Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

Туманное утро встретило группу прохладой и выразительным, почти натуральным спокойствием. Вольжиф шагнул вперед, за ворота двора таверны, и потянул воздух носом. Глубокий вдох, медленный, почти блаженный выдох — глаза тифлинга сверкнули, резко контрастируя с бледным, блеклым окружением, отразили алым почти невидимое сонное белое солнце. На его губах, четко отрисованных на лилово-красноватом лице, играла вполне благодушная улыбка, будто он вышел на приятную прогулку после долгого сидения в четырех стенах. Ланн хмыкнул. Технически примерно так и обстояли дела. Вот только вместо мирной прогулки им всем предстояла самоубийственная миссия. Чисто номинальная, но чертовски опасная. Он оглянулся на девушек — все трое выглядели несколько сонными и щурились, пытаясь уловить в сплошном белом мареве хоть что-то определенное. Сам он, конечно, даже не пытался: под землей не бывает тумана, и если бы сам Ланн не жил на поверхности когда-то, если бы какой-то другой монгрел сейчас сопровождал их, это была бы картина самой нелепой в мире паники. Поэтому теперь, непривычный, он был напрочь лишен шанса хоть что-то разглядеть, и это уже было вполне неплохо. К счастью, помимо зрения у него все-таки есть еще и слух. Несмотря на то, что визуально ухо — ушная раковина — присутствует в единичном экземпляре, на самом деле ушей у Ланна все-таки два. Слух действительно тонок, и нет уверенности, чего это заслуга, обширного опыта охоты в практически полной темноте или врожденной аномалии в левой, чешуйчатой половине тела. Вполне может быть, что и орган слуха, спрятанный под аккуратной, лишенной раковины дырой в черепе устроен как-то по-особенному. Аве непостоянной генетике монгрельского народа! Ланн почти почувствовал себя не недо-, а сверхчеловеком. Длинные неясные тени выпадали из тумана, и нельзя было сразу сказать, что именно их отбрасывает и тени ли это вообще. Зрение перестало быть помощником и союзником, превратившись в вероломного врага, готового морочить голову, пугать и успокаивать невпопад. Они идут по широкой улице, но Ланн знает о ней только то, что никто прямо сейчас не движется им навстречу. И в радиусе десяти шагов во все стороны никто кроме них — абсолютно никто! — не дышит. Вот и вся бесценная информация об окружении; почему-то Ланну казалось, что после ливня тумана не бывает. Наверное, всему виной уверенность, что чисто вымытое не бывает мутным, даже если речь идет о воздухе. — Как в молоке плаваем, — негромко произнесла Сиила, разрывая тишину. Следом где-то рядом натужно каркнула ворона, хрипло, со знанием дела. — Вон, даже птица не в восторге. — Может, это было как раз проявление восторга, — ответил Ланн. — И в этом звуке слилось восхищение красотой родного города? «Кхар» на каком-нибудь птичьем диалекте… — Ланн, заткнись, — буркнула Камелия. Из всей их пятерки она казалась особенно недовольной всем и сразу. Обычно ухоженная, даже после долгого пути по пещерам будто бы одетая с иголочки и аккуратно причесанная, сейчас она выглядела непривычно мрачной и помятой. Несколько часов назад, когда Ланн оставил их с командиром и Сиилой в спальне, аристократочка выглядела куда как лучше. Будто последние несколько часов она упорно работала, возможно, даже физически, и совсем не успела поспать. Таскала, например, ящики. С монгрелами. Да, определенно с ними, и очень устала именно из-за этого, потому что короткий взгляд, брошенный в сторону Ланна, был далек не только от дружелюбия (к этому-то Ланн вполне привык), но и от безразличия, и не очень-то походил на дежурное раздражение. Это был укол чистой, незамутненной и очень личной ненависти. Где она взяла столько ящиков с монгрелами? И самое главное, куда и зачем их таскала? Ланн хмыкнул и решил выбросить весь этот бред из своей головы. В опасном городе, немножко захваченном демонами, было о чем подумать и без тараканов одной отдельно взятой Камелии. Он закрыл бесполезные сейчас глаза и двигался вперед ориентируясь только на слух: стало значительно спокойней. Кажется, даже эффективней: капельки воды, тут и там негромко разбивавшиеся о козырьки, мостовую, мягко и отвратительно глухо шлепавшиеся на какие-то мешки (или трупы? Не важно, Ланн, не важно), вели куда как эффективнее глаз, которым выпадало видеть только молочное марево и кусочек мостовой, плывущей под ногами. Воришка, удачно приписанный Ланном к их маленькой армии, тронул за локоть, и удивительный в своей действенности эксперимент пришлось экстренно завершить. — Эй, парень, — уже привычно обратился Вольжиф. Запоздало мелькнула мысль, что он просто не запоминает имен. — Ты ведь знаешь, куда мы идем? — Ага. Примерно вперед, — Ланн пожал плечами. — Потом, вроде как, направо, дальше немного дворами и на юг, к рыночной площади. Потом… — Нет, парень. Сначала мы решаем мою маленькую проблему, — напомнил тифлинг. Он дернул головой, будто реагируя на слышный ему одному звук, и по плечам его пробежала странная дрожь. — Иначе моя маленькая проблема вырастет и решит нас. Помнишь, я ведь говорил? Да, он определенно говорил что-то о своей сложной судьбе и непонимании со стороны семьи. Хмурая Ирабет, подписывая приказ о его освобождении (бегло чирикая каракули на обрывке какой-то листовки), коротко рассказала Ланну о ситуации с плутифлингами. Изгои, «демоново семя», заранее воры с самого рождения. Нелюбимые дети, нежелательные родственники, очень неудобные соседи. У них сразу, вне зависимости от особенностей происхождения и личных качеств, появляется репутация жуликов, убийц, разбойников, особенно если поблизости как раз произошло преступление. Если кто-то виноват и поблизости есть тифлинг — давайте просто закидаем его камнями! И не будет ни тифлинга, ни проблемы. Что остается отверженным? Сбиваться в стаи и выживать вместе. Становиться примерно теми, кого все окружающие в них и так видят. По-хорошему парнишку было жалко. Ему сколько, лет семнадцать?.. Сколько там, среди плутифлингов, таких вот… детей? В чем их вина, в желании выжить любой ценой? Вина ли это — или правильная реакция на враждебный внешний мир, в котором у них нет никого, кроме друг друга?.. Философию можно бы и оставить на потом. Сейчас эти милые всеми отверженные дети представляли некоторую угрозу и заданию — разведке — и их драгоценным, чертовски нужным крестоносцам, единственным жизням. По словам Вольжифа, следовало немедленно бежать, роняя ботинки, к убежищу тех самых несчастных и всеми нелюбимых плутифлингов, чтобы он сумел честно и без утайки рассказать «сестрице Керисмей» про все, что предшествовало его захвату подручными Ирабет. Они и правда взяли магазин, но их «накрыли» совсем не случайно. Кто-то сдал плутифлингов страже. Их ждал целый отряд, и то, что поймали только Вольжифа, было чистым везением для его сотоварищей. И теперь сестрица известными только плутифлингам каналами передавала захваченному «братику» полунамеки-полуугрозы, требуя немедленно явиться пред ее начальственные очи. И по лицу нового спутника было совершенно ясно, что мешкать он не намерен. — Придется сделать небольшой крюк, — Ланн обернулся к спутницам. Они двигались вперед медленно и шли чуть позади. Почему-то из белого марева особенно четко выступал силуэт командира, расходящийся книзу широким подолом шерстяного платья. Там, где у живых женщин обычно талия, туманная фигура практически разламывалась надвое. — Нашему новому другу нужно проведать, эээ… семью. И решить кое-какую проблему. — Так пусть отстанет от нас и займется этим, — огрызнулась Камелия. — Почему мы должны возиться с тифлингом? — Нам нужны его таланты, — спокойно, снова отвратительно спокойно ответила Мерисиэль. — Вольжиф, это далеко? — Не-а, вообще рядом. Учитывая погоду, через пару часов будем на месте, — довольно ответил тифлинг, благодарно улыбнулся Ланну и шагнул в сторону, позволяя замкнуть свою приятно четкую фигуру в туманную размытость. — Мы быренько, раз-раз и по этим вашим крестоносным делам побежим. Ланн глубоко сомневался, что все и правда пройдет «быренько». Но спорить не стал. Может, и правда «раз-раз» — и все? Как топором по шее. «Раз-раз» — и тебе никогда больше не будет ни больно, ни страшно. Что-то застучало когтями, стремительно приближаясь и вырывая Ланна из своих мыслей; упитанная крыса, а потом еще парочка не менее здоровых грызунов, бросилась под ноги, выныривая из тумана. Стук крошечных коготков по влажной мостовой стих позади. Никто из спутниц не издал ни звука. Он почему-то ждал визга Камелии или торопливой, сбивчивой фразы «Наследница, защити!» от Сиилы. Но хотел услышать не их голос. Хотел, болезненно желал, чтобы Мерисиэль что-нибудь сказала, вскрикнула, выругалась — еще как-то проявила себя живой. Слышать лишенный эмоций, мирный, неправильно-спокойный ее голос становилось больнее с каждой брошенной фразой. С каждой гладкой, натренированной, вывешенной искусственно улыбкой Ланн чувствовал, будто капельку умирает. Конечно, это всего лишь дурацкие эмоции, если бы он каждый раз и правда умирал по кусочкам, давно бы уже был мертв целиком. В конце концов, живых интонаций и выражений лица командир избегала очень умело и с большим старанием. «Зачем? Да какая разница, Ланн? Надо ей так. Хватит думать эти мысли, подумай какие-нибудь более полезные». В конце концов, на это точно есть причина, очень важная и очень секретная. Без причины ведь так над собой не измываются, верно? *** Туман отступил, утро плавно переходило в зарождавшийся новый день. Светлеющая улица еще недавно оживленного города демонстрировала пяти свидетелям почти мирную пустоту. Так же спокойно, мирно, покачивался раздутый труп, вздернутый на торчащей из стены вывеске с изображением симпатичной кружки с шапкой белесой пены. Точно такая же пена застывшей струйкой уползала под воротник окровавленной рубахи мертвеца. Ланн поморщился и отвел взгляд. — Нужно его снять, — глухо, будто из бочки, проговорила Сиила. — Похоронить по-человечески… — На это нет времени, — сухо ответила Мерисиэль. Спокойный тон дал едва заметную трещину. Она хотела, видимо, сказать что-то еще, но замолчала. Неподалеку снова громко каркнула ворона, обращаясь то ли к хмурому серому небу, то ли к далеким богам, то ли к кому-то другому. Мимо, смазываясь и сливаясь между собой, плыли каменные дома, щерясь стеклянными осколками разбитых окон, покосившиеся деревянные пристройки, неизвестного (да нет, вполне определенного) происхождения темные пятна на аккуратной брусчатке. Вынырнул из-за поворота черный остов сгоревшей лавчонки, почерневшая дверь лениво скрипнула под неожиданным напором легкого утреннего ветерка, несущего аромат горечи и гнили. Путь продолжался в полном молчании. Вольжиф шел вполне бодро, и даже чуть-чуть улыбался своим мыслям. Улыбка выходила чуть ломанной, кривоватой, блуждающий взгляд скользил по стенам зданий и, кажется, не видел ничего вокруг. Он же совсем ребенок!.. Но видали, конечно, и детей поменьше. Самым жутким было осознавать, что видал не только Ланн, но и демоны. Прямо в этом городе. Возможно, вон за той разломанной дверью чья-то маленькая ручка намертво вцепилась в окровавленную куклу. Мертвой хваткой. Несмешной какой-то каламбур. Поверхность запомнилась Ланну совсем другой. Он был готов к тому, что увидит в Кенабресе — война редко обходится без жертв, но только сейчас задумался о жертвах, которые пока еще живы. И среди них есть дети, которым на войне не место. Их не спросили, а не хотят ли они умереть, пострадать? Так, для разнообразия. Демоны не расшаркиваются, для них нет особой разницы, женщина перед ним, старик, ребенок или закованный в латы крестоносец. Им все одно. Хотя нет! Наверное, беззащитных им убивать гораздо приятнее. Ланн поморщился, тряхнул головой. Не время раскисать! Нужно двигаться капельку быстрее, чтобы, возможно, спасти чью-то жизнь. Они забрались не так далеко от командного пункта, и здесь, на этой улице, было почти мирно. Заставить себя не прислушиваться, не искать в шуме ветра чьего-то крика о помощи, не получалось. Хотелось, до одури хотелось услышать голос — незнакомый, пусть, надломленный и больной, но живой. Хотелось помочь хоть кому-то, поверить, что вся эта операция не напрасна. Там, где-то вон за тем поворотом, скрывается человек! Или эльф, или гном… кто-нибудь. Ланн хотел кого-то спасти. Хоть кого-то. Эгоистично, для спасения собственной мотивации, дававшей трещину за трещиной. — Вон тот двор, сюда, — Вольжиф легкомысленно повел рукой вправо. Голос его звучал неправильно весело. — Они нас ждут уже, предупреждены. Быренько поговорим и двинем по вашим крестоносным делам, ага? — Теперь это и твои дела, — ответила Сиила тоже преувеличенно бодро, хлопнула тифлинга по острому плечу. — Мы же теперь в одной команде! В одной лодке. Кажется, так говорят. А могли бы говорить: «В одном ящике, в одной общей яме». Все они сейчас в одной общей могиле, которую почему-то забыли засыпать. Тот парень на таверенной вывеске, симпатичная нарисованная кружка над его головой, до сине-зеленого бледная Мерисиэль, кривящая аккуратный носик Камелия. Трещащая что-то Сиила, смеющийся ей в ответ Вольжиф и даже сам Ланн, молча отстукивающий пятками по брусчатке. Убежище плутифлингов внутри оказалось неожиданно уютным, чистеньким, почти похожим на жилой (живой?) дом. Ощущение уюта подкреплялось запахом жареного мяса, треском печки и неожиданно рушилось пятью тифлингами, на коленях выстроившихся возле стены. Молодая, но крайне сурового вида девушка с парочкой рожек на гладко зачесанной голове широко улыбнулась Вольжифу. Добра в ее улыбке было ничуть не больше, чем веселья в ответной. — Братец Вольжиф вернулся! Какое счастье, мы так волновались, — ровный тон не передавал и капельки счастья или волнения. — Рада, что ты решил заглянуть. Надеюсь, принес немного… объяснений? — Сестренка, не так все просто! Я очень спешил на встречу, но обстоятельства… знаешь… мешали прийти раньше. Я там в подвале… — Где луна? — жестко прервала его «сестренка». — Понятия не имею, правда! Меня же… — По заслугам. Я бы вообще пришибла вместе с твоими амбалами, — девушка неприязненно окинула взглядам четверых сопровождающих «братца». — Да вот незадача: люблю тебя сильно. И луну бы тоже получить не отказалась. Это какой-то шифр? Эвфемизм? Или плутифлинги все-таки двинулись от горя, и теперь действительно собираются достать луну?.. — Я бы сам не отказался на нее поглазеть, хотя бы разок. Но я ее даже не видел! И к облаве не причастен, иначе зачем бы меня… — Затем, что за решеткой очень удобно от меня прятаться, Вольжиф. — Беседа, состоящая из обрывков недоговоренных фраз, была бы смешной, если бы не жесткие лица тех, кто ее ведет. — Ты же знаешь, что бывает с крысами? — Я не крыса! Честно, я же пришел! Если бы я сдал нас, я бы пришел? Нет! А я здесь! Мне самому страсть как интересно, кто же нас заложил. Я даже близко к лавке не подходил в тот день, как мы и договаривались! — Ты пришел, потому что иначе пришли бы за тобой, — строго ответила девушка. Вольжиф едва заметно поник, чуть-чуть опустились плечи. Насколько Ланн успел заметить, это можно было считать выражением полного отчаяния для неунывающего воришки. — И амбалов привел… — Мы не амбалы, девочка. Мы крестоносцы, — обиженно ответила Сиила. Тифлинг удивленно вскинула брови. — Ого, оно разговаривает? Приношу извинения, не подумала об этом, — ни капли раскаяния в твердом голосе. — Ну хочешь, мы найдем крысюка? — мягко спросил Вольжиф. Сиила собиралась что-то вставить в их беседу, набрала в грудь воздуха (это явно должно было быть что-то громкое), но Мерисиэль положила ладонь на плечо паладину, и вместо праведно-гневной тирады случился только раздосадованный громкий выдох. — Все расследуем, Ирабет расспросим, на месте поковыряемся… потом еще смеяться будем над этой ситуацией, Керисмей! Как ты вообще подумать могла, что я, да семью… — Легко. Ты всегда был неблагонадежным, Вольжиф. И всегда первым бежал с тонущего корабля, а некоторые сам же и потопил, — Керисмей обернулась к стоящим у стены тифлингам. — С другой стороны, предателем мог быть любой из вас. Знаешь, что? А давай, поищи информацию. Поговори с Ирабет, с гномом торговцем, да хоть вон с той бабой, — непочтительный кивок в сторону плотно, в тонкую ниточку, сжавшей губы Сиилы. — Поспрашивай, понюхай, поскреби… Выяснишь что-нибудь — так и быть, на ферму отправится кто-то другой. Но если сбежишь… окажешься на его месте. Мне проще избавиться от всех вас и свалить из города, чем случайно оставить в живых предателя. Старшие могут не понять, знаешь… — Мы все выясним, — подала голос Мерисиэль. — И ты извинишься перед Вольжифом, если это и правда не его вина. Идет? — Идет, — с готовностью кивнула Керисмей и гневно сверкнула глазами. Ее губы растянулись в очередной недоброй улыбке. — Вслух и при всех! — вставил Вольжиф. — Извинения за доказательства! Керисмей ничего не ответила, отвернулась к стоящим на коленях тифлингам и всем видом показала, что разговор окончен. «Семью» Ланн, в общем, представлял совсем не так.