво играло радио, было неповторимо умиротворённо, хоть и боязно от неизвестного тогда будущего. И когда он ёрзал на месте от многозначительных, но не переходящих границ взглядов своего секси водителя. Сейчас будущее не менее туманно, но по крайней мере между ним и Чонгуком есть хоть какие-то отношения и по всему видно, что секс с ним альфе нравится. Ну а дальше видно будет, как в этой жизни можно вообще хоть что-то планировать? Всё равно всё произойдёт так как должно. Его судьба была в том чтобы он выжил, остался цел и невредим, добрался до Нью-Йорка, поступил в университет, носил на руках браслеты от Тиффани. Так и случилось, приятный сюрприз, если вспоминать весь ужас, что пережил на пути в это самое большое яблоко. Сейчас же подумал, что поездка на машине может их сблизить, но пока что Чонгук лишь недовольно вздыхает, листает карту в телефоне, да путь неблизкий, и он не шофёр вообще-то.
— Я не подумал, что это без остановок…— Тэхён опускает голову, заталкивая расстройство от несбывшейся маленькой мечты подальше, чтобы оно в ураган не разрослось. Не хочется влезать в скандал. Его разбаловали, выполняя все хотелки, а теперь отказывают, к хорошему очень быстро привыкаешь.
— Да за что мне всё это?! — альфа же иного мнения, швыряет телефон к подушкам, и утыкается лицом ему между ног, подвывает устало и обессилено, — Все нормальные люди летают, чтобы сократить время пути, чтобы было удобнее, а не тащатся через семь штатов, потому что это «романтичнее».
— Ой, да поцелуй меня в зад! Спорить с тобой ещё, сухарь, — фыркает Тэхён, скрещивая руки на груди и отворачиваясь. Он правда пытался по-нормальному.
— Будет сделано! — хмыкает альфа, толкает его спиной на кровать и тут же тянет с бёдер трусики.
— О нет, стой, что ты дел…— только и успевает всхлипнуть омега, округлив глаза, но тут же выгибая шею, закусывая губу и запуская пальцы в волосы альфы, что уже проходится языком по его горячей коже паха. К хорошему так быстро привыкаешь…
И вот, Тэхён, треща щеками от радости, усаживается в красивую двухдверную машину с бежевым салоном, что так не в стиле Чонгука, пока тот загружает сумки и чемоданы в багажник, вводит маршрут в навигатор на телефоне, крутит радиостанции, шепчет себе под нос что-то.
— Какой красивый кофейный цвет, — Тэхён же раскладывает свои вещи, они будут ехать два дня, так решили, потому можно немного обустроиться, пока машина выруливает с прохладной подземной парковки и выезжает на залитую дневным светом Пятую авеню.
Пакетик с сэндвичами и фруктами отправляется на заднее сиденье к сумкам со сменной одеждой на следующий день и курткам, потому что у границ Вирджинии прогноз погоды показывает дождь, бутылка воды падает в подстаканник, и к ней же пара баночек энергетика, подушку пихает под локоть, чуть откидывает кресло. Сзади лежит и плед, который так полюбился Тэхёну, они планируют ехать вечером, а может и в ночи, Чонгук подумал, что омега может замёрзнуть. От подобной заботы внутри всё сжалось так, что сердечки начали перед глазами летать.
— Это серо-бежевый, — фыркает альфа, да, иногда он бывает безумно невыносимым.
— Ты можешь хотя бы пять минут не выпендриваться, — закатывает глаза омега, бросая на переднюю панель над бардачком большие солнечные очки и голубую панамку, — Что за модель? — подключая свой планшет к зарядке.
— Континенталь, — хмыкает Чонгук, делая вид, что стоящее перед ними на светофоре такси безумно интересное.
— Не знаю такой марки, — пожимает плечами омега, но рассматривает эмблему с крыльями на руле.
— А ты не спрашивал марку, ты спросил про модель, — машина трогается, быстро набирая скорость и обгоняя все другие, чтобы всё равно затормозить на следующем светофоре. В приоткрытом окне великолепные звуки сирен, отбойного молотка от ремонта дороги, запах бензина и гари.
— О, Чонгук! Хорошо, полетели, поезжай в аэропорт, — взмахивает руками Тэхён и тут же скрестив их, отворачивается.
— Поздно, хён уже назвал меня подкаблучником и покрутил пальцем у виска, — а альфа делает вид, будто обиженная омега тут именно он, листает карту вверх, смотря сводку о пробках.
Они молча пересекают по тоннелю Гудзон и въезжают в Нью-Джерси, который просто утопает в летней блестящей зелени. Тут же обрастает частными территориями, двухэтажными разноцветными домами где у каждого уютное, просторное крыльцо, и лужайками, на которых разбрызгивающие воду дождеватели. Машин становится меньше, пробок тоже, они проскакивают светофоры на зелёный не задерживаясь. И поскольку ругаться в самом начале совсем не хочется, Тэхён снова начинает:
— Так что это за машина?
— Бентли, — косится на него Чонгук, элегантно нажимает кнопку на приборной панели, берет в свою его руку и поднося к губам целует, но не смотрит. Мирится так. И вдруг происходит нечто, с тихим шорохом, впуская в салон миллион звуков и ветер, крыша автомобиля начинает отъезжать.
— Нееет! Не может быть! — Тэхён взвизгивает и хлопая в ладоши прыгает на сидении. Покрепче утягивает накинутый на плечи и завязанный рукавами на шее горчичный джемпер, потому что ветер тут же треплет волосы, а полуденное солнце бьёт в глаза, — Обалдеть! — вытаскивает из поясной сумки телефон и фотографирует всё вокруг, натягивает солнечные очки, норовящую улететь панамку пихает в бардачок, где болтаются наручники и кастет с запасным магазином, и вытянув вверх руки, по которым вниз сползают браслеты от Тиффани, подставляет лицо ветру. Чонгук улыбается.
Ловко объезжая ведущиеся на дорогах ремонтные работы, Бентли встраивается на семьдесят восьмое шоссе и вдоль Гудзона, оставляя район Гринвилл справа, проносится до залива Ньюарк. Дома становятся всё ниже, частных территорий больше, а людей на улицах меньше и меньше. Сворачивает на девяносто пятую магистраль, проезжая вдоль длинных линий порта, и наконец оставляя воду позади, захватывая край Нью Браунсика, настолько маленького по сравнению с Манхэттеном, который лишь в часе езды, они уносятся всё дальше.
Чонгук делает радио погромче, расслабляется, укладывает локоть на дверь и закуривает. Чистый, ходячий секс в тёмных очках, в кабриолете под палящим солнцем.
— Нам придётся много раз тормозить и задерживаться, если ты не перестанешь так смотреть, — хмыкает он, выпуская дым, что тут же уносится назад, и поправляет растрепавшуюся под тёмной кепкой чёлку.
— Как? — шепчет одними губами омега, не имея достаточно самообладания оторвать взгляд от широко разведённых крепких бёдер, обтянутых тонкими джинсами и руки с выступающими венами, которой плавно переключаются скорости. Вспоминая, как эти пальцы постукивающие по ручке коробки передач, были внутри него…
— Как обычно смотрю на тебя я, когда ты не видишь, — альфа щёлкает его по носу и, хрипло посмеявшись, снова увеличивает скорость, они покидают маленький Трентон.
Через час, всё по той же девяносто пятой межштатной магистрали, что приведёт их прямиком в Майами, проскакивают огромный синий баннер «Добро пожаловать в Пенсильванию». Штат так же покрыт зеленью крон и травы, но появляются первые поля, после относительно больших городов, над чучелами на которых кружат стаи ворон. Вдоль дорог начинают тянуться ручейки, а на проезжую часть вдалеке даже выскакивает белохвостый оленёнок, но гонщик Чонгук замечает его на большом расстоянии и притормаживает, тот глянув на них обратно исчезает в лесу. Свежий ветер превращает шоколадные кудри омеги в сплошной беспорядок, музыки почти не слышно, зато миллион звуков окружающего мира кружат голову. Он полностью поглощён невероятной атмосферой, интересными меняющимися пейзажами, и извивающейся словно большая ящерица в пустыне дорогой. Солнце скрывается за бледно-серыми облаками, становится не так жарко, и проноситься мимо красных амбаров и деревянных заборов ферм, приятней, как вдруг, Тэхён видит их…
Группка амишей идёт вдоль дороги по траве: омеги в белых чепцах, альфы в шляпах, дети бегут босиком, вместо сумок в руках корзины. Они выглядят счастливыми, улыбаются друг-другу, но в сторону машин даже не оборачиваются. Неудивительно встретить их здесь, но как-то забыл совсем, что они въехали в страну амишей. В этом нет ничего особенного, лишь вызванные воспоминания о доме. Тэхён вырвался оттуда, и старался не вспоминать вообще, потому что это причиняло лишь боль.
— Хочешь остановимся? — альфа замечает и их, и состояние омеги, поджимает губы и хочет уже потянуться, успокоить.
— Нет, умоляю, поехали отсюда скорее! — Тэхён же пытается держаться, но это довольно непросто, обнимает себя руками, скидывает замшевые бежевые эспадрильи и забирается на сидение с ногами, утыкаясь лбом в колени. Сам не понимает, почему эти люди вызвали стаю ледяных мурашек таким жарким днём. Чонгук же, как его и просили, увеличивает скорость и Бентли уносит их прочь.
В голове словно колокол бьют фантомные крики отца, плач младшеньких, звук захлопывающейся перед носом двери, и резкий, режущий от разрываемого бланка для поступления в колледж. Это было никакое не отрекающееся от цивилизации движение, это была психушка с ненормальным отцом, который неизвестно, что пытался им внушить. Люди на дороге и на один процент не выглядели теми, кем была семья самого Тэхёна. Кажется, он начинает понимать, почему их не принимала община.
Но всё же, это был его дом, его семья, когда-то счастливая, обычная, как у всех и от того так больно сейчас вспоминать об этом. Гнать от себя плохие мысли каждый день потихоньку изматывает, занимать руки и разум чем угодно, лишь бы не давать всем ужасам, что пережил вновь проникнуть в голову. Однажды всё пройдёт, забудется, время исправит это, сотрёт плохое, оставит лишь щемящую сердце ностальгию хорошего. Но плохо то ему именно сейчас!
Дорожный баннер показывает, что они въезжают в Филадельфию, и только тогда Чонгук снова говорит:
— Может, кофе выпьем? — он хочет помочь, по нему видно, не знает как, но старается. И по правде говоря, получается.
— Да, давай, — кивает Тэхён, утирая нос, натягивая измученную улыбку, надевая обратно обувь и начиная рассматривать новое место.
Большой город совсем не давит, ему нравится и трафик на дорогах, и высотки, и шум с беготнёй. В целом Филадельфия ничем особо от спальных районов Нью-Йорка не отличается, лишь названием улиц и возможно чуть меньшим хаосом. Ловко маневрируя поближе к центральным районам, альфа тормозит у первого попавшегося кафе, и усадив его за круглый столик в прохладном помещении ненадолго уходит. Пока омега пересчитывает зубочистки и квадратики плитки на полу, разнюхивая сладкий аромат карамели в воздухе, поправляет лаймовую футболку и персиковые шорты, возвращается, ставит перед ним большие стаканы и кладёт шебуршащий бумажный пакет, садится поближе, берёт в свои его ладони, переплетает пальцы.
— Не знаю, что это было, — Тэхён не плачет, ему лишь немного грустно, что всё это случилось в его семье, не хочется натягивать маску, которой Чонгука не обмануть, они уже слишком сильно сблизились, хоть тот и отрицает, — Просто вспомнилось самое плохое. Как он бил нас, никуда не отпускал, как папа сбежал, ведь я из-за него оказался на той стоянке, где ты меня увидел. И только недавно до конца понял, какая меня окружала опасность. То что произошло там, в Колорадо, я постарался просто забыть, потому что их руки снились и снились, я не мог избавиться от ощущения их на моей коже. И только когда я убедил себя, что это осталось там, далеко, начал как-то дальше жить. Я глупый, — он поднимает взгляд от их скреплённых рук и видит сосредоточенного альфу, что смотрит не отрываясь, и наверное, теперь действительно гораздо глубже, понимая, что Тэхён чувствует.
— Нет, детка, ты не глупый. Ты правильно делаешь, не давай этому преследовать тебя, — Чонгук притягивает его, гладит по голове, в его объятиях невероятно. Они сидят так некоторое время, в окружении треска зёрен перемалывающегося кофе, его разнообразных ароматах, тихой джазовой музыки из колонок и иногда долетающих резких звуках с улицы через большие окна витрины.
— Было так страшно, а с тобой перестало, я перестал бояться каждого дня, с радостью возвращался в твою квартиру, а увидев их сейчас вспомнил об этом страхе, обо всём от чего убежал. Будто это было не со мной, — он шепчет, знает, что слушают и не будут смеяться от того, что может его проблемы и метания не столь серьёзны, — Я знаю, думаешь, что нужно было лететь на самолёте, — и нервно усмехается.
— Нужно, но ничего, въедем в леса Мэриленда ты отвлечёшься. Поешь, — Чонгук осторожно пробует кофе, кивает, пододвигает к нему один стакан и разворачивает пакет, в котором лежат-ждут обсыпанные сахарной пудрой булочки из слоёного теста. Тут же тянет теплом только приготовленной выпечки и сладостью.
— Вкуснятина, — откусив, оказывается, что они с каким-то малиновым джемом, омега пачкает в пудре нос и липнущими к стакану пальцами тянет из пакета ещё одну, когда даже первую дожевать не успел. Но задерживаться они не планируют, само нахождение в Пенсильвании больше не может ассоциироваться ни с чем хорошим. Когда полуденная жара достигает пика, Бентли выруливает на проезжую часть.
По сути они едут вдоль побережья, только океана не видно, зато на границе показывается рукав Делавэрского залива, что переливается блестящими под солнцем маленькими волнами. И быстро проскочив его, въезжают в гористый, водопадный и лесистый штат Мэриленд. Через несколько миль, приходится закрыть крышу, на небе начинают собираться серые тучи, а ещё буквально через одну песню о любви, на лобовом стекле появляются первые капли. Чонгук включает дворники, закрывает окна, а Тэхён укладывает подушку себе на живот, обнимает её и наконец-то начинает наслаждаться монотонно тянущейся дорогой. На него то и дело бросаются быстрые взгляды, а пальцы гладят по предплечью. Чонгук так о нём заботится, переживает, ухаживает, в понимании омеги это и есть любовь. Но почему же он тогда не ответил на то признание? Неужели всё не так как кажется, и кроме тела от Тэхёна ничего больше и не нужно? Никто никогда не полюбит его? Чонгук не хочет и никогда не захочет стать его парнем, завести семью, и может однажды и ребёнка. Он замечательный человек, со своими недостатками, но всё равно тот, в кого Тэхён влюбился. С этим поделать он ничего не может, сердце бьётся быстрее, от любовного мимолетного взгляда и того, как альфа сейчас подсовывает M&M’s и банку Пепси, трёт его подбородок, заставляя улыбнуться и сердце разрывается. Ну почему?