Господин Надежда

      В ту ночь Хаджиме почти не спал, ворочался и думал, сотни раз прокручивал в голове их ссору и вспоминал улыбку, натянутую на лицо Нагито перед тем, как он ушёл в свою комнату. Чуть ли не разбивая себе голову в кровь, Хаджиме сдерживал себя от того, чтобы прямо сейчас подойти к чужой двери, без стука войти в неё и признаться во всем. В том, что он был не прав. Извиниться. Но его останавливала ночь: Нагито наверняка давно спит, да и его личное пространство нарушать было как-то неправильно. Он же сказал, что всё они обсудят завтра, значит, так и будет.       Только вот чувство вины никуда не девалось.       Хаджиме уснул только к четырём утра, а проснулся почти в восемь. Он спал меньше четырёх часов, но сонливости не чувствовал. Почти сразу же он встал с кровати, на цыпочках вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Его встретила гробовая тишина. Возможно, это и к лучшему, думал Хината, но сейчас ему было тревожно. А вдруг он всё уже испортил?       Нельзя, нельзя оставаться в тишине… Надо поговорить. Причём серьезно и основательно.       Давно пора разъяснить всё, что между ними происходило.       Хаджиме прокручивал в голове каждый момент его жизни вместе с Нагито. Прошло всего несколько месяцев, а Хината уже чувствует себя влюблённым по уши идиотом. Впрочем, он не просто чувствовал — он и был таким, просто не признавал до этого.       Пусть всё и было максимально очевидно.       Каждый кустик, каждый муравей рядом с ними видел энергетику их непростых взаимоотношений ещё до того, как она стала светиться ярким голубым пламенем, когда она была едва заметным огонёчком зарождающегося пожара.       Как же много времени они потеряли!       Даже если его не примут. Даже если отвергнут… Надо будет попытаться всё высказать, как есть, и нормально извиниться.       Макото был прав. Они, как две собаки: лают, но не кусают.       Наверное, из-за того, что боятся поранить друг друга.       Хината неслышно открыл дверь в чужую комнату. Было ещё темно, хоть сквозь занавески пробивалось только-только восходящее солнце. Хаджиме подошел ближе и сел на кровать, однако только через минуту до него дошло, что никто в ней не лежит. Хаджиме специально сдёрнул одеяло. Его догадка подтвердилась, а вместе с ней запотели ладони от страха.       Юноша обшарил ванную комнату и кухню, не решаясь заходить пока что в кабинет — Нагито чтил это место как алтарь своих мыслей и тайн, и Хинате удалось побывать там лишь единожды, когда Комаэда решил полностью открыться ему. Но чем больше комнат оставались пустыми после проверки, тем сильнее Хаджиме боялся. Наконец он открыл злополучную дверь кабинета. Его тут же обдало холодным ветром.       «Тайный» ход был уже приоткрыт, и оттуда веяло прохладой. Хината не без оглядки зашёл внутрь, закрывая за собой дверь. Сам кабинет был пуст и находился в извечном беспорядке из бумаг, книг и всякого рода статуэток, но открытая дверь в другую часть дома говорила сама за себя. Если Хинате нужно что-то изменить в своей жизни — вперёд, двери — вернее, одна дверь — открыты перед ним. Он волен не пойти, волен сбежать от страха.       А может зайти, нарушив при этом договорённость не посещать кабинет. Наверняка Нагито просчитал оба случая и специально оставил дверь открытой. Что ж, этого от него и следовало ожидать. Хаджиме даже почти не удивлён.       Твёрдым шагом он переступил порог, чувствуя, как холодно становится ногам. Не удивительно: в прошлый раз эффект был точно такой же. Есть ли смысл ожидать чего-то другого? Конечно, нет.       Пересекая средней быстроты шагом комнату, Хината думал, куда ему нужно сейчас пойти. Нагито должен оставить где-то маленькую подсказку. Только вот где? Где эти подсказки?       Точно!       Хаджиме посмотрел на пол. Помимо его следов были свежие следы другой формы и чуть более старые, с еще прошлой их прогулки. Нетрудно догадаться, чьи они. Дверь на выход была заперта, да и следы к ней не вели — туда ему точно не надо. Отпечатки шли вверх по второй части лестницы, которая начиналась еще в той половине дома, и заканчивались прямо перед стеной, в тридцати сантиметрах от которой ещё виднелись странные круглые отпечатки, напоминающие след от тросточки. Неужели это тупик?       Хината задрал голову наверх.       Нет. Не тупик.       Открыть лестницу вверх стоило небольшого количества сил, и когда ступеньки, старые и прогнившие на вид, опустились перед Хаджиме, юноша почувствовал мурашки от холода — или страха? — по всему своему телу.       Этот ход шёл на крышу.       На мгновение сердце Хинаты в агонии забилось сильнее, но после того, как он поднялся и увидел спокойно сидящего Нагито чуть дальше от крыши, он успокоился. Что ж, умирать он не собирался. Уже радует.       — Когда я был маленьким, — начал Нагито, едва Хаджиме попробовал спуститься по отвесной поверхности, — Моя няня наругала меня за то, что я разбил градусник. Я тогда сильно болел, но она всё равно заперла меня в чулане в качестве наказания. У меня разболелась от слез голова и поднялась температура. И я тогда чуть не лизнул оголенный провод. — усмехнулся Нагито под конец своей длинной триады, а Хаджиме, вздрогнув от такого трагичного конца, успел подобраться ближе. — Но меня успела остановить няня… И снова накричала. Даже не знаю, удача ли это сработала или неудача.       — Почему ты не говорил мне об этом раньше?       — Я? Я только сейчас вспомнил об этой ситуации. — Нагито все еще смотрел куда-то прямо, вдаль, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд рядом. — Как будто дежавю испытал.       — Тогда… Почему ты решил рассказать это именно сейчас?       — Наверное, просто подумал, что ситуации очень схожи. И это странно, да?.. — голос Нагито слегка сел, будто он собирался плакать, но этому факту противоречила улыбка на его лице. — Почему-то после ссоры с тобой я тоже думал, что легче будет уйти и оставить тебя одного. Но эта история заставила меня одуматься. Было бы тебе хорошо, если бы ты по итогу увидел только мой труп? Ты бы точно так же кричал на него. Я не хочу, чтобы ты кричал.       — Ты хочешь поговорить сейчас со мной?       — Да. — Нагито повернул свою голову на Хаджиме, и его внимательные глазки изучали чужую гетерохромию, — Очень хочу.       Только вот было одно но. Хаджиме не знал, что говорить.       — Я… Черт, — Хината неловко рассмеялся. Вряд ли это было к месту, но так действовала защитная реакция от стресса. — Даже не знаю, что сказать…       — Но, полагаю, этот разговор что-то изменит? — предположил Нагито с лёгким намеком и нажимом.       — Думаю, да. — кивнул Хаджиме, а после решился спросить, — Ты… обижен на меня?       — Я? — на лице отобразилась тень искреннего удивления. — Я не могу обижаться на тебя, Хината-кун. Потому что не вижу смысла в обиде. Я тоже виноват в той ситуации.       — Но я сорвался. И я должен извиниться.       — Если тебе так будет легче, то я принимаю твои извинения. — Нагито чуть склонил голову, будто это требовалось для полного подтверждения его слов, — Но мне кажется, что ты не только ради этого сюда пришел. Я прав?       — Ты всегда прав, Нагито, — усмехнулся Хаджиме. Нагито скромно улыбнулся. — Слушай… — последовал глубокий вздох. Всегда такие вещи говорить невероятно сложно. — Ты уверен в том, что мы просто друзья?       Нагито молча продолжал смотреть на Хаджиме. Мол, продолжай свою речь.       — То есть, ну… — замялся Хаджиме под пристальным взглядом напротив. — Я думаю, что ты мне нравишься… Чуть больше, чем обычный друг?..       — Просто «чуть больше»? — выгнул бровь Нагито, тут же изобличая ложь парня.       — Ладно, ладно! Не просто «чуть больше». Очень нравишься. — на одном выдохе произнес Хаджиме с приподнятыми вверх руками и вздохнул. — Даже не просто нравишься. Я думаю, что люблю тебя.       — Любишь меня? Ты уверен?       — Да. Абсолютно точно.       — Точно-точно?       — Я не стал бы тебе лгать в таких вещах.       — Но вдруг ты все-таки…       — Нагито. — Хината серьезно нахмурился. — Если я тебе не нравлюсь, так и скажи. Я не хочу те…       Юноша оборвал речь на полуслове, почувствовав влажные губы на своей щеке. Нагито отстранился через пару секунд, с хитрым блеском в серо-зелёных глазах высматривая реакцию Хинаты.       — Можно ли это принять за ответ? — тихо спросил абсолютный. Внутри обоих кипело сердце, готовое с минуты на минуту взорваться от эмоций.       — Можно. — прошептал ещё тише Хаджиме. Всё ещё внимание было приковано к Нагито, даже холод стал не так страшен: адреналин и бесконечная любовь в этому хитрому бледному комочку переливалась через край его тела, а его странное поведение и вопросы минуту назад уже позабылись. Шатен пододвинулся ближе к Комаэде, — А можно, я?..       — Можно. — тихо ответил Нагито, хихикнув, и, не дав закончить свою фразу и действие, примкнул к Хинате, сливаясь в поцелуе под рассветным солнцем. Не такой, как первый — не резкий и неожиданный, не отчаянный и не неосторожный, — не такой, как второй поцелуй, — не страстный и собственнический, не похотливый и пошлый, — но вкусный, как парное молоко, и нежный, как шёлк. Приятный и желанный, по-настоящему любовный. Без страха быть отвергнутыми и совершить ошибку, но разделяемый обеими сторонами. Первый осознанный поцелуй, в который они отдали себя полностью, пробирал до мурашек по коже.       Неужели наступил мир в их жизни?       Когда они отстранились, Хинату пробрало на глупое хихиканье, и он прижался к груди лицом, утопая в тепле тела. Любимого тела. Нагито мягко улыбнулся и уже безо всякой опаски погладил мальчика, прижимая его голову к себе.       — Знаешь, Хината-кун, — через некоторое время ласковое прозвище уже приятно теплилось на слуху, и Хината готов был замурчать котом в руках своего потенциального молодого человека. — А ведь я, наверное, был влюблён в тебя ещё до того, как мы… Стали жить вместе.       Хаджиме поднял голову. «Серьезно?» — так и говорил его взгляд.       Нагито со смешком потрепал его по голове.       — Да-да. Ещё там, в Симуляции. Ещё до того, как узнал, что ты резервник. А потом я долго мучился, потому что не знал, как я мог изменить своим принципам и влюбиться в… Такого человека. — белобрысик задумчиво замолчал, продолжая перебирать тёмные жёсткие волосы слушателя. — Ты не был и не будешь плохим, просто тогда мое сознание было немного более ограничено, чем сейчас. Понимаешь? Даже несмотря на то что ты не являлся в моем представлении ступенькой к надежде, мне хотелось быть рядом с тобой. А после симуляции, уже при восстановлении… Я как-то забылся. Заставил, скорее всего, себя забыть. Но ты действительно уникальный, Хината-кун.       — Из-за того, что во мне живет некто, гораздо превосходящий всех вместе взятых абсолютных?       — Нет. — Нагито дал лёгкий щелбан парню, а потом поцеловал это же место, как бы извиняясь. — Я полюбил Хаджиме Хинату, а не Изуру Камакуру. Я полюбил не Абсолютную Надежду, а резервника. И я благодарен тебе.       — Мне? За что?       — За то, что ты показал мне, что жизнь не делится на добро и зло. Что даже люди без таланта могут быть невероятными. А Абсолютные — теми ещё мразями. И, наверное, я благодарен за то, что ты просто терпел меня и мои выходки всё это время? Я за многое должен извиниться перед тобой.       — Не должен. — Хаджиме резко поднялся на локтях и заключил в свои объятия юношу, несдержанно улыбаясь от счастья. — Не должен. Что бы ты там ни делал, я тебя давно ни в чем не виню. Давай не ворошить прошлое.       — Угу. — Нагито довольно положил голову на плечо.       Так они сидели ещё некоторое время, прислушиваясь к ритму своих сердец. Казалось, будто они слились в единый гул и бились в одном темпе, подстраивались друг под друга, и почему-то эти мысли очень согревали душу.       — Давай пойдём домой? На улице холодно… Заболеем ещё.       — Хорошо, — Нагито с кряхтением встал и подтянул за собой Хаджиме. — Теперь ты будешь спать со мной. Как я и хотел.       — Да ну? — Хината усмехнулся. — А я, вроде, ещё не соглашался быть твоим парнем.       Нагито смерил его насмешливым взглядом.       — А я тебя и не спрашивал.       — Ой-ой, какие мы серьезные!       — Как будто тебе самому не хочется. — театрально вздохнул Комаэда. — Сам признался первый, а теперь отнекивается.       — Да ладно тебе. Я просто пошутил.       — Несмешные шутки, Хината-кун.       — Понял. Больше не буду так шутить. Кстати. — Нагито обернулся на эту фразу, слегка склонив голову наподобие щенка. — Почему ты меня называешь именно так, а не по имени?       — На самом деле, не знаю… — Нагито задумался, хватаясь за смуглую руку и держа её крепко, будто Хаджиме в любой момент мог упасть или исчезнуть, — Мне просто очень нравится, как это звучит. И это гораздо нежнее, чем простое «Хаджиме», но если тебе не нравится, я не буду тебя так назвать.       — Меня всё устраивает. Я даже соскучился по твоему «Хината-кун». Когда спустя долгое время услышал, аж до мурашек пробрало.       — Значит, буду звать тебя так чаще, — хихикнул Комаэда и сильнее сжал чужую ладонь, аккуратно спускаясь вниз по лестнице. Их ступни встали на пыльный старый пол, который слегка скрипнул под их ногами и тут же замолчал. В полутьме темной половины дома казалось, что глаза Нагито горят неестественно ярким огнём. — Давай… Вернёмся?       — Давай, — согласился Хаджиме, зевая. — И будем досыпать положенные часы.       — В одной комнате.       — Не поверишь, даже в одной кровати, — улыбнулся Хаджиме. Счастье в глазах Нагито передавалась и ему. Казалось бы, они всего лишь собираются вместе спать, как спят многие пары, а радости-то сколько! Она переливалась через него и вливалась в душу Хаджиме, тревожную и тёмную от страхов, но мигом озарявшуюся чем-то светлым от яркого лучика солнца напротив него. Нагито впрямь походил на маленькое солнышко. — И, если ты не против, в объятиях друг друга.       — Я не против, — кивнул Нагито и улыбнулся. — И так будет всегда?       — Всегда, если ты, конечно, меня не разлюбишь.       — Любишь ты ставить условия, — цокнул Нагито и толкнул в бок Хаджиме локтем. — Такого не будет. Забудь о своих «если» и живи настоящим.       Хината кивнул, а после его потянули за собой и толкнули в кровать, в которую он с радостью провалился. Мягкая подушка и одеяло, теплые объятия на груди — что может быть лучше этого? Хаджиме выдохнул в ключицы парню и, перед тем, как уснуть, прошептал тихое-тихое признание в любви, самое искреннее, что можно было услышать от засыпающего человека. Но Нагито услышал и с улыбкой погладил по волосам Хаджиме, который уже смиренно сопел в его плечо. Милый. Невинный. Такой красивый, он наконец рядом! Его больше не нужно направлять своими подкатами, которые Хината всё равно не понимает. Не нужно искать причину поговорить или коснуться, ведь теперь они и так максимально близко. Наконец Нагито устроился поудобнее и положил голову на подушку.       «Вот Микан и Наеги-сенсей удивятся, когда узнают…» — подумал Нагито с улыбкой и тут же провалился в сон.