Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

Последнее обсуждение тактики, «чистовое», со всеми возможными исправлениями и дополнениями, случилось в компании более широкой. В кабинет коменданта набились супруги Тирабейд, Рамьен, незнакомый тифлинг (Мерисиэль с трудом признала парня, которого они вытащили из заваленного тайного хода), один из рыцарей Рассветного меча, спасенных из библиотеки, а также несколько совсем уж незнакомых рыцарей-офицеров. Ну, и Мерисиэль неизменно в сопровождении Ланна — это уже разумелось само собой. Ланн, как правило, хранил молчание, ничем практически не выдавая свое умение разговаривать. Но внимательно вслушивался в речь собеседников, и в случае чего негромко сообщал Мерисиэль, что они лгут, недоговаривают или просто ведут себя странно. Его умение понимать чужие эмоции Ри даже немного пугало: откуда такой навык у парня, проведшего большую часть своей жизни под землей и занимавшегося по большей части уединенной охотой в пещерах? Кого он там «читал», пауков? Многоножек? А может, у него просто врожденный дар восприятия чужих потаенных помыслов. Скорее всего, так и есть, решила Ри и пообещала себе больше не удивляться талантам Ланна, к чему бы они ни открылись. — Командир Мерисиэль вместе с… хмм… — Халран скользит взглядом по присутствующему тифлингу и хмурится. — С плутифлингами проходит в гарнизон через потайной ход. Об этом не должна знать ни одна живая душа, кроме непосредственно заинтересованных в маневре и вас как командиров боевых отрядов. — Вы не можете отправить Мерисиэль без защиты, мы тоже пойдем с ней! — горячо вступается Рамьен. Он активно жестикулирует, настолько, что капюшон мантии сползает с кудрявой головы. Глаза дезнита светятся искренним желанием помочь, отплатить за спасение учеников и его самого. Но Халран не удостаивает его выпад ответом, он сурово сверлит взглядом Мерисиэль, всем своим видом показывая: «Утихомирь его сама, или мои способы тебе не понравятся». Мерисиэль поворачивается к Рамьену и негромко, мягко произносит: — Вы поможете мне, если позволите забрать с собой лекарей своего отряда. А для этого кто-то должен позаботиться об основных силах. Если все пройдет хорошо, мы пронесемся достаточно быстро, чтобы никто не успел погибнуть. Халран не меняется в лице, только смотрит на Мерисиэль, кажется, еще более сурово. — Это война, Мерисиэль. А не рыцарский роман. Наш враг жесток и силен, без жертв не обойдется. Нужно быть к этому готовыми. — Что плохого в том, чтобы верить в лучшее? — Ри недоверчиво складывает руки на груди. — Что ужасного в надежде? — В надеждах самое ужасное — их крушение. На поле боя оно особенно опасно. — Но мы справились при штурме «Сердца защитника», мы отбились от превосходящих сил противника, не потеряв ни одного солдата! — Вам повезло однажды, но не обязательно повезет снова. За спинами солдат в этом бою не будет безопасного лазарета, только полчища демонов со всех сторон. И это при условии, что никто в составе нашей армии не окажется агентом культистов и не нанесет удар в спину… — Вы заговариваетесь, прелат. Не смейте подозревать моих воинов… — начинает Ирабет. — Я не давал вам слова, Тирабейд. — Халран смотрит на Ирабет из-под низко нависших седых бровей, шрамы на его лице налились алым; говорит он твердо и жестко, будто весь целиком выкован из холодного железа. — Культисты редко бывают похожи на культистов. — Нам выступать в составе основных сил? — подает голос Клэйм, предводитель спасенных в библиотеке рыцарей-магусов. — Или… — Или, сир Клэйм. Вы отправляетесь с Мерисиэль, ей может понадобиться поддержка. Что-то в голосе Халрана звучит почти снисходительно, даже оскорбительно, но Ри прикусывает губу и молчит. Раздача указаний продолжается, кто-то спорит, кто-то согласно кивает. Халран уже совсем не меняется в лице, и Ри видит в его глазах смирение со своей участью. Боги, он же просто хочет умереть с оружием в руках, он же ни на йоту не верит, что план с «починкой» страж-камня сработает! И все эти люди, набившиеся в кабинет, и все прочие, замершие в молчаливом ожидании в питейной и во дворе, для него всего лишь цифры в графе потерь! Эта мысль оказалась так понятна и противоестественно одновременно, что Мерисиэль наконец-то позволила себе задуматься: а она, настоящая она, верит в успех странной операции? Ее будут сопровождать несколько магусов и значительно подросший за это время отряд, но рядом не будет Орлиного дозора во главе с Ирабет, и не будет того дварфа… Стонтона, кажется. Так кто в этот раз отвлечет безумную лилиту, не даст ей разорвать Ри на куски? Кажется, пришло время красиво умереть, спасая всех вокруг. Покинув кабинет, Ри направилась прямиком в спальню — ей было страшно и больно смотреть в лица людей, с которыми завтра нужно будет отправляться на штурм. Выдвижение назначили на вечер — к этому моменту будет готово снаряжение, а также темнота хоть немного скроет пробирающийся к ходу на рыночной площади отряд. Завтра вечером все эти люди, скорее всего, погибнут, если Ри не совершит невозможное. И самое ужасное — погибнет и ее отряд в полном составе, если она заранее не отдаст приказ бросать ее, когда что-то пойдет не так. Кто ее послушает? Сиила, праведный паладин, светлая душа, которой неведом страх? Может, Камелия, подруга и соратница с самого начала осознанной жизни Ри? Вольжиф?.. Нет, вот Вольжифа долго уговаривать не придется. Уголька лучше всего оставить здесь, в таверне — ребенку, хоть и великовозрастному, не пристало рисковать жизнью… тем более, когда исход боя настолько очевиден. Лим? Лим будет биться до последнего вдоха, в самом худшем случае он взорвет лилиту вместе с собой, и она, если и выживет, станет легкой мишенью для союзников, прорывающихся снизу. Он не уйдет. Арендей, скорее всего, просто останется в тылу, он слишком любит себя и свою жизнь, чтобы лезть на передовую. Новенькая, Ненио… ей тоже лучше двигаться с основными силами. Там от мага будет больше толку, да и в узких коридорах огненный шар представляет для группы не меньшую опасность, чем для врага, кем бы он не был выпущен. Самое ужасное, что Ланн точно не оставит Ри одну. И не бросит умирать, даже если так будет нужно. Но он должен жить, обязательно должен!.. В комнате тихо и пахнет пылью, на тумбе забытая Сиилой кружка разбавленного пива. Мерисиэль проходит к койке, которую давно уже воспринимает как свою, садится на самый край и с жадностью вдыхает спертый воздух. Наверное, так пахнет спокойствие? Ри медленно выдыхает, вдыхает снова с натянутым искусственным спокойствием. Она не хочет умирать, не может умереть, не сейчас, не тогда, когда все только началось, когда от нее зависит столько жизней… Нельзя сейчас просто сдохнуть! Все должно получиться, все обязано получиться!.. Но если… то Ланн… Он же… — У нас все получится, — будто читая ее мысли, Ланн садится рядом и приобнимает ее за плечи, тянет к себе. — Мы справимся, Ри. Это будет куда проще, чем перебить прущих изо всех щелей культистов. К нашему появлению не будут готовы, мы буквально появимся из-под земли и ка-ак… — Лилиту разорвет меня на куски, Ланн. — Собственный голос кажется Ри пустым и безэмоциональным. Таким тоном сообщают что-то очевидное, не заслуживающее большого внимания, что-то вроде: «На завтрак был пирог с вишней» или «Сиила любит крепкий эль». Так не говорят о собственной смерти, но это лучшее, что Ри может себе позволить, чтобы не скатиться в банальную истерику. Она глубоко и спокойно дышит, заставляя себя снова забыть, что умеет плакать, запрещая себе прятаться в самом темном углу комнаты или распинаться в панической исповеди на груди у всепонимающего Ланна. Ее паника — не то, что ему нужно видеть накануне боя, и говорить о смерти тоже не стоило. Но лучше так, чем громче и честнее. — Я ей этого не позволю, — уверенно отвечает Ланн. — Ни ей, ни кому-либо еще. Слышишь? Мы справимся. Мы стали сильнее, чем были тогда. — Вы стали сильнее. А я нет, — Ри качает головой. — Не слушай меня, хорошо? Давай просто помолчим. Он не отвечает, медленно поглаживает ее по плечу, обнимая так, будто вместо руки у него огромное белое крыло. Почему белое?.. Белый ему бы не пошел. Пусть оно будет темно-серым, немного рябым, покрытым длинными мягкими перьями… Или лилово-зеленым, как у стрекозы, задорно поблескивающим хитиновым глянцем в свете любопытной полной луны, чудом показавшейся из-за толстой облачной перины. Ри нервно хихикает, представляя серьезного Ланна, натягивающего тетиву с самым сосредоточенным в мире лицом… за спиной видения озорно дрожат тоненькие хрустальные крылышки, сияющие всеми оттенками радуги. — Ты ведь так и не попробовала наше национальное блюдо? — подает голос настоящий Ланн. Без всякий крылышек, но теплый и настоящий. — Которое из них? — заинтересованно отзывается Ри, послушно отбрасывая мысли о скорой смерти. — Жареные крысиные хвостики? Живые личинки? — Между прочим, личинки весьма питательны. Не все, конечно, но та, что была в твоем супе… — Ри смеется, прерывая его жизнерадостную речь. — Что? На вкус они мало чем отличаются от фасоли. Когда я попробовал их впервые, даже не поверил, что что-то настолько неказистое так здорово сочетается с томатным супом. Ну… как — томатным. Вместо томатов пришлось использовать… — Не надо, хватит! Я знать не хочу, что монгрелы используют вместо томатов. Скорее всего, это что-то со множеством ножек, подаваемое на стол живым. — Не угадала! Это сердцевина одного гриба. Родственник плесени, но на вкус… скажем, немного приятнее, чем рыба, живущая в стоках. Настоящие томаты, конечно, гораздо вкуснее, но за неимением… я серьезно! Вполне съедобно. Ну, в условиях подземелий. — А главное очень питательно, — поддакивает Ри. — На самом деле не очень. Да и в нужном количестве их обычно не найти. Сердцевина гриба быстро теряет свои кулинарные достоинства, пропитывается токсинами и… В бездну гастрономические изыски монгрелов, о них можно будет поговорить когда-нибудь… если это «когда-нибудь» для них все-таки наступит. Ри обвивает Ланна руками, прячет лицо на его груди и старательно не думает ни о чем, совсем-совсем ни о чем. Сначала сознание сопротивляется, подкидывает искаженное гримасой ярости лицо Минаго, кривящиеся улыбкой красные губы, длинные когти в красном и теплом, потом мелькают картинки раздробленной ноги Камелии и падающей на колени Сиилы. Широкие красные полосы на груди Вольжифа, огромное копье, раз за разом пронзающее Ланна насквозь. Ри морщится, закусывает губу, усилием воли отбрасывает все это далеко-далеко от себя, в то место и время, где можно будет бояться. Наступает тишина, прерываемая стуком чужого сердца совсем рядом. Этот звук забирает страхи, ужас потери, боль — и оставляет только спокойствие. На самой границе сна Ри думает, что утром, перед уходом, обязательно нужно будет попросить Ланна «потанцевать» с ней, подарить еще немного спокойствия и уверенности. Возможно, в последний раз.