***
Хаджиме не ожидал того, что их взаимоотношения буквально перескочат одну ступеньку и станут даже более, чем хорошими. Хината смотрел на свое отражение в зеркале, и на него в ответ смотрело мокрое после душа тело и непонимающие глаза, которые будто бы искали во всем этом деле подвох. Да, Хаджиме уже минут двадцать не мог свыкнуться с мыслью о том, что всё могло настолько хорошо разрешиться. Шатен вытер полотенцем голову, лицо и тело, после оборачивая торс этим же полотенцем, и вышел, быстро семеня к своей комнате. Уже там он переоделся и привёл себя в порядок, разве что голову сушить не стал: за ночь она сама становилась полностью сухой, да и фена у Хаджиме не было, а просить у Нагито он как-то стеснялся. Уже в постели Хинату забрала какая-то неведомая тревога, хотя он понимал, что всё в порядке и даже лучше. Но что-то будто тисками стягивало грудь и не давало уснуть, заставляя бесцельно пялиться в потолок без единой хорошей мысли. Но все когда-то кончается, и поздней ночью Хаджиме наконец уснул.***
Холод пробирает до дрожи, забираясь под растянутую старую футболку и неприятно дотрагиваясь до живота, заставляя разомкнуть веки. Хината пощурился, повозился на простыни, но проснулся. Кожа покрылась мурашками, от которых хотелось непременно избавиться, но не получалось. Хаджиме тёр кожу руками, пытаясь согреться, но все тщетно: руки тоже стали холодными и лишь способствовали появлению новых мурашек. Хотелось пить, желательно чего-то тёплого, умыться, а после лечь обратно, не задумываясь о холоде. Почему вообще в доме так холодно? Неужели что-то с отоплением случилось? Голыми ногами Хаджиме встал на пол, щурясь от холода и ступая на одних цыпочках куда-то дальше, из комнаты, подсознательно ища тепло. Окна запотели, холодный пол соприкасался с ногами. Хаджиме поёжился, зевнул, оглядываясь. Темнота смотрела из углов понуро и жутко. Тишина — звенящая, нагнетающая — будто бы была повсюду, обволакивала собой. — Нагито? — тихо позвал Хаджиме в пустоту, ведь сейчас это казалось самым разумным решением, но никто не ответил. Хаджиме прикусил губу, но тихо продолжил спускаться по лестнице. Одна ступенька громко скрипнула. Сердце парня замерло от неожиданного страха, и только когда всё вернулось на круги своя, Хината успокоился, продолжая путь вниз. «Окна запотели…» — подумал шатен как-то отстранённо, дотрагиваясь до холодного стекла рукой. Оно было слегка влажное, вода оставалась на ладони, после скатываясь вниз и по итогу падая на пол. По ту сторону стоял ужасный, жуткий густой туман, сквозь который даже на метр пройти нельзя было, увидев что-то без приложения усилий. Изломанные очертания деревьев тонули в дымке, и лишь отдельные ветви чёрными палками загадочно и пугающе торчали, будто из воздуха. Резко снаружи кто-то схватился за стекло, оставляя след ладони, чёрный, склизкий, как смоль, и тут же пропал, но чьи-то руки снова начали стучаться в окно, заставляя Хаджиме отпрянуть в испуге. Что-то завывало, несвязные голоса пробирались, ломали череп своей назойливостью и заставляли спрятаться в углу. Но ничего не помогало. Хаджиме пытался избавиться от страха, пока ему сжимали глотку темнотой. Ком в горле не давал дышать, а там кто-то уже просачивался сквозь окно своей темной фигурой. Хината закрыл глаза, чувствуя, как слезы катятся и превращаются в кипяток на его щеках, обжигая кожу. Казалось, Хината вспомнил все до единой молитвы, но теперь окончательно потерял веру: нечто приближалось, что-то странно воспевая тихим, противным, но чарующим голосом. Оно было высокое, как чудовища из детских ужастиков, с длинными руками и без определённой формы, похожее на тень и со впалыми, чёрными, как дыры в космосе, глазами и бесформенным ртом, откуда неслись эти звуки. Хаджиме постарался открыть глаза; теневое нечто приближалось, а после встало, как вкопанное, в метре от Хаджиме. Оно замолчало, глядя на Хинату. — К-кто ты такой?.. Чудовище качнуло головой. Отдельные части его тела будто бы распадались в стороны. — Я — это ты. Хаджиме сглотнул. Чудовище подошло ближе, притягивая руку. Только сейчас он заметил вдалеке этих огромных глаз красные огоньки, напоминающие догорающие угли костра. — Не бойся меня. Я не сделаю тебе больно. Тень попыталась улыбнуться, но её рот расплывался, не давая этого сделать. Она чуть уменьшилась, став размером с Хаджиме. — Тебе нужно уйти. — Почему?.. — Здесь не безопасно. Юноша встал на колени, смелее, но всё ещё робко спрашивая: — Почему? — С ним ты никогда не будешь в безопасности. Хаджиме оглянулся, будто бы боялся, что его услышат. Голоса ещё шептали, подражая тени, молили уйти, но юноша их не слушал. — С чего ты это взял? — Я вижу будущее в разных его вариациях, и большинство из них не приведёт вас к счастью. — О чем ты говоришь? — Тебе надо бежать. — Почему? — Хаджиме? Хината обернулся назад, на знакомый голос, который тонул в тишине. Отдаленно Хаджиме видел облик и хотел к нему подойти. Нагито крылся в темени, его лица не было видно, лишь тело, рука, которая держалась за поручень, и ноги можно было разглядеть. Голоса стали громче, более скрипучими, напоминали ультразвуки и заставляли сжаться в три погибели, хватаясь за голову. И все шептали о смерти. Каждый голос. Будь то голос извне или внутри головы — всё заставляло бежать или умереть. Тень рядом возрастала, ее очертания вновь становились угловатыми и резкими. Хината с трудом поднял взгляд вверх. Боль была резкой и неожиданной. Кровь выхаркивалась вместе со слюнями, горло жгло, как и живот, проткнутый одной из рук тени. Она смотрела с сожалением, но жестоко, будто бы извинялась. Хаджиме не винил тень; ему было как-то всё равно, пока он пытался залатать дыру в животе руками, но чувствовал лишь собственную горячую кровь. — Прости. — отдалось где-то в голове, и Хаджиме прижали к стене второй рукой, резко сжав горло.Не хватает воздуха.
Слезы.
Боль.
«Почему я?..»
И…
Белый свет.
Слишком яркий после непроглядной темноты
«Где я?..»
«…»
«Я в раю?..»
— Хаджиме, проснись!