***
— Сегодня придётся немного поработать. У нас, вроде, и так чисто, но всё равно пропылесось ковёр в зале и вытащи из кладовки стулья и стол. — Могу спросить, к чему такие приготовления? — спросил Хаджиме, переводя взгляд на Нагито и встал с кухонного стула. Нагито чуть помялся, но после, растягивая слова, ответил: — Сюда приедут дети из детского дома с разными заболеваниями... Психическими, в основном. Я спонсирую их лечение, и они по праздникам иногда посещают меня. Хаджиме с восторгом взглянул на Нагито. Честно? Такого он не ожидал. Чтобы Нагито, да ещё и делал что-то такое для простых людей?.. Ладно, Хината знал, что Нагито был благотворителем, но в своих кругах слышал только о спонсировании на восстановление города, Фонда Будущего и школы, но о том, чтобы он помогал простым нуждающимся… — На самом деле, это была не моя инициатива — привозить сюда детей. Они просто… Выбрали меня? А я и не против. — А вы не пробовали отказаться? — А смысл? Всё равно нужно иногда выходить в свет и общаться. Даже если с простыми детьми. «С простыми детьми…» На своём веку Хината не то, чтобы встречал много детей, не то, чтобы общался с ними и играл, да и не мог он назвать себя любителем этих маленьких людей. Многие их них были ну прямо-таки милейшими созданиями в мире, ангелочками, с которыми так и хотелось проводить свое время! А некоторые будто взошли по ступеням ада и были равны самой сатане: громкие, шумные и абсолютно не поддающиеся воспитанию, они действовали на нервы Хаджиме. Даже в самых простых ситуациях. Кричащий ребёнок в магазине — это первый признак истеричного и непослушного ребёнка. И, каким бы интеллигентом шатен ни был, он не мог поглубже запрятать в себя желание влепить орущему дитя пощёчину. Думая таким о образом, Хаджиме начал делать дела, которые ему сказал господин. Мысли лезли в голову, и нездоровый интерес захватил всего Хаджиме. Интересно было, что это за дети-то, в конце концов. Да и пообщаться, даже если и с простыми детьми, Хаджиме был вовсе не против. Уборка шла на удивление быстро, и Хината иногда видел, как Нагито ходит из комнаты в комнату, с кем-то говорит по телефону, закусывает губы, улыбается и неосознанно кивает, наматывая на палец прядь во время разговора. Одежда на нем менялась слишком часто: он успел побывать во всем, начиная деловым костюмом и заканчивая домашними шортами, но в итоге юноша остановился на довольно эксцентричном выборе: довольно длинной кофте в большую красно-зелёную полоску, из-под которой выглядывала белая футболка, на штанах непонятного то ли темно-зелёного, болотного цвета, то от коричнево-древесного. Образ заканчивала перчатка на железной руке в красно-желтую полоску, которая полностью скрывала за собой протез. — Вы неплохо выглядите. — сделал комплимент ему Хаджиме, вытирая пыль со стола, скопившуюся за долгое время, но ещё не успевшую ещё сильно прилипнуть к деревянной поверхности. — Спасибо, — ответил Нагито, как-то чересчур приветливо улыбнулся, а после снова продолжил болтать с кем-то по телефону на невероятно важные темы. Хаджиме заметил, что этот стол по габариту был гораздо меньше и ниже, нежели стол на кухне. Хината предположил, что этот маленький столик предназначен для детей и в который раз удивился подготовленности и разумности Комаэды. Ладно. Его уму и правда можно было позавидовать. Вдруг раздался звонок, и от неожиданности Хаджиме вздрогнул. Он забеспокоился, ведь не успел доделать дела до конца, но Нагито, едва тот захотел открыть дверь, остановил его рукой. — Я сам. — бросил Комаэда и скрылся за дверью, а через пару минут вернулся… С Терутеру?! — Терутеру?.. — растерянно пробормотал Хаджиме, глядя на низкого одноклассника. — Ого! Хаджиме. Не ожидал тебя здесь увидеть! «Я, если честно, тоже…» — рассеянно подумал Хината. — Хаджиме… Мой слуга. — пояснил Нагито. Очень зря пояснил. — Ого… Тогда я быстро отдам еду и не буду мешать! Наверняка же я помешал чему-то о-очень интересному! — восхищённо пробормотал Ханамура и прикрыл ладонью нос, который уж начал кровоточить. Зная Терутеру, его слова нельзя было воспринимать никак, кроме как с пошлым контекстом. — Это никак не связано с тем, что ты подумал, Ханамура-кун. — спокойно объяснил Комаэда, улыбаясь шефу. — Он просто работает у меня. — Работает шлю… — Терутеру. — Молчу! — Терутеру достал со входа тележку, на которой лежали подносы, прикрытые крышкой в форме полуокружности. — Спешу оставить вас и улететь на крыльях любви! Ужасно жаль, что не могу присоединиться. Хаджиме проводил уходящего Терутеру презрительным взглядом. Конечно, Ханамура был исключительным мастером своего дела, — ведь он Абсолютный шеф — но характер его был… Мягко говоря, не очень. — То есть, у тебя есть возможность питаться нормально, но ты ей не пользуешься? — Во-первых, я не съем столько, сколько мне наготовит Ханамура, а во вторых, ты хочешь слышать подобные шутки каждый день? Хаджиме помотал головой. Конечно, ему такого счастья только и не доставало. — Ну вот и всё. Отвези это на кухню и разложи тарелки. Ах да, не забудь постелить белую скатерть. Она в шкафчике, втором снизу. И разложи вилки и ложки, вилки — слева от тарелки, ложка и нож — справа. Нож зубчиками к тарелке! Не перепутай. И ещё! Первые две секции сверху на тележке — на стол на кухне, а последняя — на маленький стол. Крышки не открывай, иначе остынет всё. Хаджиме кивнул, вздохнул, уставший от хоть и кратковременной, но компании Терутеру, и поплёлся на кухню, таща за собой тележку. И как он только жил и общался на одном острове с Ханамурой?! Хаджиме аккуратно достал подносы, положил каждый из них на столешницу, а сам достал скатерть. Белая, без единого пятнышка. Такое вообще существует?! Удивительна же способность Нагито: он умеет спотыкаться на ровном месте, но не испачкал идеально белую скатерть! Странно же работает эта его удача… Чисто ради интереса Хината заглянул, что же там было. Ну а что? Всё равно Нагито не увидит и не узнает. Чуть приподняв крышку, Хаджиме чуть не обжегся горячим воздухом. Но пахло оттуда невероятно вкусно… Чем-то жареным. И Хината не ошибся: на тарелке красовалась поджаренная лапша в каком-то соусе и средней прожарки мясо. Сглотнув слюнки, Хината закрыл крышки и расстелил скатерть, после чего начал раскрадывать подносы с тарелкой внутри, вилки с ножами и ложки. Когда всё было готово, Хаджиме заглянул и на детские подносики и умилился предусмотрительности Нагито. В детских по размеру порциях была тоже лапша, только цветная и в виде самых разных животных. Ну просто прелесть! Рядом ещё были мелко нарезанные овощи. В общем, для ребёнка это что ни на есть самый полезный и вкусный обед. — Я закончил, — отрапортовал Хината, а Нагито довольно улыбнулся, осматривая труды подданного. Честно, Хината и сам был доволен своей работой и испытывал удовлетворение, видя чистый дом и мысля: «Это всё сделал я». — Молодец. — похвалил Нагито, отряхивая руки от невидимой грязи. — Надень ту обувь, которую я тебе давал, и можешь отдохнуть. Тебе придётся немного посидеть с детьми. Надеюсь, ты не против? — Как будто у меня есть выбор… — почти неслышно пробормотал Хаджиме, а громко добавил, — не против. — Вот и славно! У тебя есть… Минут сорок. Хаджиме облегченно выдохнул. Отдых в сорок минут, конечно, не отдых на Мальдивах, но тоже привлекал Хинату. Он чуть ли не завалился на свою кровать и даже уснул на двадцать минут, успешно выспался за короткое время и пребывал в поднятом настроении. Только вот глаза заболели из-за сна в линзах — ох уж эти проблемы людей в линзах. Тем более в цветных… Но быстро глаза вернулись в прежнее состояние, едва Хината привёл себя в порядок: умылся, причесался, надел ботиночки — ну прямо как в детский сад на утренник собирался! Увидев его, Нагито одобрительно хмыкнул, но ничего более не сказал. Наконец прошло сорок минут. В звонок почти минута в минуту зазвенели, многочисленно, нетерпеливо и назойливо до тошноты и головной боли. Нагито поспешил выйти и встретить гостей, а Хината с волнением наблюдал за ним в окно, чуть прячась за длинными занавесками. Рядом с Нагито стояло несколько людей, с которыми он мило общался, что-то обсуждал, пока кучка детей, облюбовав его со всех сторон, назойливо что-то ему пыталась донести и трясла за одежду, но Нагито лишь гладил по голове детей и продолжал разговор. Вскоре разговор между ними закончился, и Нагито повёл детей и их… Опекунов? Нет, не опекунов. Они же из детдома… Тогда, работников детдома он повёл в дом? Едва дверь открылась, Хината услышал гомон от пятерых детей, а казалось, что тут целый детский сад собрался! Хината вышел ко входу, сглотнув слюну, и пробормотал несвязное «здравствуйте», чуть припустил голову и встал, как какой-то английский охранник дворца, у лестницы. — Это Хаджиме, мой слуга. — спокойно объяснил Нагито, пока дети внимательно изучали его вдоль и поперёк. — Это — наш раб! Как и Нагито! Я, как главарь Воинов Надежды, назначаю тебя рабом! — резко проговорил ребёнок с красными волосами, выступая вперёд, но Нагито успел его схватить за руку. — Масару. Что мы тебе говорили по поводу «рабов»? — проговорил басистый голос, принадлежавший одному из воспитателей этого детсада. — Ничего страшного! Но Хаджиме и правда не ваш слуга. Он мой слуга. — Нагито улыбнулся. — а как известно, вассал моего вассала — не мой вассал. — Ничего не понял. — признался красноголовый мальчик и уставился на Нагито. — Господи… Это значит, что тот, кто подчиняется ему, не подчиняется нам. — цыкнул голубоволосый мальчик с шарфом на шее и закатил глаза. — Нагиса! Как всегда, самый умный из всех. — Нагито потрепал мальчишку по волосам, но перестал это делать, едва увидел неодобрительный взгляд паренька. — Что ж… Я полагаю, вы знаете куда пройти? Вся еда уже готова, и сегодня я готов уделить вам больше внимания, пока слуга присмотрит за детьми. Хаджиме качнул головой в знак согласия. Пока что дети вызывали в нем только лёгкий страх, а он в детях — интерес. Под их изучающим взглядом Хаджиме чувствовал себя пушечным мясом. — Что ж, прошу пройти! Хаджиме, отведи детей на их места. — Хорошо, Господин. Дети на удивление притихли, пока Хината услужливо провёл их к своим местам, а перед девочками даже отодвинул стул. Он открыл каждому ребёнку его порцию и следил за тем, чтобы никто не испачкался — дети ведь такие неряшливые! — Я хочу добавки! — К сожалению, у меня нет доба… — Да я — главарь воинов надежды! Если у тебя нет добавки… То ты обязан поиграть с нами! — Да-да! Поиграть! — закивала головой девочка с розовыми волосами и спрыгнула с места. — Как тебя зовут? — Хаджиме… Хината? — Ты будешь Хаджиме! — распоряжался красноголовый мальчик. — И ты — наш слуга! А я — лидер огро-о-омной организации. Мы захватим мир и избавим его от ужасных взрослых! — Да-да! Ужасных взрослых! Монаке это нравится. — девочка в инвалидной коляске закрыла глаза и сложила руки домиком, слегка пугающе улыбаясь. — Взрослые столь отвратительны! Но ты — наш слуга. И ты не должен быть взрослым. — Но я ведь… — Слуги послушны, как овечки! — сказал парень, которого, кажется, звали Масару. — Джотаро! Ты же помнишь, куда первый слуга спрятал от нас фломастеры? Неси их сюда! Мальчик что-то невнятно пробормотал и поплёлся к кабинету Нагито. Хаджиме чуть сжался. — Первое правило! Ты должен всегда нас слушаться. И никакой… э… как её… — Демократии. — подсказал единственный спокойный мальчик во всем этом детском саду. Но своих друзей он останавливать не собирался. — Да! Де-мо-кра-ти-и. Ее нет! — Монаке это нравится! — А вот… ваши фломастеры… Теперь вы ненавидите меня ещё больше? — Джотаро! Давай сюда фломастеры. — мальчик грубо отобрал у другого фломастеры, а тот закрыл и так сокрытое за маской лицо. — Мы посвятим тебя в слуги. Закрой глаза, иначе мы снимем маску Джотаро, и твои глазные яблоки взорвутся! — Да-да! Взорвутся! Я настолько уродлив, что взорвутся! — захныкал мальчик где-то в сторонке. — А может, не стоит?.. — неловко улыбнулся Хаджиме, видя, как дети поочерёдно достают фломастеры. — Стоит! — воскликнули они хором и набросились на Хаджиме.***
— Вы чего тут устроили? Дети слезли с Хаджиме, как по щелчку, но уже было поздно. Этот бой Хаджиме проиграл: теперь его лицо было всё во фломастере. Нагито честно пытался сдержать смешок, но получалось из рук вон плохо. Его чересчур — чересчур — забавляла ситуация, в которой находился шатен. Хаджиме, нелепый, с измазанным всеми цветами радуги лицом, выглядел… До странного мило в своём смешном обличии? А взгляд его будто бы умолял избавить Хаджиме из этого детского ада. — Ну всё. Я договорился с вашими старшими друзьями, и теперь я могу с вами поиграть! — сказал Комаэда, сажаясь на корточки перед детьми. Те в мгновение потеряли интерес к Хаджиме и прильнули к белобрысому. — Слуга! Он не дал мне добавки лапши! — заканючил красноголовый паренёк. — Какой же Хаджиме плохой, — покачал головой Нагито, внимательно слушая мальчика. Хаджиме вспыхнул: это он ещё и плохой?! — Надо бы его наказать. — Накажи! Накажи! Монака любит, когда наказывают непослушных взрослых! — Неужели он был настолько непослушным? — удивился Нагито, причём настолько правдоподобно, что Хаджиме почти обиделся на него. — Вроде бы, нет… единственный непослушный тут я, но я никому не нужен… — бормотал Джотаро под нос, но его не слышали. — Да! Он… Э… Тыкал в нас своими длинными… Ээ… я забыл… — Пальцами. Но он этого не делал. — Нагиса говорит, что ты врешь, Масару. Хаджиме хороший, посмотри, как он из-за вас натерпелся. Подойдите и обнимите его. — Мы не хотим! Ты гораздо лучше этого Хаджиме! — Да ну вам, — с улыбкой произнес Нагито. — А меня обнимите? — Ты — хороший слуга! — девочка с розовыми волосами самая первая подошла к Нагито и обвила ручонками шею парня. — Спасибо, Котоко, — потрепал юноша по волосам малышку и обнял в ответ. — Ааа! Слуга такой хороший! — разрыдался Масару и кинулся на шею Нагито, а за ним последовали и все. Последним обнял Комаэду Нагиса, сопроводив это словами «что вы за цирк здесь устроили…». Но и он обнял Нагито. Хаджиме наблюдал за ними с нескрываемым интересом. Казалось, будто в моменты общения с детьми Нагито раскрывается и нежнеет, как лотос во время цветения. Его щеки из бледных превращаются в алые, глаза горят живым интересом — и он просто любит этих детей. Хочет им дать всё, что может… Просто потому что Нагито слишком добр. Комаэда никогда не считал себя сильным и до сих пор не считает, но он хочет хотя бы быть полезным. Он помнит, как лишился родителей, как оказался в больнице. Как был в приюте и как оттуда сбежал, как череда неудач и удач следовала за ним, как он по удаче попал в Пик Надежды и как из-за его неудачи начался инцидент отчаяния… И, как бы ни было больно вспоминать своё прошлое, всё, что убивало его тогда, заставляло подняться на ноги и хлопнуть себя по лицу ладонью, заставляя работать. Заставляя делать добро. Заставляя себя не помереть раньше срока. Нагито видел в этих маленьких детях копий себя и не хотел, чтобы всё повторилось. Если он был сломан морально с детства, то они не только морально — физически. Многие из них подвергались тому… Тому, что никому и в страшных снах не снится. А Нагито — тем более. И ненависть детишек ко взрослым можно оправдать. Вы говорите, что дети жестоки? Возможно, это и так. Но почему они становятся жестокими? Кого-то дома бьют. Кого-то принуждают к неправильным вещам. Кого-то заставляют учиться до потери сознания, кого-то ненавидят просто за то, что он родился. Нагито не помнит своих родителей, но уверен, что они были прекрасными людьми, но вот родители этих детей такими не являлись. И Нагито считает, что по сравнению с их проблемами его горе — пустяк, он не позволяет себя плакать по ночам и думать о том, какая же ему досталась неудача. Он либо отключает эти мысли, либо переключает внимание и убивает их в себе окончательно. Но рана по сей день болит. Комаэда хотел, чтобы они поняли, что такое быть счастливыми. Ему одному они открывались, с ним одним были ласковы — если это так можно назвать. К детям трудно найти подход — но Нагито нашёл. И каждый раз, когда дети приезжали к нему, он чувствовал: они тут как дома. Они тут счастливы, и это Нагито делает их довольными. «Не все люди плохи! Вы тоже вырастите и станете прекрасными людьми. Вы — это не ваши родители! Вы — это вы!» — хотел достучаться до них Комаэда, но знал, что если говорить им напрямую, то его не будут слушать. Их надо оберегать. Надо любить. Надо дать понять, что в мире есть нечто другое, помимо жестокости, криков о помощи и ненависти не только к обидчику, но и к самому себе. Что есть любовь и забота. Что есть понимание и поддержка. Что есть хорошая сторона мира, идеальная, до которой очень трудно дойти, но возможно. — Ну всё, всё. А теперь к Хаджиме! — Ну нет! Он злой. — Он не злой, — мягко говорил Нагито, улыбнувшись, а после прислонился тише и заговорщицки прошептал, — А знаете что? Он умеет прекрасно играть в футбол и знает всё о видеоиграх! А ещё он кормил меня с ложечки, и вас может покормить! — Он точно нас потом с ложечки будет кормить? — прошептала Котоко, с восторгом глядя на Комаэду. — Точно! — ответил он таким же шепотом. «Чего только не сделаешь ради детей…» Пятерка детей переглянулась, будто бы что-то обдумывая, а после этого они буквально кинулись на Хаджиме, который, едва собиравшийся встать, снова упал под напором детей. Нагито улыбнулся, смотря за тем, как они всё больше открываются миру и уже не боятся Хинату и хоть и каплю, но доверяют ему. — А ты чего не идёшь к ним? — спросил Комаэда Нагису, который остался рядом с Нагито. Тот многозначительно хмыкнул. — Просто я с самого начала понял, что он — хороший. — Ты делаешь успехи, — похвалил его Комаэда, потрепав по волосам мальчишку. Тот потупил взор. — Да… Он не бьет нас. Не кричит, а был даже ласков. И спокоен. И я чувствую, что он хороший. Как ты. — Нагиса сделал паузу. — И, знаешь… Возможно, не все люди так плохи, как наши родители? Но мне показалось, что этот Хаджиме даже побаивается нас. — Он не боится вас. Просто он не адаптировался к вам и боится сделать что-то неправильно, понимаешь? — Теперь… Да. Нагито кивнул, продолжая слушать мальчика. — Я думал долго об этом. И я знаю, через что пришлось пройти им… — он кинул взгляд на детей, с которыми обнимался Хаджиме. — И я сначала не понимал, почему ты так добр с нами. Но потом я понял, что ты делаешь это просто так… И думал, что ты такой единственный. Но Ха… Хаджиме тоже такой! И я удивлён. Я… Хочу защитить их. И я понимаю, что ты хочешь донести до нас мысль, что не все взрослые люди плохи. И я тебе верю. Нагито вздохнул. Нагиса прошёл не меньше, чем все остальные дети, но вырос слишком рано. Он уже был взрослым — но это плохо. Именно ему Комаэда хотел дать ещё и возможности побыть ребёнком, а не быть рассудительным взрослым. Но он уже всё понял и, если честно, Нагито был благодарен Нагисе за то, что он понимает и принимает желание Нагито помочь.***
— Мы не хотим уезжать! Мы ещё не поиграли со слугой! — заканючила Котоко, чуть ли не начиная плакать. Монако успокаивала её, поглаживая по волосам. — Ничего, вы ещё обязательно приедете ко мне на праздники! — Комаэда стоял перед девочкой на коленках и улыбался ей. Она в мгновение стала послушной и радостной. — Ну что? Котоко, Монака, Масару, Джотаро и Нагиса! Пока! — махал им вслед рукой Нагито, пока дети, крича, уходили из дома. А Монаку вёз на коляске Масару, пока та махала ручкой Нагито. Хаджиме выдохнул, когда дети ушли, вытер лицо рукой и оперся на перила. С детьми он подружился, хоть это было и трудно, но, видимо, всё было благодаря Нагито: сначала они его чуть ли не сделали своей собачкой, а потом обниматься полезли! Ох уж эти дети… Нагито обернулся, едва дверь закрылась на ключ. Уже было поздно, а день прошёл на удивление быстро в компании с детьми. Хаджиме чувствовал дикую усталость, а Нагито, с улыбкой рассматривая его, остановился на лице, усмехнулся. — Пойдём, помогу тебе отмыть фломастер с лица.