Пленница

POV Серкан: Энгин присоединился ко мне ночью на террасе. «Серхио рассказал мне, что случилось». «Она волевая и характерная» «Она беда на наши головы, — поправил он, — держать ее под этой крышей — это неоправданный риск». Я криво улыбнулся ему: «Не говори мне, что ты боишься девушки». Выражение лица Энгина не изменилось: «К счастью, страх не входит в число используемых мной эмоций». «Так продолжай в том же духе», — сказал я. Страх так же бесполезен, как любовь, и даже больше выводит из строя. «Я беспокоюсь за Адамо. Его посвящение через два дня, а содержание Эды в этом особняке в плену может усилить его нежелание давать присягу. Я повернулся к нему: «Думаешь, он откажется от татуировки?» Энгин вздохнул: «Я не знаю, он каждый раз уходит, не желая со мной разговаривать. Пырыл — единственная, с кем этот парень проводит время». «Адамо бунтует, но он все еще Болат. Стоит ли настаивать на сильнее?» Энгин покачал головой: «Думаю, это заставит его еще больше отстраниться. Мы должны надеяться, что он, в конце концов, вступит в наши ряды». «Присяга будет перед начальниками и капитанами. Если он откажется…» Я остановился. Энгин кивнул, потому что понял, что отказ Адамо от татуировки может стать позором, предательством, а в нашем мире за такое только одно наказание: смерть. «Полагаю, это будет не первый раз, когда нам придется убить значительное количество солдат Каморры», — сказал я. «Эти люди верные, будет неправильно убивать их, да и мы столкнемся со слишком большим количеством противников одновременно». «До этого не дойдет». Энгин снова кивнул и замолчал рядом со мной. «Ты давал Эде что-нибудь от боли?» «Боль?» — повторил я. «Её рана может болеть». «Это неглубокий разрез, он не может причинить больше, чем легкий дискомфорт». Энгин покачал головой: «Я тоже так я думал, когда лечил рану Пырыл, но она была на удивление чувствительна к боли, поэтому я думаю, что Эда не будет исключением. Вероятно, это первый порез, который она когда-либо получила, возможно, первый акт насилия, Серкан. Она будет чувствовать боль сильнее, чем мы с тобой». Я обдумал его слова и понял, что он, вероятно, был прав. Насколько я понял, Эда, никогда не была наказана своими родителями. Первый акт насилия… Я старался не зацикливался на этих мыслях, но… «У нас есть что-нибудь от боли?» «У меня в комнате должно что-то быть, я могу занести ей после обеда. Кстати, Пырыл снова готовит сырную лазанью». «Нет, я сам отдам ей, когда понесу кусочек лазаньи». «Хорошо», — пробормотал Энгин, внимательно глядя на меня. «Что?» — прорычал я, его безмолвное суждение действовало мне на нервы. «Насколько я помню, изначально планировалось держать Эду в «Suger Trap». «Изначально я не знал, что она за женщина, к тому же здесь ей безопаснее. Я не хочу, чтобы кто-нибудь схватил ее, потому что это разрушит мои планы». «Я принесу лекарство», — сказал Энгин, повернувшись и оставив меня стоять. Я вошел на кухню, где пахло травами и чем-то более пряным. Пырыл оторвалась от разделочной доски. Она резала помидоры и бросала их в миску с салатом. «Здесь никто не ест салат», — сказал я, подходя к ней и замечая едва заметное напряжение в ее теле. «Я ем, и Энгин тоже, и, возможно, Эда тоже хотела бы оставаться здоровой», — сказал Пырыл. Я остановился рядом с ней и заглянул в духовку, где большая форма пузырилась сыром. «У Эды есть более насущные проблемы». Глаза Пырыл метнулись, и я схватил ее руку, прежде чем она успела отрезать себе пальцы. «Энгину нужно показать тебе, как правильно держать нож», — сказал я, а затем отпустил. Она уронила нож: «Когда ты ее отправишь обратно?» Я посмотрел на нее. Она заправила прядь за ухо, глядя в сторону, и все еще готовая дать отпор. «Ты же отправишь ее обратно, да?» Энгин принес лекарство, глядя то на меня, то на свою жену. Он нахмурился, но не стал комментировать. «Когда будет готова лазанья?» — спросил я. «Сейчас должно быть уже готово». Она схватилась за ручку, и я отступил на шаг, чтобы она могла открыть духовку. Она кивнула: «Идеально». Энгин взял рукавицы и осторожно оттолкнул жену. «Оставь мне». Он поставил пузырящуюся форму на плиту, и Пырыл улыбнувшись, коснулась его руки. «Спасибо». Выражение его лица смягчилось, и я все еще не мог осмыслить это. Мой брат любил, или на что был способен, Пырыл. Вынув лекарство из кармана, он передал его мне. «Дай мне кусочек лазаньи для Эды». Пырыл поджала губы, но сделала, как её сказали: «Почему она не может пообедать с нами?» «Она пленница», — пробормотал Серхио, входя. Он все еще был расстроен инцидентом с супом. «Она может быть в плену и поужинать с нами, как думаешь?» Она обратилась к Энгину за помощью. Он прикоснулся к ее талии, и они переглянулись, но я не смог прочитать их взгляды. Устав от его тихих разговоров, я ушел с лазаньей и лекарствами, когда я вошел в комнату, Эда сидела на подоконнике, обхватив руками ноги. Интересно, какую одежду она носит в своем доме. В моей голове не укладывалась мысль, что она выбирала длинные платья, такие как Пырыл. Эда не обернулась, когда я вошел, даже когда я пересек комнату и поставил тарелку ей на тумбочку. «Скажи Пырыл, что мне жаль за то, что я вылила ее суп». «Ты сожалеешь?» — спросил я, когда остановился перед ней. Её глаза по-прежнему были прикованы к окну. «Лишь за испорченный суп, а не за то, что вылила его на твоего брата. Можешь ему так и передать». Я подавил улыбку и внимательно наблюдал за ней, ее губы изящно изогнуты, а кожа безупречна, мой взгляд упал на предплечье. Она держала руку под неудобным углом, чтобы она не прижималась к ее ноге. Я протянул ей лекарство: «От боли». Её взгляд упал на мою ладонь, затем она подняла глаза на меня. Я мог сказать, что она подумывала об отказе, но вновь удивила меня, приняв таблетки, кончиками пальцев коснувшись шрамов на моей ладони. Её брови нахмурились. «Это ведь следы ожогов?» Я убрал руку и сжал ее в кулак рядом, убирая в карман. «Ешь, у меня на завтра планы на тебя». Я повернулся, прежде чем уйти и запереть ее дверь.

***

POV Эда: На следующее утро я быстро приняла душ, вытянув руку из душевой кабины, чтобы она не намокла, благо обезболивающие помогли от боли. На самом деле, я не ожидала такого внимания от Серкана, но подозревала, что у него были скрытые мотивы для этого жеста, однако это дало мне еще один паззл головоломки. Особое значение имели шрамы на ладонях, у меня было ощущение, что они связаны со шрамами, покрытыми его татуировкой. Звук замка поразил меня, и я быстро надела еще один длинный сарафан Пырыл, прежде чем выйти из ванной, мои волосы все еще были влажными. Серкан стоял, скрестив руки, перед окном, высокий, мрачный и задумчивый, как любовный идеал из романтических фильмов. Он повернулся и осмотрел мое тело. Было тревожно то, как его взгляд ощущался на коже. «Я возьму тебя погулять в саду». Я приподняла брови: «Почему?» «А ты предпочитаешь проводить здесь свой плен?» «Нет, но я осторожна с твоими мотивами, кто знает, что в твоей голове». Серкан мрачно улыбнулся: «Я хочу, чтобы твоя душа и тело оставались здоровыми. Будет обидно, если эти четыре стены разрушат его раньше меня». Я посмотрела на него, радуясь, что он не слышит мой пульс. «А теперь пошли», — приказал он, кивнув в сторону двери, его глаза задержались на моем теле. Я последовала за ним и чуть не врезалась в него, когда он остановился в коридоре, глядя себе под ноги. «Почему ты не надеваешь обувь?» «Я бы надела, если бы она у меня была». Серкан посмотрел на меня, прежде чем коснуться моей поясницы, и я от удивления подалась вперед. Мужчина жестом пригласил меня идти впереди, а уголки его рта приподнялись, в то время как его глаза оценивающе смотрели на меня. Мое тело покалывало от прикосновения, сердце колотилось в груди. Близость Серкана пугала меня, и он знал это. Я старался держаться на расстоянии, но Болат шел за мной, а его взгляд на моей шеи, я чувствовала каждой клеточкой своего тела, его высокая фигура была тенью на моей спине, от которой невозможно было скрыться. Мне удалось расслабиться, когда мы вышли на яркое солнце. Серкан провел меня через обширные сады с разными прекрасными клумбами, мишенями для стрельбы и идеально ухоженной растительностью. Теплая трава казалась мне чудесной под моими босыми ногами, но я не позволяла ей отвлекать меня от главной цели: исследования моего окружения. Серкан был на удивление спокоен, и это тревожило, потому что это означало, что что-то происходило за этими темными жестокими глазами. «Ты можешь попытаться убежать, но не сможешь этого сделать», — твердо сказал Серкан, пока я осматривала границу собственности. Высокие стены вокруг здания были обтянуты колючей проволокой, и когда мы подошли достаточно близко, я услышала гул электричества. «Ты ищешь слабые места в наших мерах безопасности? — спросил он с намеком на мрачное веселье, — «так вот, не найдешь». «У всего, у всех есть слабые места, их просто нужно найти», — тихо сказала я, останавливаясь. Серкан встал передо мной, его глаза торжествовали, когда они медленно прошлись по мне. «А ты слабость Рокко, Эда». «Я просто его племянница. Рокко за свою жизнь приговорил к смерти так много мужчин, неужели ты, действительно думаешь, что ему небезразлична жизнь девушки?» Серкан схватил меня за затылок, удерживая на месте, приближая наши лица. Я же поддалась ему, смягчилась в его хватке, зная, что это была не та реакция, которую он ожидал увидеть. Его глаза искали мои, и мне пришлось бороться, чтобы не отвести взгляд. «Интересно, действительно ли ты в это веришь или ждешь, что в это поверю я», — сказал он тихим голосом. «Это правда». Его губы расширились в мрачной улыбке. «Правда, в том, что ты женщина, что-то драгоценное, кто-то, кого они должны защищать. Рокко и остальные дали присягу, а теперь совесть и честь безвозвратно сжигают их со дня твоего рождения. Ваш мир диктует, что они обязаны защищать тебя, и каждую секунду, когда ты, Эда, находишься в моих руках, они подводят тебя, подводят себя сами. С каждой секундой стыд за собственную неудачу разъедает «Outfit». Как взрослые мужчины, мы живем с честью и гордостью. Они являются столпами нашего мира, нашего собственного «я», и я собираюсь уничтожать их с помощью этого столпа, до тех пор, пока каждый гребаный член «Outfit» не будет раздавлен тяжестью своей чертовой вины». У меня перехватило дыхание, и я не могла не смотреть на мужчину передо мной. Возможно, он недооценил меня, но и я, и «Outfit» также недооценили Серкана Болата. Его действия говорили о едва сдерживаемом насилии и заставили меня поверить в то, что он не контролирует ситуацию, что его можно подтолкнуть к необдуманным действиям, но Серкан был чертовски умным, безжалостным человеком, способным отомстить. «Возможно, они чувствуют себя виноватыми, и я в этом почти не сомневаюсь, однако я точно знаю, что они не будут рисковать ради меня какой-либо частью «Outfit». Ни за здоровье моего тела, ни за мою жизнь, ни тем более за мою невиновность, Серкан. Так что возьми ты хоть всех женщин «Outfit», ты не ослабишь Рокко или остальных главарей». Большой палец Серкана погладил мою шею, и я не знала, сделал ли он это намеренно или не осознано, но не от прикосновения, а от взгляда в его глазах я задрожала. «Они будут защищать твою невиновность любой ценой, потому что это единственное чистое в их жизни. Они думают, что твоя девственность может смыть их грехи, но они дышат грехом, они живут им, они и есть один большой грех. Они сделают что угодно, но даже сотня дев не может смыть грех из их вен». «Даже если это будет ангел?» — пробормотала я, приподняв голову и глядя на него сквозь ресницы. Мой пульс участился, осознавая риск, на который я иду. Вольно или невольно, но меня втянули в игру Болата, и только я могла принять решение: быть пешкой или игроком. Что-то в глазах Серкана изменилось, появилось что-то голодное и смертоносное. Он наклонился ближе, так что его горячее дыхание касалось моих губ. «Ты ведешь опасную игру, Ангел». Я улыбнулась: «Прямо, как и ты». Его губы прижались к моим. Это было неожиданно, и хотя поцелуй был словно угроза, такова была его тактика… до этих пор. Сейчас это не было призрачным прикосновением. Это было существенным, но все же казалось лишь подобием поцелуя, угрозой того, что могло бы произойти. Ошеломленная действиями Серкана, я выдержала его взгляд. Наконец, я нашла в себе силы, чтобы оттолкнуть его и поднять ладонь, чтобы оставить пощечину, но его реакция опередила. Он поймал мое запястье и притянул за него к себе. «Это тот поцелуй, который Виктор подарил бы тебе в церкви, а может быть, даже позже в первую брачную ночь. Образовательный. Контролируемый. Благоговейный, — его голос понизился. — Но это не поцелуй». Меня охватил гнев: «Ты…» Но я не успела договорить, так как губы Серкана прижались к моим, пальцы впились в мое бедро, а его другая рука держала мое запястье между нашими телами. Его губы завладели моими, его язык пробовал уголок моего рта, посасывал мою нижнюю губу, требуя входа. Меня охватил жар, от чего губы слегка приоткрылись. Едва… Но Серкан не упустил момент и протолкнул свой язык в мой рот, пробуя меня на вкус, поглощая меня. Его вкус был пьянящим, а жар тела невыносимым. Его большой палец прижался к моему запястью, ладонь скользнула от моего бедра к пояснице, и я чувствовала небольшие электрические искры, следующие за его прикосновениями. Голова кружилась, я не могла ни оторваться, ни пошевелиться. Наконец Серкан отпустил меня. Я хватала ртом воздух, усилилось головокружение, появилось смущение, и мое тело покалывало с головы до ног. Серкан выдохнул: «А вот это, Ангел мой, был поцелуй, и это единственный вид поцелуя, который ты когда-либо получишь от меня, и этот поцелуй ты будешь использовать для измерения каждого последующего поцелуя». Я отшатнулась от Серкана, дрожа. «Что ты сделал?» — неужели я заикалась. Я прижал дрожащие пальцы к губам, ужас поразил меня, как молния. Это должно быть привилегией Виктора. Мой первый поцелуй. Серкан взял его. Нет, это я отдала его. Серкан покачал головой, глядя на меня: «Я порезал тебя своим ножом, и ты не пролила ни единой слезы, разве поцелуй заставит тебя плакать?» Я отстранилась, пытаясь контролировать свои эмоции. Всю жизнь меня воспитывали идеальной женой, чтобы отдать себя мужу, а я позволила Серкану забрать часть моего дара. На мгновение мне захотелось плакать, но затем я почувствовал тепло Серкана на своей спине, не касающееся, а разделяющее нас. «Ты боишься гнева Виктора, если он обнаружит, что его ангел прячет черные перья под ярко-белым оперением?» Я посмотрела через плечо на его ухмыляющееся лицо: «Ты ничего не знаешь ни о Викторе, ни обо мне». «Я знаю твою слабость». Я развернулась к нему лицом: «У тебя тоже есть слабость, и однажды твои враги будут использовать ее против тебя с той же жестокостью, что и ты». «Может быть», — прорычал он. «Может, они воскреснут после того, как я сжег их гордость, но не все созданы, чтобы восстать из пепла». Я усмехнулась: «Ты похож на мученика. Что ты знаете о горении?» Серкан ничего не сказал, просто посмотрел на меня с жестоким намерением, с таким же выражением лица, которое я видела, когда он меня порезал. Мой взгляд метнулся к ране на предплечье, а взгляд Болата последовал за моим. Кирпич за кирпичом, я сносила стену, которую Серкан не собирался ломать. Он схватил меня за руку и повел обратно в особняк. Я же ничего не сказала, даже не посмотрев в его сторону. Я знала, когда отступить, я знала, когда сдаваться, потому что эта битва только начиналась.