***
POV Серкана: Ферит смотрел на своего отца, который сидел на заднем сиденье и выглядел, желающим убить человека. «Твой план действительно сработал. Ты разбил гребаный «Outfit», — сказал Ферит, поворачиваясь ко мне. Я перевел взгляд на дорогу. Триумф, над которым я работал, разрушив гребанный «Outfit» изнутри, я держал в руках. Я видел всё на лицах моих врагов. Я знал, что они будут продолжать страдать. Ферит поерзал на своем месте: «Серкан, ты же понимаешь, что мы победили, верно? Отец отныне в наших руках. Твой, чертовски безумный план сработал». «Да, мой план сработал…» «Тогда почему…» — глаза Ферита расширились, но он не смог закончить предложение. Моя хватка на руле усилилась. «Мы можем попытаться снова ее похитить. Однажды это сработало, может сработать снова», — сказал он почти недоверчиво. «Нет, — резко сказал я, — Эде не место в плену». Ферит покачал головой: «Они собираются выдать ее замуж за Виктора. Даже несмотря на то, что ты испортил товар, но она все ещё племянница Рокко, и Виктор поступил бы глупо, отказавшись от брака, только потому что она больше не девственница». Черт, прямо сейчас я хотел кого-то убить, я жаждал пролить кровь. «Она не выйдет за него замуж». «Серкан…» — начал он. «Не произноси этих слов, Ферит, или клянусь, у тебя не будет шанса разорвать собственного отца в клочья, потому что я сделаю это с тобой». Он откинулся на сиденье, нахмурившись: «Мне позвонить Энгину?» «Мы и так увидимся через пять чертовых минут, — прорычал я, — а теперь заткнись». Мы встретились в «SugarTrap». Ферит потащил своего отца в подвал, а я сел в баре, где Джерри молча поставил передо мной бутылку бренди и стакан. Энгин же присоединился ко мне через несколько минут. «Приготовь мне бой в клетке. Два соперника. Игра смерти. Самое позднее завтра или послезавтра», — сказал я. Энгин взял меня за плечо: «Серкан, мы не можем сейчас играть с твоей жизнью. Ты нужен нам здоровым». Я встал и криво улыбнулся: «Если хочешь, чтобы я был в порядке, дай мне кого-нибудь убить. Я хочу крови. Я хочу калечить и убивать. И я не рискую своей жизнью. Я собираюсь уничтожить всех людей, которые войдут в гребаную клетку в качестве моего противника». «Это не заставит тебя скучать по ней меньше». Я бросился на него в ослепляющей ярости. Впервые в жизни я напал на брата. Энгин заблокировал мой кулак и отступил на шаг, и я остановился, осознав, что делаю. Моя грудь тяжело вздымалась, когда я смотрел в настороженные глаза брата. Джерри подбежал, а мгновением спустя Ферит ворвался в здание, но замер, когда они с Энгином чуть не столкнулись друг с другом, почти грудь к груди. «Блять», — сказал я, отступая на шаг. Я протянул руку с выставленной татуировкой ладонью вверх. Молчаливое извинение, единственное, на что я был способен. Ферит ушел, оставив нас одних. Энгин сцепил наши руки, моя рука на его татуировке, его шрамы и его ладонь на моей. «Ты прошел сквозь огонь для меня, Серкан, — мягко сказал он, умоляя, — но ты должен знать, я сделаю то же самое ради тебя. Я бы не стал просить тебя отправить ее обратно, если бы знал… И я пойду прямо на их территорию для тебя и верну ее, если ты этого хочешь, но она не вернется к тебе по собственному желанию». «Ну что ж. А теперь найди кого-нибудь, кого я могу убить, и приготовься к чертовой смертельной схватке». Энгин сжал мою руку и отпустил.***
POV Эда: За пределами Лас-Вегаса мы сменили машину на частный самолет «Outfit». Я свернулась калачиком на сиденье, прижавшись щекой к окну, наблюдая, как вдалеке город становится всё меньше. Папа сидел напротив и смотрел на меня сверху вниз, находясь где-то между полным облегчением и безнадежным отчаянием. Я знала, что кровавое и рваное платье, следы укусов на моем горле наводили на них ужас. Рокко тихо разговаривал по телефону, но время от времени поглядывал на меня. И единственный, кто вообще не смотрел на меня после того, как я вздрогнула от его прикосновения, был Виктор. Он наклонился вперед, положив предплечья на колени, глядя куда-то в пол. Меня охватили чувство вины и вспышка печали, по нему, по нам, по тому, что могло бы быть, но уже никогда не будет. Я сглотнула и отвернулась, встретившись с взглядом папы. Он выдавил легкую улыбку и потянулся ко мне, желая коснуться моих ног поверх тюля платья, но затем замедлился, словно боялся моей реакции. Я взяла его за руку и сжала ее, однако папины глаза все еще были тусклыми и тревожными. Я грешница, отец. Не плачь по мне. Вторую руку он потянул к телефону. «Хочешь позвонить Эвану? Я написал ему, что мы забрали тебя». Я отчаянно закачал головой, так как мое горло сжалось в немом ужасе. Глаза отца снова метнулись к моему горлу, и в них вспыхнул намек на нечто-то жестокое и ужасное, что он никогда не показывал дома. Он дал мне свой телефон, и я дрожащими пальцами нажал кнопку быстрого набора. «Да?» — услышав голос Эвана, меня парализовало. «Эван», — прошептала я. Наступила тишина. «Эда?» — прозвучало отрывистым восклицанием, разорвавшим меня на части, отчего по моим щекам потекли слезы, и я почувствовала на себе все взгляды. «Мне очень жаль». Эван глубоко вздохнул: «Нет… Не извиняйся. Больше никогда, Эда». Я не могла этого обещать. Однажды мне придется принести извинения, за которые Эван возненавидит меня. На заднем плане раздался более громкий голос. «Все в порядке, мама, — успокоил Эван, — я передам тебе». Он снова обратился ко мне: «Передам трубку маме. Не могу дождаться, чтобы обнять тебя, Эда». Я тихонечко ответила: «Я тоже». «Эда!»! — тихо сказала мама, безуспешно пытаясь говорить спокойно, а не так, будто она рыдала. Так много разбитых сердец. Столько боли и отчаяния. Серкан Болат был на самом деле самым жестоким человеком, которого я знала. Я же считала себя самой подлой сукой на планете, потому что даже сейчас мое глупое сердце билось быстрее, когда я думала о нем. «Я скоро буду дома», — прошептала я. «Да… Да», — согласилась мама. В конце концов, мы закончили звонок, потому что тишина сдерживаемого плача и расстояние, которое мы не могли преодолеть, были невыносимыми. «Куда мы едем?» Я не спрашивала, потому что предполагала, что мы возвращаемся в Миннеаполис, но я не была женой Виктора. Они отвезут меня в Индианаполис? Или, может быть, в Чикаго, потому что Рокко нужно было расспросить меня о каждой детали моего плена? Папа наклонился вперед и взял меня за лицо: «Домой, Эда. Домой». Я покачала головой, и мои глаза нашли Виктора, который смотрел на меня. Наши взгляды ненадолго встретились, но затем чувство вины заставило меня отвести взгляд, однако рано или поздно мне придется встретиться с ним лицом к лицу. Однако я понятия не имела, что я ему буду говорить и как. Остальная часть полета прошла в абсолютной тишине. Я знала, что у них у всех было очень много вопросов, но они сдерживали меня, и я была рада, потому что до сих пор не знаю, что сказать каждому из них. Мама и Эван ждали перед нашим домом, когда мы остановили машину. Я нигде не видела Эстер, вероятно, ее скрыли от посторонних глаз, и я, определенно, была этому рада, потому что мне бы не хотелось, чтобы она видела меня в таком состоянии. Я вздрогнула, когда папа помог мне выйти из машины, его пальцы сжали мое предплечье, как будто он боялся, что я потеряю сознание. Рокко и Виктор остались позади, пока мы шли в сторону дома. Эван пошел в мою сторону. Мой близнец. Мое доверенное лицо. Мой соучастник во всех проказах. Он застыл, когда его глаза увидели мое состояние, засосы на моей шее, синяки на теле и порванная одежда, и выражение его лица превратилось в такое, которое я видела лишь однажды, после того, как он принял присягу пять лет назад. Его глаза были холодными, а лицо жестоким. Он сократил оставшееся расстояние между нами и прижал меня к своему телу, отрывая меня от земли в почти удушающих объятиях. Я зарылась лицом в изгиб его шеи, сильно дрожа. «Я думал, что больше никогда тебя не увижу», — грубо сказал он. И я, правда, не был той Эдой, которую он знал. Она ушла, может быть, даже умерла. Но если бы он знал, кем я стала, если бы все знали это, они бы меня возненавидели, и у них были бы на то причины. Я долго прижимала к себе Эвана, просто вдыхая его успокаивающий аромат, наслаждаясь его объятиями. В конце концов, он поставил меня на землю, и я перевела взгляд на маму, которая стояла позади брата, ее рука прикрывала рот, а слезы текли по лицу, и папа обнимал ее, безмолвно поддерживая. Его тоска глубоко ранила меня. Они считали, что Серкан насиловал меня, и я выглядела так, будто это была правда. Мама бросилась вперед и так крепко обняла меня, что я едва могла дышать. Она зарыдала мне в волосы, и мое сердце разбилось на сотни осколков, услышав это. И не в первый раз мне хотелось, чтобы Серкан правда сделал то, что все думали, чтобы я могла оправданно плакать со своей матерью и всеми остальными. Я обязана была сказать правду, но слова не шли с моих губ. Папа и Эван присоединились к нам, и я вздохнула, потому что в этот сейчас я позволил себе расслабиться и присоединиться к ним. Эван обнял меня за плечи, ведя в наш дом. «Где Эстер?» — спросила я. «Она с детьми в безопасном доме неподалеку. Они скоро придет», — объяснил позади меня Рокко. «Мне нужно принять душ», — сказала я и пожалела о своих словах, когда увидела взгляд, которым обменялись члены моей семьи. Я быстро поднялся наверх в свою комнату и начала срывать платье, но вещь, как назло, прилипла ко мне. Слезы ненависти и отчаяния выступили у меня на глазах. «Эван!» — позвала я, и в мгновение ока он был рядом. «Можешь… Помочь мне с платьем?» Он кивнул и убрал мои волосы в сторону, чтобы дотянуться до молнии. Он застыл, судорожно вздохнув. Я знала, что он увидел: след укуса на моей шее сзади. Он наклонился вперед, уткнувшись лицом в мои волосы. И я позволила ему таким образом взять себя в руки, хотя мое сердце сжималось так сильно, что я не могла дышать. «Я его убью». Увы, угрозы и обещания не станут моим спасением, как он надеялся. Эван застегнул молнию, и скрылась в ванной, не посмотрев на него. Как бы я не старалась теплая вода не смывала ни моего стыда, ни вины. Как я смогу оставаться среди людей, которых предала? Как я смогу смотреть в их лица, зная, что они страдали куда больше меня? Я закрыла глаза, позволяя воде скрыть мои слезы. Они были счастливы, что я вернулась, и я должна была сосредоточиться на этом. Но отчего-то я сама не была счастлива? Я вышла из душа, вытерлась, обернулась полотенцем и вышла за одеждой. Эван сидел на краю моей кровати с напряженным выражением лица. Его взгляд метнулся к моей шее, затем к бедрам. Мои глаза проследили за его взглядом, и я увидела синяки в форме рук на внутренней стороне моих бедер, которые Серкан оставил, удерживая меня на месте, когда прижимался ко мне лицом. Я почувствовала, как краска заливает мои щеки, поэтому я быстро взяла одежду и вернулась в ванную. Дрожа, я переоделась в трикотажное платье и колготки. Глубоко вздохнув, я вышла и нерешительно подошла к Эвану. Он смотрел на свою руку, лежащую на кровати, туго сжатую в кулак. Я села рядом с ним, подогнув под себя ноги. Эван поднял на меня глаза, и взгляд в них был похож на бездну, заполненную виной. Его взгляд снова метнулся к моему горлу, к отметкам Серкана, и полное отчаяние заполнило его лицо. «О, Эда, — сказал он прерывистым шепотом, — я никогда себе не прощу. Я подвел тебя. Я должен был защитить тебя. За последние два месяца я чуть не сошел с ума, не могу перестать думать, что мне пришлось сидеть здесь, пока ты была в аду», — он тяжело сглотнул. «Когда Серкан прислал нам эти простыни…» — его голос сорвался. Я бросилась на Эвана, обняла его за шею и уткнулась носом в его шею: «Нет. Пожалуйста, не вини себя. Ты не сделал ничего плохого». Я сделала. Я обманула вас всех. Его руки обвились вокруг меня, и он задрожал: «Тебя нужно защищать и уберегать от ужасов нашей жизни. Я никогда не хотел, чтобы ты узнала, насколько жестокой может быть мафия. Я обещаю, никто больше никогда не коснется тебя, Эда. Я не оставлю тебя. Однажды мы с папой поймаем Серкана, и тогда покажем ему, что мы можем быть такими же жестокими и безжалостными, как Каморра, и тогда он будет молить о пощаде». «Все кончено, — прошептал я, — все кончено, Эван. Не будем больше об этом говорить. Пожалуйста». Я знала Серкана лучше, чем он, и ничто из того, что они могли с ним сделать, не смогло бы заставить Серкана просить о пощаде. Он кивнул в мою сторону, и мы остались в таком положении на некоторое время. «Когда я услышал твои крики в подвале, я подумал, что сойду с ума», — мрачно сказал он. Я прижалась лицом к изгибу его шеи, не в силах смотреть на него, когда знала правду. «Серкан меня не мучил. Он хотел, чтобы ты поверил, что это было так. Он хотел, чтобы я убедила тебя, что он причинял мне боль, чтобы ты пострадал. Я… Просто хотела спасти тебя». Эван взял меня за голову и отстранился, его глаза стали мягче, чем раньше: «Моя работа заключалась в том, чтобы спасти тебя, но я не смог. Даже если бы эти крики были ненастоящими, я вижу, что он сделал с тобой…» Эван тяжело сглотнул, его глаза снова опустились на следы укусов. Он покачал головой и зарылся лицом в ладони: «Я не могу выбросить из головы образ этих простыней, я не могу забыть рыдания мамы или то, как она упала на колени перед Рокко и умоляла его спасти тебя, или как Виктор разрушил весь офис отца. Я не могу забыть, как плакал мой отец. Он никогда не плакал, Эда. Мы с папой многое видели, но в тот день мы оба плакали, как чертовы младенцы. Клянусь своей честью, и всем, что я люблю, я не успокоюсь, пока не воткну свой нож в Серкана Болата». Я поцеловала Эвана в макушку и обняла его, потому что, несмотря на то, что Болат похитил меня, он не сломал меня, и я только сейчас поняла, что это никогда не было его намерением. Серкан сделал намного хуже. «Эван», — сказала я, набираясь мужества, потому что я обязана была спасти его, нужно было спасти их всех правдой, даже если бы это убило меня. «Я не страдала, как вы все думаете, и Серкан меня не насиловал, не истязал». Эван отступил, и я приготовилась к неизбежному, поскольку отвращение и ненависть вот-вот должны были появиться на его лице, но в его глазах были жалость и печаль. Он погладил мое шею, затем коснулся зажившего пореза на предплечье. Что-то темное закружилось в глубине его глаз, когда они остановились на моих. «Ты была не виновата. Ты никогда не была наедине с мужчиной, а когда оказалась во власти такого монстра, как Серкан Болат, запуталась. Тебе не нужно его защищать. Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить. Мозг — мощный инструмент. Он может пережить самые жестокие ужасы, создав альтернативные реальности». Я покачал головой. Он не понял, не поверил. «Эван, — я попробовала еще раз — меня не изнасиловали». Эван сглотнул и поцеловал меня в лоб, как будто я был маленьким ребенком: «Со временем ты всё поймешь, Эда. После того, как ты придешь в себя, когда действие «промывания мозгов» прекратится, ты увидишь правду. Я буду рядом с тобой, когда это произойдет. Я никогда больше тебя не брошу». И тогда я поняла, что он никогда не поверит правде. Он не сможет принять тот факт, что сестра, которую он знал, любил и оберегал, не переспала с Серканом. Однако если я хотела вернуться к своей семье, мне нужно было снова стать прежней Эдой, но я не знала, была ли она все еще где-то внутри меня, или Серкан забрал ее у меня, также как он сделал с моей невиновностью, и теперь держал при себе. Получится ли у меня вновь стать собой?