***
Утром Комаэда проснулся первый и лежал, глядя в пустоту, ещё долгое время. Его тело обмякло, вставать совсем не хотелось после вчерашней прогулки, а стоило вспомнить милое личико Хаджиме, как улыбка расползлась по лицу. И почему он только не заснял его тогда спящим? Привычных звуков уборки не было слышно, и Комаэда уже думал, что его подопечный проспал. Но ничего, он же хороший хозяин, а значит, разбудить подопечного для него труда не составит. Комаэда хотел постучаться, но услышал, что Хината с кем-то общается, видимо, по телефону. Невольно прислушавшись, парень прильнул к двери, внутренне коря себя за то, как это не правильно. — Я? Я… в порядке. Более-менее. — говорил Хаджиме с кем-то через трубку, а фраз оппонента, к сожалению, слышно не было. — Чего? Нет, я не могу. Ну… Как сказать. Я стал слугой Комаэды. Нагито сглотнул. Ему бы хотелось уйти, но он… Не мог. Будто бы ноги просто приклеились к полу. Казалось, что сейчас что-то разрушиться, казалось, будто Нагито делает что-то неправильное, но он уже не мог остановиться. — Да, я тоже не в восторге. — Хаджиме на мгновение перестал говорить и громко вздохнул. — Я… Не знаю, окей? Слушай, он, по крайней мере, меня не донимает, и у меня есть возможность заработать немного и уйти? На мгновение повисло молчание. А после Хаджиме снова вздохнул. Видимо, собеседник сменил тему. — Пожалуйста, не переключайся с темы на тему. Мне до сих пор… Трудно слушать о ней. Знаешь, сколько времени я пытался забыть? Все бестолку. Да и не только о ней… Комаэда отошёл от двери, чувствуя какое-то отвращение от разговора. Вроде бы, всё это — личное дело самого Хаджиме, но Нагито догадывался, о чем он говорил, и оттого становилось тошно. Комаэда обещал себе не напоминать о прошлом, а сейчас ему насильно вдавили начавшую заживать рану. Гнев на своего слугу не проходил ни на минуту, и Нагито просто ходил взад-вперёд в попытках избавиться от него, но мысли лезли в голову, как назойливые мухи. Хотелось ударить Хаджиме. Или прогнать. Или унизить. Сделать хоть что-то, чтобы умерить пыл. — Доброе утро… Вскоре появился и виновник торжества, и тогда все чувства в Нагито вообще отключились напрочь. — Ты опоздал. — сказал он с холодом и безразличием, хотя раньше так никогда не говорил. Хаджиме неосознанно вытянулся, как струнка. — Ты пропустил завтрак на пять минут, поэтому тебе ничего не осталось. Приступай к работе. У тебя много дел. Выстирай вещи, пропылесось, вымой полы… — Но… Я же только недавно пылесосил… Комаэда посмотрел на него нечитаемым, железным взглядом, вынуждая шатена сжаться в три погибели от непонятного, чуждого страха. Вымученно, будто Нагито говорил самые очевидные факты, белобрысый произнес: — По-моему, я тут устанавливаю правила, а не ты. Поторопись. Иначе я оставлю тебя не только без завтрака, но и без обеда и ужина. Хаджиме стоял в растерянности. Что произошло? Они же только недавно общались нормально, а по меркам их обычного общения с Комаэдой так вообще прекрасно! Но ситуация сейчас выходила на ряд вперёд из всех, которые только представали до этого перед Хаджиме. Нагито даже не называл его по имени. Не пытался унизить и оскорбить, называя резервным. Он не делал буквально ничего, выражая всё своё пренебрежение за скрытыми движениями, неэмоциональными фразами и, что самое отвратительное, глазами, полными пустого, казалось, бессмысленного презрения. Хаджиме даже хотел было спросить, мол, что, черт возьми, не так, но просто не мог. И, отойдя от шока, понял, что стоит на лестничном проходе в абсолютном одиночестве и незнании ситуации. И так продолжалось долгое время. Холодные замечания Нагито были похожи на нож для масла: не имели острого лезвия, но очень больно резали. Так и каждое «Ты недостаточно хорошо постарался. Переделывай» напоминало удар в живот. Он же старается так, как не старался даже в начале своей работы, в чем проблема? Что Комаэде не нравится? Почему он так резко изменил своё отношение? Хаджиме не назвал бы себя человеком суеверным, но от этих мыслей голова шла кругом в такой же степени сильно, как руки и ноги, уставшие каждый день подметать, что-то мыть и просто элементарно ходить. От мыслей болела голова. Раскалывался мозг на сотни кусочков, и каждая думала о Хаджиме. Хинате хотелось угодить ему, ведь раньше угождал… Сейчас цель была одна: доделать работу и лечь спать. Желательно, успеть за день поесть хотя бы один раз. А зачастую бывало и такое, что Хината совершенно забывался в работе, а когда смотрел на часы, было слишком поздно. Еда отправлялась в мусорку без возможности возврата. Но всё однажды заканчивается, пусть и не всегда лучшим способом.***
Хинате казалось, что он уже прошёл все стадии боли и теперь был типичным работником ада на побегушках. Задания от Нагито не кончались, а сам он появлялся только для того, чтобы их дать. В глазах уже давно скользило сухое безразличие и едва заметная боль и обида. Хаджиме встал, чтобы вытянуться и похрустеть спиной. Она ужасно болела, ведь почти двадцать четыре часа в сутки находилась в согнутом состоянии: то Хаджиме мыл полы, то стирал что-то. Вручную. Ибо другого способа Нагито теперь не подразумевал. В общем, сделал всё, чтобы обеспечить геморрой подопечному. Когда шатен вытянулся, он начал понимать, что уже ни о чем не думает. Глаза закрывались сами собой, а ноги подкашивались, больно врезаясь обратно в пол, но даже это не заставило глаза открыться. Хината не понимал, что происходит, где он, что он и как тут оказался. Даже не помнил, чем занимался пару минут назад. Он ведь… Служит в чьём-то доме, да?.. Перед тем, как полностью отключиться, Хината видел перед собой только образ, очень смутный и размытый, будто недорисованная маслом картина. Кто это? Друг? Враг? Любовь всей жизни? Хаджиме совершенно не понимает, кто это такой… «Хаджиме!» — только и слышится напоследок, а после голова погружается в глубокое чёрное забвение.***
Под спиной находилась мягкая кровать, под головой — подушка, а в самой комнате свет из окна был притушен при помощи штор. Хаджиме разлепил глаза, чувствуя жуткую усталость и нежелание жить, а после привстал, чуть не застонав от боли во всем теле и голове. «Сколько я спал?..» Хороший вопрос, но, судя по головным болям, больше суток точно. Да и ощущения у Хинаты складывались странные, когда воспоминания медленно возвращались в голову. Парню всё ещё не удавалось вспомнить того, что было после обморока, но вот всё, что было до… Это вообще когда-нибудь прекратится?! Только придя в здравый рассудок Хаджиме осознал, что находится не в своей комнате. Он лежал в спальне Нагито, в его кровати… Как-то это дело странно попахивает. Но, не обнаружив у себя подозрительной боли в пятой точке, Хината внутренне обрадовался и укорил себя за ненужные мысли. — О-ой! Х-Хината-кун… Ты у-уже проснулся? Хаджиме чуть запоздало повернул голову к двери и обнаружил Микан, абсолютную медсестру, бывшую одноклассницу и подругу. Только вот что она тут делает?.. — Микан? Что ты тут… — М-меня вызвал Н-Нагито! Т-только не ненавидь меня з-за то, что я пришла… О-он сказал, что тебе с-стало плохо и п-попросил не задавать вопросов… Хаджиме мрачно усмехнулся. Конечно, попросил, иначе ему бы простым объяснением было бы не отделаться. — Я-я д-должна обработать тебе рану… — Рану? Но у меня ничего не болит… — Когда ты падал, то ударился о-о угол… И слегка расцарапал б-бровь… Я у-уже обрабатывала, но, д-думаю, этого недостаточно… Цумики скромно подошла с небольшой аптечкой и, тонкими бледным руками убрав волосы на спину, достала ватку и перекись водорода. Хаджиме же не стал сопротивляться. Ему оказывают бесплатное лечение и заботу, так к чему же пререкаться? — Д-думаю… Ты можешь ещё н-немного поспать… — Я не особо хочу спать, спасибо, Микан. — Н-ну… Как знаешь. М-может, тогда тебе принести п-поесть? — А вот от этого я бы не отказался. — ответил шатен, а Микан с облегчённой улыбкой скрылась в дверном проеме, но вскоре вернулась с миской тёплого бульона. — Т-тут не богато… П-прости, если это не вкусно! — Микан, успокойся, все в порядке. Я рад тому, что ты уже уделяешь внимание. «В отличие от некоторых…» — добавил в мыслях юноша, но на деле лишь продолжал улыбаться. Микан лишь судорожно кивнула и вручила однокласснику тарелку. — Я-я сама делала… о-он не жирный, т-ты же болен… Тебе нужен отдых, и я решила… — Спасибо большое, Микан. Я ценю это. Хаджиме понимал девушку, и поэтому пытался обходиться с ней максимально услужливо, вежливо, лишь бы дать ей возможность почувствовать себя нужной. Хината знал кое-что о ней ещё со времён Симуляции, но думал, что всё, что она рассказывала — это далеко не все подробности её плачевой жизни. Хаджиме взял тёплую тарелочку с супом, которая тут же отдала своё тепло в руки и согрела их, а после и ложку, предложенную Цумики. Она сидела тихо, смиренно на стуле из кухни. Видимо, она дежурит тут и день, и ночь… Бедняжка. Трудно же ей приходится. Суп оказался вполне себе сносным — по крайней мере, гораздо лучше, чем та жижа, которую заказывал Комаэда. Конечно, ведь домашняя еда в разы вкуснее. От воспоминаний о Нагито стало как-то грустно; Хаджиме до сих пор не понял причину такого отношения к себе и желал… Просто поговорить? Но получится ли у них провести светскую беседу «за чашечкой чая»? Будет ли Нагито вообще слушать какую-то жалкую прислугу, которую забрал из борделя и избавил от роли шлюхи? Конечно, нет. Хаджиме уже давно знал ответы на все свои вопросы. Когда тарелка была опустошена, Хината отдал ее Микан, сказав, что было невероятно вкусно, и поблагодарив. Микан скромно улыбнулась и отставила тарелку в сторону, на пол, а сама сложила руки на коленях, сжимая подол юбки. — Хэй, Микан… А как ты узнала, что я тут? — Я-я же… Меня вызвал Нагито, и он о-очень волн-новался! — Волновался?.. Ты уверена, что говоришь про Нагито, а не про кого-то другого? Микан несколько раз быстро кивнула, а потом спросила: — А п-почему… Ты работаешь у-у него? Е-если не хочешь, не отвечай… — Да… Тут ничего особенного… — Хаджиме отвел взгляд, думая, как бы выкрутиться и не сказать о том, что на самом деле он раньше работал шлюхой, — Я раньше был… Э… на другой работе, и он меня оттуда забрал. Грубо говоря, так я у него и начал работать. — И-и как тебе тут?.. — Честно?.. — Хаджиме устало вздохнул, откидываясь на подушку. — Тяжеловато. — Н-ну, ничего… Нагито не такой уж и п-плохой… — Ты с ним в хороших отношениях? Микан прикусила губу, сильнее сжав подол юбки. — Ну… М-можно и так сказать… — она сделала небольшую паузу, а после продолжила, — в Симуляции мы общались н-не так хорошо… А после он помог, д-дал много средств на в-восстановление больницы… И с тех пор я-я ему помогаю в случае ч-чего, мы неплохо о-общаемся… Хаджиме слушал её, не перебивая. Нагито, оказывается, стольким людям помог… Хинате даже стало стыдно за свои отрицательные мысли и слова о нем. Но к самому Хинате он хорошо не относился — не считая того момента до нахождения документов в Альтер Эго. И Хаджиме хотелось понять причину этой ненависти к себе. — Ну… Я пойду. Отдыхай пока.***
Хаджиме точно не помнит, сколько всё это продлилось. За ним ухаживали, давали вкусные витаминки в виде желейных медведей, разговаривали непринуждённо на самые разные темы. Микан уже настолько прижилась и стала родной душой за несколько дней, что мысль о том, что она уедет и оставит со злобным папочкой-тираном Комаэдой, доставляла ужасную душевную боль. Ночью Хината спал, днём бодрствовал — в общем, всё, как у обычных людей. Нагито не появлялся ни в один из дней… Наверное, это даже к лучшему? — Кх… Прекрасный день. Не улетевшие птички-вороны голосят на улице, ветки бьют со скрежетом по окну, а Хаджиме задыхается от непонятно чего. Прекрасное начало дня. Открыв глаза, Хаджиме понял, что к нему прижимается женская грудь, которая вместе с чьими-то руками удушает его. С трудом посмотрев вверх, Хаджиме осознал, что это Микан, и это ни капли не исправило положения! — М-Микан… — Ах… бинты… п-простите! — шептала девушка во сне и сильнее прижималась грудью к юноше, вынуждая того впасть в крайне неоднозначное положение. — Микан, я… Хаджиме услышал посторонний голос, и его дух ушёл в пятки. Микан упала с Хаджиме и проснулась, а перед Хинатой стоял Комаэда и смотрел как-то подозрительно… Будто бы хотел прикончить их. — Ясно, я пойду. — Н-Нагито, подожди! — взвизгнула Микан и отправилась за Нагито. Хаджиме же не оставалось ничего иного, кроме как продолжить лежать на кровати. — Н-Нагито, это не то, о чем ты подумал… — Микан, успокойся. Я все правильно понял. Микан шла за ним до самого кабинета, а потом резко выпалила: — Тебе… Н-нравится Хаджиме? Комаэда резко остановился, оборачиваясь на Микан. — С чего ты это взяла? — Т-ты посмотрел на нас так, будто хочешь убить… Ты был очень взволнован, когда я приехала, в первую ночь ты сидел над Хаджиме в-всё время… Н-не пойми неправильно, просто я-я з-заметила… — Микан, нет. — Нагито даже нахмурился от этой мысли. — Мне не нравится Хаджиме. — Но… Он тебе нравился… — Это было очень давно. — отрезал он на полуслове. — и сейчас я не вижу в этом резервнике ни капли того, из-за чего я мог бы его полюбить заново. Сердце юноши билось быстрее. Нравится? Хаджиме? Это полный бред, такого не может быть… Ну и что, что стало больно, когда он увидел их вместе с Микан в одной кровати? Ну и что, что было обидно ото всех слов, сказанных Хинатой в тот день? Ну и что? Разве все это имеет хоть каплю значения?! Конечно,