2000 миль на восток

      Тэхён не знает сколько проходит времени, он лежит в куче разноцветных подушек на диване, без обуви, рядом водичка с лимоном и Чонгук, листающий меню. Музыка слышится глубоким эхом, и никаких стонов из соседних комнат нет, вокруг лишь розовый приглушённый свет и не шевелящиеся тюли.       Чонгук смотрит на редко переворачивающегося с бока на бок омегу, что первый раз в жизни попал в такой мир. И теперь лично поговорит с Чимином, потому что он уже далеко не один раз предупреждал этих двоих насчёт их «развлечений». Не позволит другу пасть в болото лёгкой эйфории, и никому из своего окружения не позволит, похрен, что это не его собачье дело. Бедный Тэхён! Он ни секунды на него и не злился, лишь был в самом страшном бешенстве, когда увидел руки того козла, с которым сейчас разбираются, на пояснице его! омеги. Но как только омега вякнул, что немножечко поел колёс, то всё встало на свои места. Его нежный мальчик не мог бы такого сотворить по собственной воле и кажется, вообще не понял, что его пытались лапать, судя по тому как осматривал свои бёдра на предмет чужих ладоней. Ну и из вредности ляпнул, что охрана бы не вмешалась, ох, какие же испуганные глазки стали. Сделай тот альфа хоть один неверный шаг в сторону сортира, то он бы узнал, что абсолютно все кости и хрящи в теле могут очень немножечко болеть. Они и так уже были в паре шагов от этого, но подоспел Чонгук. С этим омегой всё всегда на грани, и, блять, как же заводит! Тэхён сам того не понимая, играет с таким пожаром в его душе, что сам бы испугался того, что может вырваться наружу. Такое с Чонгуком впервые, и оно уже переросло не просто во влюблённость, о которой он надеется, омега догадывается, но и в любовь. Страсть страстью, но теперь он ещё и постоянно в мыслях, хочется быть с ним каждую секунду, жаль это невозможно.       И вот чем больше Тэхён пытается творить дичь, быть взрослым, попадать в какие-то малоприятные истории, тем больше его хочется оберегать. Единственное, чего Чонгук побаивается, что это начало какого-то собственничества. Никуда не отпускать, ни с кем не говорить, а быть только для него. Но этому развиться он не даст, просто поругает чуток, когда омега придёт в себя.       — Как ты? — Тэхён не сразу соображает:       — Нормально.       — Тошнит? Голова кружится? — он откладывает меню и подсаживается ближе, помогает подняться, ворочающемуся как перевёрнутый жучок омеге, подкладывает подушки под спину.       — Нет, всё хорошо. Ты же ничего не сделал с Чимином? — скромно шепчет Тэхён, снова пряча руки между бёдер, как-то даже в размерах уменьшаясь.       — Нет, но сделаю.       — Не надо, пожалуйста! — длинные пальчики тут же хватают его за футболку на груди.       — Вроде и правда в порядке. Ладно, посмотрим на твоё поведение. Выпей воду, и сейчас поешь, — он наливает полный стакан и готовится терпеть нытьё, что есть тот не будет, но омега покорно пьёт и кивает на роллы.       — А потом потанцуем? — и с удовольствием жуёт, без тошноты, с аппетитом.       — Если тебя не вывернет, потанцуем, — косится на него Чонгук, но омега и арбузный слинг через трубочку попивает, пришлось проверить точно ли тот безалкогольный. Осматривает тихое помещение, что замерло белыми низкими диванами с подсветкой позади и практически не колышущимся пламенем свечек на низких столиках.       К трём часам ночи музыка становится более мелодичной, её темп меняется в зависимости от настроения уже куда более пьяной и уставшей публики, разморённой жарой. И вполне под каждый трек подходит положенная на зад Тэхёна рука альфы, ну так, на всякий случай, чтобы кто-то совершенно случайно не подумал, что такой мальчик может быть свободен. Того дружищу отпустили, даже и не били, немножко объяснили, словами, это важно, что этого омегу трогать нельзя было!       Тэхён мысли читать не умеет, трётся бедром, грызёт его губы, и сам жамкает его же зад, навалился на грудь, тяжело дышит.       — Ты что, будешь отгонять от меня всех альф, которые проявят хоть малейший знак внимания? — и хихикает. Нет, всё-таки не отпустило ещё.       — Да, — устало отвечает Чонгук. Может он и слишком серьёзен, сейчас свободные отношения норма, и сам он только в таких и состоял, но вот они с Тэхёном вроде о них не договаривались. Но тот, кажется, считает иначе.       — Я думал просто секс подразумевает, что мы можем проводить время и с другими людьми, — омега виснет на нем и подмигивает какому-то парню у ближайшего столика.       — Что? Какой ещё «просто секс», когда я такое сказал вообще?! Нет! — Чонгук просто не выдерживает, хватает его за руку и тащит уже отсюда наконец. Его нервы и без того расшатанные, он тоже бедный и несчастный.       — То есть я нет, а ты да? — Тэхён спотыкается, даже пару раз ногами разъезжается на зеркальном полу, но хватит на сегодня приключений с этой мелкой шикарной задницы!       — Нет, — рявкает он в ответ, — мы оба будем спать только друг с другом!       — Ты меня пугаешь, Чонгук. Хочешь сделать меня своим заложником? — и он точно не может сказать, Тэхён до сих пор под действием колёс, это его так отпускает или он на нервах решил отношения выяснить.       — Разве это так выглядит? — но на его вопрос, естественно, ответ не даётся. Они останавливаются у открытых дверей машины.       — Я никогда бы! — шепчут ему прямо в спину, — Ну Чонгук, ты мой единственный! Честное слово, первый и единственный! И я не хочу спать ни с кем, кроме тебя! — видимо, кудрявая голова до сих пор ничего не соображает, раз так быстро с темы на тему перескакивает. Чимин получит по заслугам, решено.       — Я знаю, — так же тихо отвечает альфа, оборачиваясь, и в эту секунду под ярким фонарём Тэхён вспоминает, что же творится. Сейчас Чонгук это скажет, а он не может это услышать, не готов и никогда не будет.       — Пошли в кино?! — кино звучит неплохо, и они всё-таки на отдыхе, альфа поднимает глаза к небу, отшатывается назад на пятках, переглядывается с наверное так же тяжело вздыхающими охранниками, но согласно кивает. Конечно, как только Тэхён предоставляет выбор фильма Чонгуку, тот довольный предлагает блокбастер, какая-то муть с кучей крови на постере и несчастной омегой подмышкой крутого альфы в портупее, которую тот спасает.       — Я заплачу, — подмигивает Тэхён и приобняв своего мужчину за талию, изящным жестом руки с кредиткой, покупает билет. Хоть деньги всё равно принадлежат Чонгуку, тот словно забывает о них, как только переводит на карту. Потому, вроде как, они теперь и не его больше.       — Ты что, ухаживаешь за мной? — хлопает ресницами альфа, выглядит это комично и смешно, когда наигранно тыкает пальцем в шоколадки на витрине. Может, он и не особо злится и пара дней расслабить булки и насладиться жизнью ещё есть…       Фильм гремит выстрелами и скрипом покрышек из-за погони на экране, который светится в окружении темноты и пустоты зала. Лишь охрана альфы сидит по периметру и вообще неизвестно в какую сторону смотрит. Попкорн давно съеден, и в воздухе летает сладкий аромат, вперемешку с терпким и благородным парфюмом Чонгука, который закинул ему руку на плечи и вообще не смотрит на экран. А Тэхён вытянув ноги на спинку кресла перед ним пытается всё-таки вникнуть в сюжет, чтобы делать вид, что он занят и правда хотел в кино.       — Тэ, мне нужно сказать кое-что, — всё внутри Тэхёна ухает, как только раздаётся тяжёлый, медленный шёпот на ухо. Фильм словно останавливается, что говорят актёры не слышно и не видно, остаётся лишь он и его кошмар.       — Мне тоже… я первый, — но как бы он не пытался, день изо дня Чонгук возвращается к этому разговору.       — Нет, дай я скажу, — и сейчас посмеивается, поворачивает за подбородок к себе его голову.       — Неа, — но он ведь решил, что есть теперь пара дней. Как же так? Почему бы альфе не сжалиться над ним и не дать немного времени, вдруг всё изменится между ними. И он, лихорадочно соображая, вновь смотрит на экран, а потом просто берет и ворует идею из фильма, ведь 18+ не за одну кровь дали. Снимает ноги с кресла, оглядывается на пристально бдящую охрану, скидывает кеды, подцепив носками пятки, чуть приподнимает бёдра, упираясь головой в спинку и стягивает шорты, а за ними тут же трусики. И помотав перед ошарашенным лицом Чонгука, пихает их тому в карман чёрных, до сих пор идеально отглаженных брюк. Одевается обратно и как ни в чем не бывало продолжает смотреть кино. Альфа сглатывает, ничего не отвечает, захлопывает обратно отпавшую челюсть и косясь на него иногда, всё же отворачивается к экрану. Этот бой выигран!       Буквально через дорогу и тонкую посадку пальм начинается пляж, обычно тут тоже дискотеки, но сейчас глубокая ночь и вокруг никого. И потому, так и продолжая молчать, его за руку, как только фильм заканчивается, ещё титры не начинают медленной вереницей ползти, ведут в темноту. Летящий по голым ногам белый песок холодный, но очень мягкий, тут же скользящий по коже. Хочется пройтись босиком, но лень снимать обувь. Тэхён покорно топает за ведущим его альфой, что крепко держит за руку. И наконец, как только где-то совсем рядом начинает шуметь прибоем тёмный сейчас океан и свежесть чувствуется очень отчётливо, кажется, даже капельки от волн долетают, они останавливаются. Южная Луна во всю светит, пускает бегущую как титры дорожку по волнам, изредка проезжают машины по дороге, отголосками слышится музыка дискотек.       — Детка, сейчас выслушай меня, — может его прямо тут утопят, охрана, что идёт так далеко, и пока что совершено не мешает, может вмиг схватить за руки и ноги, и держать головой в воде, пока он не захлебнётся. Потряся головой омега, отгоняет эти мысли, Чонгук бы с ним так никогда не поступил, он просто его бросит сейчас и, наверное, даже обратный билет в Нью-Йорк купит, он ведь джентльмен. Охрана остаётся вдалеке и хорошо, можно будет в голос разреветься как маленькому, — Ты бегаешь от меня уже который день, я тебя чем-то обидел?       — Нет, у нас ведь всё хорошо! — всхлипывает Тэхён.       — Да, конечно, и я хочу сказать тебе…— его берут за плечи горячие ладони и он наконец-то в одну секунду набирается смелости посмотреть в любимые глаза:       — Почему сейчас? — в темноте и относительной свежести очень хорошо проясняются мысли. Его любимый Чонгук оказался столь жесток, что при любом малейшем несоответствии стандартам идеальности, захотел его бросить. А может не малейшем?       — А когда? Ведь надо говорить сразу, как чувствуешь, разве нет? — усмехается альфа, его улыбка такая настоящая, совсем не оскал.       — И что дальше? Зачем тогда ты так привязал меня к себе? — но слёз нет, прохладный воздух от океана охлаждает разгоряченную кожу, а капли от волн бьют уже по ногам.       — Ну, я не очень хорошо отношусь к слову привязал, это не совсем точно. Мы действительно сблизились и я рад этому, потому что…— Тэхён боится дышать, а икры от напряжения почти сводит, тело леденеет и столбенеет, в ушах почти звенит, — Я. Тебя. Люблю, — и хочет вскрикнуть и расплакаться, что он и делает.       — Ты что? — но за секунду приходит в себя.       — Я люблю тебя, — уже как-то испуганно повторяет вновь ошарашенный его визгом Чонгук.       — Ты меня не бросаешь? — пищит омега, и трясёт головой, должно быть его сейчас топят.       — Бросаю? Нет, конечно, с чего бы? Мне так хорошо с тобой, я бы… да, я бы всю жизнь хотел с тобой провести, — и хоть лицо плохо видно, но Чонгук говорит искренне и улыбается, притягивает его ещё ближе к себе, обнимает за талию.       — Но ведь… ты так злился на меня, что мы поехали на машине и теперь из-за клуба, — Тэхён упирается ладошками в мощную грудь, под которой бешено бьётся сердце. Нервничает? Но стоп! Ему ведь только что в любви признались! Ползёт пальцами несмело выше и вплетает их в волосы у шеи. Его Чонгук его не бросает…       — Маленький мой, что ты, я не злился, мне лень было, а клуб, ну что ж, это моя вина, опять же из-за лени, но больше такого не повторится!       — О, Чонгук, — омега почти хнычет, — Я тоже очень тебя люблю, очень, очень, — как легко это говорить, как ярко, радостно, хочется прыгать и кричать.       — Правда? — альфа наклоняет голову вбок, так как Тэхён и любит, а сам он быстро-быстро кивает и кидается на шею. Все тело трясёт, он полнейший идиот и никто иной! С чего вообще решил, что его собрались бросить?! Всё это время Чонгук пытался признаться ему в любви.       — И, Тэ, я хотел тебе ещё кое-что сказать. Ты будешь моим парнем? — Тэхён почти садится на землю, если бы не подтягивающие вверх руки. Столько времени ходил вокруг как тигр и пытался слова что ли подобрать? А он тут чуть не поседел от нервов!       — И тогда мне можно будет спать с другими? — хмыкает омега. Хочет шлёпнуть себя по губам, но они ведь любили всегда так играть, вставлять друг-другу шпильки и смеяться в открытую над чувствами, как оказалось. Напряжение, связывающее всё внутри канатом в последние дни отпустило, он словно теперь парит над землёй.       — Ну не издевайся, мне сложно это говорить, — альфа строит из себя бедного и несчастного, и даже рта ему раскрыть не даёт, — Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? — тут же опускает понуро голову. Как маленький.       — Ты не отвечал на мой четыре месяца, — омега накручивает развивающуюся кудряшку на свой палец и сдерживает рвущийся наружу дикий хохот восторга. Вот он получил то, что и хотел. Полностью, да ещё и в романтической обстановке.       — О, нет…— мотает головой Чонгук и готов завыть от несправедливости, это видно.       — О, да…— уже в открытую хохочет Тэхён и смотря на огромные сейчас полные надежды и влюблённости глаза, конечно, отвечает, — Да, я буду твоим парнем.       Чонгук облегчённо выдыхает, думал будут мучить долго и методично? Ну нет, мафиози именно он и мучить его работа. Тэхён же теперь точно в их отношениях отвечает за нежность и… Вообще альфа тоже и романтичный, и всегда его куда-то водит, обеспечивает, беспокоится, заботится, спасает, целует, как сейчас почти наклонив к песку, держа под лопатками и за талию, улыбаясь в поцелуе, ох, от романтики голова вновь кружится. Он же хватается пальчиками за накаченные плечи, приподнимает ногу, и распахивает глаза в ночное небо, где над их головами безумно ярко горят южные звезды. И просто любит. Как он этого раньше не замечал?