Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

— В библиотеке толстые каменные стены, крохотные окошки-бойницы и такая длинная винтовая лестница, что голова кружится, когда вверх смотришь! — с энтузиазмом тараторит Сиила. — Крепкое здание, надежное, двери тяжелые такие! — А еще там много книг, но ты этого, конечно, не заметила, — нежно отвечает Камелия. — А еще много пыли и совершенно нечем поживиться, — вставляет Вольжиф. — Наши скупщики не принимают книги, потому что никому не могут их впарить. — Ты всегда думаешь только о наживе? — интересуется Сиила. Замечание Камелии она оставила без ответа. Вольжиф делано задумывается. Чешет подбородок, изображая активную мыслительную деятельность, хотя на самом деле давно заготовил ответ на подобные случаи. — Нет, все-таки иногда еще о еде. Но ее тоже можно купить за деньги, какое совпадение! — Хорошую еду иногда не купишь и за большие деньги, — вставляет Дейран. Вольжифу он не нравится: богатеев он привык воспринимать как ходячие кошельки, и сейчас диву давался, что у Дейрана нечего спереть. Нет, ну командир же ясно сказала — он с ними ненадолго, вот сходят в эту дурацкую библиотеку — и сдадут напыщенного сноба какой-нибудь Ирабет. Пусть там солдатню лечит, среди благодарных жертв светлых чар и черного юмора обязательно найдется кто-то, кто будет заглядывать ему в рот, запоминая каждое сказанное слово. И смеяться над дурацкими шутками, которые пропитаны ядом ничуть не меньше, чем нежность крошки Ками. Кстати, о крошке Ками. Красотка выглядела так, будто только что сперла что-то жутко дорогое, и теперь получит денег от двух щедрых покупателей. И обведет их вокруг пальца, сбежав и с деньгами от обоих, и с товаром, к третьему, еще более щедрому. Довольная, сияет, как начищенный котелок. Интересно, а почему вдруг такая перемена? Вчера-то была мрачнее тучи. Вольжиф незаметно покидает поле словесной битвы, подбирается ближе к ней и, дождавшись вопросительного взгляда, хитро произносит: — Ну, рассказывай. Что за дело? Камелия смотрит на него, вопросительно изогнув бровь, и чуть прибавляет шага. Но не тут-то было! В скорости и реакции ей до Вольжифа еще расти и расти. Нечего было всю сознательную жизнь валяться на мягких подушках и трескать виноград, надо было иногда и по улицам побегать. Особенно от недружелюбно настроенных торговцев, которые с чего-то решили, что все тифлинги — воры. Особенно если в твоем кармане прямое тому доказательство, позаимствованное прямо с легкомысленно открытой витрины. Не, ну сами виноваты! Надо было закрывать. И покрепче, а то мало ли, кто-нибудь ушлый ходит по магазинам с отмычкой?.. — Не-не-не, я чувствую, ты что-то задумала. Делись, а то не отстану, — Вольжиф лучезарно улыбается. Камелия тяжело вздыхает и закатывает глаза. А потом шепчет так заговорщицки: — Есть одно дельце, братец Вольжиф. Говорят, под Кенабресом есть пещеры, доверху набитые самой большой ценностью. Мозгами. Забеги как-нибудь да одолжи себе один. Может, перестанешь лезть не в свое дело. Вольжиф сглатывает; глаза Камелии снова блестят жестко, а елейный тон вызывает ощущение, будто его только что с ног до головы облили нечистотами. Но сдаваться он не умеет: даже разозленная, Камелия все равно умудряется оставаться в хорошем расположении духа. Косится по сторонам так, будто пришла на экскурсию в ювелирный — ох, неспроста это… — Ками, расскажи братцу Вольжифу… — начинает он, но Камелия демонстративно возвращается в разговор о том, как пройти в библиотеку, и всем своим видом показывает, что раскалываться не собирается. Ну ничего, это она просто плохо знает Вольжифа Джефто. Что бы ни радовало красотку, он обязательно узнает, что это. Будет смотреть в оба глаза, пока не обнаружит, а потом стырит и не поделится. Потому что надо было сразу рассказать, тогда она честно имела бы право на сорок процентов. *** К библиотеке они подошли всего через пару часов после последнего привала. Возник закономерный вопрос: а нельзя было дойти еще вчера, если все было так близко? Тогда сегодня уже можно было бы чесать в таверну, возможно, в это самое время быть на половине пути. Вольжиф отчаянно зевал, разминал затекшую от сна на земле шею и всеми способами демонстрировал, как устал от походных условий. Но его почему-то не торопился жалеть кто-то, кроме Уголька. А от ее жалости было все еще жутко, особенно учитывая настороженно глядящую с ее плеча воронищу. Птица вызывала у Вольжифа даже больший страх, чем ее хозяйка. К самой Угольку он уже немного попривык, даже перестал ожидать потустороннего удара между рогов в ответ на безобидную шутку. Вчера, когда он так старательно уговаривал Уголька глотнуть вина, он выложился по полной программе, тренируя навык убеждения. Ведь почти же получилось! Но тут вмешалась эта воронища и чуть не выклевала ему глаза. Бешеная птица, он ведь девчонку даже пальцем не тронул! Возле дверей командир остановилась и глубоко вдохнула. Двери тут и правда были просто огромные, в два человеческих роста, и — Вольжиф помнил — тяжелые, как пара крестоносцев в полных латах. Толстенные. И ни звука не пропускают ни внутрь, ни наружу. Короче говоря, несмотря на царившую вокруг тишину, ничто не мешало прямо возле двери так же стоять и прислушиваться парочке калавакусов. При этом они вполне могли жрать заживо дретча и наяривать визгливому бабау. И все равно ни командир, ни ее однорогий приятель не услышали бы ни звука. — Ланн, ты слышишь что-нибудь? — негромко спросила Мерисиэль. Монгрел отрицательно покачал головой и пожал плечами. — Только пятками чувствую, что внутри кто-то ходит. Сколько — не знаю. Это точно не парнокопытные, если тебя это успокоит — под ними пол резонирует чуть-чуть по-другому. Мерисиэль улыбнулась, вызвав у Вольжифа ощущение, будто он заглядывает в чужую спальню. Подумаешь, лыбится! Но тонкость скрывалась в том, что так улыбалась командир только однорогому, и никому больше. Это так бросалось в глаза, что и в голову не могло прийти, как они могут верить, что никто ничего не замечает! Однако, в этот раз Ланн почему-то отвел глаза. И за руки они не взялись, и не начали прямо при всех обниматься. Вольжиф по какому-то странному наитию скосил глаза на Камелию; она с подозрительно невинным видом изучала каменную кладку и к чему-то принюхивалась. — Пахнет гарью, — наконец заключила красотка. — Так город горит, Ками, — пояснил Вольжиф. — Чем еще должно пахнуть? Ланн принюхался тоже: — Она права. Пахнет изнутри. И бравая команда боевых дуболомов с помпой врывается в здание библиотеки. У Вольжифа это вызывает такой восторг, что он даже забывает на время о своих подозрениях, которые уже почти-почти сложились в голове в единую картину. Тут происходит кое-что поинтереснее: они вламываются в библиотеку, и никто не сможет на них шикнуть! И никто не посмеет их выставить, заявив, что вход по каким-то там читательским билетам! И вообще, все ботва, одни они картошечка в масле! Гордость коллективной выходкой, нарушающей всякий порядок вещей, разбивается о суровую реальность. Вместо ровных рядов книжных полок, стоечки библиотекаря, целой орды седовласых старцев они видят огромный кусок потолка, заваливший примерно половину первого этажа. Немногие уцелевшие полки практически пусты, книги валяются на столах, под столами и прямо на полу. В стороне от входа особенно большая куча книг медленно занимается пламенем; двое крупных мужиков щедро поливают горючим старые фолианты. В центре, на самом верху этой подгорающей симфонии безграмотности восседают сильно побитые полуголые люди — ровно три штуки, у всех завязаны рты. И тощий эльф, которого никто раздевать не стал: его лицо плотно завешивает глубокий капюшон, и о расовой принадлежности Вольжиф догадывается по характерно бугрящимся из-за длинных ушей уголкам этого самого капюшона. Мужички-поджигатели в рыцарских латах, напяленных кое-как и явно не подогнанных по размеру, замечают вошедших и замирают где стояли: двое с бочкой в руках, а один, видимо, заводила, торчит чуть в стороне с самой кислой миной. — О, собратья-крестоносцы! — заговаривает заводила, широко улыбаясь. Его приятели отставляют в сторону бочечку; костерок тем временем медленно занимается. Побитые парни вместе с одетым эльфом без особого энтузиазма пытаются вырваться из пут, но получается у них ровно никак. — А мы тут ячейку культистов накрыли. Сидели тут, понимаешь, глаза мозолили. А мы как пришли — и вот, казним. На месте. Вольжиф шныряет взглядом от одного мужичка к другому и третьему, снова глядит на заводилу. Улыбается детина широко, но в глазах ни грамма здравого ума. Казалось бы, типичный крестоносец, да вот глаз у него то и дело косит в сторону напарников. А те стоят, молчат, как воды в рот набрали. — Я вот командир этих орликов, главный, вроде как… Меня зовут… И внезапно его тираду прерывает неожиданно громкий, какой-то полубезумный выкрик командирши: — Именем Бафомета, какого демона вы тратите ценное горючее?..