Господин Надежда

      — Твою мать!       Утро начинается не с кружки кофе и до жути романтизированного завтрака в постель, а с оглушительного звука сирены прямо под ухом. И какой же идиот догадался?..       Ах да. Точно.       — Ты проспал на две минуты и тринадцать секунд. — констатировал факт Комаэда, останавливая специально приготовленный таймер и громкий звук из телефона. Хаджиме ничего не ответил просто потому, что ему было нечего говорить. Да и мало ли, скажет что-то не то, и вызовет себе службу быстрой смерти.       — Долго ты ещё сидеть будешь? Я, вроде как, давал тебе задания. Нехорошо опаздывать, Хаджиме.       Развернувшись, он отошёл к двери, но после остановился на мгновение и произнес:        — И ещё… Завтрак ровно в двенадцать. Опоздаешь — я выкину твою еду. Удачи.       Хлопнула дверь. Хаджиме, всё ещё не до конца проснувшийся, сонный и уже голодный, оглянулся. Ох, надежды на то, что это был всего лишь сон, увы, не оправдались: его окружало всё то же небогатое убранство скромной комнаты в огромном особняке богатого благодетеля Японии. Казалось бы, мечта любой девушки — оказаться горничной в таком доме, но Хаджиме, во-первых, не девушка, а во-вторых, вовсе не считает этого «благодетеля» таким уж ангелом Божьим.       Взяв телефон с полки, что являлось нерушимой привычкой с давних времён, и чуть не вскрикнул от шока, обиды и даже потрясения.       «Семь утра?! Да он меня в могилу свести хочет с таким графиком?!»       Ещё одной привычкой Хаджиме было завтракать сразу после пробуждения, и лишать его такой роскоши было сущим коварством, садизмом. К сожалению, мазохистом Хаджиме не был, так что этот БДСМ-парад еды ему не был по нраву.       Встав и оглянув свою скромную обитель с явным нежеланием здесь находиться, Хаджиме поднялся с кровати и попытался найти хоть что-то, что могло походить на рабочую форму. Он — горничная, а значит, должен иметь какую-то рабочую одежду, верно?       Но его ожидания не оправдались, и в шкафу он ничего не нашёл. Следовательно, оставалось идти только в своей одежде.       Хаджиме спустился вниз по лестнице и зажмурился от света, не такого уж и яркого, но достаточного для минутного отключения зрения. Неприятное чувство: ходишь, как слепой котёнок, и молишься только о том, лишь бы не врезаться во что-то по дороге. И либо удача Нагито распространялась и на него, либо он сегодня сам обладал удивительной удачей, но он не врезался ни в одно ограждение, даже вазу на входе не затронул! А это уже многого стоит.       Отчасти у Хинаты был талант к уборке, но у него были свои причины не использовать талант. Сам Хаджиме относился к уборке снисходительно: не был поклонником чистоты, но и не захламлял окружение до состояния свалки. Убирался с периодичностью от одной до двух недель и, в принципе, не жаловался.       По крайней мере, так было. А как будет сейчас? Это оставалось для Хаджиме самой огромной тайной.       Хината ещё вчера краем глаза заметил швабру и пылесос в кладовке, а вот с другими вещами пришлось повозиться. Недолго, правда: моющее средство он нашёл по чистой случайности в небольшом шкафчике под раковиной. А вот ведро с тряпкой внутри прилетело на него откуда-то сбоку и невероятно больно ударило прямо по голове, и виной этому никак не Нагито, что вы, он тут совсем не при чем.       Как оказалось, убираться и       проигрывать в голове песни Майкла Джексона оказалось гораздо более весело, нежели думать о своей тяжкой судьбине. Пылесося ковры, с которых падал прах праотцов, — иначе Хаджиме не мог обозвать эту странную то ли пыль, то ли песок — Хаджиме пританцовывал и со стороны выглядел невероятно странно и смехотворно. Благо его никто не видел, он смешно выгибался, воображая то самое знаменитое «У!» у себя в голове под одну из самых популярных песен. Бессмертная классика, Майкл Джейком навсегда остался в сердцах даже таких людей, как Хаджиме.       Начинать с большого пустого зала было огромной ошибкой Хаджиме, хотя вообще начинать эту работу было его ошибкой. Но не начинать её стало бы ещё большим поражением, так что из двух зол следует выбирать меньшее.       Уже с первой комнаты Хаджиме понял, что дел ему предстоит много. Слой пыли что на полу, что на полках и стенах был настолько большой, что обычными тряпками отмывался не сразу. Про паутину и говорить нечего: она висела на каждом углу и была настолько большой, что прикасаться к ней было страшно. Но это входило в особенности Хаджиме: до мерзостного аккуратным почерком были выведены, перечислены все его обязанности как горничной. Бедный шатен едва не завыл, когда увидел, что ему нужно будет стирать шторы, а потом их снова вешать. Он даже попробовал поднять их на весу и чуть рук не лишился: они были невероятно тяжелыми и сделаны из какого-то прочного материала, который вряд ли так просто отмоется. Кое-где виднелись тёмные и жировые пятна, подол так вообще был весь испачкан. Со шторами парень дела ещё не имел, но подозревал, что для того, чтобы все отмылось с первого раз, их нужно будет замочить и застирать. А иначе стирка будет абсолютно бесполезным занятием!       Огромных трудов стоило просто напрочь снять эти чертовы шторы — тут уж вам не до Майклов Джексонов в голове. Казалось, в мыслях звучит один только отборный мат. Хотя… Вовсе не казалось: вариаций мата было настолько много, что любой гопник, услышав только мысли Хинаты, мог позавидовать его богатому словарному запасу. Не лучшее, чем стоит гордиться, но тоже достижение в жизни!       Ступеньки угрожающе скрипели, когда Хаджиме, которого за горой из штор нельзя было разглядеть, поднимался вверх. Он боялся сломать ступеньки — и не зря боялся: они могли просто проломиться от старости и отправить Хаджиме в увлекательное путешествие в загробный мир. Путь назначения — преисподняя. А умирать ему пока что не хотелось, по крайней мере, точно не в доме Комаэды и не под его властью.       Пять часов уборки убили голод, а руки Хинаты уже сморщились от попыток отстирать шторы. Он едва не расплакался, когда оттирал одно особо въевшееся пятно. И вот фиг отгадаешь теперь, что за ересь на штору пролили. Кофе? Чай? Цианид? А может, вообще кровь? Если думать в таком ключе, то и до прокурорской двери дойти недалеко.       Однако аппетит возвращается во время еды, и Хаджиме стал ярким примером этой заезженной поговорки. Едва только он посмотрел на часы, которые показывали без одной минуты двенадцать, глаза его сверкнули голодным блеском. Он помнил, помнил обещание Комаэды. И абсолютно плевать, какое дерьмо он ему на завтрак подкинет — лишь бы это было чем-то хоть на одну десятую съедобным. Лишь бы это жевалось, проглатывалось и потом не несло в себе огромным последствий в виде часов, проведённых в туалете.       Хаджиме с остервенением набросился на еду, толком даже не разобрав, что это было. Не волшебно, не сказочно, но съедобно — а это уже плюс. Нагито не смотрел на него, что-то поддевая вилкой и пихая себе в рот с надменной аристократичностью. Мол, ты ешь как животное, а я — бог, преклоняйся предо мной. Как жаль, что сейчас Хаджиме абсолютно наплевать на его положение и его статус по сравнению с Нагито.       — Забыл сказать. Пока твоя форма не пришла, можешь носить свою повседневную одежду, — тихо произнёс Нагито, едва Хаджиме встал из-за стола. Но этого было достаточно, чтобы он услышал.       — Не удосужился даже одежды нормальной дать… — пробурчал Хаджиме, как он думал, тихо.       — Могу отдать тебе платье моей предыдущей горничной, если тебя что-то не устраивает. — совершенно спокойно произнес Комаэда в ответ.       Хаджиме поперхнулся воздухом, сдерживая порыв обернуться. Он спиной чувствовал оскал Нагито, его наглую улыбку, и так хотелось стереть ее с этого смазливого личика, набить и…       — Оу, нет, что вы. Все в порядке. — сквозь стиснутые зубы проговорил Хаджиме, сжато улыбаясь.       — То то же.       Послышался лязг металлической вилки о дно раковины. Хинате ещё и посуду мыть…       «Так… спокойно. Вдох-выдох. Ты справишься, Хаджиме! Да что эта патлатая тварь вообще!..»       Вот так вот и жил Хаджиме. Зачастую, чтобы не сорвать свою злость, ему приходилось несколько раз остервенело избивать стену, пока рукам не станет слишком больно. На костяшках вечно красовались синяки, иногда они слегка кровоточили, но Комаэда вообще не обращал внимания на это. Не то, что не обращал: он не замечал и не хотел замечать. Даже присутствие Хаджиме для него стало чем-то повседневным, а сам Хината чувствовал себя гребанным призраком в доме. Иногда ему казалось, что Нагито и не заметит, если он будет скакать перед ним лошадью. К счастью, до такого состояния, чтобы проверять всякую фигню, Хината ещё не дошёл.       И так протекла одна неделя, окончившаяся больными мышцами и большой головной болью под конец каждого дня. И, как бы странно это ни звучало, он, привыкнув, стал более спокойным и лояльным. Только костяшки всё ещё неприятно болели и синели на фоне смугловатой кожи.       И вот очередное окончание дня. Хаджиме только закончил мыть шторы в уже второй раз за неделю, и в этот раз помывка окончилась удачей. В первый раз пятна не отстирались, а сейчас Хаджиме нашёл пятновыводитель, сам весь пропах хлоркой и мылом, но был искренне собой доволен. Теперь шторы были идеально выстираны, их оставалось лишь высушить и выгладить, желательно при этом не спалив дотла весь дом.       Повесив сушиться огромную кучу ткани, Хината поднялся вверх, останавливаясь у ванной комнаты. Войдя в неё, он посмотрел в отражение. Усталое, как будто выжатое. Хаджиме выглядел так примерно каждое утро и каждый вечер, отличие состояло лишь в том, что с утра он выглядел ещё более помятым, растрепанным и сонным.       Плеснув пару раз на себя холодной водой, Хината снял носки и ступил на кафель голыми ногами, закатывая глаза от холода и странного, почти мазохистского наслаждения. Чутка поперекатываясь с пятки на носок, Хаджиме снял шорты, и, едва собираясь включить воду, чтобы сходить в душ, услышал странный звук снаружи.       Это точно не был Нагито — в такое время он обычно сидел у себя в комнате или в кабинете, но и знакомые тоже не могли быть. Во-первых, за всё время проживания Хинаты тут, никто не приходил. Даже доставка пищи останавливалась у ворот, а тут явно слышались попытки… Взломать дверь?       Нервно сглотнув, Хаджиме неслышно приоткрыл дверь и в маленькую щелку взглянул на первый этаж. Ручка входной двери дергалась резко, но редко, с характерным звуком. И Нагито этого не слышит?! Да не поверю!       Через пару минут дверь тихо приоткрылась, и кто-то в чёрной одежде скользнул в дом, деловито оглядываясь по сторонам и ступая на одних цыпочках. Хаджиме предчувствовал что-то неладное: сжав руки в кулаки, он вышел из ванной, едва преступник скрылся с глаз.       Спустившись вниз, Хината нашёл какую-то палку, напоминающую биту. В голову врезались неприятные воспоминания, но Хаджиме быстро их отогнал. Не сейчас. Не сегодня. Не время вспоминать о том, чего вообще никогда не было.       С дрожащим от страха сердцем и руками Хината спрятался за аркой, ведущей в зал. Там было темно, но Хаджиме слышал, слышал какой-то звук, копошение, нецензурщину и шёпот, но понять ничего не мог. Лишь сжимал крепче в потных руках биту и надеялся, что не промахнется.       — Черт, да нет у него этого! Да, я знаю, что босс будет ругаться, но забей болт, а?! Вдруг он вообще ошибся, и никого тут нет?       «О чем он вообще говорит?..»       — Пес на побегушках… Своих-то мозгов нет, а? Мне что? Да лишь бы бабло получить. Вот серьезно. Я бы ему так!..       Хаджиме попал прямо по голове мошенника, тут же роняя биту на пол. Она упала громко — даже громче, чем должна была. Жертва рухнула следом, и только в глазах его читалась какая-то мысль, но какая? А этот разговор… Ой как Хаджиме тревожило всё это.       — Эй, ты где, бро? Бро?! Ответь, приём! — приглушенно зашипел небольшой жучок в ухе вырубленного парня. Хаджиме вынул его и сжал в руках, ломая.       — Что тут происходит?       Хаджиме обернулся на голос Нагито, испуганно глядя на него. Он не знал, что сказать — язык будто отрезали. Но сердце билось, как заведённое, и было так страшно, что хотелось смеяться и плакать одновременно. Хината отошёл к стене, сжимая ее, оставляя на обоях следы от ногтей. Нагито посмотрел вниз. Воцарилось гробовое молчание.       — … Вызови полицию, Хаджиме. Тебя не посадят, причинение вреда при самообороне не карается. — спустя минуту Нагито всё таки заговорил, тихо, на удивление спокойно.       Испуганно вздрогнув, Хаджиме нервно кивнул и быстро отыскал телефон. Руки слегка дрожали, сердце хоть и угомонилось чутка, но всё равно отдавалось гулким звучанием где-то в ушах и голове. Перед лицом всё плыло, и Хаджиме едва мог сохранять спокойный, не испуганный вид, хоть и побледнел. Ему сейчас с законом в терки вступать никак нельзя!       Позвонив, Хаджиме рассказал ситуацию полиции, не без помощи Нагито сказав адрес, где находится дом. Грабителя связал Нагито, незаметно отошедший в сторону во время разговора Хинаты с полицией.       — Вот и всё.       Встав с пола, Комаэда презрительно поморщился. Такого презрения и отвращения Хаджиме не видел даже тогда, в Симуляции. А ведь он был тем, кого Комаэда ненавидел больше всего. Чертов талант. Точнее, его теоретическое отсутствие.       — Хаджиме, ты…       Хината недоуменно выгнул бровь, а после проследил за взглядом Комаэды.       — Ох, черт… Я сейчас!       «Стыд-то какой!»       Нагито проводил взглядом убегающего в ванную Хинату и едва сдерживал глупую улыбку. Эта сцена выглядела в его глазах забавно, особенно забавным был Хаджиме, убегающий по лестнице в одних трусах.       Хаджиме же судорожно заперся в ванной, искренне желая лишь одного: чтобы этот идиотский-мать-его-за-ногу замок закрылся! Желание оказалось сбыточным, и уже через мгновение Хината, благодаря замечанию Комаэды забывший о воре, пытался напялить на себя шорты. Сходил в душ вечерком, называется…       Спустившись вниз, Хаджиме обнаружил Нагито, сидящего на корточках перед обессилевшим телом. Вдалеке были слышны сирены, из темного окна на стену вскоре упал едва заметный под светом большой навесной люстры сине-красный огонёк. Приехала полиция.       — Ты можешь идти. Я сам разберусь.       Хината повернул голову, удивляясь тому, что впервые к нему не обращались, как к мусору. Нагито выглядел спокойным, но слегка разозленным или расстроенным. Какая эмоция была на его лице, Хаджиме так и не смог разобрать.       Пробормотав нечленораздельную благодарность, Хината поплёлся вверх по лестнице. И всё хорошо, если бы ему не пришел в голову тот разговор. Опять.       «О чем вообще они тогда говорили? Они хотели украсть Нагито? Но зачем им это… Ради денег? Убить его? Тогда Комаэде следует быть осторожным… И надо предупредить его».       Несмотря на неприязнь к своему господину, Хината волновался. Слишком уж он был эмпатом… Но такой уж наш Хаджиме. Он до сих пор с содроганием вспоминал моменты, когда его тело было телом Изуру. Тело ушло, и теперь остались лишь ужасные, болезненные и страшные воспоминания вместе с одним покрасневшим зрачком глаза, который Хината скрывал за линзами. И таланты. Безграничная куча талантов, которой Хаджиме никогда не пользовался, ведь знал: ни к чему хорошему не приведёт это. Он и так едва не лишился способности чувствовать после Инцидента, после помощи в восстановлении Японии, и больше он в это пекло ни ногой. Как бы ни насмехались над ним из-за отсутствия таланта, он не будет использовать его. В жизни — нет.       Когда снизу слышалось копошение и переговоры Комаэды с полицией, Хината уже не слышал их. Он медленно, но верно погружался в сон, и уже вскоре даже и не догадывался о том, что происходит там, внизу.

***

      Дождавшись ухода Хаджиме, Нагито обернулся к неизвестному, присел на корточки и посмотрел на мужчину. Он был явно старше самого Комаэды, имел грубые черты лица, щетину, был полным и в принципе неприятным внешне. Но что-то Комаэду тревожило. Всегда, абсолютно всегда от проникновений в дом его спасала его удача, да и после нескольких случаев, когда у него пытались украсть деньги, он поставил сигнализацию. Почему она не сработала?       Пока полиция не пришла, Комаэда решил провести своё расследование. Он нашёл выкинутый Хаджиме жучок и прикусил губу. Можно было бы выследить, кто, куда и зачем вообще пробрался в дом, но теперь этого не сделать. Впрочем, Нагито был безмерно благодарен Хинате за это. Мало ли что мог сделать этот не внушающий доверия мужчина.       Хината пошарил по карманам и вскоре достал оттуда визитную карточку.       «Пик Надежды?»       Комаэда выгнул бровь, осматривая ее. На лицевой стороне был нарисован герб Пика надежды, а рядом печатная буква «Р». На обратной стороне — номер телефона. Нагито взял карточку себе, положил ее в карман и оглянулся. Никто этого не видел — и слава богу. А у него ещё есть возможность лучше осмотреть визитку и что-то да выявить.       «Если это дело рук кого-то из Пика Надежды… То в чем смысл? Он даже ничего с собой не взял. По крайней мере, пока. Если это Пик Надежды, то можно объяснить то, что сигнализация не сработала. Под подозрение попадут те, кто работают с электроникой и техникой. Айтишники и хакеры, короче говоря. Но… Надо посмотреть списки учащихся. Надеюсь, Наеги-семпай сможет мне их предоставить… Но этот мужчина не похож на ученика. Может, он — рабочая сила?»       Нагито достал карточку, рассматривая ее с двух сторон. Он специально держал ее ребра, чтобы потом опознать отпечатки и другие данные.       «Но что значит эта буква «Р»?»       Нагито прикусил губу, осматривая карточку. Никаких иных признаков, никаких других подсказок не было. Но после зрачки Комаэды расширились, а губы растянулись в победной улыбке.       «Точно! Как я сразу не догадался!»