2 года спустя.
Снег бил ожесточенно, нещадно, будто старался завалить одинокого путника в дороге и заставить его коротать век в сугробах. Но нет, Хаджиме не робкого десятка — он и ветер одолеет, и Амазонку переплывёт, и, по всем обычаям, воспитает ребёнка, построит дом и срубит дерево, но к любимому сквозь огонь и воду придёт. Шёл, правда, снег, а не огонь и вода, но и то не помеха.
Такси, как на зло, заглохло посреди дороги, и непутевому и крайне неудачливому сегодня водителю пришлось извиняться за такую абсурдную ситуацию. Хаджиме слишком был на взводе, чтобы с кем-то ссориться, и потому он лишь кинул в водителя деньгами, вышел из машины и, морщась от сухого холодного ветра, пошёл через стихию, молясь лишь об одном: опоздать не более чем на полчаса. В том, что он припозднится, уже не было сомнений. Угораздило же в новогоднюю ночь опаздывать!
Опоздал. Уже. Наверняка Нагито волнуется. А ведь его ещё ждут гости… Да и не все дела сделаны. Хаджиме сжал в кармане свой подарок Комаэде — крохотный, маленький подарочек — огромный шаг в их отношениях. Главное сейчас не потерять его, иначе это будет огромным фиаско.
Уж слишком долго он планировал этот день, чтобы какой-то снег помешал его планам. Пф, ну опоздает немного, ну и что? Главное, чтобы Нагито себе лишнего не надумал.
А он мог.
Черт, холодно…
***
Комаэда внешне выглядел очень спокойным, но некоторым удавалось заметить, как он вечно оглядывается в большое панорамное окно, занавески на котором были идеально чисты и на этот раз были раскрыты настежь. В его глазах на мгновения мелькала тревога, но после он вновь смеялся, непринуждённо и легко, будто и не волновался. Да, он видел, какой снег шёл на улице — и это пугало ещё больше; сомнений быть не могло, что Хаджиме опоздает, но насколько он задержится? Придет ли вообще?
Да кто его знает…
— Он придёт, Нагито. Обещаю.
Комаэда натянуто улыбнулся. Эх, Соня, знала бы ты, как эти слова пусты для Нагито! Насколько не имеет значение фраза, когда рядом нет того самого единственного человека, когда волнуешься за него больше, чем за собственное благополучие. А всё потому, что благополучие Нагито напрямую зависит от Хаджиме.
— Спасибо, Соня. — грустно прошептал в ответ Нагито, не руша общего веселья. — Я… Правда верю. Да.
Невермайнд не совсем верила его словам, но лишь сочувственно пожала плечами и повернулась к другим людям, продолжая что-то шумно обсуждать с ними.
Тоскливо…
Черт, да все с ним нормально, Комаэда! Соберись!
Парень едва удержался от того, чтобы ударить себя по лицу. Развёл тут нюни! Только и делает, что своим кислым видом всем день портит! Соберись, тряпка!
«А вдруг с ним что-то случилось?..» — лепетал тонкий голосок подсознания, который Нагито раз за разом отвергал. Его стойкости можно было только позавидовать.
А ему лично — пособолезновать.
Нагито ринулся с места сразу же после того, как услышал звонок в дверь, а все остальные в недоумении обернулись, не успев даже понять, что произошло. Абсолютный зачинщик торжества старательно открывал дверь, которая так не хотела поддаваться и впускать в себя гостя, но через короткое время всё же открылась. На пороге появилось нечто между человеком и снеговиком.
— Господи… — Нагито, сдерживая истерический смех и вздохи душевного спокойствия, начал поочерёдно снимать с возлюбленного снежную шапку, шарф, игнорируя абсолютно все ворчания Хаджиме о том, что он холодный. А потом, когда от плена куртки и ботинок ноги и тело были освобождены, Комаэда кинулся на шею возлюбленного, обнимая его со всех сил.
— Ну я же холодный…
— А я что делаю? — спросил Нагито, поднимая счастливые, полные любви глаза на парня, — Согреваю. Так что не ной. Идём, мы тебя все заждались.
Мазнув неаккуратным поцелуем по холодной, красной щеке, Комаэда с хитрым видом умчал в зал, где всё ещё кипела бурная беседа всех их друзей. Удивительно, инициатива позвать всех на праздник была проявлена именно Хаджиме, а радуется и отмечает радостнее всех Комаэда.
Впрочем, его можно понять. Наверное.
Хаджиме потрогал карман промокших штанов, окончательно приняв действительность в виде испорченного праздничного костюма, и облегченно выдохнул. Так, всё на месте. Хаджиме, соберись, будь смелее!
Наконец, слегка поправив волосы при кратковременном проходе у зеркала, Хаджиме слегка замешкался. На него смотрел крайне неопрятный парень в чёрном костюме, который полностью промок, так что оставалось лишь снять пиджак и довольствоваться рубашкой; в поехавшей в сторону бабочке, которая грозилась слететь при любом неверном движении, и с потерянно-взволнованными глазами. В общем, сам на себя Хината не похож был. Но он махнул головой — с него в стороны полетела вода, а вместе с ней остатки неуверенности. Он улыбнулся самому себе — ну каков красавец, а? — и направился в зал, где его встретили бурными аплодисментами и в некоторой степени язвительными вопросами по типу «Ты че, в ураган попал, братан?» В основном такие фразы прилетали от Казуичи, на которого невозможно было обижаться, и от Фуюхико, на которого обижаться уже было опасно. А Хаджиме обижаться и не думал: ему было комфортно. Он так давно не видел этих людей так… Так близко! Так давно он не общался с ними всеми вместе! А ведь они столько прошли, столько пережили, чуть ли не в могилы друг друга провожали!..
Теоретически, так оно и было, но у этой теории есть свои нюансы…
Милая Соня в невиданной красоты платье, которое ей, как принцессе, шло невероятно. Гандам, как обычно мрачный и загадочный, но на этот раз более добродушный и раззадоренный, чем обычно. Хиеко стала более статной, но своего острого языка не потеряла, отчего её приходилось спасать Махиру, которая постоянно умела находить нужные слова, чтобы успокоить девушку. С Микан, которая тоже отозвалась на приглашение, у первой уже было некое перемирие, однако медсестра всё ещё иногда с опаской поглядывала на бывшую противницу, будто в любой момент готовясь извиняться и быть избитой. Но нет, такого не происходило — за столом всё было тихо, мирно и дружелюбно.
Фуюхико с своей извечной Пеко, одинокий, но веселый Сода, Ханамура с его
нескончаемыми пошлыми шутками, Самозванец в образе Бьякуи, Акане и Некомару, с недавних пор работающие в одной индустрии и имеющие особо тесные дружеские узы. И, конечно же, Ибуки, ответное письмо от которой пришло буквально в течение минуты и которая казалась самой счастливой из всех присутствующих. Не было только
её. Но
она бы и никогда не пришла. Все давно смирились с тем, что
этого человека на самом деле никогда не существовала.
И был Нагито. Нагито, тот самый странный парень, которого недолюбливали раньше и которого приняли сейчас. Нагито с хвостиком из воздушных волос. Тот самый Нагито, который до умопомрачения нравился Хаджиме.
— Хаджиме! — принцесса положила на плечо Хаджиме руку, привлекая внимание. — Ты в порядке?
— Здравствуй, Соня. — дружелюбно улыбнулся Хаджиме. Вокруг все чуточку притихли. — Да, я просто… Попал в нелепую ситуацию.
— Говоришь так, будто тебя таксист выкинул на полпути. — хмыкнул Фуюхико, ухмыляясь. Даже несмотря на язвительный тон, он был рад видеть старого друга. Хаджиме, впрочем, тоже.
— Кто знает… Может, ты и прав? — подмигнул Хаджиме, чем вызвал ещё один одобрительный хмык. Ах, знал бы Фуюхико, насколько его случайно оброненные слова были верны!
— М-мы тебя очень ж-ждали! — обрадованно произнесла Микан, как обычно, немного запинаясь. — У-уже боялись, что с тобой ч-что-то произошло…
— Ага! А Комаэда больше всех боялся! — весело произнесла Акане, откусывая приличный кусок курицы, на что Нагито покраснел.
— Не правда! Я не боялся! — вильнул головой он в знак протеста, из-за чего его хвостик заходил из сторону в сторону. — Я знал, что он придёт.
— Да-да. Именно поэтому смотрел в окно больше всех. — Закатила глаза Хиеко. — Да всё с вами ясно!
— Что ясно?..
—
Всё! — воскликнула девушка, обводя взглядом толпу. — А вам что, непонятно?
Конечно же, все понимали, что творится между этими двумя, но благоразумно сменили тему.
— Давайте поговорим о более серьёзных вещах, — предложил Лжебьякуя, с напыщенным видом поправляя очки.
— Не-ет! Это же новогодняя вечеринка, так давайте веселиться! — Предложила Ибуки, и многие поддакнули ей. — Кто будет шампанское?
Раздался дружный радостный гул. Полилось шампанское, однако едва хотел Хаджиме сделать глоток, как из-под его губ убрали бокал.
— А вот этому не наливайте, — сказал Нагито, с хитрым и довольным видом помешивая полупрозрачную желтоватую жидкость с забавно тянущимися вверх пузырьками. — На него алкоголь плохо действует.
— Эй! — Хаджиме обиженно надулся. — Нормально на меня алкоголь действует!
— Я бы не сказал…
— А что он делал? — поинтересовалась Махиру, складывая руки в замочек. — Не зря же ты ему запрещаешь.
— Наверняка что-то пошлое… — промямлил Ханамура с вожделением, и казалось, что сейчас из его носа потечёт кровь.
— Ханамура! — Коидзуми стукнула по затылку главного шефа этого стола, и он примирительно затих.
— Не-ет. Это государственная тайна.
— Теперь мне самому интересно. — Хината вполоборота повернулся к парню. — Ты же мне так и не рассказал!
— А ты не помнишь?
— Нет…
— Ну вот останемся наедине, расскажу.
— Эй! — возмутился Казуичи и ещё парочка других, — Вообще-то больше двух говорят вслух!
— Мы — лучшие друзья, нам можно, — хихикнул Комаэда, под столом проводя пальцами по ноге Хаджиме. Тот смерил его скептическим, насмешливым взглядом. Ага, друг фигов…
Все в унисон чуть не подавились шампанским от заявления Комаэды, не считая спокойного Гандама, Самозванца и ничего не понимающего Соды.
Весь вечер Нагито приставал к Хаджиме, при этом утверждая, что они — друзья самого высокого сорта, дружат чуть ли не с рождения. И не целуются с друг другом по ночам. Нет, это не они, вы их с кем-то перепутали.
На все выходки Комаэды Хаджиме благоразумно молчал, впрочем, не отпихивая его, а лишь пытаясь удержать в узде, а все вокруг лишь загадочно улыбались.
Да-да, друзья. Да-да, лучшие.
— Хэй, парни, — обратился Казуичи, и все тут же обратили свои взгляды на него. — А вы случайно не геи?
Большинство людей не него смотрели с таким видом, что их глаза так и кричали: «Хэй, чел, а ты только что догадался?» Конечно же, фраза принадлежала Хаджиме и Нагито, до этого мило болтающих друг с другом и с другими. Они пару секунд смотрели в молчании на Казуичи, а потом Нагито широко улыбнулся.
— Не-ет, мы с Хаджиме друзья, да, Хината-кун? — промурчал тоненьким голоском почти на ухо Комаэда, вновь вешаясь на шею своего возлюбленного и прижимаясь щекой к его лицу. Хината закатил глаза и что-то нечленораздельно пробубнил, но всем было видно, что от выходок Комаэды щеки парня стремительно краснеют.
Какие же они очевидные…
— Ааа, ну ладно. — пожал плечами Сода, — А я-то думал… Нет, я ничего против не имею, просто подумалось как-то!
— Да ничего страшного. Я и мой лучший друг тебя прощаем. — Комаэда тихо хихикнул. Видимо, на него расслабляюще действовало шампанское, потому что он явно не был пьяным, но и полностью адекватным его тоже нельзя было назвать. Он будто игрался, ходя по лезвию терпения Хаджиме, который едва сдерживался от того, чтобы не заткнуть один непослушный и слишком уж болтливый ротик своими губами.
— Почти скоро Новый год! — закричала Ибуки, прерывая театр двух актеров. — Берите шампанское и бумажки!
Началась возня с написанием желаний, нахождением кусочков бумаги, наливанием шампанского и криков вперемешку со смехом. Хаджиме смотрел на свой листочек пару секунд.
Что ему желать? Здоровья? Счастья? Долгих лет жизни? Глупо как-то тратить своё желание на такое банальное действие. Он посмотрел боковым взглядом на Комаэду, который со старательным видом, с высунутым языком в сторону что-то агрессивно строчил на клочке бумаги. Вот оно — желание Хаджиме, которое уже исполнилось. А удержит ли он рядом с собой этого непоседливого, странного, удачливо-неудачиливого парня рядом с собой — это уже его проблемы. Он должен сохранять его и оберегать, чтобы он был рядом. Хината должен его любить, чтобы его любили в ответ, и никакие джины не смогут обеспечить вечную любовь.
Хината лишь ещё раз потрогал свой карман. На месте.
А большего и не надо.
Хаджиме незаметно бросил под стол маленькую бумажку и с улыбкой поднял бокал, который ему все-таки разрешили взять, пока Нагито поджигал свой клочок бумаги — лишь бы он скатерть не поджег! — и бросал догорающее желание в шампанское. Так делали и многие другие. Интересно, а чего они желают? Что хотят в новом году?
Вот бы всё это у них исполнилось.
— С Новым годом!
Столкнулись бокалы со звонким цокотом, люди загудели в ровном шуме. Такого галдежа, весёлого, радостного, праздничного, тут давно не было. Наверное, это главное изменение в новом году. Год уже начался с изменений, а ведь все знают, что как Новый год встретишь, так его и проведёшь.
Вот бы все эти будущие изменения были бы такими же хорошими!
Пеко тихо переговаривалась с пафосным Фуюхико, который положил ей руку на плечо, Терутеру травил пошлые шутки, — как всегда, он в своём репертуаре! — активно общались небольшой группой Махиру, Хиеко, Микан и Комаэда. Последний из них часто и заливисто смеялся, вечно поправляя выбивающиеся прядки волос. Хаджиме не мог оторвать от него взгляд. Не верится, что этот парень так изменился. Не верится, что он любит Хаджиме. Не верится во всё, что происходит.
Но даже если это и большой протяжный сон, Хаджиме не хочется просыпаться.
— Хаджиме, если ты думаешь, что твой взгляд никто не замечает, то ты ошибаешься.
От неожиданности юноша вздрогнул, оборачиваясь. Перед ним было добродушное лицо принцессы. Что ж…
— По мне настолько всё видно? — неловко рассмеялся Хината, почёсывая затылок.
— Да, и не только по тебе, Хаджиме. Вы оба слишком очевидны, — миловидно улыбнулась девушка. — По вам абсолютно всё понятно.
— Так значит, отговорка с лучшими друзьями больше не сработает?
— Не-а. — девушка тихо хихикнула. — Она с самого начала была обречена на провал. Но, знаешь, я очень завидую Комаэде. Я такого влюблённого взгляда, как у тебя, ещё нигде не встречала.
— Я, наверное, выгляжу как дурак?
— Не совсем, — девушка сложила тонкие пальцы домиком, и ее уголки губ подтянулись вверх. — Как влюбленный дурак.
Хината не смог сдержать своей усмешки. Да, это абсолютная правда — он по уши влюбленный идиот, кретин, а-ля «господи, да как же тебя вообще занесло в такую глушь», но он искренне верил, что Нагито ничем не лучше его самого. Что он такой же влюбленный дурак с идиотским блеском в глазах.
В общем, достойны друг друга.
Соня ещё раз хихикнула, отстранилась, присоединяясь к разговору.
Время близилось к двум часам ночи, и только тогда все стали расходиться. Медленно, с многочисленными прощаниями, пожеланиями увидеться позже и сожалении об окончании такого прекрасного вечера, все покинули дом. Нагито наконец смог облегченно вздохнуть, скинул с себя белый пиджак и освободил волосы от хвостика, тут же кидаясь на Хаджиме.
— Я так по тебе соскучился! — промурлыкал юноша, обнимая за шею Хаджиме. — Я устал притворяться друзьями.
— Ага, то есть в твоём представлении друзья лезут друг ко другу и лапают за все, что ни попадётся? — с беззлобной усмешкой ответил Хината. Его рука легла в волосы Комаэды, которые были слишком напряжены после резинки, и парень начал аккуратно массировать кожу головы, заставляя Нагито блаженно пробормотать что-то несвязное. — Нагито… У меня для тебя есть сюрприз.
Белобрысик приоткрыл один глаз и с неохотой отошёл от Хаджиме, зевая, будто котёнок. Хината невольно улыбнулся, а после попросил:
— Закрой, пожалуйста, глаза.
— Убить меня хочешь? — пошутил Комаэда, однако прикрыл ладошками веки. Хината ничего не ответил, лишь встал на колени перед ним и потянулся к карману. — Уже можно открывать?
— Нет, — ответил Хината. В его руках уже была маленькая бархатная коробочка красного цвета, которую он старательно и без шума открывал. — Пока что не надо… Нагито. — Хината шумно вздохнул. Голос намеревался сорваться в любой момент, а коробочка так и хотела выскользнуть из рук, но Хаджиме удерживал ее так старательно, как только мог. — Нагито. Я… Я абсолютно не умею подбирать нужные слова, поэтому прости меня, если моя речь покажется тебе странной. Итак. Нагито Комаэда, за почти два года наших отношений… Мы многое прошли. И ссоры, и мирились мы много… Кхм. Мы оба во многом были не правы, но пытались найти компромисс. Мне всегда казалось, что я даю тебе недостаточно любви… Стой, не перебивай! Я хочу договорить. Так вот… На чем я остановился? А, точно! Я часто думал, что даю тебе недостаточно своей любви, потому что ты любым своим действием источаешь ее так много, что я готов утонуть в ней. И эй, не смейся! Я говорю правду! Нагито, я очень тобой дорожу. Нагито, ты мне очень нравишься. Я тебя очень люблю, хоть и так редко говорю… Я просто не привык. Прости меня. Итак, Нагито… Можешь открывать глаза.
Нагито стянул свои бледные ладони с глаз и тут же закрыл ими рот от смешения шока, удивления и резкого потока нахлынувшего счастья. Какое-то время Нагито стоял недвижимо перед Хаджиме с кольцом в коробочке в руках и не мог произнести ни слова, пока Хаджиме не продолжил:
— Нагито Комаэда, ты согласен быть моим мужем?
В уголках быстро скапливались слезы, которые Комаэда даже не мог контролировать, лишь быстро стирал, чтобы никто не увидел. Хаджиме уже испугался, что сделал что-то не то, как на него налетели и почти что повалили на пол с тихими радостными рыданиями.
— Да. — только и сумел ответить Комаэда сквозь рёв. Он часто считал слезы признаком слабости, но однажды Хаджиме изменил его мнение — и теперь плакать при нём было совершенно не страшно. А от счастья — тем более. — Я согласен.
***
— Ну что, видно что-то?
— Соня, а ты уверена, что он это сделает? — с сомнением спросила Махиру, трогая цепочку на шее. В ответ принцесса несколько раз кивнула.
— Да! Я сегодня, когда покупала им подарок на Новый год, видела Хаджиме в ювелирном магазине. Он был настолько занят, что меня не заметил, а стоял он у стенда с обручальными кольцами! Я совершенно точно уверена, что он сделает ему предложение! А от меня у них ещё есть парные браслетики! — с гордостью добавила девушка.
— Если твои догадки верны, то у них теперь есть и парные колечки, — хмыкнул с улыбкой Фуюхико. Соня обиженно надулась.
— Браслетики тоже крутые!
— А-а вы уверены, что в-вот так подглядывать х-хорошо?.. — пролепетала Микан. — П-просто, я…
— Микан, ну помолчи немного, а? — попросила Хиеко капризным тоном. Все-таки иногда ее нелюбимая сущность ребёнка просыпалась. — Как будто тебе самой не интересно!
— Микан, не волнуйся, — заверила весело Акане, — никто не узнает.
— Пеко, видно что-то? — спросила Махиру, и каждый мог услышать в её голосе нетерпеливые нотки.
— Они стоят. Разговаривают. Пока ничего интересного. — констатировала факт девушка, продолжая смотреть в бинокль. И кто только носит с собой бинокли?! Даже если и маленькие, театральные…
— Если вы так и собираетесь тут мерзнуть, то я не собираюсь стоять! — запротестовал самозванец.
— Да ладно тебе, бро! — Некомару похлопал по плечу своего друга, но тот кинул на него убийственный взгляд. Нидай убрал руки.
— Да тебе тут теплее всего… — ответил Терутеру.
— Ребята, тише! Ибуки видит что-то. Пеко, Ибуки кажется, или?..
— Не кажется. — прервала музыкантшу мечница. — Хаджиме встал на колени.
— Ух,
сейчас он будет ему…
— Терутеру! — Махиру озлобленно дала ему подзатыльник, забирая у Пекоямы бинокль Сони. — Чувствую себя нарушителем закона…
— Ну? Что там?
— Хаджиме что-то говорит…
— А можно поподробнее? — саркастично спросил якудза, пытаясь избавиться от холодных мурашек.
— Я тебе что, мысли читать умею? — раздраженно ответила фотограф, продолжая наблюдать. После послышался воодушевленный клич. — Соня, ты была права!
— Что там, что там? Давай же, быстрее!
Много толкучки, холод, мороз — всё это не мешало смотреть через открытое панорамное окно чуть в отдалении за разворачивающейся трогательной сценой. Нагито налетел на Хаджиме, и даже оттуда было понятно, что он плачет.
— Ну всё, можно ждать приглашения на свадьбу! — довольно размяв руки, протянул Фуюхико.
— Ага, — хихикнула Махиру, — только надо сделать вид, что мы ни о чем не подозревали, и удивиться. Мол, а вы реально встречаетесь?
— Это будет трудно, — фыркнула танцовщица Сайонджи в ответ, — Я за их шоу «Голубой огонёк» следила ещё с того момента, как Нагито Хаджиме разбудил на пляже.
— Мои тёмные четыре дев разрушения предсказывали мне это! — в своём репертуаре вступил в дискуссию прежде тихий Гандам, — Я знал, что однажды это случится!
— Слушайте… — внезапно прервала их Соня. Все обернулись на неё, — А вам не кажется, что тут кого-то не хватает?
Каждый недоуменно оглянулся, а потом Соня прислонила в шокированном жесте руку ко рту и тихим шепотом начала:
— Ребята… — повисла трагическая пауза. — Мы про Казуичи забыли!
