Господин Надежда

      — В твоих обязанностях будет мыть полы, вытирать пыль, пылесосить… Ну, думаю, ты понимаешь, обыденные вещи любой прислуги.       Нагито будто мерил шагами комнату, ходя то туда, то сюда, а Хаджиме чувствовал себя провинившимся ребёнком, пока слушал весь этот инструктаж действий от Комаэды. Уткнув взгляд в пол, он не хотел вообще никоим образом соприкасаться взглядами.       — Работать начинаешь с завтрашнего дня. Ко мне в кабинет не заходить, он на первом этаже справа. Едим в одно и то же время, завтрак, обед и ужин по расписанию. Понятно?       — Понятно. Нагито укоризненно посмотрел на него, слегка наклонив голову. Хаджиме страдальчески вздохнул.       — … Понятно, господин Комаэда. — стараясь не выдавать надрывных ноток, произнес Хината. Нагито самодовольно улыбнулся.       — Так то. Твоя комната на втором этаже, справа, последняя дверь.       Нагито легко развернулся и ушёл куда-то в сторону, очевидно, в кабинет. Хаджиме же остановился, осматриваясь повнимательнее.       Как и в первый недолгий осмотр комнаты, в глаза кидался винтажный, старый стиль. Хаджиме, хоть и не разбирался в подобного типа вещах, сразу приметил, что дом и правда будто пахнет стариной. Возможно, эта была всего лишь залежавшаяся пыль, но верить в красивую ложь гораздо приятнее, верно?       Пусть комната парня и находилась аж на втором этаже, он не упустил момент рассмотреть дом повнимательнее. Кто знает, сколько ему жить в этом заточении? Осмотрительность никогда не помешает.       Слева была округлая деревянная арка без двери, которая вела в нечто, похожее на зал. Здесь не было почти ничего, и эта комната ощущалась как-то слишком пусто. Белый ковёр посередине, довольно большой, умещающийся почти на весь периметр комнаты. На стенах были едва заметны выцветшие прямоугольные пятна — видимо, тут когда-то висели картины. Хината прошёлся по этим местам пальцем и нахмурился. Даже стены пыльные. На ковёр он решил даже не смотреть: раз уж всё в таком захламлённом и забытом состоянии, то будет неудивительно, если под ковром обнаружатся тараканы. Хината поморщился от этих мыслей. Мелких букашек он жуть как не любил.       В углу стены почти неприметно стояла дверь. Хаджиме дернул ее — она легко поддалась.       «Кладовка?»       Хаджиме всмотрелся в чёрную дыру отверстия в стене. Свет ему включать не сильно хотелось. По бокам стояло множество стульев, свёрнутый стул, что-то наподобие новогодней мишуры торчало из одной из коробок. Она почти незаметно поблескивала в слабом свете от больших окон, что выходили на улицу. Сейчас они были открыты. Сделано, кстати, довольно удобно: для такой большой комнаты, несомненно, нужно очень много электричества, а днём можно просто открыть объёмные шторы, и вуаля! Светло! Тем более окна как раз выходят на светлую сторону. Невероятно практично.       Следующей комнатой оказалась столовая.       Она была меньше относительно той большой пустой комнаты, но была более живой и наполненной. Хинату немного удивило наличие ещё одного стола тут — на вид он был больше, чем тот, который лежал в кладовой, имел квадратную форму, но мог, как и многие столы, раскладываться для большей вместительности. Зачем Нагито ещё один стол, если он тут-то один живет? Странный он…       Столовая была ограждена небольшой перегородкой от кухни. Как и столовая, она была выполнена в бежево-коричневых тонах, кое-где висели шкафчики из дерева с красивыми вырезанными узорами и золотистыми ручками. На кухне было гораздо более запущенно, чем в столовой, об этом свидетельствовало даже подгоревшее пятно от чего-то непонятного на столешнице. Видимо, Комаэда не был дружен с готовкой.       Хината вздохнул. Судя по всему, ему работать в любом случае предстоит много, если рассматривать только то, что он уже посмотрел.       Уйдя из комнат, Хаджиме решил подняться на второй этаж. Он кинул взгляд вправо, на кабинет Комаэды, и почувствовал жгучее чувство обиды и несправедливости. Оно и понятно: его спокойной жизни пришел конец. И, как бы он ни хотел этого избежать, делать ему нечего.       «Хватит киснуть!» — Хината потряс головой, побил себя ладонями по щекам и схватился рукой за деревянную ручку, ставя ногу на ступеньку. Она слегка прогнулась под весом Хинаты. Опробовав её на прочность, а то мало ли, вдруг Нагито убить его хочет, Хаджиме начал медленно подниматься наверх. Ступеньки кое-где поскрипывали от старости, неслышно и почти незаметно в повседневной жизни, но Хаджиме прислушивался к каждому звуку. Здесь было на удивление тихо, лишь из кабинета Нагито доносились какие-то неразборчивые звуки, и то редко. Наконец поднявшись, Хаджиме начал осматриваться.       От резкого обрыва до начала стены отделяло подобие решетки, похожее на перила лестницы. На полу лежал грязно-молочного цвета ковёр, похожий на красную дорожку по длине, но не являющийся таковой. На стене, покрытой старыми обоями то ли голубого, то ли зелёного цвета в мелкий розовый ромбик и полосочки синего цвета, висели старые светильники. Их было три штуки, и все включались при помощи какой-то висячей штуки, названия которой Хаджиме не было известно. Потянешь — лампа включится, потянешь второй раз — выключится.       Вдоль стены было несколько комнат: слева в стене напротив одна, вдоль стены было две, и на противоположной — одна. Видимо, это и была комната Хинаты, но он решил заглянуть и в остальные комнаты.       Крайняя слева была предположительной комнатой Нагито. Хаджиме не стал долго зацикливаться на ней. Пусть они с Нагито и враги, в личное пространство юноши врываться не хотелось. Хината окинул комнату взглядом, заметил белого цвета шкаф в углу комнаты и большую двухместную кровать, прислонённая спинкой к стене чуть левее, чем в середине. Был стул, который был, осмелюсь предположить, почти в каждой комнате уважающего себя подростка. На нем валялась одежда: футболки, носки, кофты, штаны, грязное вперемешку с чистым, чистое — с грязным. Только вот Нагито давно не подросток.       «А он не такой уж и чистюля,» — с усмешкой подумал шатен и закрыл дверь, поворачиваясь лицом к коридорчику и, вновь мимолетно оглянув его, пошёл вперёд, к своей комнате.       Открыв одну из дверей, похожих на все другие, Хаджиме зашел в комнату. Спасибо Комаэде, что не на чердаке и не в подвале поселил; комнатка была небольшая и помещала в себе стол, шкаф, кровать и имела немного свободного места между мебелью. Зная отношение Нагито к нему, Хината готовился к худшему. К примеру, к крысам на подушке или затянутому паутиной столу, но все оказалось на удивление чисто, пусть и слегка пыльно и пусто.       Хаджиме, заметил свой небольшой чемоданчик в углу комнаты — видимо, Нагито притащил — и подошел к нему, раскрывая с характерным звуком застёжку и откидывая крышку. В рюкзачке всё лежало на своих местах: пара футболок, джинс, сменное нижнее белье, книга, которую читал Хаджиме, коробочка от линз — сейчас эти линзы были на нём — и прочие мелочи по типу монет, кружки или фантиков от конфет, противно шуршащих и пестрящих на фоне бело-чёрного содержания чемодана.       Хаджиме выложил на кровать всю одежду, а коробок для линз, чашку и прочую мелочь положил на стол; фантики оставил в чемодане до лучших дней. После этого шатен устало выдохнул и завалился на кровать, не потрудившись даже заправить её.       За окном капли тарабанили по стеклу в загадочной мелодии. Помимо этого в доме, в комнате было на удивление тихо. Хината отвык от такой тишины: живя в борделе, он никогда и не мог подумать, что там хоть на секунду смолкнет музыка и люди. А сидя в своей комнате, он морщил нос от стонов девушек в соседней комнате: видимо, какой-то парень с повышенным либидо и недостатком секса в жизни снова пришел, или просто извращенец. Или одиночка, пытавшийся таким образом залатать дыру в сердце. Только никогда Хаджиме не видел там посетителей-девушек, а он был одним из немногих парней, что вообще работали в этой сфере. Его никто не брал, и он, по факту, всё время помогал переносить стулья, выпивку, работал в качестве бармена, ожидая какую-то красотку, которая бы подошла и увела его в номер. Эх, Хаджиме столького не знал…       Впрочем, обычная жизнь тоже была вполне себе ничего. Он неплохо сдружился с девушками-проститутками, которые на самом деле не были такими развратницами, коими он их представлял. Они, как и он, пришли сюда только ради денег. Спустя некоторое время секс перестал доставлять им удовольствие, они перестали влюбляться и стали просто исполнять свою работу. Хината восхищался ими, точнее, их стойкостью, но в то же время невероятно жалел. Ведь, возможно, когда-то они были обычными девушками, обычными людьми, которые тоже мечтали о чем-то своём, сокровенном, личном. О обычной жизни в домике у моря и любящем парне. Хаджиме до сих пор мечтает о несбыточном, и мечты эти так близки и так далеки одновременно из-за одного отвратительного аспекта в жизни, мешающего Хинате.       Шатен смотрел в потолок, чувствуя, как сонливость и расслабление разливаются по телу вязкой жижей. Хаджиме прикрыл глаза, обдумывая и специально заставляя свой мозг работать усиленно, хоть это и ужасно мешало жить нормально. Мысли лезли в голову, и голос в голове твердил: «Ты хуже меня. Позволь мне захватить твое тело и твой разум. Позволь мне всё исправить».       Хаджиме боролся с убытками прошлого. Возможно, во всем виноват Пик Надежды. Они сделали его таким. Идеализированным, умеющим все. Таким отвратительным и ужасным. И сколько прошло времени перед тем, как Хината смог хотя бы наполовину вернуть свою личность?       С Комаэдой вражда была уже давней, со времён Симуляции. Комаэда презирал резервников — по крайней мере, так думал Хината. Просто напросто он не видел другого объяснения той резкой перемены в нем во время Симуляции. Ох, эта была та черта, которая совсем не изменилась в Нагито: презрение. Презрение и вечные издёвки, которые и правда брали за больное. Даже помогая остальным Абсолютным оправиться, Хината никогда не брал на себя Нагито. Он знал, что скорее разобьёт ему голову об стенку, пока тот настолько слаб, чем поможет.       И как же, черт возьми, они пришли к такому исходу событий?!       Хината раздраженно выдохнул, раскрывая зелёные глаза. Иногда он завидовал людям, которые хорошо общались с Нагито: тех он искренне любил и уважал, общался хорошо, а если уж говорить о его персонализации, то он — умный человек. Даже если брать поступки… Да, странный. Но оправдание тому есть. И только эта брезгливость и ненависть всю малину портит. Возможно, прежний Хаджиме и смог бы удовлетворить желания Комаэды, но не он, не простой резервник с чистой душой за плечами.       В комнату резко и бесцеремонно зашел Комаэда, заставляя Хаджиме от неожиданности подпрыгнуть на кровати и испуганно оглянуться. Вспомнишь г… солнышко, как говорится…       — Есть иди. Я тебя уже три раза звал. — сказал не особо радостно Нагито, но и не было похоже, что он недоволен.       Хаджиме кивнул, пробормотав что-то по типу: «Да, господин…» Нагито быстро ушёл, а Хаджиме в последний раз оглядел комнату, после чего покинул её.       Спустившись по уже знакомой лестнице и вернувшись к истокам, — к большой столовой — Хаджиме посмотрел на то, что стояло на столе. После этого выгнул бровь, немногозначно посмотрев на Нагито.       — Ну уж простите, я не Абсолютный шеф. Приходится выкручиваться, — пожал плечами Нагито, в это время садившийся за стол. На нем стоял пакет, очевидно, с доставкой уже готовой пищи из какого-нибудь фастфуда или недорогой кафешки. Учитывая отношения Нагито к себе, всё действительно было именно так. Хаджиме ещё понял бы, если бы он заказал какой-нибудь бургер и картошку, но заказать себе салат и полупрозрачную жижу, едва напоминающую суп одной единственной жалкой фрикаделькой?.. На Хаджиме он тоже поскупился: содержание его ланча было примерно такое же.       Хината кивнул, сглотнув. На вид непонятная жижа выглядела не совсем съедобно. По крайней мере, Хаджиме бы никогда себе подобного не взял, даже будучи на мели. А Нагито — богатей, черт возьми, и не может придумать обед получше?!       Сев за стол, Хаджиме взял ложку в руку и медленно подул на и так холодное подобие супа, только потом начиная его есть. Видимо, Нагито настолько не смущало то, из чего, как и зачем это сделано, что ел без единой эмоции.       Хината попробовал немного. Холодное. И склизкое. Не отвратительно, но и не вкусно. Вздохнув, шатен положил ложку в рот и с трудом проглотил прозрачное нечто, после начал есть быстрее, дабы потом вкус — вернее, его отсутствие — быстро ушел изо рта.       Салат выглядел явно лучше, чем суп. Хаджиме взял пластиковую тару — Нагито даже не потрудился выложить всё на тарелочки — и вилку, схватил немного еды ею и начал жевать. Салат как салат, таков был его вердикт. Но после супа он явно казался едой божеств.       За столом не было произнесено ни слова. Хаджиме было немного неловко, но с другой стороны молчание было гораздо лучше, чем слушать издёвки из-за отсутствия таланта. Особенно тогда, когда в глубине тебя он есть, но он делает только хуже.       Встав из-за стола, Хаджиме быстро нашёл мусорное ведро и выкинул пластиковые контейнеры. Мусорка была пустая; Нагито настолько мало ест, что выкидывать у него нечего. Значит, одной проблемой меньше: мусор придётся выкидывать не так часто. Быстро вымыв за собой ложку и оставив одного Комаэду, Хината ушёл к себе. Дальше всё как в тумане: Хаджиме помнит лишь некоторые смутные моменты, как ложился, снимал линзы перед зеркалом, помнит чужой взгляд собственных глаз, а потом… Провал. Видимо, он просто напросто уснул.

Но это было только началом всей его жизни у Комаэды.