Пленница

POV Эда: Замазав следы укусов консилером, я вышла из комнаты вместе с Эваном, который шел рядом со мной. Мама была в столовой и готовила еду к ужину. Обычно этим занимались горничные, но ей нужно чем-то занять себя. Я заметила, что она сильно похудела. Да, она всегда была высокой и худой, но теперь эта худоба стала выглядеть болезненной. Почему-то сейчас слова Эвана пришли мне в голову, «она упала на колени и умоляла Рокко спасти меня». Моя мама была очень гордой женщиной, и не думаю, что она просила о чем-то в своей жизни, тем более становясь на колени. Я подошла к ней, и она улыбнулась, но в ее глазах по-прежнему были вопросы и страх. «Я могу тебе чем-нибудь помочь?» Его глаза метнулись к моей шее: «Нет, Эда. Просто отдохни». Но мне не хотелось отдыхать: «А где остальные?» «Твои отец и дядя разговаривают с Виктором в кабинете. Эстер скоро будет здесь, она очень обрадуется, увидев тебя». Я улыбнулась, но мои мысли зациклились на Викторе. Мой взгляд упал на обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки, и я вспомнила выражение лица Серкана, когда он надел его, перед тем, как отправить домой. «Мне нужно поговорить с Виктором», — спокойно сказала я. Мама отложила посуду, посмотрела на меня и дала свое согласие, не спросив почему. Может, она знала, что мне это нужно, или поняла это по моему лицу. Я кивнула и повернулась, чтобы пойти в офис отца. Эван последовал за мной. «Ты не выйдешь за него замуж?» Я остановилась в коридоре и посмотрела на своего брата-близнеца. В его голосе не было осуждения, но было облегчение. «Я не смогу». Он коснулся моего плеча: «Я здесь ради тебя». «Но разве тебе не нужно ехать в Чикаго, чтобы работать с Рокко?» Он покачал головой: «Общим решением стало не отсылать меня. Папе я нужен здесь. Нам нужно защитить свою территорию, а я им нужен, чтобы защитить тебя и Эстер». «Эван, я хочу поговорить с Виктором наедине». Он нахмурился, а в его глазах вспыхнула забота. «Эван, — твердо сказал я, — я справлюсь». Я провела с Серканом несколько месяцев, отныне ничто не могло меня напугать. Возможно, эта же мысль пришла в голову Эвану, потому что он молча кивнул. «Я подожду в коридоре», — сказал он, прислонившись к стене рядом с дверью. Я дважды постучала и вошла, не дожидаясь ответа. У меня перехватило дыхание от беспорядка. Разбросанные и разорванные книги и разбитые очки, даже папина любимая коллекция стаканов для виски валялась на полу, а кожаный диван был порван и засыпан мусором. Мои глаза нашли моего жениха, который, судя по всему, был виноват в таком беспорядке. Он все держал под контролем, так же как Рокко и мой отец, однако он, вероятно, не смог вынести всего произошедшего, но тем не менее я не могла представить, чтобы он сделал это. Карие глаза мужчины встретились с моими, наполненными сожалением и гневом. «Эда?» — спросил папа. Я откашлялась, заметив, что он и Рокко смотрят на меня. «Извините, что беспокою вас, — сказал я, — но мне нужно переговорить с Виктором». Папа заколебался, его глаза метались между мной и моим женихом. Рокко положил руку ему на плечо, но, в конце концов, они оба ушли. Виктор продолжал смотреть в окно, прижав руки к стене с обеих его сторон. Дверь закрылась с тихим щелчком, и в комнате воцарилась тишина. Плечи Виктора опустились с глубоким выдохом. Он был высоким и мускулистым, но до Серкана ему было далеко. «Я…» — начала я, но не знала, как продолжить, как объяснить. Виктор медленно повернулся, на его лице застыла тревога. Он улыбнулся, пытаясь скрыть ее, но я видела, что он по-прежнему был напряженным и усталым, а где-то в глубине него было нечто-то темное и сломанное. «Эда», — пробормотал он. Он сделал шаг ближе, но остановился, когда заметил, что я напряглась. «Я все еще хочу жениться на тебе, если ты, конечно, хочешь чтобы я…» Я посмотрела Виктору в глаза. Он знал, как скрыть свою жестокость лучше, чем Серкан. Мужчина был элегантно красив, но не столь привлекателен, как Серкан. Серкан. Всегда Серкан. «Я владею тобой». «Я больше не та девушка, которую тебе обещали», — прошептала я. Он кивнул и подошел ближе, но все еще недостаточно близко, чтобы коснуться. «Он заплатит за содеянное. Последние два месяца я проводил все свое время, думая о тебе, сходя с ума от ярости и беспокойства. Твоя семья и я… Мы хотели, чтобы ты вернулась, но потерпели неудачу…» «Все в порядке», — сказала я мягко. «И мне все равно, что он… Что ты не…» — его лицо исказилось от вины и ярости. «Я все еще хочу жениться на тебе, и ты не обязана бояться, Эда. Клянусь, я не прикоснусь к тебе, пока ты не придешь в себя, пока ты не захочешь». Я двинулась к Виктору. Мы могли бы быть счастливы. Он был бы добр ко мне, был бы настолько хорошим мужем, насколько мог бы быть мужчина. Я не убедила себя считать его монстром, которого сдерживали. Я прикоснулась ладонями к его груди и посмотрела ему в глаза. Что-то в них изменилось по сравнению с нашей последней встречи два месяца назад. Они были тяжелее, мрачнее. Мое пленение наложило отпечаток и на него. «Я не смогу. Прости, — прошептала я, — ты заслуживаешь кого-то другого. Пожалуйста, найди ту, кто тебя, правда, достойна». Он посмотрел на меня, и его челюсть сжалась: «С того момента, как я впервые увидел тебя, я не хотел никого другого». Я опустила глаза, потому что с того момента, как Серкан увидел меня, я принадлежала лишь ему. «Мне очень жаль», — повторила я. Он медленно кивнул, я отступила на шаг. «Болат получил то, что хотел, не так ли?» — он хрипло сказал: «Но твоя семья и я отомстим за тебя. Мы его уничтожим». Я вздрогнула, сняла с пальца обручальное кольцо и протянула Виктору: «Не трать время на месть, Виктор. Найди кого-нибудь другого. Будь счастлив». Он покачал головой, явно пытаясь контролировать ситуацию. «Месть — это все, чего я хочу, и я не остановлюсь, пока не получу желаемое. Серкан проклянет тот день, когда забрал тебя у меня». Серкан уже сделал это, но совсем не так, как предполагал Виктор. Он ушел, не сказав больше ни слова. С трудом сглотнув, я прислонился к подоконнику. Вот и все. Я больше не была помолвлена. И не было ничего страшного, разве что я была бесчестна. В наших кругах на таких, как я, ставят крест. Если бы я вышла замуж за Виктора, всё могло бы сложиться иначе, но сейчас… Раздался мягкий стук, и вошла мама с обеспокоенным видом. Я одарила ее легкой улыбкой. «Виктор сказал мне, что ты не хочешь выходить за него замуж». Хм, как будто это было так просто. Желание не имело к этому никакого отношения. Я не могла, потому что в глубине души я знала, что мне нужно выгнать Серкана из моего глупого сердца, прежде чем думать о том, чтобы двигаться дальше. Я знала правила нашего мира, даже сейчас они все еще связывали меня и мою семью. Мы обещали племянницу Рокко, но они не получили того, чего желали, чего они ожидали как правящая семья Индианаполиса. «Я не могу, — сказал я тихо, — я никогда не выйду замуж, мама. Не заставляй меня». Мама быстро сократила расстояние между нами и обняла меня: «Хорошо. Не выйдешь. Ни я, ни твой отец, ни Рокко не отдадим тебя. Тебе никогда не придется выходить замуж, дорогая, ты можешь жить со отцом и мной столько, сколько хочешь». «Спасибо, мама», — сказала я, но даже когда она сказал это, я знала, что это совсем не то, что я хотела. Она отстранилась, нахмурившись. «Твой дядя хотел бы поговорить с тобой. Я сказала ему, что еще слишком рано, но он настаивает. Тем не менее, если ты не готова, я попытаюсь поговорить с ним еще раз». Страх заполнил мои легкие, но я покачала головой: «Я поговорю с ним». Она коротко кивнула: «Хорошо, ему нужно вернуться в Чикаго завтра утром, он не появлялся там, последние два месяца». Перед уходом она поцеловала меня в щеку. Мгновение спустя вошел Рокко, высокий и статный, как всегда. Он закрыл дверь и остановился. Его холодные голубые глаза задержались на моей шее, где следы Серкана были, больше не видны, благодаря нескольким слоям консилера, точно так же, как мои чувства к нему были прикрыты грудой лжи. Я покраснела и смущенно коснулась своей кожи. «Нет», — твердо сказал он. Я нахмурилась. Он подошел ко мне медленно, осторожно, как будто думал, что я могу уйти. Я прижала руку к горлу, когда он остановился передо мной. «Не стыдись того, что тебе навязывают», — тихо сказал Рокко, но голос его был неестественным. Была нота, которую я никогда раньше не слышала. Я посмотрела в глаза дяде, но читать его было трудно. Он испускал контроль и власть, но во взгляде был проблеск сожаления и печали. «Я не хочу открывать болезненные раны, Эда, но, как глава «Outfit», мне нужно знать все, что ты знаешь о Каморре, чтобы я мог уничтожить их и убить Серкана Болата». Я сглотнул, глядя в сторону. Скоро эта война станет гораздо более кровопролитной и жестокой. Как будто это отменит мое похищение. Как будто смерть Серкана может что-то изменить. Но моей семье и Виктору нужно было искупить вину, и никакие мои слова не изменят этого. «Не думаю, что знаю что-нибудь, что может помочь». «Каждая мелочь важна. Привычки. Отношения между братьями. Слабые стороны Серкана. Планировка особняка». Слабость Серкана — его братья. Это самая большая его слабость, и, вероятно, единственная. «Серкан не доверяет никому, кроме своих братьев и Ферита. Он бы умер за них», — прошептала я. По какой-то причине я чувствовала себя почти виноватой за то, что рассказала об этом дяде, как будто я была в долгу перед Серканом, как будто я была ему чем-то обязана. Он похитил меня, а затем отпустил. И я не знала, что из этого заставило меня ненавидеть его больше. «Помимо семьи, в особняк допускаются только Ферит и Джерен, а иногда и дворники. Серкан всегда держит под рукой нож и пистолет. Он чутко спит». Я замерла, замолчав. Моя кожа горела от того, что я только что рассказала, но Рокко просто смотрел на меня. Никакого осуждения или гнева. Мне все равно пришлось отвести от него взгляд, потому что от его понимания мне стало еще хуже. Он не знал, что я беспрепятственно вошла в постель Серкана, что Болат наслаждался не только сексом, но и нежностью после него. Это была сторона Серкана, о которой никто не знал и которую он показал только мне. Сторона, которая значила для меня больше, чем следовало бы. Смогу ли я восстановить то, что было потеряно? Меня начало трясти, я была потрясена ситуацией и своими чувствами. «Эда», — твердо сказал Рокко, коснувшись моего плеча. Я подняла на него глаза и задрожала еще больше, преодолевая желание заплакать. Я прижалась к дяде, и он успокаивающе начал гладить меня за затылок. «Что я буду делать? Как я снова буду принадлежать нашей группировке? Все будут смотреть на меня с отвращением». Тело Рокко сжалось сильнее: «Если кто-то это сделает, ты сообщишь мне, и я с ними разберусь». Я покачала головой. «И ты никогда не переставала принадлежать нам. Ты — часть «Outfit», часть этой семьи, ничего не изменилось». Все изменилось. Хуже всего, я изменилась. ***Спустя несколько дней… Мы с мамой сидели на качелях в саду, наслаждаясь теплым осенним днем. Это был первый раз, когда мы с ней остались дома одни. Мои ноги мягко отталкивались от земли, чтобы качели продолжали двигаться, а мамина рука держала мою. Я понимала, что у нее есть вопросы, но она не могла их задать, а я не была уверен в том, что смогу дать ответы. «Почему вы обручили Эстер с Виктором?» — я, наконец, прервала молчание. «Это не то, чего мы хотели, и не то, чего хотел Виктор, однако нам нужно связать наши семьи. В конце концов, этого и следовало ожидать, — сказала мама, — да, и он порядочный человек». «Ты сказала мне те же слова в день моей свадьбы». Мама побледнела, но слегка кивнула. «Я хотела развеять твои страхи». «Я знаю». Его полные боли глаза посмотрели на меня, и она коснулась моей щеки: «Я просто хотела для тебя самого лучшего. Я хотела, чтобы ты была счастлива. Я желала для тебя мужчину, который бы носил тебя в руках, проявил доброту и заботу так же, как это делал твой отец», — она на мгновение отвела взгляд, собираясь духом. «Я не могу представить себе ужасы, которые ты пережила, Эда, но если бы я могла, я бы хотела оказаться на твоем месте, лишь бы ты никогда не познала жестокости». «Мама, — прошептала я, — всё не так, как вы все думаете. Я не страдала так, как вы верите. Серкан меня ни к чему не принуждал, он не насиловал меня». «Твой отец не разрешил мне посмотреть видео, где он порезал тебя, но я видела простыни, а еще я вижу следы на твоей шее. Не пренебрегай своими чувствами и страданиями, для того чтобы мне стало легче, любовь моя. Не нужно», — она прижала мое лицо к своей груди, но перед этим я заметила, что ее глаза были жестокими и решительными. Мама тоже никогда не поймет масштаб моего предательства. К сожалению, моя семья нуждалась в вере в то, что я стала жертвой жестокости Серкана Болата. Я бы хотела вернуть все, как было, я бы хотела снова стать частью «Outfit», но с каждым днем становилось все более очевидным то, что часть меня навсегда осталась в Вегасе вместе с Серканом. Я знала, что люди говорили. Конечно, по большей части они делали это за закрытыми дверями, но каждый раз я ловила на себе жалостливые взгляды телохранителей и горничных. И это было морально очень сложно. Всю мою жизнь на меня смотрели с восхищением и уважением, а теперь каждому было меня жаль. Они не знали, что я не жертва, не в том понимании, в котором все думали. Никто из них не мог принять тот факт, что я не нуждаюсь в жалости. До сих пор я была защищена от постороннего внимания. Я не выходила из дома и не посещала общественные собрания, но, рано или поздно, мне пришлось бы выйти в люди, иначе слухи обострились бы. Мне нужно было показать всем, что я не прячусь, что у меня нет причин, чтобы прятаться. Прошло более трех месяцев с тех пор, как меня похитил Серкан, и более четырех недель с тех пор, как он освободил меня и душой, и телом. Иногда мне удавалось забыть об этом на несколько минут, но мне становилось лучше. Может быть, Эван был прав. Возможно, «промывание мозгов Серканом» подошло к концу. Может быть, однажды я смогу быть свободной. Сегодня моя семья вернется к публике и покажет силу, покажет, что мы не сломлены, а я не убита горем. В честь пятидесятого дня рождения отца, вечеринка была запланирована почти за год, великолепный праздник с семьей и друзьями, с младшими боссами и капитанами. Разумеется, мои родители в первую очередь подумали об отмене вечеринки, но я убедила их отпраздновать. Жизнь должна продолжаться, к тому же Рокко и его жена тоже должны были приехать, и я была бы рада увидеть их снова. Последние несколько недель я занималась тем, что помогала маме подготовиться к вечеринке. В любом случае, мне нужно было как-то отвлечься, пытаясь не обращать внимания на оживающий внутри меня страх, который становился с каждым днем все сильнее. Близился вечер, я смотрела на потолок своей спальни, несмотря на то, что мне пора было уже выбрать платье и спуститься на помощь к маме, однако я не могла даже пошевелиться. Последние два часа я оставалась неподвижной, за исключением моего поверхностного дыхания. Меня не покидала мысль о том, что последний раз месячные у меня были в двадцатых числах августа, а за окном уже конец октября. Мои пальцы в ужасе скользнули к животу, после чего я медленно встала с кровати и еще долго стояла, позволяя чудовищному осознанию заполнить мои мысли. Два месяца с момента последней менструации. Закрыв глаза, я сглотнула. Я никогда не принимала таблетки, пока была с Серканом, и он никогда не использовал защиту, желая проникать меня без барьера между нами. Я вновь подняла глаза к потолку, молясь, чтобы мои догадки были ошибочными. Это был бы конец всем моим надеждам. Это стало бы концом вообще всему. Я снова сглотнула и тяжело выдохнула. Раздался стук. «Эда ты не спишь?» — спросил Эван, хотя, на самом деле, он интересовался, всё ли у меня хорошо. Но нет, сейчас у меня было все очень плохо. Я должна была подготовиться к вечеру, должна была привести в порядок свою внешность, чтобы все видели мою силу. «Нет», — сказала я. Он открыл дверь и вошел, уже одетый в темные штаны и синюю рубашку. Его глаза остановились на моем помятом состоянии, затем он подошел ближе и присел передо мной на корточки. «Что-то случилось?» Я подумала о том, чтобы оставить свои подозрения при себе, но это было то, что я не смогла бы скрыть от семьи, если бы это действительно было правдой. Я встретилась с ним взглядом: «Кажется, я беременна». Эван застыл, а его глаза расширились от шока «Ты имеешь в виду…» Он сглотнул, глядя на мой плоский живот, в ту же секунду выражение его лица исказилось, на нем появились гнев, грустью и, что еще хуже, отвращение. Отвращение, потому что это был ребенок Серкана. Он прижался лбом к моему бедру и прерывисто вздохнул: «Я его убью. Клянусь. Однажды я убью Серкана Болата настолько жестоко, насколько это возможно». Я прикоснулась к его голове: «Ты можешь, позвать маму? Мне нужен тест на беременность, я хочу быть уверенна в своих догадках». Эван выпрямился и, бросив на меня последний взгляд, ушел. Я не могла пошевелиться. Если я беременна от Серкана… Я была не в силах закончить мысль. Я не хотела, пока не знала правду. Через несколько минут вошла мама с бледным лицом, мы посмотрели друг на друга, прежде чем она подошла ко мне и коснулась моей щеки. «Что бы ни случилось, мы справимся, Эда. Мы с этим справимся». «Я знаю, — ответила я, — Ты можешь найти мне тест?» «Спрошу у Марии. Может, у нее есть. Они с Рокко пытаются родить еще одного ребенка». Мама выпустила руку и вышла из комнаты, а я встала, глубоко вздохнув. Может быть, было другое объяснение, я надеялась на это, хотя в глубине души уже знала правду. Мама вернулась с тестом, который я взяла дрожащими руками: «Можешь оставить меня одну? Я спущусь, как только буду готова». Мама заколебалась, но потом поцеловала меня в щеку. Я дождалась, пока закроется дверь, прежде чем заставила себя встать с кровати и направиться в ванную. Мое сердце замерло, когда я пошагово выполняла инструкцию. Пятнадцать минут спустя я взглянула на тест, который все это время я держала в руках, на правду, разбившую последний клочок моей надежды. Надеюсь, я смогу снова стать частью «Outfit». Надеюсь, я смогу забыть о Серкане. Как будто я могла забыть о нем, когда передо мной были четкие две полоски. Я беременна. От Серкана Болата. От человека беспримерной жестокости и беспощадности. От человека, который украл мою честь, мое будущее, мое сердце… Мое тело и мою душу. «Я владею тобой». О, Серкан, если бы ты только знал, что дал мне. Я отложила тест и пощупала живот. Это казалось нереальным, невозможным. Беременна… Мое сердце было землей, опустошенной войной: две конфликтующие эмоции боролись за господство, не оставляя после себя ничего, кроме разрушения. Безудержное счастье, что во мне уже рос маленький человечек. Небольшая часть Серкана, которая навсегда останется со мной. И жуткий страх перед будущим, моим и моего ребенка. Я прекрасно знала, как наш мир был жесток по отношению к женщинам, беременным вне брака, и как еще более жестоко относились к детям, рожденным вне него. Проклятье, их называли ублюдками. И ребенок Серкана Болата не мог надеяться на какое-то более доброе имя. Уже сейчас я абсолютно точно знала, что буду защищать свое чадо, но я не смогу всегда защищать его от нападений. Без сомнения, он будет достаточно силен, чтобы защитить себя самостоятельно, но мысль о том, что мой ребенок обязан расти сильным из-за необходимости, потому что мир загнал его в угол, приводила меня в ярость. Я пыталась успокоить свои бурные эмоции, я забегала далеко вперед. В конце концов, происходила из хорошей семьи, может быть, у моего ребенка все сложится иначе, независимо от того, кто его отец. Глубоко вздохнув, я спустилась вниз, где моя семья уже собралась в столовой, и когда я вошла, все замолчали. Мама. Папа. Мэри. Рокко. Эван. Дети Рокко. Моя сестра Эстер. Помещение уже было оформлено под мероприятие, а в саду стояла белый шатер, внутри которого располагалась танцплощадка. Шведский стол будет готов часа через два, гости — через три. Вот-вот начнется праздник. Мама посмотрела на Эстер: «Дочка, иди в свою комнату, я приду к тебе позже». Она без протеста поднялась наверх, попутно мне улыбаясь. Я перевела взгляд на Эвана, который медленно и нерешительно встал, отчего наши взгляды встретились, а выражение ее лица стало отчаянным. «Я беременна», — достаточно громко сказала я на глубоком выдохе, решая что нет смысле тянуть. Мама прикрыла рот рукой, а папа закрыл глаза. Мария сочувственно посмотрела на меня, и Рокко коротко кивнул. Эван медленно опустился на стул. Никаких торжеств. Никакого счастья. Находясь за сотни миль, Серкан Болат сам того не зная, нанес еще один смертельный удар на нашу семью, одержав в этот раз безоговорочную победу. «Срок еще небольшой, мы можем вызвать врача, и он избавится от этого», — вынес свой вердикт отец, его лицо было бледным и встревоженным, когда он, наконец, встретился со мной взглядом. Мама медленно кивнула: «Тебе не нужно это оставлять, ты должна сделать аборт…»