Господин Надежда

      — Ты не против, если я отведу тебя в одно место?       Хаджиме почти без промедлений кивнул, помогая ослабшему другу встать. Нагито сжато улыбнулся в безмерной благодарности и ухватился за плечо Хаджиме, будто оно — единственное спасение. Так оно, отчасти, и было. Для Нагито.       Хаджиме наблюдал за другом, который, собираясь с мыслями, стоял на одном месте и крепко сжимал чужое плечо. Наконец он сделал шаг вперёд. Хината тронулся за ним, стараясь не отставать и не давая думать, что Нагито может остаться один.       Хинату привели в кабинет Комаэды.       С неохотой отпустив плечо, Нагито подошел к одному из книжных шкафов. Между шкафом и стеной был зазор. Встав в него, юноша вздохнул и начал со всех сил толкать витрину с книгами вперёд, что тратило много сил, но ему на помощь пришёл Хината. Он быстро отодвинул к противоположной стене шкаф, даже не спрашивая, зачем это нужно.       Тут, в стене, была другая дверь, покрывшаяся пылью и старая, наверняка скрипучая. Нагито судорожно вздохнул. Его руки дрожали; он взялся за золочёную ручку рукой, но не поворачивал. Тогда на его руку легла другая. Комаэда вздрогнул и поднял взгляд. Хаджиме был серьёзен. Но он был добрым. Нагито точно это знал. Не будь Хината добрым, он сейчас не стоял бы рядом и не подбадривал одним взглядом.       Нагито решился.       Ручка повернулась, и с громким скрипом дверь открылась.       По ту сторону не было света. В коридоре было намного пыльнее чем тогда, когда Хаджиме приехал впервые в этот дом. Тут было гораздо более грязно, от этого ступать было как-то страшно.       Нагито смотрел в пустоту, не решаясь зайти. Ему казалось: он переступит порог, и все его страхи воплотятся в реальность. Но Хаджиме держал его руку, не давая предаваться страхам. Он был единственной связью с реальным миром, за которую можно было держаться. Так же потерявшийся хватается взглядом за спасительный луч света в конце тоннеля. Он шагнул вперёд, в пугающую известность, в то время как Хаджиме шёл в полную для него неизвестность.       Ноги в домашней обуви оставляли сильно выделявшиеся отпечатки на пыльном полу. На той стороне коридора была лестница и небольшая свободная площадь с ещё одним выходом на улицу. Двери были в основном закрыты, на замок или нет — неизвестно; но даже если и на замок, то взломать двери не было бы проблемой. Всё тут было старое и требовало срочной очистки и ремонта, но, видимо, никто уже давно не хотел сюда приходить. Эта часть дома — заброшенный саркофаг прошлого. Этого ли так сильно боялся Нагито? Своего прошлого?       Абсолютный трогал стены. Его лицо то было мрачным, то испуганным, то на мгновение осветлялось нервной улыбкой, что тут же гасла. Он трогал ручки и тут же убирал руку, будто получая ожог. Он остановился у одной из дверей и занёс руку над ручкой, но почти сразу же дёрнулся. Хината слышал тихий шёпот отрицания и видел, как судорожно колышутся волосы от беспорядочных быстрых поворотов головой из стороны в сторону.       Нагито так и не зашёл в комнату, проходя мимо неё.       Он остановился перед выходной дверью. И снова — нерешительность. Хаджиме видел, как мучается Комаэда, но что-то ему подсказывало, что Нагито должен сам решиться на то, чтобы открыть дверь. Если это — его страх, то он должен преодолеть его. Или хотя бы встретить достойно. Но если он не сможет сделать это сейчас, это не будет значить, что он слабак; он просто не готов. Возможно, не будет готов никогда, но в этом случае будет только больнее в будущем.       В задумчивости Хаджиме не заметил, как Нагито открыл дверь. С виду это казалось простым движением, но на деле Комаэде пришлось постараться, чтобы не остановить самого себя. Только когда холодный ветер подул в лицо, Хаджиме увидел снег. От одного только вида делалось холодно.       А ещё он заметил, как стремительно стали холодеть руки Нагито.       Это от холода?       Или от страха?       Лицо Нагито тоже холодело, но его глаза, отражающие снег, рассказывали всё лучше слов. Не нужно было и думать, чтобы догадаться, что за холодом внешним скрывалось чувствительное, избитое, израненное сердце.       Они шагнули в холодный снег, игнорируя то, что они оба не додумались взять тёплую обувь. Имеет ли это вообще сейчас значение?       Ноги проваливались в сугробы и замерзали. В голове промелькнула забавная мысль, что они напоминают потерявшихся в горах скалолазов, но Хаджиме не дал себе улыбнуться.       Стояли иссохшие деревья, сбоку виднелся большой каменный забор, покрытый сухими лозами. Впереди, в снегу, торчали два камня. Парни продвигались медленно; Нагито вёл именно к двум бездушным кускам живой — или нет? — природы.       — Познакомься, Хината-кун. Мои родители.       Хината шокировано перевёл взгляд с Нагито на запорошенные снегом могилы. Комаэда горько улыбнулся, потупив взгляд вниз, на камни. А после он присел на колени, что тут же провалились глубже в снег, и отпустил руку Хаджиме. Он не плакал. Он не улыбался. Он смотрел на кончик одной могильной плиты, а после… Попытался голыми руками очистить её. Потом вторую. Его руки были совсем красными, когда можно было увидеть дату жизни обоих людей на двух могилах.       — Мои родители хотели, чтобы я в будущем похоронил их рядом с собой. Мол, для того, чтобы они смогли быть всегда рядом со мной, — Нагито усмехнулся в тишине. Тихое эхо усмехнулось в ответ. — Они сказали тогда, что умрут ещё не скоро…       Тело на холодном снегу болезненно, жалко сжалось и медленно пало головой к могиле, к промерзшей белой земле. Он не двигался. Хаджиме только видел, как сильно бледнеют костяшки его рук, пока он сжимает холодную землю в руках. Камни в его глазах переставали быть настолько бездушными.       — Так почему вы ушли так рано?       Это не было обращением к Хаджиме. Это было обращением к тому, кого уже давно не существовало. Хината не имел к этому никакого отношения, но он подошел ближе и сел рядом, трогая землю и край могилы. На него смотрели лишь холодные буквы, но сейчас они обжигали посильнее любого огня. Чувствуя это болезненное жжение в сердце, Хината думал, насколько сильна боль внутри Нагито и как долго он пытался игнорировать её, и представить в полной степени не мог. Не получалось.       Нагито сам поднялся на ноги, и тогда Хаджиме увидел на его красных и опухших глазах следы новых слез. Но Комаэда лишь шмыгнул, помогая Хаджиме встать. Он не выглядел настолько убитым, но выглядел уставшим. Кажется, ему действительно нужен был этот визит.       — Мои родители умерли ещё до того, как я пошёл в школу. Я остался один в огромном доме с нянькой. Я никогда больше не ходил в эту часть дома, потому что там была комната моих родителей, и мне было страшно, что увижу их вновь. Мне представлялось, что они заберут меня с собой, если зайду в их комнату. — Нагито замолчал, будто бы задумавшись о чем-то, но после продолжил, — Когда я вырос и стал обеспечивать самого себя, я замуровал стену, соединяющую две части дома. Оставил только один выход в ту сторону, и то — скрыл дверь от чужих глаз. Я… Больше никогда не приходил сюда. Я боялся, что…       Нагито не договорил. Ему на щеку легла чужая рука.       — Ты боялся, что потеряешь над собой контроль? Боялся дать волю эмоциям, думая, что проявишь слабость? — когда в ответ он увидел два робких кивка, Хаджиме вздохнул, — Ты… Ты очень долго сдерживался. Так нельзя. Это плохо — держать в себе. Комаэда, тебе не надо оправдываться.       — Но я…       — Но ты сильный. И заслуживаешь быть свободным от своих страхов. Слышишь? Повтори.       — Хината-кун, я не…       — Пожалуйста. Ради меня.       Нагито исподлобья рассматривал лицо Хаджиме, а после вздохнул, медленно и тихо говоря:       — …я сильный и заслуживаю быть свободным от своих страхов.       — Умница. А теперь…       Хината взял его за руку, сжал её крепче и улыбнулся.              — Давай пойдём домой. Тут очень холодно.       Нагито посмотрел на свои руки и ноги, что покраснели от холода и онемели. С Хаджиме ситуация была не лучше, но больно никому из них не было. Комаэда взглянул на Хаджиме, всматриваясь в лицо внимательнее, а после… Рассмеялся. Громко, заливисто и непритворно. Хаджиме растерялся на мгновение, но и его вскоре захватило. Они хохотали так, будто увидели прекраснейшую комедию с гениальным юмором режиссера. Странно было видеть, как двое людей смеются, стоя над могилами.       Но для безумцев это было совершенно нормально.       Скорее всего, они на голову отбитые безумцы.       Когда же их пыл был немного убавлен, Нагито протер глаза, а Хаджиме слегка надрывным тоном спросил:       — А почему мы, собственно, смеёмся?..       Нагито покачал головой и ответил:       — Не знаю. Но мне почему-то стало очень весело, хоть ситуация не располагает к веселью.       — Защитная реакция?       — Нет, скорее осознание того, что мне больше не больно. — Нагито улыбнулся менее ярко, но мягко и нежно. — Я действительно не выдавливаю из себя эти слова… Чувствую себя освободившимся от чего-то. Спасибо тебе.       — Я этого и добивался. Но мне спасибо говорить не за что. — Хината бережно взял за железную руку Нагито и качнул головой в сторону дома. Тот вздрогнул от этого жеста. Не так часто кто-то желал трогать его ненастоящую руку… — А теперь нам стоит идти.       — Подожди.       Хината обернулся. Нагито потянул его к большому ограждению.       — Давай пройдём через забор. Не хочу идти через дом.       Хината выгнул бровь. Неужели, он все же?..       Но Нагито провокационно, хитро хмыкнул, неожиданно для всех отвечая:       — Там слишком пыльно. Не хочу пачкать ноги.