Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

Новое прохладное утро встречает их иллюзией спокойствия. Кажется, это все уже было: они куда-то идут по улочкам Кенабреса, петляют по переулкам, сверяясь с картой города и указаниями Сиилы. Хорошая жрица Мерисиэль умно кивает, серьезно морщит лоб и сохраняет полную невозмутимость. Впереди опасности, еще очень много работы и совсем капелька — девчачьей радости для спрятавшейся в своей скорлупе дурочки Ри. Ланн смотрит на нее с каким-то подозрением, неверием, и она тянет руку, чтобы на секунду переплести с ним пальцы. Пока никто не видит. И позволяет себе улыбнуться, поймав его взгляд. Что бы не ждало впереди, она обязана справиться. Ради всех, кто остался в таверне, прячется в убежищах по городу и идет рядом с ней. Но самое главное — ради них. Чтобы однажды… А что будет «однажды», Ри пока не знает. Что-нибудь обязательно будет, но только после того как закончится эта война. Вместе с Ланном они помогут монгрелам выбраться из пещер — может, для этого придется найти другое место, подальше от тех, кто мог бы им докучать. Где-то под солнцем такое место обязательно есть, где-то, где есть свежий ветер и горячий хлеб, где дома из дерева и камня. Пусть это будет маленькая-маленькая деревня; они разобьют поля, научатся растить пшеницу и рожь, заведут спокойных коров или смешных маленьких уточек… У Ри все равно нет прошлого. Значит, выбор будущего точно ничем не ограничен. Но она жрица — пусть не самая хорошая, но жрица. Госпожа сновидений обязательно расскажет, как помочь монгрелам стать сильнее, жить дольше, не страдать из-за порчи. По крайней мере, Ри очень постарается это выяснить. Не потому что так надо, а потому что сама этого хочет. Нужно отбить город, а потом наступит «однажды». Дорога к рыночной площади проходит почти спокойно; «тренировка» во время боя за «Сердце защитника» выдалась настолько жаркой, что «реальный бой» с редкими культистами или разрозненными отрядами демонов кажется уже чем-то простым и обыденным. Выверенные движения каждого из команды больше не требуется направлять; Сиила врывается в бой, оглушая врага щитом, привлекая к себе как можно больше внимания. Юркий Вольжиф все больше полагается на ножи, один из которых отзывается на имя Финн. Считает себя человеком — и пусть, в конце концов, он тоже член команды, не более странный, чем остальные. Камелия призывает молнии, страхует на случай болезней или сглаза. Ланн метко прошивает врагов уже не костяными, а стальными стрелами. И особенно яростно разбрасывается шутками, каждый раз оглядываясь на Ри. Она тайком улыбается немного шире, чем положено, иногда пряча в кулак смешки. Люди, вставшие под знамена Бафомета, больше не вызывают ни жалости, ни понимания. Проще не смотреть в их лица, не задумываться — и Ри послушно не задумывается, почему, как можно было предать свой народ и примкнуть к врагу. Выбор сделан, они по разные стороны, и человеческие тела не слишком-то отличают культистов от демонов. Те же твари, только шкура помягче и зубы покороче. Так проще. Чем ближе группа подбирается к рыночной площади, тем сложнее не думать о случайных жертвах; все больше непохороненных, тех, о ком пока некому позаботиться. Ри отводит глаза — будет еще время. А там, где-то впереди, возможно, еще прячутся живые. Им помощь нужнее — возможно, кому-то требуется лечение. Или сопровождение в безопасное место. Или просто знание, что там, в «Сердце», еще теплится надежда, и храбрые защитники города имеют хорошие шансы если не обратить время вспять, вернув все на свои места, то хотя бы изгнать демонов прочь. На полях сражений однажды распускаются цветы. Дожди смывают кровь с мостовых, закрывают жерла пожаров. Жизнь находит путь, нужно просто дать ей шанс. За очередным поворотом слышна человеческая речь. Ланн замирает, подает знак остальным; прислушивается. И срывается с места. Ри бросается за ним. Обрывок разговора доносится до нее и перемешивает в голове все, что может перемешаться: — Эт-та… может, как-то еще справимся? — Нет, мы же пробовали! Наши мечи их даже не царапают! — отвечает другой голос. Он звучит старше, но дрожит сильнее. — Мы должны принести эту жертву… прости, дитя… — Ничего, добрые рыцари, — отвечает тоненький, но совершенно спокойный девичий голосок. — Вы хотите как лучше, я понимаю. — Ничего ты не понимаешь!.. Мужики, я не могу. Я не могу, она слишком спокойная, — прежний дрогнувший голос. — Калеб, давай ты. Я не смогу. — Это для всеобщего блага, — отвечает третий, молчавший до сих пор. Говорит он неуверенно. — Мы этого не хотим, мы же не демоны. Мы рыцари. Это необходимость! — Не ругайтесь, добрые рыцари, — снова девочка. Они вылетают из-за поворота, не особенно заботясь о скрытности. В тупичке, возле заколоченной двери, на коленях сидит худенькая эльфийка в рубище. Над ней возвышаются трое мужчин в закопченых, кое-где помятых, но узнаваемых рыцарских латах. Самый крупный и старший из троих, человек средних лет, заносит меч и выпускает его из рук, увидев неожиданных свидетелей. Инстинктивно отступает в сторону, будто пытаясь скрыть свою причастность к происходящему. Они не похожи на культистов. Не тот взгляд, нет гордо напяленных накидок с красной рогатой головой. Спутники человека, полуэльф и дворф, остаются на месте, из-под забрал шлемов на Ри смотрят испуганные глаза. — Что здесь происходит? — Ри подлетает к сидящей на брусчатке девочке, тянет к ней руку; дитя поворачивает к ней лицо. Эльфийка, взрослая, но с абсолютно детской улыбкой. От щеки по шее стекает ужасный ожог — давнишний. Торчащие из рубища тонкие руки обожжены тоже, босые пятки почернели от долгой ходьбы по земле. Ри стягивает теплый плащ, торопливо кутает девочку в него. Сердце колотится в груди, разгоняет гневный жар до кончиков дрожащих пальцев. — Так это, жертва… Мы ее Иомедай хотели предложить. Закалить клинки в крови невинной девочки, чтобы демонов потом… эт-та… — отвечает дворф. — И давно Иомедай требует невинных девочек в жертву?! — ревет Сиила. Она даже не обнажает меч, но кулаки сжаты так, что Ри понимает: убьет их сейчас. Голыми руками. — Не ругайте их, добрые люди. Рыцари ведь хотели как лучше! — подает голос несостоявшаяся жертва. Плащ соскальзывает с худых плечиков, босая девчушка вскакивает и пытается загородить от грозной Сиилы трех здоровых мужиков, которые молчат и стучат зубами от страха. — Не наказывайте их, пожалуйста! — Кто такие? — Ри поднимается на ноги, тянет к себе плащ, упрямо идет к девчушке. Что с ней не так? Блаженная? Слабоумная?! Они, возможно, с ней ровесницы, но Ри бы ни за что в голову не пришло защищать тех, кто пытался ее убить! — Р-рыцари. Крестоносцы. Отрезало от основных сил, пробивали дорогу, искали раненых. Демоны, эт-та… сильные, засранцы, — дворф пытается говорить связно, но взгляд его затравленно бегает между жестко настроенными пришлыми и застывает на Мерисиэль. Безошибочно определяя ее как лидера. Рослый человек, старший в отряде, падает на колени, тянет руки к босой тоненькой ножке. По щекам текут слезы. — Прости, девочка. Прости… мы просто хотели… мы… Обгоревшая эльфийка пытается поднять его с земли, чертов плащ снова слетает с ее плечиков, и Ри упорно ловит его на лету. Возвращает на место, пеленает в него девчонку. — Не обижайте их! Они как лучше хотели! Они не злые, просто запутались! Вот оно что. Понимает, но почему-то все равно не пытается ни сбежать, ни наброситься на обидчиков. Блаженная. И продрогла до костей. Над головами собравшихся в тесном закутке с карканьем носится ошалевшая ворона, периодически предпринимая бесплодные попытки клюнуть в лицо то дворфа, то полуэльфа. Раскаявшийся человек продолжает ныть. — Вы подчиняетесь Ирабет? — вкрадчиво интересуется Камелия. Она спокойно появляется из-за спины Сиилы. — Почему я не видела вас в битве за штаб? — Какой штаб? Ирабет… чего, живая? — полуэльф, названный ранее Калебом, выпучивает глаза и нервно хихикает. — Мужики, так мы, похоже, далеко не последние! Человек поднимается на ноги, утирает хлюпающий нос рукавом поддоспешника. Выглядит все еще пристыженным. Его меч валяется возле ног неудавшейся жертвы. — Вот видите, они просто испугались и запутались. Скажи, — обгоревшая девчушка смотрит прямо в глаза Мерисиэль. Они почти одного роста, но Ри сейчас чувствует себя очень, очень старой и отвратительно жесткой. — Тебе ведь тоже бывает страшно, да? Бывает. Но при этом обычно не тянет кого-то приносить в жертву Иомедай. Камелия хмыкает за спиной, но молчит. — Вот и им очень-очень страшно. Отпусти их, а? — Найдете путь в «Сердце защитника»? — подает голос Ланн. — Д-да, — чуть осмелев, выдавливает дворф. — Мы, эт-та, найдем! Там наши все? — И давно, — Ри кивает. Смотрит на неожиданно тонкие ноги полуэльфа. На них теплые сапожки, зашнурованные почти до колена. Рыцарь ловит ее взгляд и торопливо возится со шнуровкой. — Оставляй сапоги. И идите к штабу. Надеюсь, гениальных идей ни у кого больше нет? — голос Мерисиэль звучит холодно и уверенно. Вся возможная убедительность, какая в ней есть, вся пугающая ее саму жуткая взрослость. Рыцари мотают головами и, неразборчиво бормоча слова благодарности, удаляются. Эльфийка, все так же солнечно улыбаясь, благодарно кутается в плащ Ри. Ланн кивает на оставленные сапоги: — Надевай давай, болезная… — Спасибо, что не тронули их, но… доброму Калебу будет холодно идти босиком. «А тебе не холодно?» — хочется крикнуть Мерисиэль. Но она потирает переносицу и терпеливо талдычит веские оправдания, сочиняя их буквально на ходу: — Они нарушили целый свод законов, когда слонялись без дела и угрожали убить гражданского. В военное время. За это положено казнить, но мы просто реквизировали сапоги. В нескольких часах отсюда лагерь, где доброму Калебу с удовольствием выдадут новую обувь, а тебе ее сейчас взять негде. Достаточно милосердно? Девочка понятливо кивает и послушно надевает трофейные сапожки. Ри замечает, что на ее руках не хватает нескольких пальцев. — Что с тобой произошло? — уже мягче. Она подходит ближе и опускается на колено, чтобы помочь взрослому ребенку со шнуровкой. — Обожглась, — невинно пожимает она плечами. — Спасибо! — Это как нужно обжечься, — бормочет Ланн. — Целиком, на костре, — как что-то очевидное. — Меня все Уголёк называют, а как зовут вас? — Мы что, серьезно возьмем в отряд… бродяжку? — Камелия кривится. — У нас вообще боевая группа или хоспис? — А куда ее сейчас девать? — отвечает Ри. — Возвращаться долго, с этими «добрыми рыцарями» я ее отправить не рискну. Остается попросить следовать за нами и вести себя хорошо. Ты ведь будешь вести себя хорошо, Уголёк? Девочка послушно кивает. Девочка… взрослая эльфийка! Женщина! Но воспринимать ее предположительной ровесницей совершенно не получается. — А это Сажа, она со мной, — девочка подставляет искалеченную руку, и на нее приземляется крупная, но в целом самая обычная ворона. — Сажа научила меня всяким фокусам, так что я точно буду вести себя очень хорошо! — Фокусам? — Вольжиф подходит ближе. — Не думаю, что фокусами можно насмешить демонов до смерти. — О, это же ты! — девочка хлопает искалеченными ладошками, подпрыгивает на свежезашнурованных сапожках. Сажа недовольно каркает, перебираясь на ее плечо. — Мы играли вместе! Ну, когда были маленькие. А потом ты подрос, и вы с другими мальчиками кидали в меня камешки. И смеялись! Я тоже смеялась, потому что вам было весело. Помнишь меня? Вольжиф хмыкает и торопливо отходит в сторону. — Не-а, — смущенно бросает он через плечо. — Так бывает, когда вырастаешь. Ты вырос, а я почему-то нет… — Уголёк поворачивается снова к Ри. — Так как мне вас звать, добрые люди?