Южная Каролина
12 апреля 2022 г. в 11:31
Природа Северной Каролины такая же гористая, но дождя нет, они не задерживаются, играя в «я вижу что-то» проскакивают её, закупившись шуршащими упаковками чипсов в придорожном магазине, где Тэхён даже успел продрогнуть от на полную мощность работающего кондиционера и посмеяться от души над выскакивающим из-за полок Чонгуком, что строил ему глазки, без своей охраны, в таком простом месте, где только они и полуспящий продавец, становится совершенно иным, и наконец окунаются в невероятную природу Южной.
В полдень, когда все обедают, они останавливаются позавтракать. Потому что утром в мотеле, Тэхён проснулся рядом с розовой коробочкой разнообразных ярких эклеров: с извивающимися рисунками крема, маленьких кусочков фруктов и цветной посыпки. От удовольствия и романтики, шумного дыхания и тут же начавших целовать его шею губ, хотелось завизжать на всю округу. Но они, наверное и так соседям спать не давали пол ночи. Измазав нос в креме и себе, и Чонгуку, накрошив в и без того испачканную постель, прямо так, голыми, закончили самый романтичный завтрак в жизни и поехали дальше. Теперь организм требовал какой-то более весомой еды.
Чонгук кладёт очки на пластиковый столик в кафе, вдыхая аромат свежесваренного кофе, наблюдает за Тэхёном изучающим меню, вспоминая, как смотрел на нервничающего мальчика, которого подобрал в Юте, как тот смущался от заботы и голодно облизывался на бургер. Может Чонгук и ошибался на пути их знакомства не раз, нельзя сказать что прям всё плохо в итоге вышло. Он отомстил обидевшим его омегу подонкам. Как они орали, просили пощады… Тэхён об этом никогда не узнает, эта информация не для его нежной души, которая такой грязи видеть не должна. Он отомстил нанявшему их и каждому долбанному участвовавшему в этом человеку и душа раскололась на части, но ради его омеги, который улыбается, тыкает пальчиком в омлет с беконом и тостами, тянет к нему руку, смогла собраться обратно, а после наконец-то успокоилась. Тэхён хочет, чтобы они встречались, а не просто классно проводили вместе время и трахались, ну что ж… ещё немного и его желание сбудется. Чонгук уже не в состоянии противиться мыслями, что да, омега ему гораздо больше, чем нравится. Тупые бабочки в животе, он долго надеялся, что это несварение, нет, не оно…
— А ты что будешь? — вырывает из раздумий нежный голос, омега пьёт свой коктейль и прихлёбывает взбитые сливки. Дайнер шумит жизнью вокруг разменно и приглушённо: стуком вилок, шипением масла с кухни, колокольчиком над прозрачной дверью, множеством ароматов для услады обонятельных рецепторов, да даже искусственной кожей множества диванчиков вдоль больших окон и конечно разговорами обо всём и ни о чём.
— То же самое, — кивает альфа официанту и любуется: Тэхён светится, хочет вытащить руку, но альфа не отпускает и улыбка на губах напротив расцветает с новой силой. И Чонгук внутри сам искрится от осознания, что он причина этого счастья.
Тэхён хрустит тостом, неловко водит своей ножкой по его голени и смущается, хотя вчера позволил такое с собой сотворить. Не все его любовники были готовы дать руки сцепить так, что не вырваться, а его мальчик сам их подставил.
— У тебя там дела, да? А что мне одному делать? — омега удобнее устраивается на бирюзово-белом в полоску диванчике, вытягивая на нём ноги, но закусывая губу, потому что попка, видимо, ещё болит. И увидев взгляд на себе, тут же краснеет.
— Ну, дела подождут, да и они не на целые дни, к тому же Чимин будет, — альфа стряхивает пепел с сигареты, подставляет чашку для ещё одной порции кофе, — Только не напивайся с ним до беспамятства.
— Не буду, — смеётся омега, разглядывая тенистую дорогу, закрытую от прямых солнечных лучей высокими старыми деревьями, что погружают кафе в приятную прохладу и пропускают пятнами свет. А Чонгук вдруг смотря на прекрасное лицо Тэхёна понимает… что любит его. И тут же пугается как маленький этой фразы. Хочет сказать об этом, закричать, но тут же затыкает себя. Тэхён обращается к подошедшему официанту, выбирая мороженое и спрашивая какое вкуснее, и явно момент поворачивает не в сторону подобных признаний, а после с такой нежностью в глазах кормит его с ложки, что сердце долбит грудную клетку и всё больше обволакивается нежной розовой нугой любви.
— Всё нормально? — интересуется омега, как только они выезжают с заправки на шоссе. Чонгук кивает и улыбается, кажется, он всё-таки немножечко осёл. Сквозь листья иногда пробиваются проблески света, но хоть и солнечно, очень влажно и душно, крыша откинута, ветер от скорости треплет шоколадные кудряшки омеги, шарфик в полоску на шее, вырывает из пальцев одну чипсину. Тот хнычет.
А потом, под несдерживаемый смех, альфа вдруг сворачивает с девяносто пятой магистрали на двадцать шестую и с хитрым взглядом едет в одному ему известном направлении. Тэхён вертится по сторонам, даже солнечные очки снимает, а в голове как назло ни одной тревожной мысли. Он мог бы подумать, что Чонгук везёт его на самосуд, но тот так улыбается, что в лучшем случае ему может светить новая порция шлепков по несчастному заду. Они проносятся мимо зелёных, стелющихся гладью полей, небольших перелесков, и наконец замедляются у «Плантации Миддлтона», что гласит деревянная, широкая табличка врытая ножками в землю, на въезде в роскошные, немного пугающе, мистические теперь сады.
— Мне хотелось, чтобы ты это увидел, — подмигивает Чонгук и выруливает на аллею. Старинные раскидистые зелёные дубы, с извивающимися словно страшные пальцы ветками, сцепляются ими где-то высоко над головой образуя кронами арки, оплетённые свисающим словно паутина испанским серым мхом вниз. У Тэхёна отпадает челюсть, он видел это только на картинках, и вертится теперь по кругу, стараясь рассмотреть пугающую аллею получше.
Чонгук паркуется и нежно обняв за плечи, ведёт в сад с малиново-розовыми магнолиями, где уже и липы и кипарисы оплетённые мхом можно потрогать, и пофотографироваться. Вокруг столько света и воздуха, дурманящий сладкий аромат красочных цветов и губы Чонгука, что припирает его к одному из дубов, скрывая их за полупрозрачным «тюлем» волнистого и пушистого мха от любопытных глаз. Но как только сжимает прекрасный зад и лезет пальцами под край джинсовых шорт, омега шипит:
— Блин, осторожней, попа болит, — и пылает ушами, как только ловит хищный взгляд, вылизывающего шею альфы, потому что невозможно уложить в голове, что вот он сейчас такой невинный, как нежные лепестки магнолии под белыми кроссовками, а ночью у них была небольшая бдсм вечеринка, где он закатывал глаза от того, что его шлёпали и хорошенько с оттяжкой трахали, уткнув лицом в матрац, задрав вверх зад.
Они ещё немного гуляют по саду, смотрят как цветки облетая с деревьев при порыве ветра, падают в небольшую речушку и плывут вниз по течению, наслаждаются приятным солнцем, что пятнами ползёт мимо крон деревьев, иногда скрываясь за невесомыми облаками и едут дальше.
У самой границы с Джорджией, девяносто пятая магистраль плавно сворачивает к океану, и дальше до самой Флориды тянется вдоль него. Тэхён всё фотографирует и просит заснять и его, у Чонгука оказывается хороший вкус на ракурсы, он это ещё на плантации понял.
Чонгук же прокручивает в голове, как всё-таки соберёт свои раскатившиеся яйца в кулак и признается в чувствах Тэхёну, как тот кинется ему на шею и они будут целоваться. Он пытался это под дубом сделать, но сам же вчера переборщил и теперь омега ёрзает и нервно облизывает губы каждый раз, когда садится, или руки самого альфы оказываются на мягких половинках. Так что опять не вышло.
Они проезжают по краю Саванны на самой границе и увеличив скорость до почти двухсот, несутся по автостраде в закат.
— Ой, Чонгук, Чонгук, — вскрикивает омега, из-за макушек деревьев, что уходят вниз с обрыва, показывается пенящийся волнами у скал океан. Рядом с машиной то и дело в свободном полёте, почти не шевеля крыльями и сопротивляясь ветру, выравниваются чайки, а воздух наполняется целебной солью, свежестью. Тэхён пищит, снова раскидывает руки и кричит, что есть мочи.
Вода у берегов почти бирюзовая, а дальше темнеет, начиная сливаться с чернеющим небом. Солнце опускается за горизонт океана, встречные машины резко выскакивая из-за поворотов виляющей дороги освещают фарами, а омега, кажется, словил оргазм, растекается по сидению и любуется пейзажем.
Небо темнеет стремительно и увидев двухэтажный мотель прямо с видом на бесконечный океан, альфа сворачивает на парковку. Вокруг суетятся семьи с шебутными детьми, паркующие минивэны, пожилые пары, мило держащиеся за руки, но Тэхён на них не смотрит, пока альфа приплатив, всё же забирает самые-самые последние ключи с брелком-дельфином от номера, под горделивое хозяина «это люкс» и приветливо улыбается в ответ, в душе закатывая глаза, люкс в мотеле, понимает, что тот куда-то удрал. Но обойдя территорию по кругу, находит омегу изучающего бассейн с шезлонгами во внутреннем дворике.
— Давай искупаемся, пожалуйста, пожалуйста! — виснет на его руке и смотрит огромными глазами.
— Если только тебе есть, в чём плавать, — усмехается Чонгук, поднимая голову вверх, туда, где колышутся пушистыми листьями пара пальм выросших крест-накрест.
— Блин, плавки в чемодане. Да я так, никто не увидит, все спать разошлись, — он обводит взглядом мотель по кругу. И правда, розовые двери и зашторенные бежевыми шторами квадратные большие окна на всех этажах безмолвствуют, а вода в голубом бассейне даже не колышется. Столики под крышей пусты, шезлонги без полотенец. Южная ночь тёплая, тихая, вдалеке шумит океан, откуда-то льётся медленная музыка, сразу чувствуется, что они подъезжают к Флориде. Чонгук укладывает руку на талию омеги, берет в свою его ладонь и очень плавно, почти невесомо начинает танцевать. Ещё немного и щёки Тэхёна треснут от улыбки. Они двигаются в собственный такт, музыка лишь фон, разглядывают лица друг-друга в неярком жёлтом свете и иногда переливах волн от воды бассейна на коже.
Чонгук медленно тянет с плеч омеги длинный вязаный кардиган, что доходит тому почти до щиколоток и кидает его на ближайший шезлонг. Туда же летят шортики, футболки и джинсы альфы, кроссовки разлетаются, закатываясь под днище, а из воды уже слышится смех. Тэхён плавает, стараясь держать рот закрытым и от того со сосредоточенностью на лице. И пока сам Чонгук выгоняя как обычно подобным образом все негативные мысли из головы, плавает брассом от одной стенки к другой, омега забравшись в плещущегося у борта надувного розового фламинго-круг, провалившись жопкой в дыру, и свесив ноги, релаксирует на создаваемых волнах. Они резвятся в тёплой воде пока звёзды на небе не загораются максимально ярко. Тэхён прижимает его к борту и лезет целоваться, и Чонгуку кажется, что это хороший момент. На самом деле, он может это просто за ужином между делом сообщить, но хочется как-то романтичнее, это же его нежный маленький омега.
— Детка, я хотел тебе сказать…— он обнимает узкую талию, набирается спокойствия, потому что такой эгоист, ни разу в жизни этого никому не говорил. Даже родителям, ну и они сами не подарок. Может хёну пару раз, когда до беспамятства напивались, но это другое.
— Да? — Тэхён смотрит на него и…— Ой, смотри, звезда падает, — тычет пальчиком в небо, зажмуривается, шепчет одними губами желание. Чонгук улыбается, сжимая воду в кулаках. По железной лестнице на второй этаж поднимается подвыпившая компания хохоча и громко переговариваясь. Омега лезет из воды.
Дверь номера захлопнуться не успевает, а шаловливые ручки тут же припечатывают его к стене, мнут грудь, к ширинке светлых летних брюк тянутся, а губы целуют. И снова не до признаний, а после секса альфа слишком измотан, гладит плечо омеги и пялится в потолок, рассуждая, почему такой идиот? Тэхён болтает ногами в воздухе, играет во что-то на телефоне, подпевает себе под нос мелодию под которую они танцевали.
— Мне так хорошо с тобой, — и мурлычет под боком.
— Мне тоже, — и вдруг Чонгук понимает, что наверное не нужно искать никакой особенный момент, его можно вообще не найти. Разве вот это уединение не прекрасно, не идеально? Им действительно невероятно хорошо рядом, они оба счастливы!
— Правда? Я не достаю тебя? — приподнимается на руках омега, обтираясь носом об его щёку.
— Нет, что ты, я…— но Тэхён словно чувствует что Чонгук хочет сказать, будто у него это на лбу написано!
— Так есть хочется, у нас что-нибудь осталось? Я видел тут кафе, сейчас вернусь, — и выскользнув из рук, не реагируя на то, что альфа пытается остановить его, натягивает шорты на голое тело, на ходу надевает красно-оранжевую полосатую футболку и хлопает дверью, схватив свою поясную сумку с тумбочки в последнюю секунду. Сбегает! Он ведь реально сбегает! Может Чонгук где-то облажался? Он смотрит в окно, как поздоровавшись с соседями, омега выясняет, видимо, где тут еда, и прыгая по лестнице, создавая грохот, убегает, скрываясь за углом здания. Чонгук падает в зелёное кресло, пялится в сизую стену и чёрный плоский экран телевизора напротив себя. Он чем-то обидел? Нужно раньше было говорить? А может вообще не нужно? Может Тэхён его и сам не любит, а в тот раз просто вырвалось, ситуация соответствовала? Он утыкается лицом в ладони. Ну кто бы дал совет! Джин будет хохотать, что виски расплескает, это не вариант, а больше он никому об этом не скажет. Такие вещи в его мире не особо приветствуются, любовь считается пристрастием, больным и открытым, беззащитным местом, по которому можно ударить. Это его слабость. Некоторые и так задают вопросы, что за милый мальчик с ним живёт. Нужно сохранять для всех их чувства в тайне. Но он знает, что сказать о них самому Тэхёну нужно и правильно. И он скажет!
Острые куриные крылышки Баффало с картошкой фри вкусные, омега весь измазывается в жире и соусе, стучит кубиками льда в картонном стакане с Фантой, но доволен, пальцы облизывает, а альфе кусок в горло не лезет. И пока задумчиво тянет пиво, упустив момент, когда Тэхён и себе бутылку стащил и закусывает ванильным мороженым, закинув ноги на подлокотник, угадывая ответы в телевикторине, в одном белье, потому что кондиционер может простудить, а так душно, он сам сидит угрюмый. Начинает казаться, что его признание тот действительно не хочет слышать, слишком много совпадений, а с некоторых пор Чонгук в это больше не верит. Неприятно, но факт. Больше он с Джином над «тупыми омежками, с их летающими в глазах сердечками, от которых только секси жопки нужны» ржать не будет никогда. Тэхён изменил его понятие о мире и ценностях на 180°, сам того не желая. Наигранный, записанный смех зрителей в телевизоре раздражает, а в комнате даже закурить нельзя, заорёт пожарный датчик. Какой же он жалкий всё-таки, ведь на деле боится, что сказав, подставит своё сердце под удар не боссов, нет, Тэхёна. И мгновенный порыв и злость на себя заставляют открыть рот и издать первый звук:
— Я люблю тебя, — на одном дыхании произносит альфа. Ждёт секунду, десять, но омега молчит. Быстрый взгляд на него, тот уткнувшись носом в изгиб локтя спит. Синим светом продолжает мигать телевизор, на улице шумит музыка и топающие люди, прорывается аромат делающегося барбекю, мороженное на столе тает от жары. Чонгук хлопает дверью номера, опирается на белый железный поручень и наконец-то закуривает.